• Основы современного гуманизма

Основы современного гуманизма

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ им. М.В. ЛОМОНОСОВА ФИЛОСОФСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ОТКРЫТЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

КОЛОМЕНСКИЙ ИНСТИТУТ

РОССИЙСКОЕ ГУМАНИСТИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО И.М. БОРЗЕНКО, В.А. КУВАКИН, А.А. КУДИШИНА

Рекомендовано отделением философии, политологии и религиоведения Учебно-методического объединения университетов России в качестве учебного пособия для студентов высших учебных заведений

МОСКВА – 2002

Что такое человек? Каковы условия его самоопределения, самореализации и совершенствования? Что такое гуманизм? Что он предлагает и защищает? Какова его роль в жизни человека и общества? Какие ценности он провозглашает и почему они так остро необходимы для России в нынешний переходный период ее истории?

На эти и другие вопросы, касающиеся морального и интеллектуального здоровья личности и общества, даются ответы в этой книге – первом в нашей стране учебном пособии по гуманистическому мировоззрению и основам реалистического отношения к действительности.

© Борзенко И.М. – Раздел 3 – 2002
© Кувакин В.А. – Раздел 2 – 2002
© Кудишина А.А. – Разделы 1, 4 – 2002

Библиотека журнала «Здравый смысл»: Журнал скептиков, оптимистов и гуманистов

Е-mail: V.KUVAKIN@MTU–NET.RU

Страница РГО в ИНТЕРНЕТЕ: http://www.humanism.al.ru

Подписной индекс в каталоге Роспечати – 47583

ВВЕДЕНИЕ

Историки будущего будут повествовать о рубеже второго и третьего тысячелетий не просто как о хронологическом факте. Они отметят много знаменательных событий, пришедшихся на конец XX века – первые десятилетия века XXI. Они будут говорить о падении мирового социализма и окончании полувековой «холодной войны», о переходе большого числа стран к демократии, формированию в них свободного рынка и открытого общества, о новом витке глобализации экономики, информационного пространства и вместе с тем об укреплении общечеловеческих ценностей, движения за права и свободы человека и о борьбе мирового сообщества с международным терроризмом. Историки идей не преминут при этом указать, что в стороне от главных событий, занимавших массовое сознание, именно в это время начали пробиваться первые ростки того феномена, который вначале (на Западе) назывался секулярным и (в России) светским гуманизмом, а потом, став образом жизни всякого нормального человека, получил название просто гуманизма.

Революция сознания, совершенная этой культурной программой, была самой тихой из всех тех переворотов в жизни людей, которых было так немало на пути человеческой цивилизации. Мирный и даже незаметный ход этой величайшей мировоззренческой революции был обусловлен многими внутренними и внешними обстоятельствами.

Во-первых, в самой гуманистической идее заложен принцип внепартийности, который запрещает использовать это мировоззрение для борьбы за власть в обществе, а также задействовать приемы внушения и пропаганды в ходе гуманистического просвещения. С самого начала первые гуманисты отказались от методов, характерных для религиозной проповеди и партийно-политической агитации, предполагающих пиар-технологии, гипноз и манипуляции сознанием. Ибо сочли их морально и психологически неприемлемыми и даже оскорбительными для всякого свободного и уважающего себя человека.

Во-вторых, гуманистические учителя и просветители неукоснительно держались принципа свободного выбора и критического исследования, в том числе (даже, пожалуй, в первую очередь) по отношению к теории и практике самого гуманизма.

В-третьих, начиная с азов, люди усваивали то положение, что гуманизм – это такая ориентированная на науку, открытая и вероятностная система знания, которая исключает всякий фанатизм и догматизм, любые претензии на абсолютную истину и непогрешимость.

Вместе с тем гуманисты применили к своим убеждениям считающиеся традиционно научными принципы критичности и так называемого фаллибилизма. Последний звучал необычно и весьма учено, но означал лишь простое допущение того, что, как и любое знание, гуманизм подвержен заблуждениям и что декларацией этого принципа он выражает готовность не только признавать и исправлять ошибки, но при необходимости даже пересмотреть собственные основы.

Но главная причина того, что постепенно большинство людей стали, в итоге, сознательно практиковать идеи гуманизма, состояла в том, что это мировоззрение ничего не изобретало и ни к чему не призывало. Самое большее – оно указывало на уже существующие принципы и ценности, которые фактически были общепризнанными и которые надо было только прояснять, развивать и укреплять.

Эти общечеловеческие нравственные, гражданско-правовые, познавательные, эстетические, экологические, ноосферные и др. ценности гуманизм выявлял, систематизировал, объяснял, но не придумывал и, конечно же, никому не навязывал.

Особое внимание гуманизм уделял вопросам метода, тем инструментам, пользуясь которыми человек мог бы всего лучше научиться познавать себя, самоопределяться и самосовершенствоваться, делать разумный выбор, отличать в жизни реальное от виртуального, настоящее от фальшивого, добро от зла, истину ото лжи.

Нельзя утверждать, чтобы составляющие искусство жизни методы, которым обучал гуманизм, были абсолютно эффективны. Но ведь он никогда и не предлагал окончательных рецептов. Напротив, он подчеркивал, как делает это и сегодня, что последнее слово, выбор – это дело человека, дело его свободы, ответственности, разума и риска.

Методологический характер гуманизма, его демократичность, терпимость и внутренняя свобода дали человеку способ и меру, позволяющие ему жить личными предпочтениями и идеалами, наполнять свой внутренний мир конкретным индивидуальным содержанием без страха войти в конфликт с собственными принципами.

Впрочем, у гуманистов всегда было несколько типов противников. В основном это люди мистического склада характера, которым претят здравый смысл и рациональные подходы к жизни и которые в поисках высших ценностей устремляются за границы нашего мира.

Более редкая порода людей (их можно назвать анархистами или протестантами) с подозрением относится к гуманизму именно на том основании, что его идеям присуща значительная степень надежности. Их тревожит особенно то, что гуманизм не так-то легко опрокинуть какими-то альтернативными положениями.

Понять этих людей несложно. Они говорят: чем обоснованней кажется человеку та или иная доктрина, тем больше склонен он на нее полагаться в жизни. Но при этом, добавляют они, тем опаснее может оказаться возможная ошибка. Too good to believe, – говорят англичане. (Слишком хорошо, чтобы в это можно было поверить.) И в этом суждении есть некоторая доля здравого смысла, скептицизма и даже духа неистребимой и непокорной человеческой свободы. Вместе с тем гуманисты предостерегают: такая позиция граничит с нигилизмом и атрофией воли к позитивному выбору.

Так или иначе, идейные противники гуманизма, существование которых вполне естественно в свободном и демократическом обществе (покуда законы ими соблюдаются), составляют незначительное меньшинство. Гуманистами молчаливо считают себя практически все граждане едва ли не всякой страны и мирового сообщества. И в этом – то главное, что дает человечеству надежду гармонизировать социальные отношения, обеспечить их богатство и многообразие, достаточную степень стабильности, согласия и динамизма всех форм общественной жизни, а индивиду – максимум материальных и духовных возможностей для труда, творчества, отдыха и совершенствования.

Да, так будут (почему бы и не предположить?) говорить о гуманизме будущие историки. Хотя я, автор этого предисловия, в этом все-таки сомневаюсь. Не потому, что считаю гуманизм недостойным столь блестящего будущего. Просто оно вообще трудно предсказуемо, ибо история – это в значительной степени самопроизвольный и исключительно творческий процесс. В моменте своего настоящего, когда она созидается на наших глазах, здесь и теперь, мы не можем не видеть, что она складывается, как минимум, из четырех компонентов. С одной стороны, из того, что уже существует и что подчиняется объективным социальным и природным законам; с другой – из того, что вносят в ее ход наш разум, знания и подтвержденный жизнью опыт; с третьей – из свободы человека, его воли, желаний, эмоций и страстей, даже из его невольных заблуждений или заведомой лжи; с четвертой – из случайностей, некоторые из которых могут оказывать на историю очень большое влияние.

Итак, никто и ничто не гарантирует нам гуманистического будущего. Пути и возможности сил зла или мировых катаклизмов до конца неисповедимы, хотя гуманистический прогноз в целом оптимистичен, наполнен мужеством и верой в прогресс, в торжество разума, добра и справедливости. Наконец, сам гуманизм как динамическое мировоззрение, основанное на науке, здравом смысле и общечеловеческих принципах жизни может пересмотреть свои основы в свете новых открытий и вызовов человеку. Конечно же, бесчеловечность никогда не станет предпочтительней человечности. И однако этот пересмотр может оказаться столь радикальным, что на месте гуманизма в его нынешнем виде возникнет какое-то иное учение о человеке и принципах его отношений к самому себе, к другим, обществу и природе.

Так что, хотя мечтать и не вредно, загадывать не будем. Лучше посмотрим, что мы имеем на сегодня из того, что называется гуманизмом.

Учебник, который вы держите в руках, действительно, первый учебник по гуманизму. Во введении не место объяснять (это долгая и непростая история), почему их не было раньше, важнее изложить, в чем его особенность и зачем нужен такой предмет, – зачем знать, что такое гуманизм.

Общая особенность гуманизма как учебной дисциплины состоит в том, что, с одной стороны, он опирается на систему современных научных знаний, с другой – содержит в себе, хотя и в минимальной степени, оценочные суждения, которые предлагаются учащимся не только для изучения, но и для руководства в жизни, т.е. в качестве норм личного морального, гражданского и экологического поведения.

Отсюда следует и вторая его особенность, точнее цель – стимулировать у личности вкус к свободе и ответственности, желание и решимость жить полнокровной и плодотворной жизнью. Гуманизм не требует от человека быть гуманистом. Человек не обязан быть идейным гуманистом, но он может им быть. Вместе с тем, человек морально обязан быть порядочным человеком, – быть гуманистом, так сказать, практически, – и как гражданин он должен соблюдать конституцию своей страны и нормы текущего законодательства.

Учебник по гуманизму предлагает свое понимание того, как можно стать морально здоровым и достойным гражданином. Гуманисту не нужно лицемерить, лгать или давать человеку несбыточные обещания, потому что он старается видеть жизнь такой, какая она есть, и поступать наилучшим в данных обстоятельствах образом. Гуманисту чуждо всякое насилие человека над собой, другими или природой.

Гармонии свободы и ответственности, разума и творческого воображения, личного и общественного интереса – вот чего ищет современный гуманист, человек критического мышления и общечеловеческого морального сознания, человек мужества, заботы, уважения и любви к людям.

Несколько замечаний технического характера. Прежде всего, хочется обратить внимание читателей на экспериментальный характер этого учебного пособия. Действительно, приступая к его написанию, авторы не имели перед собой сколько-нибудь подходящего по предмету и содержанию образца и потому были поставлены перед необходимостью быть первопроходцами в этой области. Специфической была трудность с написанием исторического введения, ведь гуманизмом пронизана вся мировая культура, и сколько-нибудь детальный обзор гуманистической основы истории человечества потребовал бы сотен, если не тысяч страниц. Поэтому пришлось дать описание лишь общей траектории гуманистической мысли, опустив при этом многие имена и идеи, особенно относящиеся к ХХ веку. Мы исходили из того предположения, что в курсах истории мировой культуры, истории философии и гражданской истории студенты могут почерпнуть многое из того, о чем у нас не было возможности сказать в первом разделе книги.

Любое творчество, любое научное исследование проходит в определенной культурной и социальной атмосфере. Наш случай – не исключение. Подготовленная нами книга рождалась в атмосфере, прежде всего, Российского гуманистического общества (РГО), возникшего в 1995 году. Все эти годы мы теоретически и практически погружались в суть идей гуманизма, занимаясь и самообразованием и социальной работой, связанной с деятельностью РГО. Точкой поворота стал для нас Гражданский форум, состоявшийся в Москве в ноябре 2001 года. Наше участие в нем, встречи и беседы с высшими представителями власти, особенно значимые дискуссии с участием руководства Министерства образования убедили нас в исключительной актуальности проблемы гуманизации образования как важнейшей составляющей моральной, мировоззренческой реконструкции России. В этом контексте встал практический вопрос о введении основ современного гуманизма в учебные программы всей системы народного образования. Наше соответствующее предложение было принято на Форуме и передано в Министерство образования.

Но необходимо было идти дальше. Следующим нашим шагом и стало написание этого учебного пособия, в котором мы постарались обобщить все то, что было наработано за эти годы РГО, его журналом «Здравым смысл», организованными российскими гуманистами международными конференциями в Москве (1997, 2001), и в Санкт-Петербурге (2000). Большой школой для всех членов РГО были и являются ежемесячные научные семинары «Современный гуманизм и современная Россия», проводимые с 1995 года на философском факультете МГУ, а также опыт работы Московского и Коломенского Центров исследований РГО, входящих в систему международных центров гуманистических исследований (Center for Inquiry International).

Готовя книгу к печати, мы исходили из многих соображений теоретического и практического характера. Самым трудным был вопрос времени. Решение о ее написании было принято к концу 2001 г., а завершить всю работу было необходимо в кратчайшие сроки, т.е. к новому, 2002/2003 учебному году. При этом мы были преисполнены не только энтузиазмом, но и чувствами долга и даже тревоги – учебное пособие должно быть не только содержательным и написанным в срок, но и соответствовать духу современного гуманизма, его психологии открытости, свободы, творчества, ответственности и конструктивности. Теперь вся эта, признаемся, очень напряженная и трудная работа позади и нам хотелось бы, что она была доброжелательно встречена не только научной и педагогической общественностью, но и руководством отечественной системы народного образования. Прежде всего – Министерством образования Российской Федерации, региональными и местными отделами образования, особенно в крупных городах России, таких как Москва, Санкт–Петербург, Екатеринбург, Ростов-на-Дону и других университетских центрах нашей страны. Понять наши тревоги и надежды просто: все сколько-нибудь здравомыслящие и обеспокоенные морально-психологическим состоянием общества граждане хорошо осознают, насколько остро стоит проблема мировоззренческого вакуума и кризиса ценностей.

Особенно жгучим является вопрос о воспитании молодежи. Нельзя допустить, чтобы она стала потерянным поколением или оказалась в рядах правого или левого, профашистского, ультранационалистического или религиозного экстремизма.

Идея написания этой книги было одобрена не только членами Российского гуманистического общества, но и многими учеными – как отечественными, так и зарубежными. Непосредственную помощь в подготовке рукописи и ее публикации оказали и наши зарубежные коллеги из Международного гуманистического и этического союза (IHEU), в частности, члены его руководства Джейн Эйслер и Рой Браун, а также президент Международной академии гуманизма, выдающийся гуманист современности Пол Куртц.

Слова особой благодарности мы адресуем А.Г. Круглову, который был не просто редактором. Он счел возможным дополнять текст своими идеями, став тем самым фактически нашим соавтором. Мы также признательны Г.Г. Шевелеву, председателю Петербургского регионального отделения РГО за его критические замечания, высказанные в ходе обсуждения рукописи.

Как ученые и преподаватели вузов мы надеемся на то, что этот пробный тираж будет содействовать возможно более широкому обсуждению не только идей современного гуманизма, но и решению вопроса о введении курса «Основы современного гуманизма» в школьные и вузовские программы образования. С целью стимуляции этой дискуссии книга рассылается во все библиотеки государственных университетов и педагогических вузов России, информация о ней будет публиковаться в журнале «Здравый смысл». Мы, авторы этого необычного даже для нас самих учебника, приглашаем научную и педагогическую общественность, организации народного образования, общественные организации к обсуждению первого результата нашего «мегапроекта», который можно назвать «За гуманизм и здравый смысл в России».

Валерий Кувакин,

профессор Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова

Президент Российского гуманистического общества

Раздел первый. Исторические пути идей гуманизма

Гуманность или человечность – одно из основных жизнепроявлений человека. Это качество возникало и развивалось на самых ранних этапах человеческой истории, надо полагать, едва ли не вместе с превращением гоминид – в Homo sapiens, стада – в общество. Свидетельства его древности сохранили и языки, и памятники искусства; оно получило свое выражение в первых, стихийно слагавшихся правилах морального, социально одобряемого поведения.

Гуманизм как более или менее четкое и систематическое осознание естественных требований гуманности стал формироваться около двух с половиной тысячелетий назад в основных центрах тогдашней цивилизации, с которыми Карл Ясперс ассоциировал понятие осевого времени в своей известной работе «Смысл и назначение истории». Можно с полным основанием утверждать, что гуманизм – дитя осевого времени мировой культуры, т.е. древних культур Греции, Индии и Китая. Впрочем, сам термин «гуманизм» стал употребителен лишь в эпоху Возрождения.

Древние и впечатляющие традиции гуманизма побуждают нас предварить разговор о теории современного гуманизма кратким очерком его истории. Разумеется, этот рассказ не может претендовать на полноту – тем более, что, с нашей точки зрения, ценность любого культурного феномена измеряется, прямо или косвенно, его гуманистическим потенциалом. Такой рассказ превратился бы в многотомное исследование, в своем пределе – во всеобщую историю мировой культуры, изложенную с гуманистических позиций. Цель же настоящего исторического введения – дать самое общее представление о динамике этого феномена и его масштабности. В рамках этого раздела можно было лишь очень сжато и даже фрагментарно проследить его путь по «звездам» гуманизма, к сожалению, немногим из тех, кто входит в яркое созвездие подвижников духа и человечности.

1.1. Истоки гуманистических идей

В современной философии и культурологии нет однозначного понимания слова «гуманизм». Чаще всего под гуманизмом понимают комплекс идей, связанных с признанием человека высшей ценностью, с защитой его фундаментальных прав и свобод, утверждением его творческого и созидательного предназначения в мире. О гуманизме в узком смысле говорят, характеризуя эпоху Возрождения. Вновь открыв для себя античное наследие, люди в то время стали приходить к сознанию, что человек не только «раб божий», но обладает и собственной ценностью. Мерой гуманизма при таком его понимании все более становилась мера свободы человека, его самостоятельности перед лицом как естественных стихий, так и перед ликом божества. Характерной чертой западноевропейского гуманизма является освоение и отстаивание все больших и больших человеческих возможностей, все большей и большей свободы человека перед лицом природы, богов и государства.

Мировоззрение деятелей Возрождения обычно обозначают как гуманистическое, поскольку в центре их внимания был человек. Именно тогда гуманизм стали идентифицировать как идейное течение, мировоззрение и образ жизни, а гуманистами впервые стали называть любителей и ценителей античной культуры, собирателей старинных рукописей и образцов искусства.

Однако, как отмечалось выше, идеи гуманизма имеют гораздо более древнюю историю. Мотивы человечности, человеколюбия, мечты о счастье и справедливости – неотъемлемая часть древних мифов, устных сказаний и самых первых философских систем. Так, например, сам термин «гуманистический» был заимствован у римского общественного деятеля и философа Цицерона, который назвал гуманизмом высшее культурное и нравственное развитие человеческих способностей.

Рассмотрим детальнее становление гуманистических взглядов, как они отразились в культуре и философии народов мира.

1.2. Гуманистические мотивы в культуре Древнего Китая

Китайские мудрецы издревле обратили особое внимание на человека, его достоинства и недостатки. Целеустремленные поиски образца, идеального человека были предприняты в древнекитайской философии примерно в то же время, когда формировался буддизм в Древней Индии и античная культура в Европе. В VI в. до н. э. был выработан так называемый даосский идеал человека – «совершенномудрый». Наиболее известный даосийский мыслитель Лао-Цзы (579 – 499 гг. до н. э.) полагал, что человек вписан в великую триаду Небо – Человек – Земля, из которых рождаются все вещи. Это очень важная мысль, поскольку в ней зафиксирована идея творческого предназначения человека наравне с другими творящими первореальностями. Однако без внутренней духовной работы над собой человек не может осуществить этого своего предназначения. Совершенномудрый должен сделать свое сердце бесстрашным и сохранять в нем покой. Только тогда он сможет уподобиться Дао (кит. буквально – путь). «Человек с Дао – тождественен Дао», – учит китайский мудрец. Идеальный человек, накапливая добродетель, тем самым упорядочивает Поднебесную (империю, в расширительном смысле – общество). И наоборот, алчность, зависть, честолюбие, соперничество и захват чужих территорий и имущества – все это бесплодная суета, не украшающая человека и разрушающая божественную безмятежность Дао. «Прославлять себя победой – значит радоваться убийству людей… Если убивают многих людей, то об этом нужно горько плакать», – замечает Лао-Цзы. Когда хаос вмешивается в естественный порядок Дао, человек утрачивает свою подлинность. Поэтому мудрый человек не суетится. Его характеризует умеренность и мягкость, ибо мягкое и слабое побеждает твердое и сильное. Он не ходит за знанием, но познает («По себе можно познать других»). Самопознание трактуется им как условие жизненной удачи: «Нет большего несчастья, чем незнания границы своей страсти». В учении Лао-Цзы утверждается добро как любовь ко всему живому, превосходство духовных ценностей над материальными. Китайский мудрец учит, что нельзя питать зла ни в мыслях – они начало поступков, – ни в действиях. «Я имею, – учит Лао-Цзы, – три сокровища, которыми дорожу: первое – это человеколюбие, второе – бережливость, а третье состоит в том, что я не смею быть впереди других».

Таким образом, принцип человеколюбия получает у Лао-Цзы свое обоснование и является приоритетным по отношению ко всем другим.

Конфуций (551 – 479 гг. до н. э.) предлагает несколько иной идеал человека. Это благородный муж или сын правителя, устремленный в будущее и направляющий свои усилия на то, чтобы превратить Поднебесную в одну семью. Его основная задача – пробудить у народа веру в себя и повести его по пути духовно-нравственного совершенствования к новому цивилизационному Дао. Покой и процветание общества, по Конфуцию, достигаются путем искусственной регламентации человеческого поведения; он полагал, что в обязанность человека входит необходимость строго следовать правилам этикета. По мысли Конфуция, гуманность и этикет сначала проникают в семью, затем создают мир в государстве, а благополучное государство в свою очередь приносит человеку счастливую жизнь. Приоритетным в его учении является принцип жень. Последний интерпретируют как гуманность, человечность, человеколюбие. Отвечая на вопрос, что есть жень, Конфуций изрек: не делай человеку того, чего не желаешь себе. И тогда исчезнет ненависть в государстве, исчезнет ненависть в семье. Это золотое правило нравственности, формула человечности вообще, должна стать основой поведения человека: «Если человек не обладает человеколюбием, к чему тогда говорить об этикете и музыке?». Конфуций верил, что человек по своей природе больше склонен к добру, чем ко злу, а также в способность человека самому вершить свою судьбу: «Каждый может стать благородным мужем. Нужно только решиться им стать». Он стоял на позициях этического просвещения и надеялся на эффективность нравственной проповеди. «Умереть с голоду – событие маленькое, а утратить мораль – большое», – говорил философ. Он учил человека строгости к самому себе и снисходительности к другим и добавлял, что только так можно оградить себя от людской неприязни.

Философия Конфуция – это не только советы относительно идеального государственного устройства, но и уроки жизни и мудрости.

Мо-Цзы (Мо Ди) (480 – 400 гг. до н. э.) пользовался такой же славой и известностью, что и Конфуций. Он стал основоположником очень популярного в Древнем Китае направления, названного впоследствии моизмом. Идеи человеколюбия и просветительства не были чужды Мо-Цзы. Философ развивал этико-политическое учение, среди принципов которого мы находим и такие, которые по существу родственны гуманистическим: 1) почитание мудрости; 2) возвышение способных, смещение бесталанных; 3) всеобщая любовь и взаимная выгода; 4) порицание или отказ от нападений и др. Он утверждал, что человеколюбивый стремится развивать в обществе то, что выгодно всем; призывал к тому, чтобы люди учились и строили свою жизнь самостоятельно, не полагаясь на судьбу и не перекладывая на нее ответственность за свои собственные деяния.

Интересна с гуманистической точки зрения и философская позиция Чжуань-Цзы (369 – 286 гг. до н. э.). Он учил человека очень важному умению или, вернее, искусству: не бояться перемен. Состояние Вселенной неуловимо, да и сам человек возник, по его мнению, в результате особых изменений в ней. В те годы, которые отвела природа человеку для жизни, он постоянно сталкивается с переменами и, в принципе, не может им противостоять. Так в учении Чжуань-Цзы возникает тема судьбы и предопределенности, причудливо сочетающаяся с идеей свободы воли. Он, в отличие от своих философов-предшественников, убежден, что нельзя переделать ни самого человека, ни его судьбу. Единственное, что в силах человека и что составляет его задачу – это смириться со своей участью и покориться неизбежному, но при этом он не должен давать делам власти над собой.

Мэн-Цзы (Мэн Кэ) (372 – 289 гг. до н. э.) представитель китайского легизма. Он разработал двенадцать принципов успешного правления и попытался внедрить их в жизнь. Согласно Мэн-Цзы, началом гуманности является соболезнующее и сострадающее сердце, а началом справедливости – стыдящееся и негодующее на другого сердце; началом благоприятности (доброжелательства, альтруизма) является отказывающее себе и уступающее другим сердце, началом разумности – сердце утверждающее и отрицающее. Человеку принадлежат эти четыре начала, и тот, кто их не имеет, не человек. Философ исходил из того, что человеку присущи человеколюбие и чувство долга, стремление к правильному поведению и знанию. Отдавая приоритетное значение эмоциональной культуре человека, он не отрицает и роль разума в процессе формирования базовых человеческих качеств.

Таким образом, легко убедится в том, что в Древнем Китае гуманистические идеи представлены достаточно широко. Они проявляются параллельно с тем, как люди начинают задумываться о принципах гармоничного устройства своей земной жизни.

1.3. Греко-римский гуманизм

Выработке гуманистического отношения к миру в значительной мере была посвящена творческая мысль античности. Греко-римский гуманизм многие справедливо считают источником европейского гуманизма. Например, Н. Бердяев по этому поводу заметил, что для Европы греческий гуманизм остался вечным образцом высокой человеческой культуры. Эта культура впервые открыла для себя человека, прежде всего в философии и искусстве. В греческой скульптуре был выявлен прекрасный образ человека, его физический идеал. Греческая трагедия отразила трагизм человеческого существования перед лицом рока, – трагизм, сознаваемый и современным гуманизмом и которому последний противопоставляет мужество, эту важнейшую гуманистическую добродетель. Софокл в прославленной трагедии «Антигона» передал восхищенный взгляд древнего грека на человека:

Много есть чудес на свете,
Человек – их всех чудесней.

Словами своей главной героини драматург выразил понимание смысла и предназначения человеческой жизни, достигнутое человечеством еще в античности и актуальное вечно: «Я рождена любить, не ненавидеть».

Однако наиболее проницательными в осмыслении человечности человека оказались греческие мудрецы-философы. Те их отрывочные высказывания и поучения, что дошли до нас в цитатах из глубокой древности, вполне позволяют воссоздать ту атмосферу любви к истине и человеку, в которой они жили. Так, Питтак из Метилены (651 – 569 гг. до н. э.), один из знаменитого списка «семи мудрецов», учил благочестию, умеренности, порядочности и сдержанности. Из его афоризмов вполне вырисовывается идеал гармоничной личности, к которому следует стремиться каждому из нас. Актуальность абсолютного большинства его высказываний до сего дня поражает. «Трудно быть добрым» («хорошим») горькая истина, трезвое понимание которой должно уберечь человека от разочарования в своем нравственном идеале. А что может быть благородней таких наставлений философа, как: «храни правду, верность, опытность, ловкость, товарищество, усердие»? (Или: «держись истины, верности, опытности, правдивости, дружбы»?) Прекрасным нравственным правилом может служить его тезис, что лучше прощать, чем мстить. Чувствами симпатии и терпимости к человеку пронизаны советы: «Никого не брани», «Не злословь ни о друге, ни даже о враге», «У всякого своя напасть»…

Солон из Афин ( ок. 638 – ок. 559 гг. до н. э.), законодатель, мудрейший, если верить Платону, из семи мудрецов, «самый благородный поэт». Был почитаем в Афинах за бесстрашие и здравомыслие, за приверженность демократии и успешность в устроении нового государственного порядка. Сам Солон о своих законах написал: «Власть даровал я народу в той мере, в какой он нуждался: / Чести его не лишил, но и не дал лишних прав. / Также о тех позаботился я, кто богатством и силой / Всех превзошел, – чтобы их не опозорил никто. / Встал я меж тех и других, простерев мощный щит над ними, / И запретил побеждать несправедливо других».

Солон учил афинян видеть причину происходящих с ними событий в самих себе и не возлагать ответственность на богов за свои неверные действия или трусость.

Хилон из Эфор (596 – 528 гг. до н. э.) – один из семи мудрецов, автор знаменитого изречения, высеченного на фронтоне храма Аполлона в Дельфах: «Познай самого себя». Этот тезис древние интерпретировали следующим образом: возможность самопознания таится в действиях человека, в том, что он может сделать и чего – нет. Познать себя можно только действуя и побеждая. До нас дошла и более полная версия этого высказывания Хилона: «Познай самого себя, и ты познаешь Вселенную» («мир»). Возможно, что Хилоном был впервые в древнегреческой философии выражен и сформулирован так называемый антропный принцип[1]: строение вселенной отождествляется с человеческим строением, а значит искать разгадки Космоса следует в недрах индивидуального человеческого бытия.

Однако призыв «Познай самого себя» известен более широко в нравственной и психологической интерпретации Сократа. Его учение дошло до нас благодаря диалогам его ближайшего ученика, а затем и знаменитого философа Платона. Сократ (469 – 399 гг. до н. э.) согласно мнению дельфийской пифии, превзошел всех своей мудростью. Ему принадлежит, например, удивительно простой, на первый взгляд, и столь же емкий афоризм: «Я знаю, что я ничего не знаю». Так философ подчеркивал беспредельность человеческого познания и самопознания. «Я никак еще не могу, согласно дельфийской надписи, познать самого себя. И смешно, по-моему, будет, если я, не зная самого себя, примусь исследовать нечто мне чужое. Я исследую самого себя: кто я – чудовище сложное или же существо простое, и хоть скромное, но по своей природе причастное чему-то божественному?»… Не только учение Сократа, но и сам образ его жизни является величайшим достоянием культуры; в его лице человечеству был явлен пример бескорыстного поиска истины, понимания жизни как миссии. Жизнь Сократа приходится на трудное для Афин время, когда общее забвение идеалов обнажило кризис Афинской демократии. Сократ стремился пробудить человеческий разум, заставить вспомнить человека, для чего тот ему дан. На вопрос, кого можно считать счастливым, Сократ ответил: «Того, у кого честный образ мысли и острый ум». Он утверждал, что красота, разум и добро – человеческие качества – превыше богов («Существует только один бог – знания, и только один дьявол – невежество», «Кто мудр, тот и добр»). Это подлинные сокровища человеческой души, но люди их не ценят, ибо не знают самих себя и потому слепы и беспомощны в мире, позволяют ложным ценностям связывать себя и порабощать: «Сколько же есть вещей, без которых можно жить!» («которые мне не нужны»). Искать следует лишь того, что дарует человеку свободу и независимость. Сам Сократ бежал ото всего, что может их отнять. Важнейшей задачей человеческого бытия, по Сократу, является отыскание его благого смысла. В спорах и диалогах, прибегая к своей знаменитой иронии, Сократ заставлял своих собеседников обращаться к поиску ответов на вопросы, что такое счастье, в чем смысл жизни и назначение человека. Его главной задачей было побудить человека заботиться не о славе, богатствах и удовольствиях, а о душе, о ее неотступном совершенствовании. Он учил: «Быть ниже самого себя – это не что иное, как невежественность, а быть выше самого себя – не что иное, как мудрость». Сократ соединил стремление к счастью с поиском истины и самопознанием. Он поставил благоденствие в зависимость от мудрости («Не от денег рождается добродетель, а от добродетелей бывают у людей деньги и все прочие блага, как в частной жизни, так и в общественной»). Он подвигал людей к добру, убеждал, что истинное добро тождественно мудрости, которая делает жизнь человека совершенной. Жизнь подобна блужданию, покуда человек не открыл для себя основные добродетели, заложенные в каждом. Нужно лишь обратиться к самому себе, к своему разуму, и он научит умеренности, справедливости и мужеству. Это главные, высшие, согласно Сократу, человеческие добродетели. Они, по его мнению, призваны быть основанием для всех других: силы, храбрости, доблести.

Все учение Сократа пронизано любовью к человеку. Способствуя пробуждению человечности в человеке, Сократ исключительно ярко сумел выразить гуманистический подход к пониманию человеческой жизни.

Протагор из Абдер (480 – 410 гг. до н. э.) – современник Сократа, автор сочинений: «О богах», «Наука спора», «О первоначальном порядке вещей», «О добродетелях», «Истина, или ниспровергающие речи», «Великое слово», «О сущем» и др. Он увековечил свое имя знаменитым высказыванием, отражающим образ мыслей античного человека: «Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, несуществующих, что они не существуют». Несколько позже Демокрит (460 – 360 гг. до н. э.) уточняет и развивает этот тезис: «Человек мудрый есть мера всех существующих вещей… При помощи чувств он – мера чувственно воспринимаемых вещей, а при помощи разума – мера умопостигаемых вещей». Мудрому человеку, согласно Демокриту, вся Земля открыта, так как для хорошей души отечество – весь мир. Из мудрости вытекают важнейшие три способности человека: выносить прекрасные решения, безошибочно говорить и делать то, что следует. В своих сочинениях («О природе человека», «О цели», «Об идеях» и др.) Демокрит учит нас величайшим человеческим добродетелям – мужеству и смелости, благородству и умеренности: «Благоразумен тот, кто не печалится о том, чего не имеет, но радуется тому, что имеет». Высшее благо человека – блаженство, достигаемое обузданием желаний и умеренностью образа жизни: «Богат тот, кто беден желаниями». Демокрит постоянно побуждает своих учеников к знаниям и развитию мыслительных способностей. В отношении природы человека он реалист и поэтому понимает, что прекрасное постигается человеком путем изучения и больших усилий, а дурное усваивается само собой, без всякого труда. Являясь автором понятий микро- и макрокосм, Демокрит, как и его великие предшественники, трактует человека как средоточие всего сущего и тем самым по праву может быть причислен к античным философам-гуманистам.

Платон (428 – 347 гг. до н. э.) известен как автор идеи эфемерности земных вещей, являющихся отражениями трансцендентных (идеальных и потусторонних) вещей, «идей». Для нас наибольший интерес будет представлять та часть платоновского учения, где он рассуждает о реальных земных ценностях – человеческих добродетелях и качествах, помогающих человеку в жизни («С человеком хорошим не бывает ничего плохого ни при жизни, ни после смерти»). Это «Апология Сократа» (о справедливости и долге), «Пир» (о любви), «Хармид» (о благоразумии), «Эвтифрон» (о благочестии), «Лахет» (о мужестве), «Горгий» (критика софистической морали и восхваление сократовского метода), «Гиппий Меньший» (о несправедливости и лжи). Платон предложил одну из первых классификаций добродетелей. Высшими из них он считал мудрость, достоинство, справедливость и умеренность. Выбрать верную шкалу предпочтений – задача мудреца, ведущего «блаженную жизнь», то есть такую жизнь, которая вмещает в себя и духовные, и физические измерения. В связи с этим у Платона возникает понятие «смешанная блаженная жизнь». Это не приятная жизнь гедонистов, а максимальное приближение к высшей ценности – Богу как абсолютному критерию счастливой жизни. Ему принадлежат многие реалистичные и здравые афоризмы, например: «Разве человек, если он дерзок не по разуму, не несет ущерба, а если отважен с умом, не получает пользы?». Проблеме воспитания подрастающего поколения Платон также уделял внимание. Он учил, что детям нужно завещать не золото, а наибольшую совестливость.

Аристотель (384 – 322 гг. до н. э.) – античный философ-энциклопедист, автор многочисленных трактатов: «Метафизика», «О душе», «Категории», «Политика», «О любви», «О небе», «О возникновении и разрушении», «О жизни и смерти», «Большая этика», «Об истолковании» и др. Великий философ-реалист по-своему осмыслил многие категории своего предшественника Платона, во многом в прямо противоположном духе. Он полагал, что ценности человека и его жизни должны оцениваться не тем, насколько человек приближается к абсолютному идеалу, а тем, в какой мере человек сумел практически реализовать свою сущность, т.е. заложенные в нем личные способности. Платоновское понятие «калокагатия», означающее идеал гармонического сочетания телесного и душевного совершенств, единство морали и красоты, приобретает у Аристотеля несколько иное, более «материальное» звучание, не отрицающее значения земных благ. Как и другие античные философы, Аристотель определял человеческое счастье как добродетель, «потому что добродетели как раз присуща деятельность сообразно добродетели». Он учил, что прекрасного и благого в жизни достигают те, кто совершает правильные поступки. Таким людям сама жизнь доставляет удовольствие. Таким образом, вкладом Аристотеля в развитие гуманистических идей является реалистический взгляд на природу человека, определение смысла его жизни исходя из понимания Высшего Блага как конечной цели всех частных устремлений граждан.

Эпикур (341 – 270 гг. до н. э.) – греческий философ эллинской эпохи, обладавший яркой самобытностью и большой плодовитостью: он никогда никого не цитировал (и ставил себе это в заслугу) и явился автором около трехсот сочинений, от которых до нас дошли лишь фрагменты. Это «Главные мысли», «О природе», «О предопределении», «О цели», «О богах», «О любви», «Пир», «Об образе жизни» и др. Также до нас дошли три письма Эпикура, в которых кратко изложены основные положения его учения. Эпикур был основателем оригинальной философской школы «Сад Эпикура».

Эпикур – философ-моралист. Для него познание природы и философские искания не были самоцелью, – он стремился создать практическое руководство для жизни. Познание, по Эпикуру, призвано освободить человека от суеверий и страха смерти («Самое страшное из зол, смерть, не имеет к нам никакого отношения, так как, пока мы существуем, смерть еще отсутствует; когда же она приходит, мы уже не существуем»), а также от религиозных предрассудков. Только освободив свой разум от страхов, а душу от бессмысленных волнений, мы можем достичь счастья и блаженства: «Человек бывает несчастным или вследствие страха, или вследствие безграничной вздорной страсти». Он не видел смысла в боли и страданиях и называл боль величайшим из всех зол. К антиценностям жизни он относил также страх перед судьбой, перед людьми, как и деспотизм («Кто внушает страх, тот не может быть свободен от страха»), уныние и пассивность («…Жизнь гибнет в откладывании»). Высшей духовной ценностью человеческого существования Эпикур полагал разум: «Лучше с разумом быть несчастным, чем без разума – счастливым». Он учил, что разум лежит в основе духовных наслаждений, приводя в согласие столь противоречивые устремления человека: «Нельзя жить приятно, не живя разумно, нравственно и справедливо, и, наоборот, нельзя жить разумно, нравственно и справедливо, не живя приятно». Достижение человеком гармонии между духовными и материальными запросами дарует ему невозмутимость, спокойствие, а с ними и благочестие.

Учение Эпикура может быть названо эвдемоническим (т.е. обосновывающим нравственность естественным стремлением к счастью). Оно призывает человека быть свободным и счастливым в своей земной жизни, получать радость от самого жизненного процесса, ценить простые удовольствия: «Имей всегда в своей библиотеке новую книгу, в погребе – полную бутылку, в саду – свежий цветок». Но это не означает, что человек должен искать в жизни одних удовольствий, идти на поводу всех своих желаний. Эпикур предостерегает от такого понимания его учения, советуя каждому предъявлять себе такой вопрос: что со мною будет, если исполнится то, чего я ищу вследствие желания, и что будет, наоборот, если оно не исполнится? Главная идея Эпикура состоит в возвышении человека, утверждении его самоценности, его жизни и свободы от всего ненужного и гнетущего. Целью и смыслом жизни является счастье.

Тит Лукреций Кар (99 – 55 гг. до н. э.) – римский поэт и философ, оригинальный продолжатель оптимистической философии Эпикура («Дух силен радостью»). Автор поэмы «О природе вещей». В этом гениальном произведении он излагает атомистическую систему мироздания, затрагивает вопросы жизни человека, его смерти и бессмертия. Считая, что человеческий род жаден до всяких россказней, он стремился прояснить человеческий разум и дать естественные толкования удивительным природным явлениям и «божественным карам», обрушивающимся на человека. Лукреций полагал, что телесной природе нужно лишь то немногое, что помогает ей избежать страданий.

Марк Туллий Цицерон (106 – 43 гг. до н. э.) – римский философ, оратор, политик, автор многочисленных сочинений, среди которых назовем «О границах добра и зла» (45 г. до н. э.), «Катон Старший, или о старости» (44 г. до н. э.), «Леллий, или о дружбе» (44 г. до н. э.), «Об обязанностях» (43 г. до н. э.). Цицерон внес значительный вклад в развитие гуманистических идей. Само авторство понятия гуманизм часто приписывают Цицерону, имея в виду его высказывание о «studia humanitatis et artium» в его речи «Pro artia poeta».

Цицерон был сторонником этики стоицизма. Подлинные мощь духа и величие человека он усматривал в его способности испытывать презрение к страданию, считал эту способность самым прекрасным из того, что существует на свете. Самостоятельность, независимость и умение довольствоваться тем, что тебе внутренне присуще – вот то, что следует воспитывать в себе каждому: «Я признаю, что не от нас зависит родиться с острым умом или тупым, сильным или слабым. Но тот, кто из этого делает вывод, что не в нашей воле даже сидеть или гулять, тот не видит, что за чем следует». По его мнению, действительными источниками счастья человека являются его добродетели, а «существование добродетелей всецело зависит от нас самих». Среди них он особенно выделял мудрость, справедливость, мужество, умеренность, доброту и благодарность. Как и большинство античных философов, Цицерон превыше всего ставил разум. Цицерон пытался устранить конфликт между нравственным долгом человека и его личной пользой. Он учил разумному и ответственному отношению ко всем делам, тому, что любое жизненное явление заключает в себе свой моральный смысл, возлагает на нас особые моральные обязательства.

Цицероновские воззрения привлекают своим реализмом и здравомыслием. Он полагал, что благодаря практической философии можно постичь истинную сущность человека. Он отождествлял божественную и собственную природу вещей; учил, что прежде чем указать пути к счастью, следует осмыслить требования природы и нашу собственную сущность. Человек, по его мнению, рожден для того, чтобы созерцать мир, размышлять и действовать в соответствии с этим. Так должно быть потому, что человек не совершенен, он лишь частичка совершенного. Мыслитель предостерегал человека от попыток заглянуть в неотвратимое будущее: «…Ведь это несчастье – сокрушаться о том, чему нельзя помочь…». Цицерон оставил нам огромное количество высказываний и поучений относительно разумного общественного устройства, пытался сформулировать принципы, придерживаясь которых можно было бы достичь гармонии личности и общества. Среди них он называл взаимоподдержку и взаимопомощь, солидарность и братство. Таким образом, общечеловеческий и гражданский пафос наследия Цицерона позволяет причислить его к плеяде мыслителей гуманистического направления.

Сенека (ок. 465 гг. н. э.) – римский философ-стоик, трагик, автор многочисленных произведений («Нравственные письма к Луцилию», «О милосердии», «О благодеяниях». «О блаженной жизни», «О гневе», «О спокойствии души», «Утешения» и др.). Несмотря на то, что Сенека считал природу человека дурной, он не отказывался от идеи человеческого совершенствования. Более того, мудрость жизни, по его мнению, как раз и состоит в усовершенствовании человеческой души – ее освобождении от страстей и вожделений. Он полагал, что человек не может изменить порядок вещей. Но в его силах обрести мужество и достойно принимать все, что преподносит судьба: «Запомни: у человека нет несчастий кроме тех, которые он сам считает несчастиями». Для Сенеки все люди равны в духе, и это духовное равенство он считал основой терпимости и справедливости: «Человек для человека святыня». Страсти и пороки он рассматривал как явления, гибельные для общества, а добродетели, напротив, – как то, что более всего связывает род людской в единое сообщество граждан Космоса. Космополитические мотивы звучат в творчестве Сенеки достаточно отчетливо. Согласно мыслителю, дух человека велик и обширен, не терпит никаких границ. Его подлинной родиной является весь этот мир, включающий в себя небесный свод, и моря, и земли.

Более позорного рабства, чем рабства духа, не существует. В это рабство повергает человека невежество. Поэтому человек должен постоянно стремиться к познанию: «Жизнь без познания означает смерть и бесславное погребение». Сенека учил, что для достижения достойной жизни человеку необходимо по-доброму относиться к самому себе («Кто друг себе, тот друг и всем») и определить цели своей жизни («Кто не знает, в какую гавань плыть, для того не бывает попутного ветра»).

Краткий экскурс в греко-римскую философию убеждает в том, что гуманистические идеи имеют достаточно древнюю традицию. Они впитали в себя все лучшее, что подарила миру великая античная культура.

1.4. Арабский гуманизм

Классическая арабская мусульманская философия (калам, фальсафа, суфизм) получила развитие с VIII по XIV века на территории Арабского халифата. Ее особенностью является бережное отношение к античной традиции и дальнейшее развитие средиземноморской культуры в рамках гуманистической парадигмы. Здесь, на Востоке, был очень высок авторитет Платона, почетный титул первого Учителя принадлежал Аристотелю, вообще греко-римское наследие рассматривалось как исток и неотъемлемая часть арабской культуры.

Аль Фараби (870 – 950) – мыслитель широчайших интересов. Он занимался философией и логикой, этикой и политикой, астрономией и музыкой. Его образованность и ученость снискали ему славу Второго – после Аристотеля – Учителя. Ему принадлежат свыше 150 научных и философских трактатов. Некоторые из них (сохранились лишь во фрагментах): «О том, что должно предшествовать изучению философии», «О происхождении философии», «Об изменчивых вещах», «О значении слова «интеллект»», «Жемчужина мудрости», «О классификации наук», «Указание пути к счастью» и др.

Аль Фараби связывал достижение человеком счастья с добром. Он полагал, что людям как представителям рода людского надлежит поддерживать между собою мир, а их объединяющим началом служит человечность. Аль Фараби придерживался мнения о нейтральности природы человека, учил, что изначально человек не может быть наделен ни добродетелью, ни пороком, подобно тому, как от рождения он не может быть ткачом или писцом. Все нравственные качества – прекрасные и безобразные – приобретаются и развиваются человеком по его воле. Однако только разум делает человека человеком. Сила в сочетании с хорошим нравом являются главным, по его мнению, человеческим достоинством.

Абу-ль-Касим Фирдоуси (ок. 934 – 1020/26 гг.) – творец эпопеи «Шах-наме», знаменитый иранский поэт, которого за глубину и обширность познаний величали «хаким» – мудрец, ученый. Его можно назвать основоположником философии судьбы, – тема рока, фатума, небесного предначертания в жизни человека необычайно сильна в его творчестве: «Любого из живых судьба находит», «И в счастье и в беде – одна судьба, / Безумна с высшим судией борьба». Но, несмотря на то, что «все решено заранее, никому не обойти, что суждено ему» – «мир удивителен», и более всего достойны удивленья душа и плоть человека. Задачей мудреца является выработка правильных суждений, прежде всего, адекватного понимания человека. Фирдоуси призывает людей быть справедливыми и щедрыми, но в первую очередь разумными, ибо разум – краса всего живого, основа бытия: «От разума – печаль и наслажденье, / От разума – величье и паденье».

Творчество Фирдоуси – яркий образец развития античного мироощущения: величия и трагизма человеческой жизни в борьбе с силами рока.

Омар Хайям (1048 – 1131 гг.) – иранский мыслитель-энциклопедист: философ, поэт, астроном, математик. Его основные философские сочинения: «Трактат о бытии и долженствовании», «Свет разума о предмете всеобщей науки», «Трактат о существовании», «Книга по требованию (Обо всем сущем)». Однако Омар Хайям больше всего известен своими рубаи – афористическими четверостишиями философского содержания. Его творчество обнаруживает много сходства и даже родства с формулировками Сократа («Много лет размышлял я над жизнью земной./ Непонятного нет для меня под луной. / Мне известно, что мне ничего не известно! – / Вот последняя правда, открытая мной!») и Эпикуром («Нежным женским лицом и зеленой травой / Буду я наслаждаться, покуда живой»). С Эпикуром поэта роднят не только гедонистические мотивы, но и размышления о смерти и тот аргумент против страха перед нею, что смерть не дана человеку в качестве предмета познания:

Заглянуть за опущенный занавес тьмы
Неспособны бессильные наши умы.
В тот момент, когда с глаз упадает завеса,
В прах бесплотный, в ничто превращаемся мы.

Мотивы бренности, недолговечности и хрупкости человеческого существования сочетаются у Хайяма с мотивом тщеты, суетности устремлений человека. Поэтому высшая ценность жизни – это текущий миг существования:

Не оплакивай, смертный, вчерашних потерь,
Дней сегодняшних завтрашней меркой не мерь,
Ни былой, ни грядущей минуте не верь,
Верь минуте текущей, – будь счастлив теперь!

Нравственные требования к человеку отличаются у Хайяма удивительной реалистичностью, конкретностью, личностной ориентированностью и человечностью. Его этические воззрения совершенно лишены пафоса грандиозных и сверхчеловеческих задач:

Чем за общее счастье без толку страдать,
Лучше счастье кому-нибудь близкому дать.
Лучше друга к себе добротой привязать,
Чем от пут человечество освобождать.

В понимании частной жизни Хайям – сторонник общечеловеческих ценностей: добра, любви, свободы, внутренней независимости, дружбы. Сквозь иллюзорность бытия он призывает увидеть истинное предназначение и величие человека – быть самим собою, несмотря ни на что («Если ты никому не слуга, не хозяин, / Счастлив ты и воистину духом высок»). По мнению поэта, единственным островком смысла в мире абсурда может явиться лишь сам человек. И поэтому подлинное предназначение человека состоит в его внутреннем самосовершенствовании:

Нищим дервишем ставши – достигнешь высот.
Сердце в кровь изодравши – достигнешь высот.
Прочь пустые мечты о великих свершеньях!
Лишь с собой совладавши, достигнешь высот!

Человек, по Хайяму, должен искать опору в самом себе, в своем личном достоинстве. Он должен стоически относиться к жизненным испытаниям, понимать, что они являются ступенями преодоления собственной слабости («Страданья нужны для души и ума»). Душевные силы человека неиссякаемы и поэтому он является смыслом и венцом бытия:

Светоч мысли, сосуд сострадания – мы.
Средоточие высшего разума – мы.
Изреченье на этом божественном перстне,
На бесценном кольце мироздания – мы.

Главной ценностью для Хайяма является человек. Он является единственным творцом своей собственной жизни. Он порождает и все то, что принято называть двойственностью и противоречивостью жизни:

«Ад и рай – в небесах», – утверждают ханжи.
Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
Ад и рай – не круги во дворце мирозданья,
Ад и рай – это две половины души.

Поэт весьма реалистически оценивает достоинства и изъяны, присущие природе человека. Он видит человека не добрым и не злым, но многоликим и противоречивым:

Мы источник веселья – и скорби рудник.
Мы вместилище скверны – и скорби рудник.
Человек, словно в зеркале мир, – многолик.
Он ничтожен – и он же безмерно велик.

Омар Хайям может быть с полным основанием причислен к выдающимся мыслителям-гуманистам. Его творчество – удивительно ранний аналог философских исканий Б. Паскаля, С. Кьеркегора, Г. Державина, Ф. Достоевского с их глубоким и трагическим переживанием величия и ничтожества человека.

Гянджави Низами (1140 – 1209) – азербайджанский поэт и мыслитель, автор поэм, составивших «Пятерицу»: «Сокровищница тайн», «Хосров и Ширин», «Лейли и Меджнун», «Семь красавиц», «Искандер-наме». Тема человека и его судьбы представлена достаточно широко в творчестве Низами. В отличие от Фирдоуси, полагавшего, что рок преследует человека, Низами считает, что ответственность за свою жизнь человек несет сам:

Вино ль виновато, что пьет человек?
Ты сделал поступок – при чем тут твой век?
Нет, век не брани за свои же дела –
Ни мне, ни тебе им не сделано зла!

В своей личной и социальной жизни человек должен руководствоваться ценностями высшего порядка. Таковы у Низами честность, порядочность, совестливость, справедливость («То, в чем нет справедливости, твой не умножит доход, / То, в чем нет правосудья, как ветер тебя унесет»). Смиренье и жизнь в духе – первые доблести человека. Низами с горечью констатировал враждебность мира к личности, а также упадок человеческих нравов («Где ж теперь человечность? Уже ль удалилась навек? / Человека любого страшится любой человек»). Может показаться, что Низами подвержен унынию и смятению духа. Однако это не так. Его поэзия окрашена в стоические тона. Совет, данный поэтом правителю, может стать жизненным девизом для любого из смертных: «Стань Человеком в помыслах, в делах – / Потом мечтай об ангельских крылах!» Этот призыв можно рассматривать как девиз арабской гуманистической мысли.

1.5. Европейский гуманизм эпохи Возрождения (XIV – XVI вв.)

Дух Возрождения рождался из сложного симбиоза античной и христианской культур, и оно составило одну из наиболее впечатляющих страниц истории европейской культуры. Возрождение (франц. – Renaissance, Ренессанс) началось раньше всего в Италии (в 30-е годы XIV века), а затем получило свое распространение по всей Европе и достигло даже Византийской империи.

Гуманисты выразили требование исторической ситуации: рождение человека активного, предприимчивого, инициативного, способного самостоятельно выковать свою судьбу, не полагаясь на провидение Господа. Человек обучался науке жить по своему собственному разумению. По меткому выражению Н. Бердяева, человек был «отпущен на свободу». Отныне, в обстановке острой конкуренции, человек мог добиться успеха только благодаря своим личным качествам: смелости и осторожности, деловой хватке и расчетливости, разносторонним знаниям и широкому кругозору, гибкости и дипломатичности. Темп жизни ускоряется, резко меняется сама оценка времени: «Время – дорого стоящая вещь…». Уважение внушают те люди, которые достигли высокого социального престижа и накопили богатство благодаря личным качествам, активной деятельности: «Человек рожден не для того, чтобы прожить свою жизнь во сне, а для действия… Все мудрые люди согласны с тем, что человеческая природа предназначена для деятельности, что человек поистине мера всех вещей». Трудно представить, что эти слова принадлежат богатому дельцу, а не ученому-философу. Стремление к образованию и учености становится делом престижа.

Все отмеченные выше изменения общественного сознания способствовали более прочному воцарению человека на земле и, соответственно, изменению человеческой системы ценностей.

Творцами новой картины мира, системы этических ценностей, которая представляла собой полное переосмысление средневекового мировоззрения, системы, которая легла в основу ренессансной философии, науки и искусства, были гуманисты. В центре внимания всех деятелей Возрождения стал человек. Традиционному для средневековья подчинению человека трансцендентному (потустороннему) гуманисты противопоставили убеждение, что он является высшей ценностью, находится в центре мира. Так, например, Джаноццо Манетти (XV век) в трактате «О превосходстве и достоинстве человека» развивает идею равенства человека и Бога: «Итак, с самого начала Бог, видимо, посчитал столь достойное и выдающееся свое творение настолько ценным, что сделал человека прекраснейшим, благороднейшим, мудрейшим, сильнейшим и, наконец, могущественнейшим». Благодаря «выдающейся исключительной остроте человеческого разума… мир и его красоты, первоначально созданные всемогущим Богом… были сделаны ими (людьми) значительно более прекрасными и изящными и с гораздо большим вкусом».

Идеи духовной свободы, выбора собственного жизненного пути и самовыражения породили сознание высшей ценности отдельного человека, – ценности не менее важной, чем общественные. В эту эпоху на первый план выступает личность. «Идеальным человеком» признавался человек сильный, талантливый и всесторонне развитый, способный стать творцом самого себя и своей судьбы. Идеальный человек – это универсальный человек, мыслитель-энциклопедист. Возможности человеческого разума представлялись гуманистам беспредельными, так как разум человеческий подобен божественному, а сам человек является смертным богом: «…Человек, словно некий смертный Бог, рожден для двух вещей – для познания и действия, как лошадь для бега, бык для пахоты, собака для выслеживания». Ведь именно человек овладел даром речи, создал письменность, орудия, искусства, науки, способен преобразовать природу. И в этом творческом отношении к действительности, в умении улучшать и завершать созданный Богом мир человек, действительно, равен Богу. Называя человека «смертным Богом», «скорее божественным, чем человеческим существом», Манетти стремится убедить читателей в его совершенствах и безграничных возможностях. (Другие гуманисты делали акцент на моральных качествах человека, которые, как и заложенные изначально природой способности, необходимо развивать с помощью образования. Но в любом случае речь шла о высоком предназначении человека.)

Манетти способствовал формированию идеала человека – всесторонне развитого, гармонично сочетающего духовное и физическое совершенство. В целом европейские гуманисты понимали человека как существо, наделенное глубинным желанием быть лучше, быть значительнее, способным использовать любую жизненную ситуацию как возможность роста и развития. Так постепенно средневековый дуализм души и тела сменяется гармонией между ними. Человек, гармонично сочетающий внешнее и внутреннее, обладает, по мнению гуманистов, действительными доблестями и добродетелями – вирту (мудрость). Вирту – это излюбленный гуманистами термин, под которым они подразумевали мощь интеллекта, высокую нравственность, неукротимый дух, готовность преодолевать все препятствия на жизненном пути.

Леон Батиста Альберти (14041472) – знаменитый философ, теоретик искусства, живописец, математик. Он утверждал, что человек «явился на свет не затем, чтобы уныло влачить свою жизнь в праздности, а для того, чтобы стремиться к славным и великим делам; этим он для себя (самого) достигнет как совершенной добродетели, так и плодов счастья». Именно такая цель жизни – достижение счастья – в противовес средневековому представлению о греховности всех естественных радостей человека и необходимости подавлять их – почиталась гуманистами как единственно достойная. Непременной частью культуры Возрождения становится наслаждение земным бытием во всем его многообразии (установка эвдемонизма). Жадность до жизни, стремление вобрать в себя как можно больше ощущений порождает небывалое разнообразие и широту тем и сюжетов, открытых теперь для искусства и философии. Так, средствами науки и искусства всесторонне познавалась природа человека – добрая и нравственная.

Но такое представление сложилось не сразу. Многие, как, например Петрарка и Колюччо Салютати, были серьезно склонны говорить об «испорченной природе Адама». Преодоление таких воззрений – одна из заслуг Альберти. Кроме того, Альберти существенно переосмыслил такие категории, как «труд» и «время». Созидательный труд рассматривается им не как кара за первородный грех, а важнейшее средство обрести желаемое, добиться совершенства, «стать чем-то большим, чем мы являемся». Мысль о самосовершенствовании при помощи труда – излюбленная у Альберти, он постоянно к ней возвращается: «И мы, подобно судну, которому следует не гнить в гавани, а бороздить море, – мы стремимся с помощью труда достигнуть похвальной и славной цели». Активная деятельность во имя своего и общего блага – такова жизненная цель человека. Время, по мысли гуманиста, также дорого и значимо для самосовершенствования, как и труд: «Кто умеет пользоваться временем, является господином всего, что он пожелает». Человеку принадлежит три вещи – душа, тело и время: «Это вещь драгоценнейшая! Она в большей мере принадлежит мне, чем эти руки и глаза…». Из праздности, утверждает Альберти, рождается пустота и бесславие. Праздный человек в своей лени не приносит никакой пользы ни себе, ни своим близким, ни родине. Среди людей достойных он ценится ниже, чем самый ничтожный пень. Восхваление разума – еще один мотив творчества Альберти, как и многих других гуманистов: «В человеческую душу природа заложила некие искры, способные осветить ум лучами разума. Ты не найдешь никого, кому не доставляло бы удовольствие прекрасное, кто не испытывал бы страстного тяготения к добру». Именно благодаря разуму возвышается человек над прочими смертными созданиями, ибо разум делает его сопричастным не только земному, но и небесному. Не существует пределов тому, чем может быть человек. Науки, искусства, нравственность – таковы плоды разума; обладая им, человек уподобляется Богу. Альберти призывает людей дерзать, на многое отваживаться: «Человек рожден, чтобы… познать истинную первопричину вещей». Разум даст ему возможность быть свободным в рамках законов природы. В то же время разум порождает в человеке чувство ответственности перед собой и перед обществом. Проблему фортуны, удачи, Альберти решает в полном соответствии со своим пониманием сущности и предназначения человека. Он – творец своей судьбы, а если она к нему неблагосклонна, ей следует оказать сопротивление. В трактате «О семье» Альберти наиболее четко выражает эту мысль: «Я вижу, что многие, попадая по собственной глупости в неблагоприятные обстоятельства, жалуются на судьбу и приписывают свои невзгоды колебаниям ее волнующихся вод, в которые сами по недомыслию бросились». Он советует побеждать фортуну терпением, несправедливость людей – добродетелью, а к обстоятельствам и временам применяться разумно и мудро.

Важнейшей чертой гуманистического подхода к жизни становится индивидуализм, что способствует распространению либеральных идей, становлению правовых систем. Политические воззрения гуманистов были основаны на вере в могущество отдельной личности, ее способности установить справедливые общественные порядки. Политические трактаты гуманистов положили основание политике как искусству и науке управления. Борьба гуманистов против сословных различий, за приоритет индивидуальных достоинств личности, представляет собой первую попытку обоснования политического равенства.

Марсилио Фиччино (14331499) склонен рассуждать о человеке и его особом месте в мире. Человек занимает срединное положение между божественным и материальным. Его душа наделена способностью к познанию, которое беспредельно раздвигает границы существования человека в истории: «Можно сказать, что человек прожил столько тысячелетий, сколько он охватил посредством своего знания истории».

Гуманисты привносят в духовную культуру свободу суждений, независимость по отношению к авторитетам, смелый критический дух. Они выступают против всякой цензуры, особенно цензуры церковной. Гуманизм создал самостоятельную и свободную, независимую от богословия науку.

Человеком необыкновенных способностей, оставившим неизгладимый след в истории гуманистической мысли, был Пико делла Мирандола (14631494). Это был один из самых блестящих гуманистов пятнадцатого столетия. В «Речи о достоинстве человека» он сумел предельно ярко выразить идею величия человека, обосновать свою главную мысль: человек, возрастая до космических масштабов, уподобляется Богу. Создав мир, Бог сотворил человека и, поставив его в центр мира, сказал: «Я не сделал тебя ни небесным, ни земным, ни смертным, ни бессмертным, чтобы ты сам, свободный и славный мастер, сформировал себя в образе, который ты предпочтешь». Человек, таким образом, был понят не только как замысел Бога, но и как воплощение свободы, творчества и самосозидания.

В XV веке гуманизм выходит за пределы Италии и становится общеевропейским явлением. В Германии идеи гуманизма становятся известны с середины XV века. Выдающимся представителем гуманистической литературы был Иоганн Рейхлин (1455 – 1522), стремившийся обнаружить и воспеть божественное в самом человеке. Феликс Геммерлин (13981460), Григорий фон Геймбург (14101472) и Николай Кузанский (14011464) оказали очень сильное влияние на развитие духовной жизни Германии, положив начало здравому и могучему умственному движению, сделав гуманизм господствующей духовной силой.

Эразм Роттердамский (14691536) – писатель-гуманист позднего Возрождения, голландец по происхождению, жил в Германии, Англии, Франции, считал себя принадлежащим всему «христианскому миру». Он является автором знаменитой «Похвалы глупости», поэмы, в которой едко высмеивает людские пороки своего времени – невежество, ханжество, лицемерие, склонность к насилию и фанатизм.

В Англии средоточием гуманистических идей был Оксфордский университет, где работали передовые ученые того времени – Линакр, Колет. Развитие гуманистических идей в сфере социальной философии связано с именем Томаса Мора (14781535), автора «Утопии». Огромную роль в развитии гуманистического мировоззрения в Англии сыграло творчество величайшего драматурга и поэта Вильяма Шекспира (15641616). Своеобразие и многосторонность шекспировского гуманизма, его подход к человеку как к существу, сотканному из развивающихся, динамических противоречий, позволяют характеризовать Шекспира как глубоко самобытного, гениального мыслителя, занимающего почетное место среди философов Ренессанса.

Во Франции гуманистическое движение стало распространяться лишь в начале XVI века. Здесь важнейшими стали темы величия человеческого разума и антиклерикальные мотивы. Мишель Энкейм де Монтень (15331592) – автор одной из самых мудрых книг мировой литературы – «Опыты». Следуя идеалам стоицизма и вдохновляясь примером Сократа, Монтень учит человека терпеть невзгоды, превозмогать страдания, преодолевать страх перед смертью. Согласно Монтеню, человек, не способный управлять даже собой, жаждет управлять Вселенной. Это обнаруживает его суетность и тщеславие. Только честно относясь к самому себе, он может достойно выполнить свое человеческое предназначение. Не отрицая бытия Бога, Монтень считал невозможным познать Бога слабым человеческим умом и отрицал теологию как ложную науку, закабаляющую разум человека. Так на первый план его рассуждений постепенно выходят идеи скептицизма и рационализма. «Философствовать – значит сомневаться», – эти слова М. Монтеня могут считаться эстафетой, переданной Возрождением скептикам и рационалистам Нового времени.

1.6. Византийский гуманизм XIV – XV веков

Средоточием византийской гуманистической культуры была столица империи – Константинополь. Этот город был своеобразным культурным пространством, в котором с конца XIII – начала XIV веков концентрировались все лучшие научные силы провинции. Деятельность многих византийских ученых того времени – Феодора Метохита, Никифора Григоры, Никифора Хумна, Георгия Гемиста Плифона и др. – носила гуманистический характер. Это были интеллектуалы, упражняющиеся в ораторском искусстве. Занятые «литературными играми», они соревновались друг с другом в изяществе слога и оставили после себя письма и философские трактаты. Однако, их основное наследие – эпистолография.

Образом жизни, страстью к научному познанию, интересом к античному духовному наследию и любовью к книге византийские мыслители продемонстрировали свое родство с итальянскими гуманистами. Их мировоззрению в целом был присущ тот уникальный комплекс идей, который соответствует гуманистическому мировоззрению. Они стремились к моральному «перевооружению» своих современников, к удовлетворению нужд индивидуума в его поисках объективного знания и личного счастья, к установлению прочных основ государства и гражданских добродетелей. Они были основателями как литературных салонов, так и монастырей. Однако для большинства византийских гуманистов, также как и итальянских, было характерно критическое отношение к христианской церкви и религии в целом. Оставаясь в лоне церкви и не выработав последовательной антиклерикальной позиции, они начали свободно размышлять о высочайших предметах и тем самым посягнули на святая святых теологии, вторглись в ее традиционную область.

Утрата Церковью монополии на священные сюжеты является одним из самых существенных признаков секуляризации культуры. В Византии особенно яркой фигурой в этом отношении был Плифоний. В своем трактате «Закон» он утверждает, что души людей родственны богам и ниспосылаются на землю исключительно ради одной цели – гармонии во Вселенной. Целью жизни является прекрасное, свойственное богам и людям одновременно.

Византийский гуманизм вырабатывал свою концепцию личности, близкую к традициям западноевропейского Возрождения: человек в ней рассматривался как творческое создание, вместилище и носитель разума. Счастье как цель человеческой жизни; человечность, человечество и человек стали основными объектами научных, философских и литературных интересов византийских гуманистов. Гуманистическая концепция человека – человека-гражданина, играющего активную роль в жизни государства, – это новый идеал человека просвещенного и всесторонне образованного, наделенного цивилизующей силой. Об этом говорит Никифор Григора устами своих литературных героев.

Гуманистический культ добродетели как активного блага, направленного на пользу человека и общества, стремление сформировать основные принципы гуманистической этики особенно характерны для Плифона. По его мнению, роль человека в мире уникальна: он призван служить промежуточным звеном между смертной и бессмертной частями мироздания. Эта установка является эквивалентом концепции человека как «скрепы мира» у Марсилио Фиччино, Пико делла Мирандола, Пьетро Помпонацци и др. Плифон не разделяет христианских догм о греховности человеческой природы. Он отвергает положение о том, что совершенствование высших свойств человека требует жертв со стороны его низших свойств. Добродетель определяется Плифоном как состояние, по которому мы «хороши». В русле византийской культуры, мистичной по духу, Плифон утверждает, что мы «хорошие» не в силу каких-то свойств, внутренне нам присущих, а в силу причастности к божеству, в подражании ему. Однако главным в учении о добродетелях Плифона является отношение человека к телесным инстинктам. Ключевая добродетель человека – контроль над импульсами тела. Эта добродетель призвана обеспечить наилучшие условия для деятельности разума, для научного и философского осмысления действительности, тогда как цель человеческой жизни есть постижение природы вещей.

Совершенства человек может достичь лишь в науке, а не в экстазе или мистике. Плифон не раз подчеркивает то громадное превосходство, которое имеет ученый человек над неученым. Первый рассматривает любую вещь, исходя из своего собственного разума, а второй – руководствуется догмой. Среди различных видов добродетелей, по Плифону, мужество составляет первую ступень нравственного совершенствования человека. Мужество, равно как и смирение, делает человека скромным и сдержанным. Мужественный человек – это человек, знающий себе цену и не заботящийся о мнении толпы. Следующими ступенями нравственного совершенствования человека являются щедрость и кротость. Это щедрость человека, свободного в средствах, способного пожертвовать частью своего состояния высшим потребностям духа и, в первую очередь, любви к прекрасному. Кротость, мягкость проявляется в отношении к другим людям. Она помогает переносить неприятности от близких, неизбежные в общении, в том числе смиряться с различием взглядов и убеждений.

Тема судьбы, фаталистическая идея ненадежности и хрупкости человеческого существования и слабости человеческой воли проникла в византийскую историографию в XV веке. Эта тема особенно сильно прозвучала в творчестве Феодора Метохита. Согласно мыслителю, жизнь – это всемирный театр, в котором царствует коварная и жестокая богиня Судьбы – Тиха. Действуя в силу своей внутренней необходимости, для человека она олицетворяет слепую случайность. Лучшее, что могут сделать люди, – это быть готовыми к смене любой жизненной роли, предугадать которую невозможно. Эти идеи Метохита нашли отклик в среде византийских интеллектуалов. Ими предпринимались первые попытки осмыслить трагические особенности человеческого бытия за рамками религиозной парадигмы, не прибегая к христианской идее греховности. Там, где раньше видели вину человека, увидели его беду.

Интеллектуальная общность между византийскими и европейскими гуманистически настроенными мыслителями и византийскими обусловлена общим источником, из которого они проистекали. Им была греко-римская философия с ее идеалом целостного и завершенного человека, способного ощутить радость бытия.

1.7. Европейский гуманизм XVII – XVIII веков

Эпоха Возрождения сменилась эпохой Реформации, радикально изменившей облик всей Европы. Антропоцентрические представления были существенно подорваны, а науки о человеке, гуманистическая книжная ученость были отодвинуты на второй план. Но интерес к идее человека, ее поиски не прекратились.

Открытия в области естественных наук и, прежде всего, в астрономии породили мировоззренческий кризис. Сущность нового мироощущения гениально выразил французский мыслитель, философ-мистик и математик Блез Паскаль (19.06. 1623 – 19.08. 1662): «Начни человек с изучения самого себя, он понял бы, что ему не дано выйти за свои собственные пределы. Мыслимо ли, чтобы часть познала целое?». Паскаль – автор ряда выдающихся сочинений, среди которых «Сочинение о благодати», «Рассуждение о любовной страсти», «Об искусстве убеждать». Наибольшее значение в нашем контексте имеют его «Мысли» (1669), произведение, состоящее из более тысячи фрагментов, афоризмов и суждений.

Главной темой творчества Паскаля был человек. Величие человека он видел в его способности мыслить, и мыслить достойно. В своем стремлении объяснить феномен человека Паскаль проявил себя как тонкий психолог и моралист. По мнению мыслителя, отвлеченные науки не только бессильны раскрыть тайну мироздания, но даже мешают человеку понять его истинное место в мире. А между тем, природа человека, говорит Паскаль, состоит в том, чтобы все время идти вперед.

По убеждению мыслителя, человек не способен к всеобъемлющему знанию, так же как не может оставаться в полном неведении. Стоит ему приблизиться к объективной истине, как она начинает колебаться и ускользать от него. Этому движению нет конца, вокруг нас нет ничего незыблемого. Удел человека – вечно бежать вдогонку за истиной, и этот удел «соприроден и вместе с тем противен нашим наклонностям». А значит, ценность мышления не в том, что оно может поведать человеку о сущности времени или пространства, а в том, что оно должно составить начало и основу нравственности. В век возрождавшегося рационализма и жажды объективного знания французский мыслитель, подобно дельфийскому оракулу, призывал: «Познаем самих себя: пусть при этом мы не обретем истину, зато хотя бы наведем порядок в собственной жизни, а для нас это дело насущное». Сосредоточив мышление на себе самом, а именно к этому должно стремиться, человек познает, что он «за диковинное создание, что за чудовище, что за клубок противоречий, что за чудо». Человек велик, даже осознавая свое ничтожество, хрупкость своей жизни. Это его величие, парадоксальным образом, просвечивает в самой его неспособности противостоять силам природы, его малости перед Вселенной. Претерпевая бесчисленные бедствия, человек утверждает свое достоинство тем, что продолжает мыслить и осознавать самого себя (характерно знаменитое сравнение человека с беззащитным перед ветрами и ломким тростником – это «тростник, но тростник мыслящий»). Сознание – это несомненный и величайший дар, которым обладает человек.

Дальнейшее развитие идей гуманизма связано с общественной мыслью периода буржуазных революций. Идеологи нарождающейся буржуазии разрабатывали идеи «естественных прав» человека, пытались найти пути сочетания блага личности и общественных интересов. При этом они опирались на теорию «разумного эгоизма», правильно понятого личного интереса. Французские просветители XVIII века – П. Гольбах (1723 – 1789), К. Гельвеций (1715 1771), Д. Дидро (1713 – 1784) связали гуманизм с материализмом и атеизмом.

Поль Анри Гольбах стал основателем школы французского материализма и свободомыслия. В понимании человека он стоял на позициях эволюционизма, считал, что человек – продукт суверенных законов развития природы, ступень в ее восходящем движении, полностью подчиняющаяся природным процессам. Сущность человека проявляется в его стремлении к самосохранению, к личному благу и удовлетворению жизненных потребностей.

Дени Дидро – глава французских энциклопедистов. В «Проспекте» к «Энциклопедии» он поставил грандиозную задачу «изобразить общую картину условий человеческого ума во всех областях знания во все времена». Дидро присущ мировоззренческий и познавательный оптимизм, основанный на вере в неограниченные возможности чувственного и рационального познания.

Согласно Клоду Гельвецию, человек – природное существо, наделенное чувствами, страстями, сознанием. Человек – основа общества, начало общественной жизни. Гуманность, для Гельвеция, – результат воспоминания о страданиях, которые ему знакомы либо по собственному опыту, либо по опыту других людей. Гельвеций учил принимать людей такими, какими они являются на самом деле. Раздражаться на их себялюбие, говорил он, то же, что жаловаться на летнюю жару и зимнюю стужу. Человеческое счастье, по его мнению, состоит в том, чтобы любить делать то, что ты должен делать. Среди причин несчастий людей он видел следующие четыре: незнание того, как мало нужно для счастья; мнимые и потому безграничные потребности и желания; сознание неудачника, сдерживающего проявления своей натуры из-за страха быть иногда несчастным. Из всех способов сделать человека гуманным и сострадательным самый верный состоит в том, чтобы приучить его с раннего возраста отождествлять себя с несчастными, видеть себя в них. По сути, Клод Адриан Гельвеций был среди первых, кто описал одну из базовых моделей нравственного поведения людей.

Вольтер (настоящие имя и фамилия – Франсуа-Мари Аруэ) (21.11. 1694 – 30.05. 1778) – французский сатирик и драматург, уникальный мыслитель, обладавший исключительно живым и острым умом. Вольтер оставил после себя богатейшее литературное наследие: философские трактаты, письма, поэмы и повести («За и против», «Метафизический трактат», «Основания философии Ньютона», «Задиг, или Судьба», «Сократ», «Кандид, или Оптимизм», «Карманный философский словарь», «Несведущий философ» и др.). Вольтер, как и многие другие просветители, полагал человека существом конечным, не способным судить об атрибутах Бога. Именно поэтому свою метафизику он всегда стремился сводить к морали. За его насмешкой и язвительностью скрывалось великое сердце, отзывающееся болью на человеческие страдания, как и стыдом за человеческую глупость и ограниченность. Смех, острое перо сатирика – вот единственное оружие, при помощи которого Вольтер заставил считаться сильных мира сего с передовыми идеалами просветителей: «Не бойтесь высмеивать суеверия, друзья мои. Я не знаю лучшего способа убить суеверие, чем выставление его в смешном виде. Что сделалось смешным, не может быть опасным». Раскрепощение ума и прославление человеческого разума стало жизненной задачей Вольтера: «Живем мы в мире два мгновенья – одно рассудку отдадим». Вольтер страстно защищал право на самоопределение человека и свободу мышления: «Я могу быть несогласным с Вашим мнением, но я отдам жизнь за Ваше право высказывать его». Вольтер прожил долгую жизнь, и до самого ее конца он учил человечности и состраданию, считая, что величайшие на свете чудеса проистекают только из этих высших человеческих достоинств: «Люди, занятые восстановлением здоровья других людей, выказывая удивительное единение мастерства и человечности, стоят превыше всех великих на этой земле… Чудеса прекрасны, а утешить брата, помочь другу подняться из глубины страданий, простить врагу его заблуждения – это величайшие на свете чудеса. Что бы ты ни делал, попирай все препятствия и люби тех, кто любит тебя».

Творчество Жана-Жака Руссо (17121778) весьма противоречиво и не может быть однозначно расценено как гуманистическое. Однако существенно, что именно Руссо задал импульс рассмотрению внутреннего мира человека в его противоположности внешним проявлениям. Спасение человека он видит в его углублении в самого себя. Человек, по Руссо, должен лучше узнать себя и научиться относиться к самому себе не как к чему-то постороннему и непонятному. Фундаментальной характеристикой человека Руссо полагает свободу, в том числе и свободу быть несвободным, то есть жить не в согласии со своей собственной природой. Возможно, важнейшим для гуманизма (в его социально-правовом аспекте) трудом Руссо является гениальный трактат «Об общественном договоре», в котором он развил рациональное, так сказать функциональное понимание природы общества, – в противовес любому мистическому его пониманию, неизбежно консервирующему наличный порядок вещей.

Ряд важнейших принципов гуманизма был разработан в немецкой классической философии. Иммануил Кант (22.04. 1724 – 12.02. 1804) разделял в целом многие идеалы новоевропейского Просвещения. Уделяя огромное внимание этической составляющей философского знания, Кант сформулировал положение, выражающее сущность гуманизма, именно признание человека самоценностью (абсолютной ценностью): «человек для другого должен быть всегда только целью, и никогда – средством». Поприще философии в широком значении он сводил к вопросу: «Что такое человек?», а золотое правило поведения переформулировал следующим, логически безупречным образом («категорический императив»): «…Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом». Цель человеческого существования, по Канту, в самом человеке. Любые попытки найти эту цель вовне оборачиваются потерей человека и гуманности. Человек для Канта – идеал красоты, поскольку имеет цель своего существования в себе самом. Его абсолютная внутренняя ценность заставляет другие разумные существа уважать его, а сам он может сравняться с любым другим представителем своего рода.

Важнейшим достижением Канта было обоснование автономности человеческой этики, ее независимости от теологии и даже самого Бога (хотя, по мнению Канта, практический, т.е. этический разум велит человеку вести себя так, как если бы Бог существовал); этическая автономия предполагает опору на собственное разумение человека. Вообще, возвышение разума стало центральной установкой немецкой философии от Канта до Гегеля. В конечном счете, это возвышение обернулось своей противоположностью – панлогизмом и вынесением разума за пределы реального человека, т.е. в область Абсолютного Духа.

Самым ярким выразителем гуманизма в Германии стал Иоганн Вольфганг Гете (28.01. 1749 – 23.03. 1832). Поэт, драматург, прозаик и талантливый исследователь природы, он оставил огромное наследие. Самые значительные его произведения – это «Ифигения в Тавриде» (1787), «Римские элегии» (1788), «Торквато Тассо» (1790), «Метаморфоз растений» (1790), «Фауст» (1808 и 1831). Истинный мудрец, он повторил за Сократом: «С каждым мигом растет мое неведение о себе». Только человек, страстно любящий жизнь, мог ощутить: «Остановись мгновенье! Ты прекрасно!» Будучи человеком энциклопедического склада и величайшим мастером слова, Гете всегда предпочитал оставаться на уровне любителя, «дилетанта», говоря, что любовь творит нас и придает нам форму. Увлекаясь учениями многих немецких философов, Гете не примкнул ни к одной из их философских систем, что предопределилось своеобразием этого яркого ума, девизом которого было: «Ни полемически, ни примиренчески, но позитивно и индивидуально». Для него философия была таким миропредставлением, которое усиливает изначальное чувство сопричастности человека природе. Гете считал, что человек должен занимать активную жизненную позицию, быть смелым, дерзким и мужественным. Отличительным свойством человека он считал желание начинать все непременно сначала. «Быть человеком – значит быть борцом», – утверждал он. Смелость, по мнению мыслителя, придает человеку силу и даже магнетическую власть. Благодаря ей человек – существо творческое и дерзновенное. Он способен многого достичь, для него не установлено пределов роста: «Кто хочет невозможного, мне мил». Человеку нужно лишь попытаться исполнить свой долг, чтобы узнать, кто он таков. Более того, исполнение своего долга – это кратчайший, по мнению мыслителя, путь к счастью. Он полагает, что жизнь человека становится благословенной не тогда, когда мы делаем, что нам нравится, а лишь тогда, когда нам нравится то, чем нам приходится заниматься.

Итак, только в действиях и творческих дерзаниях, а не в праздных размышлениях, человек сможет познать самого себя. «Вначале было дело», – утверждает Гете.

Кто может знать себя и сил своих предел?
И дерзкий путь заказан разве смелым?
Лишь время выявит, что ты свершить сумел,
Что было злым, что – добрым делом.

Все, что происходит с человеком, оставляет тот или иной след в его жизни. Все в мире участвует в создании человека таким, каким он является. Но «растет то, что мы взращиваем в душе, – таков вечный закон природы».

Гете – великий реалист в понимании человека. Он прекрасно сознавал, что у человека достаточно оснований оправдываться и защищаться. Однако подлинным несчастием для человека он считал такое состояние духа, когда им овладевает идея, не имеющая отношения к действительной жизни или же отвлекающая его от труда. По Гете, большая часть бед во всем мире имеет своей причиной недостаточно точное понимание человеком своих жизненных целей. «Дайте человеку цель, ради которой стоит жить, и он сможет выжить в любой ситуации», – отмечает в связи с этим мыслитель. Гете оставил замечательные советы тем, кто желает жить осмысленно и достойно:

  1. Нужно достаточно здоровья, чтобы работа была удовольствием.
  2. Нужно достаточно богатства, чтобы удовлетворить свои потребности.
  3. Нужна сила, чтобы бороться с трудностями и побеждать их.
  4. Нужно смирение, чтобы признавать свои грехи и раскаиваться в них.
  5. Нужно терпение, чтобы тяжело трудиться до тех пор, пока не совершишь нечто достойное.
  6. Нужно милосердие, чтобы видеть добро в своих ближних.
  7. Нужна любовь, чтобы заставить себя приносить другим людям пользу и помощь.
  8. Нужна надежда, чтобы уничтожить страх перед будущим.

Характерно творчески активное отношение мыслителя к миру («Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой»; «Каждый человек смотрит на готовый упорядоченный мир только как на своего рода элемент, из которого он стремится создать свой особенный, соответствующий ему мир»). По мнению Гете, «человек как действительное существо поставлен в центр действительного мира и наделен такими органами, что он может познать и произвести действительное и наряду с ним – возможное. Он, по-видимому, является органом чувств природы. Не все в одинаковой степени, однако, все равномерно познают многое, очень многое. Но лишь в самых высоких, самых великих людях природа создает саму себя, и она ощущает и мыслит то, что есть и совершается во все времена». Когда человек, обладающий врожденным талантом, имеет возможность использовать его, он испытывает величайшее счастье, так как в этот момент в нем говорит сама природа.

О месте человека во вселенной Гете рассуждал так: «Все есть гармоническое Единое. Всякое творение есть лишь тон, оттенок великой гармонии, которую нужно изучать также в целом и великом, в противном случае всякое единичное будет мертвой буквой… У природы – она есть все – нет тайны, которую она не открыла бы когда-нибудь внимательному наблюдателю». Гете уверял, что человеческая любовь к истине проявляется в том, что человек знает, как во всем увидеть и оценить добро. В способности человеческого сердца любить Гете видел проявление подлинного рыцарства. Счастливейшим из людей он признавал того, кто ценит других по заслугам и радуется их успехам так же, как своим собственным. И «пусть ни один из нас не будет похож на другого, и все пусть будут походить на высочайшего из нас. Как это возможно? Пусть каждый будет совершенен по-своему». Нужно обращаться с людьми так, словно они уже стали такими, какими должны быть, и тем самым мы поможем друг другу проявить внутренне присущую нам человечность, т.е. все то хорошее, на что мы способны.

Система гуманистических воззрений, созданная в условиях формировавшегося капитализма, явилась великим завоеванием общественной мысли. Вместе с тем капитализм эпохи своего становления и промышленных революций оказался временем жесточайшей эксплуатации рабочих и массового раскрестьянивания сельских тружеников; человек этого времени пережил первую фазу отчуждения от труда, его продуктов и от самого себя. Это породило ряд социалистических течений и проектов. Критикуя частную собственность, Т. Мор, Т. Кампанелла, Морелли, Г. Мабли, другие социалисты-утописты утверждали, что лишь заменив ее общностью имущества, человечество сможет достичь счастья и благополучия. Названные мыслители проложили новое русло общественной мысли, которое получило наиболее яркое продолжение в социальной философии XIX века.

1.8. Европейский гуманизм XIX века

Новый этап в развитии социальной составляющей гуманизма начался с философии Карла Маркса (1818 – 1883). Его взгляды во многом претерпевали изменения. Философия молодого Маркса содержит в себе ярко выраженную тенденцию поиска подлинной, гуманистической сущности человека, так же как и социальных путей преодоления отчуждения, и в итоге – достижения коммунизма как практического, реального гуманизма, мира подлинной социальной справедливости («Экономическо-философские рукописи 1844 года»). Его теория человека вырастает из светского, нерелигиозного понимания природы индивида: и человек, и мир имеют естественное происхождение. Их бытие исчерпывается этим материальным миром и не имеет продолжения в мире потустороннем. Отказ от веры в сверхъестественное рассматривается К. Марксом как духовное раскрепощение и залог развития всех естественных дарований человека, его «сущностных сил» и способностей. Следовательно, человек как существо родовое и – для позднего Маркса – как классовый агент (пролетарий) – необходимо деятелен, активен, способен самостоятельно (хотя исключительно коллективно) вершить свою судьбу. Он является одновременно автором и актером в процессе жизни – личной и исторической.

Социоцентристский подход к пониманию человека привел Маркса к убеждению во всемирно-исторической освободительной миссии пролетариата. Человек в философии зрелого Маркса выступает, прежде всего, как «совокупность всех общественных отношений». В результате такого подхода человек оказался растворенным в общественных процессах. Для Маркса подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека может произойти только в бесклассовом обществе будущего, которое должно явиться закономерно, в результате открытых им «объективных законов» развития общества; бесклассовое общество станет воплощением гуманизма, преодоления отчуждения человека от другого человека, от труда и от самого себя.

В целом философия Маркса скорее обесценила человека, чем возвеличила его, поскольку чрезмерно акцентировала социальный фактор, сводила все многообразие человеческих проявлений и интересов к классовой борьбе, к общественным противоречиям. В отрицании Марксом «абстрактного гуманизма» трудно не разглядеть опасности для гуманизма и человечности вообще, принципиально не связанных какими-либо материальными интересами и в основе равных себе во все времена. За идеями социального равенства и соответствующего «справедливого» социального устройства был потерян живой конкретный человек с его неповторимой индивидуальностью и неотчуждаемыми правами и свободами. В связи с этим П. Сартр писал о вырождении марксизма в бесчеловечную антропологию. Представления Маркса о человеке – одно из ранних описаний и невольная апология «омассовления» культуры и человека, превращения человека в «колесико и винтик» общественного механизма.

Творчество другого немецкого философа XIX в., о котором необходимо упомянуть в нашем историческом очерке, Фридриха Ницше (18441900), также не может быть однозначно оценено с точки зрения гуманизма. Из наследия Ницше черпали и гуманные и антигуманные мыслители, религиозные и атеисты, его записывали в провозвестники фашизма и объявляли редчайшим умом, которому удалось объять весь трагизм человеческого духа. Его идея сверхчеловека вдохновила не одного революционера и романтика, самыми яркими из которых в России были М. Горький и В. Маяковский. Причина столь широкого диапазона мнений заключается в бескомпромиссности его философии, в его презрении и ненависти (впрочем, больше «теоретическим») к живым и, к счастью, неустранимым человеческим чувствам милосердия, сострадательности и справедливости, как мешающим воплощению его культурно-исторического идеала. Этот идеал – «сверхчеловек», новый перспективный тип человека будущего («Так говорил Заратустра», 1883). Прототипами «сверхчеловека» стали реальные люди («исторический сверхчеловек») – Цезарь, Александр Македонский, Наполеон и др., не останавливающиеся ни перед какими жертвами ради поставленных целей. «Пусть гибнут слабые и уродливые – первая заповедь нашего человеколюбия – надо еще помогать им гибнуть»; «Падающего толкни». «Бог умер», по выражению Ницше (то есть наивная вера в трансцендентного Бога, определяющего человеческие ценности, для нынешнего человека стала невозможна), и его место должен заступить великий человек, властная земная личность. Как прежде Бог, эта личность даст человеческой массе ее ценности и скрепит их собственными авторитетом и мощью. Сама эта свободная и самовластная личность, наделенная скорее демоническими, чем собственно человеческими чертами, «белокурая бестия», остается за пределами всяких ценностей, всякой морали, «по ту сторону добра и зла». Как видим, на место Бога становится ничем не связанный, гениально одаренный и могучий человек, и это роднит Ницше с гуманистами Возрождения. Однако позиция Ницше скорее может быть охарактеризована как квазирелигиозная, как «человекобожие» (термин Н. Бердяева), чем как гуманизм в собственном, современном смысле слова. Не случайно Ницше, вопреки его громогласно заявляемому отвращению к христианству, столь популярен среди религиозных и в частности христианских мыслителей, – ведь и всякий религиозный культ есть культ силы («всякая власть от Бога», согласно апостолу Павлу).

Формирование новой породы людей-господ, согласно Ницше, предполагает элиминацию или подчинение слабых; гуманная составляющая морали есть лишь «мораль рабов» или достойный презрения «ресентимент», низкая мстительность, плод рабской зависти к сильным мира. Однако к сугубо научному дарвиновскому пониманию эволюции как продукту борьбы за существование эта его позиция имеет лишь косвенное отношение. Его занимает аспект метафизический: «Жизнь есть воля к власти». Эта воля заявляет о себе на всех уровнях органической природы и тем более в человеке; тут она приобретает морально-социальный и религиозный характер. С волей к власти сверхчеловека, по Ницше, естественно сопряжены гармония в нем «дионисийского» и «аполлоновского» начал, т.е. экстатической радости и жажды жизни, не знающей моральных преград и поднимающейся над ее неизбывным трагизмом, и невозмутимости и утонченности духа, того, что чаще всего обозначают категорией «эстетизм».

Встав «по ту сторону добра и зла», отрекаясь от «человеческого, слишком человеческого», Ницше вызывает естественную реакцию отторжения, навлекает на себя потоки негодования. Однако можно прочесть Ницше и иначе. Сверхчеловек Ницше – это творец самого себя как независимой и самостоятельной, неустрашимой и деятельной, твердой и героической личности. «Они (Достоевский и Ницше) поняли, что человеческое будущее… покоится не на тех, которые теперь торжествуют в убеждении, что у них есть уже и добро, и справедливость, а на тех, которые, не зная ни сна, ни покоя, ни радостей, борются и ищут и, покидая старые идеалы, идут навстречу новой действительности»[2]

В целом можно сказать, что марксизм и ницшеанство являются экстремальными выражениями изначально гуманного импульса решить проблему человека, отыскать его подлинный облик и пути движения к этому подлинному человеку. Однако в силу их нетерпимого экстремалистского характера оба этих учения оборачиваются на деле чем-то совершенно противоположным. Очевидно, что ни пролетарий с его всемирно-освободительной миссией, ни сверхчеловек с его волей к власти не стали идеальными воплощениями принципов человечности или лучшего человека. Не случайно практика и реального, т.е. тоталитарного социализма, и фашистские режимы сознательно обращались соответственно к наследию Маркса и Ницше как к своим духовным вдохновителям.

Между тем, основное русло гуманистических идей и практик в Европе XIX века еще только складывалось. Оно сохраняло свою приверженность идеалам Возрождения и Просвещения, духу английского, французского и немецкого рационализма и классическим стандартам этики. В социокультурном плане гуманистическое движение было связано с не-радикалистскими социалистическими настроениями, идеями демократии, с дарвинизмом, философскими традициями скептицизма и рационализма. Немалую роль в развитии гуманизма как общественного умонастроения играли и различного рода либеральные теологии и религиозно-этические общества в Западной Европе и США. И если марксизм и ницшеанство оказались тупиковыми ответвлениями от гуманистической традиции европейской культуры, то стволовыми течениями стали на рубеже XIX – XX вв. идеи социальной демократии, либерализма, рационализма, прагматизма и скептицизма, свободомыслия, агностицизма и секуляризма.

В широком, общественно-культурном смысле гуманизм со второй половины XIX в. был особенно тесно связан с английским либерализмом, немецкой социал-демократией, французской социалистической мыслью. Первые достаточно влиятельные формы организованного гуманизма стали возникать вокруг журнала «Freethinker» (с 1881 г. – Лондон), Всемирного союза свободомыслящих (World Union of Freethinkers – основан в Брюсселе в 1880 г.)

Гуманистические установки столь широко распространены в европейской культуре середины XIX – начала XX вв., как религиозной, так и скептической или атеистической, что невозможно выделить здесь каких-то лидеров или ведущих мыслителей. Ральф Эмерсон и Генри Торо, Оскар Уайльд и Бернард Шоу, Эрнст Геккель и Альберт Энштейн, Олдос Хаксли и Бертран Рассел, Марк Твен и Карел Чапек, Макс Вебер и Эмиль Дюркгейм, Альберт Швейцер и Тейяр де Шарден, Корлисс Ламонт и Макс Шелер, Томас Манн и Габриель Марсель, Джон Дьюи и Джулиан Хаксли, Жан Пиаже и Карл Манхейм – эти и многие другие выдающиеся деятели западной культуры продвигали идеи гуманизма в общественное сознание, превращали их в естественную подпочву мышления и поведения граждан своих стран и всего мира.

В целом прогресс гуманизма в Европе и США, Австралии и других странах был связан с прогрессом демократии, расширением и укреплением прав и свобод человека, с развитием антивоенного движения и организованных форм благотворительности. Первая и вторая мировые войны были, с одной стороны, кризисом идей демократии и гуманизма, с другой – их тяжелейшими испытаниями на прочность. Но, в конечном счете, народы Европы извлекли из этих испытаний серьезнейшие уроки, их движение к демократии и гуманизму приобрело устойчивый и, как стало очевидным сегодня, необратимый характер.

1.9. Традиции гуманизма в России

Русская традиция гуманности начала складываться в Киевской Руси. Она опиралась, с одной стороны, на нравственные народные устои, облаченные в мифологические и языческие формы, с другой – на христианскую этику, внедрявшуюся в народное сознание вместе с православием в X – XI вв. Этическая составляющая древнерусского любомудрия носила явно нетеоретический характер и во многом сводилась к описанию разного рода нравственных требований для верующего человека. Лишь в культуре Московской Руси XIV – XVI веков можно найти первые ростки пробуждающегося интереса к «естественному» человеку, его природе и месту в мире. Так, например, «Предание» Нила Сорского ориентирует человека на праведную жизнь «от своего рукоделия» и наставляет на путь нравственного совершенствования. Главным для него было нравственное подвижничество человека, несущего бремя каждодневного труда. Нил Сорский постоянно выступал против формального выполнения религиозного долга, подчеркивал значение нравственного усилия, непрерывно совершаемого человеком. В его «Уставе» дан психологический анализ внутреннего мира человека. Иосиф Волоцкий (1439/14401515) в понимании человека исходил из принципа богоподобия. Человек, согласно его взглядам, – это некое плотское божество, «венец творения», призванное царствовать над миром. Человек «по образу и подобию созданный, носит в себе Божие подобие: душу, слово и ум». Таким образом образ Божий, воплощенный в человеке – это, как сказали бы мы сейчас, основание абсолютного человеческого достоинства. Учение о добродетелях человека разрабатывается несколько позже Симеоном Полоцким (16291680). Он подразделял добродетели на богословские (вера, надежда, любовь) и собственно моральные. Полоцкий был человеком исключительных дарований и разносторонней образованности. Говоря о человеческом блаженстве, он ссылается на слова Аристотеля: «Блаженство есть исполнение желаний. Однако в этом мире желания не исполняются. Пусть человек завладеет всей Вселенной, и все равно он будет желать получить что-либо свыше».

В конце XVII – начале XVIII века наступает новый этап в истории русской культуры, когда европейские философская и гуманистическая традиции становятся достоянием русских ученых, писателей и общественных деятелей. Реформы Петра Великого заложили в России основы светской культуры, в рамках которой творили ведущие деятели эпохи русского Просвещения

Михаил Васильевич Ломоносов (1711 – 1765) – величайший русский ученый, просветитель, сравнимый по силе и разносторонности таланта с титанами Возрождения. Он осуществил бесценный вклад в развитие отечественного естествознания, исторической науки, словесности, российского образования. Универсальность и многогранность, беззаветное и страстное служение науке, вера в разум, преобразовательные, творческие и познавательные силы человека – все это сближает русского мыслителя с гуманистами предшествующих эпох и придает его творчеству и общественной деятельности, бесспорно, гуманистический характер.

Деизм как основа мировоззрения Ломоносова так приближал человека к Богу, что между ними возникал разговор практически равных существ:

Устами движет Бог; я с ним начну вещать.
Я тайности свои и небеса отверзу,
Свидения ума священного открою.
Я дело стану петь, несведомое прежним!
Ходить превыше звезд влечет меня охота
И облаком нестись, презрев земную низкость.

Ломоносов, обладавший необыкновенной силой воли и мужеством противостоять препятствиям на жизненном пути, полагал, что жизнь человека на земле состоит в неустанном делании на благо человека и общества. Он не мог считать уход от мира духовным подвигом, скорее наоборот, он полагал его чем-то эгоистическим и никчемным. Характерна его насмешка –

Мышь некогда, любя святыню,
Оставила прелестный мир,
Ушла в глубокую пустыню,
Засевшись вся в голландский сыр.

Социальная программа преобразования российской действительности отличалась у Ломоносова здравым смыслом, уважением к органике народной жизни и уверенностью в том, что лучшим способом «сбережения» россиянина является сочетание поддержки лучших традиций народа с мягким реформированием в области образования, ремесел и торговли.

В творчестве Гаврилы Романовича Державина (1743 – 1816) очевидно сказывается приверженность идеалам Возрождения. Его поэзия – это характерное для XVIII века осмысление величия и красоты человека и бытия. Поэт видит в человеке отражение Божия величия и познает Творца через его творение. Воспевая человека, он восславляет Бога и наоборот, прославляя Творца, он поет хвалу его созданию: «…Ты во мне сияешь / Величеством Твоих доброт; / Во мне Себя изображаешь, / Как солнце в малой капле вод». Человек, по его мнению, поставлен Богом в центр Вселенной, и потому несет на себе печать Божественного совершенства:

Частица целой я вселенной,
Поставлен, мнится мне, в почтенной
Средине естества я той,
Где кончил тварей Ты телесных,
Где начал Ты духов небесных
И цепь существ связал всех мной.
Я связь миров, повсюду сущих,
Я крайня степень вещества;
Я средоточие живущих,
Черта начальна Божества.

Державин завершает свое стихотворение-гимн в поистине паскалевском ключе: «Я царь – я раб – я червь – я Бог!»

В целом Державина отличает трезвое видение трагических антиномий жизни («Где стол был яств, там гроб стоит; / Где пиршеств раздавались клики, / Надгробные там воют лики…») и человеческой природы («Я телом в прахе истлеваю, // Умом громам повелеваю»). Никто прежде в русской литературе, за исключением Ломоносова, не ставил человека столь высоко, как это сделал Державин.

Гениальный ученик Державина, Александр Сергеевич Пушкин (1799 – 1837) – признанная глава русской литературы, яркий представитель светской культуры. Возрожденческий гуманизм и Просвещение обусловили мироощущение Пушкина. Его гений прошел строгую поэтическую школу классицизма, а все его творчество несет на себе печать Ренессанса и «века Разума»: оно пронизано духом вольнолюбия, свободы мысли и творчества. Его многогранная духовная деятельность – становление нового культурного сознания, новой русской культуры. Пушкин универсален. Поэтическая гениальность, дар прозаика и по-научному трезвый склад ума, способность выражать себя в различных стилевых направлениях (классицизм, сентиментализм, романтизм, реализм), открытость жизненному опыту и неутомимость в поиске форм и средств выразительности, глубокая философичность и безудержное легкомыслие – все это сделало его творчество неисчерпаемо глубоким и человечным, вмещающим в себя всю гамму человеческих дум, чувств и состояний. Пушкин один из первых понял, что человек не просто противоречив, он «текуч». Этим обусловилась та всесторонность отображения людского бытия, за которую мы так ценим Пушкина. Уже закрепившееся за Пушкиным определение – «солнце русской поэзии» – создает образ оптимистический, радостный, легкий и жизнеутверждающий. Однако Пушкин прекрасно сумел выразить и «теневые» стороны человеческой жизни: уныние, разочарование, тоску, «сердечные угрызения»… Он не был идеальным человеком и все человеческое было ему доступно. Как верно заметил Н. Бердяев, если бы Пушкин занялся аскезой и самоспасением, то он перестал бы быть большим поэтом («Несовершенство благоприятно для творчества»). Однако едва ли не более всего ценно в поэзии Пушкина – его удивительная примиренность с судьбою, несмотря на весь тот горький опыт, который она преподносит: «И, с отвращением читая жизнь мою, / Я трепещу, и проклинаю, / И горько жалуюсь, и горько слезы лью, / Но строк печальных не смываю». Эти строки – гениальное выражение сущности человеческой жизни: сколь бы печален ни был ее опыт, он необходим и бесконечно дорог пережившему его человеку. Поэт не бежит от страданий, не отвергает их, поскольку они обогащают человеческую жизнь и придают ей большую ценность: «Но не хочу, о други, умирать; / Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать…» Средь спектра человеческих ценностей наиболее значащими для поэта являются, конечно, эстетические. Но Пушкин говорит о них как об общезначимых и общечеловеческих: «И ведаю, мне будут наслажденья / Меж горестей, забот и треволненья: / Порой опять гармонией упьюсь, / Над вымыслом слезами обольюсь…». Пушкинская жажда жизни, открытость всему человеческому, видение всех сторон бытия в их единстве – все это придает его творчеству глубочайший человеческий смысл.

В общественной мысли России гуманистическую традицию ярко и мужественно представляли радикальные демократы: А.И. Герцен (1812 – 1870), М.А. Бакунин (1814 – 1876), Н.П. Огарев (1813 – 1877), В.Г. Белинский (1811 – 1848), Н.Г. Чернышевский (1829 – 1889), Н.А. Добролюбов (1836 – 1861) и др. Выступая с реформаторских и просветительских позиций и высоко оценивая «естественный здравый разум», науку, они положили свою жизнь за «счастье народа», пробуждали его «задремавшие силы». Приверженность «естественным» взглядам на порядок вещей, апология социального равенства, теория разумного эгоизма (Чернышевский, Добролюбов) – все эти принципы отличают их социальную и политическую философию, высшим смыслом которой было освобождение человека от оков религиозного догматизма и социального рабства.

К демократической линии примыкает и поэтическое творчество Н.А. Некрасова (1821 – 1878), исполненное любовью и состраданием к простым людям. Тема человечности – центральная в творчестве этого поистине народного поэта России.

Безусловно гуманистическим является творчество гениального русского сатирика Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина (1826 – 1889), этого ярчайшего проповедника «сознательной мысли» и социального прогресса, неутомимо и беспощадно развенчивавшего «уличную философию» обывательского традиционализма, глупость и своекорыстие в их властно-консервативном обличии – и вместе с тем сумевшего распознать черты аракчеевщины в социалистической утопии («История одного города»).

Неисчерпаем гуманистический потенциал наследия великих классиков русской литературы – Ф.М. Достоевского (1821 – 1881) и Л.Н. Толстого (1828 – 1910). Отказавшись от политизации искусства, они трансформировали традиционные вопросы русской интеллигенции «Кто виноват?» и «Что делать?» в вопрос о смысле и назначении человека, о глубинных структурах его психики и морали. Вопрошания о человеке – главное в их произведениях. Гуманизм Толстого и Достоевского в силу своей нравственно-религиозной и экзистенциальной (смысложизненной) заостренности не является прямым продолжением гуманизма эпохи Возрождения. Вместе с тем эти художники-мыслители существенно расширили наши представления о духовном мире человека, обнаружили в нем такие глубины, дальнейшим изучением и изображением которых занималась вся мировая литература и некоторые ведущие философские течения ХХ века. Описания феноменов свободы – у Достоевского – и бунтующего и ищущего разума – у Толстого – ярчайшие достижения русской художественно-философской мысли. Достоевского и Толстого объединяет идея бесценности дара человеческой жизни, жизнелюбия, в свете которого только и возможно решить вопрос о смысле и счастье человека.

Федор Михайлович Достоевский – это писатель-мыслитель, причем мыслитель экзистенциальный. Не будет преувеличением сказать, что Достоевского «мучила» одна тема – тема человека и его судьбы. Все его творчество антропоцентрично. Познание сути человека, по Достоевскому, есть дело чрезвычайной сложности и важности: «Человек есть тайна. Ее надо разгадать, и ежели ее будешь разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время зря; я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком». Его творчество глубоко гуманистично, поскольку при всем понимании им сложности и неоднозначности человека Достоевский был занят поисками его глубинных и предельных ценностей. Человеколюбие Достоевского достигает своего апогея в широко известных словах его героя, Ивана Карамазова: «…От высшей гармонии отказываюсь. Не стоит она слезинки хотя бы одного только того замученного ребенка».

По глубокому убеждению писателя, человеческая природа не может быть рационализирована: «Формула 2 × 2 = 4 есть уже не жизнь, господа, а начало смерти». Тем самым Достоевский, предвосхищая угрозы тотального рационализма и технократизма ХХ века, показывает потенциал насилия всеобщих суждений, облеченных в «железную логику» идеологий, в безраздельной власти которых может оказаться человек. «Все, даже самые идеальные, мерила добра, правды и разума, – пишет С.Л. Франк, – меркнут перед величием самой онтологической реальности человеческого существа. Этим определена глубокая, трогательная человечность нравственного миросозерцания Достоевского». Внутренний мир человека не только рационален, но и иррационален – вот та глубокая правда, которую раскрыл Достоевский и которую мы уже не имеем права игнорировать. Человек – существо сложное, свободное, прекрасное и несовершенное, сердце его – место битвы Бога и Дьявола, добра и зла. Но в любом случае выбор между добром и злом осуществляет только сам человек. В этом состоит его свобода – самая глубокая и фундаментальная реальность внутреннего мира человека. Свобода парадоксальна по своей сути. С одной стороны, человек не может от нее отказаться, потому что для него она всего ближе и дороже, с другой – свобода привносит в его жизнь ответственность, риск, возможность трагедии и страдания, ошибки и поражения.

Достоевский – величайший гуманист в самом прямом и непосредственном смысле слова, ибо во всяком несчастном, падшем и даже низменном человеке он умеет различать существо, достойное сострадания, нуждающееся в поддержке и спасении. Новаторство гуманизма Достоевского в том, что он выявил бездонность духовного мира человека, его естественной тайны и безмерной свободы, такую «широту» человека, которая поражала даже самого писателя (феномен «подпольного человека» – яркий тому пример). Особой заслугой этого гениального мыслителя было обнаружение недостаточности самих по себе абсолютных нравственных норм, которые он связывал с христианской моралью, для подлинного решения нравственных и жизненных дилемм. И дело не только в спонтанных проявлениях человеком его «глупой свободы». Достоевский подводит нас к мысли о необходимости сочетать этику норм и абсолютов с ситуационной этикой, свободой и ответственностью.

Творчество Достоевского крайне сложно и противоречиво. Достоевский чутко реагировал на разного рода псевдогуманистические утопии и идеи всеобщего «осчастливливания» человечества. Подлинное человеколюбие, по его мнению, заключается в том, чтобы ощущать боль другого человека как свою собственную. Все его идеи были высказаны, по меткому замечанию Томаса Манна, «во имя человечества и из любви к нему, во имя нового гуманизма, углубленного и лишенного риторики, прошедшие через все адские бездны мук и познания».

Лев Николаевич Толстой особенно ярок как гуманист, прежде всего, в своих нравственных проповедях, в своем страстном призыве к самосовершенствованию, «деланию добра», в учении о ненасилии. Как один из последних великих моралистов России, гигантов духа Просвещения Толстой придавал исключительно важное значение разъяснению законов достойной жизни и нравственности. Его религиозно-нравственное учение предлагает фундаментальные и общечеловеческие, ясные и простые для понимания и исполнения правила жизни, отвращающие человека от зла, поощряющие к добру и помогающие уяснить через это свое истинное призвание. Толстой желал культивировать в человеке его «высшую природу», сделать духовные ценности приоритетными в обыденном сознании. Он стремился к тому, чтобы как можно больше людей, независимо от их интеллектуального развития, вероисповедания и рода деятельности, признали, что главное – это постижение всеобщего и универсального, нравственного и разумного закона, которому должна следовать личность. Во имя этого Толстой говорит очень просто, взывая к пониманию и здравому смыслу, считая, что именно понимание является исходной установкой в процессе самосовершенствования.

По мнению писателя, только религия как «высшее сознание» составляет истинный нравственный ориентир. В том, как Л. Толстой понимал смысл и назначение религии – быть указателем высшего и доступного пониманию смысла жизни – заключается сущность его гуманизма. Основную причину всех зол и несчастий на земле он видел в ложных религиозных учениях: если ложно религиозное сознание, то все другие попытки исправить человеческую природу будут безуспешны. Поэтому он столь страстно проповедовал «истинную религию», главным критерием которой является разумность. Он хотел преобразовать христианское учение так, чтобы оно обращалось непосредственно к человеческому уму: «Учение все состоит в том, чтобы верить своему разуму, блюсти его во всей чистоте и развивать его и, поступая так, получить благо истинное, вечное истинной жизни». Толстой религиозен, ибо, по его убеждению, человек сильнее всего нуждается в метафизическом знании, то есть ему необходимо «объяснение пределов жизни во времени и пространстве». Толстой призывал собирать духовные блага, но не на небе, а на земле.

Толстой страстно желал склонить людей на сторону добра и преобразовать фактически всю духовную культуру человечества: искусство, науку, философию, религию, поставив их на службу народному просвещению во имя совершенствования духовной природы человека. Высшей религиозной ценностью, по Толстому, является любовь, а смыслом жизни – любовное, братское единение людей. Он надеялся на ненасильственное преодоление зла в мире и перевоспитание «животной природы» в человеке как опоры этого зла. Он возвышал голос против многого, что считал ложным и несправедливым в современной ему действительности, его социальный критицизм был радикальным и острым. Глобальная задача пересотворения человека в глазах Толстого, уповавшего на народное просвещение и чрезвычайно много сделавшего на этом пути, не выглядела утопией.

Толстому было близко понимание духовности как собственно человеческого начала, общего людям всех народов и исповеданий, которое и следовало развивать и просвещать. Все начинается с человека, и будущее творится человеком будущего. Поэтому в поисках истины Толстой обращался ко всеобщему мировому опыту воспитания духовного человека, к духовным сокровищам мировых религий, прежде всего, к христианскому учению, но также религиозным учениям Востока и Запада. Его привлекали философские идеи Сократа, Кришны, Эпиктета, Будды, Марка Аврелия, Конфуция, Руссо, Канта, Эмерсона, Торо и многих других мудрецов, обогативших мировую гуманистическую мысль. В своих этико-философских трактатах Толстой создал концепцию такого человека, который своим настоящим, нравственно должным отношением к миру торит будущую жизнь на земле. Он постоянно стремился доказать, что совершенствование человека – это преодоление противоречивости его родовой природы ради достижения счастья. Счастье же, по Толстому, зависит только от того, что сам человек представляет собой, каково нравственное качество его жизни. Поэтому человек должен жить так, чтобы «делать как можно меньше зла и как можно больше добра», «уметь избегать зла и творить добро с наименьшей, по возможности, затратой усилий». Только любовь к другим людям может открыть человеку врата к личному счастью. Понятия любви, добра и Бога в учении Толстого слиты воедино. Бога он определяет через добро. Еще чаще он писал, что Бог есть любовь. В труде «Что такое искусство?» он подчеркивает фундаментальность, первичность понятий добра и жизни: «Добро есть вечная, высшая цель нашей жизни. Как бы мы ни понимали добро, жизнь наша есть не что иное, как стремление к добру, то есть к Богу. Добро есть действительно понятие основное, метафизически составляющее сущность нашего сознания, понятие, не определяемое разумом. Добро есть то, что никак не может быть определено, но что определяет все остальное».

С современным гуманизмом Толстого сближает, в особенности, его концепция самосовершенствования. Последнее заключается как в том, чтобы обрести любовное и деятельно доброе отношение к миру, так и в доверительном познании вселенской жизни в ее целом и в частностях как чего-то родственного человеческой личности. Ибо все мы – от мотылька, летящего на свечу, до величественных горных вершин и звездного неба – частицы бесконечного океана жизни. Понимание этого ведет человека к любви, а значит благу и счастью. Постижение жизни – это и познание человеческой истории, всех фаз духовного развития человека: «только одно развитие всего человечества показывает тот несомненный путь, по которому должен идти человек». По убеждению Толстого, человечество неуклонно движется от низшего и неясного понимания жизни к более общему и ясному. Именно на пути прогресса, т.е. совершенствования, обретается истина, которую Толстой определил как одно из средств достижения добра. Он усматривал прогресс не в увеличении знаний, а «в увеличении души», «в большем и большем уяснении ответов на основные вопросы жизни… Истина приобретается как золото, не тем, что оно приращивается, а тем, что отмывается от него все, что не золото». Человек должен пройти все этапы человеческой мысли не для того, чтобы жить чужим умом, а для того, чтобы, взяв готовое, идти дальше. По мнению Толстого, закон прогресса «написан в душе каждого человека» и поэтому, постигая жизнь и развиваясь, человек лишь подчиняется требованиям своей природы. Истина становится доступна человеку в силу неистребимой жажды совершенства.

Принимая во внимание тот факт, что самыми важными в жизни и духовном развитии человека, по Толстому, являются его собственные усилия, еще раз подчеркнем, что толстовскую позицию можно определить как оптимистический и виталистический гуманизм.

Николай Александрович Бердяев (18741948) – русский философ, во многих своих произведениях обращавшийся к проблемам гуманизма. Такая направленность его творчества предопределилась уже тем, что превыше всего в мире он ценил личность, ее свободу и достоинство. Однако отношение его к историческому гуманизму было сложным, – в значительной мере, может быть, потому, что ему пришлось иметь дело непосредственно с такими, по сути, тупиковыми ответвлениями от гуманизма, как русский марксизм (русский коммунизм, по его терминологии) и ницшеанство. Оба этих течения глубоко затронули сознание и душу Бердяева, как и многих других выдающихся русских мыслителей, составивших цвет духовного ренессанса в России первой четверти ХХ века – П. Струве, С. Булгакова, С. Франка, Д. Мережковского, А. Блока и др.

Особенно ярко отношение Бердяева к гуманизму выразилось в таких его работах, как «Философия свободы», «Смысл творчества», «Пути гуманизма», «О рабстве и свободе человека», «О назначении человека. Опыт парадоксальной этики», «Проблема человека. К построению христианской антропологии». В них он проявил необыкновенную чувствительность к гуманизму, глубокое понимание его истории и духа. Тему гуманизма Н. Бердяев считал центральной, «потому что это есть тема о человеке». По его мнению, экзистенциальная философия основана на гуманистической теории познания. Под гуманизмом он подразумевал признание высшей ценности человека в жизни мира, а также творческого призвания человека. Все это есть не что иное, как возвышение человека и его достоинства.

Бердяев, в своей борьбе за достоинство человека, не чужд аристократического духа, но в той части своей философии, которая может быть названа социальной, он исповедовал лучшие идеалы социализма и либеральной демократии. По мнению философа, в век капитализма пошатнулся сам образ человека, и важнейшие его достижения – научные и технические – стали главными источниками дегуманизации, разрушения основ внутренней духовной жизни человека. Свою эпоху философ называет античеловечной. Кризис человека, считает Бердяев, может быть разрешен лишь на почве нового, христианского гуманизма. При этом отнюдь не подразумевается возврат к гуманизму некоторых религиозных мыслителей эпохи Возрождения, поскольку проблемы творчества и свободной реализации человека не были, по его мнению, ими разрешены в полной мере. Ошибка исторического гуманизма, считает Бердяев, была не только в том, что он толкал человека на путь титанизма и демонизма (человекобожия), – что и обнаружилось в ницшеанстве и практике марксизма в России, – но уже в самом обоготворении им рассудка, недостаточном внимании к достоинству человека как существа, наделенного безмерной полнотой «страшной» свободы и ответственности. В целом прежний гуманизм был слишком натуралистичным и не знал тех глубин духа, которые открылись последующим мыслителям, особенно Достоевскому и Толстому.

Вместе с тем гуманизм Бердяева в значительной степени христианский гуманизм. Христианство для философа не было лишь одной из религий, как и не отождествлялось с православием. Главными в христианстве были для него идеи богоподобия человека, возвышения достоинства человека до достоинства Иисуса Христа, прежде всего, до его духовности, внутренней свободы, любви и творческой мощи. Человек и Бог могут и должны, по Бердяеву, сближаться до степени соработничества, сотворчества (в этом – суть всей его концепции творчества и философии истории). Вслед за откровением Бога, Иисуса Христа, за его Явлением человеку на очереди – откровение человека, и не только себе и миру, но и самому Богу. Вот почему Бердяев мог сказать, что достоинство человека предполагает существование Бога. Или: «Человек есть личность только в том случае, если он есть свободный дух… Эта точка зрения должна быть названа персонализмом». Здесь корень его несогласия с более ранними формами гуманизма: «до понимания парадоксальной истины о богочеловечестве никогда не поднималась гуманистическая философия».

Возрождение человечества Бердяев связывает с процессом становления личности и ее развития по пути духовности. В его произведениях уделено много внимания феноменам человеческого бытия и общечеловеческим ценностям: свободе, любви, достоинству и особенно творчеству. «Цель человека не спасение, а творчество», – утверждает мыслитель. Однако настоящий гуманизм не может ограничиться только проблемой личностного существования человека и должен включать в себя проблему общества, совместного существования людей в ходе истории. Противоречия человека, согласно Н. Бердяеву, могут быть преодолены лишь в ходе установления подлинно свободных и ответственных, разумных и человечных отношений между людьми.

В истории культуры есть немало случаев, когда мыслитель отталкивается от каких-то идей и даже отрицает их, но при этом находится в их рамках, в поле их тяготения. Сказанное полностью относится к творчеству Льва Шестова. Гуманизм Л. Шестова – это попытка преодолеть недостатки и ограниченность классического гуманизма и, одновременно, попытка вернуть человеку его утраченную свободу. Лев Шестов (Лев Исаакович Шварцман) (18861938) в истории русской гуманистической мысли занимает особое место. Он избегал любых определений человеческого счастья и тем более его рецептов, а по отношению к проповедям добра в духе Л. Толстого испытывал, кажется, отвращение. Он не являлся поборником ни одной философской идеи, и даже напротив, проявлял глубокий скепсис по отношению к ним. Не стал он и открытым апологетом гуманизма как теории или принципа. Однако в его творчестве, полемичном и парадоксальном, весьма своеобразно отразились фундаментальные предпосылки гуманизма, его дух и замысел. Не случайно его духовными предшественниками были Ф. Достоевский, Ф. Ницше, С. Кьеркегор, Г. Ибсен, А. Чехов. Творчеству этих писателей и мыслителей он посвятил ряд своих произведений, среди которых назовем «Шекспир и его критик Брандес», «Добро в учении гр. Толстого и Ницше», «Достоевский и Ницше», «Апофеоз беспочвенности», «Начала и концы», «Великие кануны», «На весах Иова». Все вопрошания и сомнения философа были порождены тщательно скрываемой и оттого особенно искренней, «тайной» любовью к человеку. Вопрос о критериях подлинной гуманности в отношениях между людьми, а также между человеком и другими реальностями был для него основополагающим. Он стремился прорваться к живому, беспредпосылочному, ничем не обремененному – идеей или бытием – человеку, будь то человек веры, человек-писатель, человек-ученый, человек-философ. Его волнует не поиск вечного и непреходящего, а человеческое, «слишком человеческое». Тем самым Л. Шестов предпринял небезуспешную попытку борьбы за «свободу индивидуального существования». Вся суть его вопрошаний и сомнений сводится к одной, в конечном счете, проблеме: человечны или бесчеловечны, с одной стороны, отношения между «идеологизированными» индивидами, а с другой – между человеком и его истинами, его идеями. В процессе расследования этих отношений взгляд философа проникает туда, где обычно останавливается течение мысли едва ли не всякого философа, и он не боится усомниться в том, в чем сомневаться, казалось бы, немыслимо и даже кощунственно. Выводы Шестова неутешительны: «Все ужасы жизни не так страшны, как выдуманные совестью и разумом идеи». Глубокую человечность и истинную доброту заключают в себе слова мыслителя о том, что вхождение в мир человеческой души с тем, чтобы подчинить ее законам, существующим для внешнего мира, – значит заранее добровольно отказаться от права все видеть там и все принимать.

Культ и апофеоз беспочвенности – вместо власти идей, умение жить в неизвестности – вместо попыток отыскания вечных истин, творческая деятельность и отсутствие пределов – вместо законов необходимости и абсолютистской морали – такова философская парадигма Шестова, продолжающая и доводящая до логического конца ренессансную идею освобождения человека от власти догм.

Шестов является чуть ли не единственным целостным и последовательным скептиком в русской философии, как, впрочем, и русской гуманистической мысли, причем скептиком настолько радикальным, что рядом с ним трудно поставить кого бы то ни было.

В ХХ веке в творчестве целого ряда русских поэтов и писателей возрождается романтическая традиция, вобравшая в себя целый спектр гуманистических мотивов. Например, стихотворение В. Брюсова «Хвала человеку» – уникальное в этом отношении произведение. Стихотворение предваряется эпиграфом из «Антигоны» Софокла: «В мире много сил великих, / Но сильнее человека нет в природе ничего». (Эти строки, в ином переводе, мы уже цитировали в начале раздела.) Оно исполнено гуманистического пафоса («Будь прославлен, Человек!») и во многом перекликается с прозаической поэмой М. Горького «Человек». Оптимистическая вера в неограниченные силы человека, способность его разума проникать во все более дальние просторы Вселенной, прославление его дерзости, отваги и героической самоотверженности сближают столь разных русских писателей.

ХХ век – возможно, самый трудный, мучительный и героический в тысячелетней российской цивилизации. И вместе с тем его богатство – это и беспрецедентный расцвет русской культуры начала века; и стойкость россиян в борьбе за выживание в самых трудных условиях порыва к коммунистической утопии; и взлеты неподдельного энтузиазма в годы коллективизации и индустриализации, причудливым образом сочетавшегося и переплетавшегося с насилием и человеческими трагедиями; и беспримерные подвиги в священной войне с фашизмом, этим мировым наваждением расизма, откровенного человеконенавистничества; и подчас молчаливое, но упорное сохранение традиций милосердия, сострадания, подлинного братства в условиях сталинизма, тоталитарного режима, устрашавшего людей, стремившегося отнять у них личное достоинство, свободу и творческую инициативу.

Парадокс советского периода российской истории состоял в том, что тоталитаризм невольно порождал феномен праведности «простого советского человека», хотя и лишенного многих прав и свобод, но испытывавшего на неидеологическом уровне общения – в семье, в трудовом коллективе, в профсоюзном доме отдыха, в пионерлагере или студенческой группе – неподдельные, искренние чувства уважения к себе подобному, доброжелательность, как и ощущение причастности к чему-то большому, светлому и справедливому. Во многом потерянное в ходе постсоветских преобразований гордое чувство причастности к «передовому человечеству» переживалось в свое время и как чувство «интернациональной солидарности» с трудящимися всего мира и на обыденном уровне снимало столь острые сегодня проблемы национальных и межрелигиозных отношений.

Не менее важной позитивной стороной жизни людей в условиях СССР было и то, что их объединяли не только и даже не столько специфические коммунистические ценности, типа «диктатуры пролетариата» и противоречивой веры в «светлое будущее коммунизма», сколько светские, фактически общечеловеческие ценности: справедливость, братство, «чувство локтя», равенство, самоотверженность, честный труд, преданность коллективному долгу, взаимопомощь и др. Не менее значимыми были и другие гуманистические ценности: оптимизм, вера в разум и науку, в технический и социальный прогресс, убеждение в том, что человек, особенно в коллективе, может очень много изменить к лучшему. И хотя эти ценности слишком часто понимались наивно и были далеки от их фактического воплощения, они были несомненными регулятивами в жизни подавляющего большинства граждан СССР, давали людям ощущение осмысленности их существования, вселяли в них энергию выживания в подчас реально бесчеловечных условиях.

Между тем официальное отношение к гуманизму было выражено в терминах марксистско-ленинской теории классовой борьбы. С этой точки зрения, гуманизм как таковой – это «абстрактный» фантом, выдумка буржуазии для одурачивания и закабаления трудящихся, а человеколюбие, милосердие, филантропическая деятельность суть не более чем «акробатство буржуазной благотворительности» (В. Ленин).

Различался гуманизм буржуазный, мелкобуржуазный, пролетарский, или социалистический, и высший тип гуманизма – коммунистический. Однако, отрицая естественность и всеобщность главных позитивных качеств человека, ставя их в полную зависимость от социального положения личности, ее классового происхождения и политических взглядов, марксистско-ленинские идеологи не доходили ни до подлинного гуманизма для всех (это объявлялось делом коммунистического будущего), ни до реально гуманного отношения к конкретной личности, если даже она отвечала строгим классовым и партийным критериям: она рассматривалась в категориях «трудящийся», «боец», «строитель» (социализма или коммунизма) или даже – по выражению одного известного советского поэта – как наилучший из возможных «гвоздей» великой «стройки» коммунизма.

В послесталинский период истории России была провозглашена программа создания «нового человека». Эта, по сути, зловещая задача переделки людей по стандартам коммунистической идеологии, к счастью, уже не могла быть решена, поскольку смягчение режима, наступившего со времени «хрущевской оттепели» (по крайней мере, были остановлены массовые репрессии) позволяло проклевываться семенам свободы, порождало спасительные двойные стандарты образа жизни. С одной стороны, это были официальные, всеми хорошо усвоенные «правила игры», полные привычного ханжества и условностей, с другой – относительно нормальная жизнь, скажем, в семье, в кругу друзей или трудового коллектива, где реальные гуманистические ценности и здравый смысл составляли мировоззренческую основу человеческих отношений.

Постепенная экономическая деградация ускоряла развал тоталитаризма, настолько исчерпавшего себя, что, ко всеобщему спасению, его крушение оказалось практически бескровным, не вызвавшим ни гражданской ядерной войны, ни развала России на бесчисленное множество «суверенных» государств. Но это не означало и не могло означать автоматического торжества гуманизма и социальной справедливости, чуда, на которое неосознанно так многие надеялись, не приложив к его совершению практически никаких усилий – свобода досталась народу, как всегда в русской истории, сверху.

Это означало вступление России в полосу неопределенности, в которую, наряду с инициативой и надеждой на лучшее, она вносила весь морально-психологический багаж своей во многом несвободной и насильственной истории. Она обрела новый шанс, новые возможности, но встретилась и с новыми, неведомыми ей прежде испытаниями. Свобода, ответственность, законность, самоуважение, подлинное раскрепощение личности – предметы, которым ей приходится еще только учиться. Она получила рынок со всеми его положительными и отрицательными сторонами. Она столкнулась и с миром как он есть в своей чистоте и грязи, и с самой собой как она есть во всем ее величии и слабости. То же самое произошло и на индивидуальном уровне, т.е. с гражданином, естественно, не умевшим и во многом не умеющим и сегодня жить в новых условиях, к которым его никто и не мог подготовить. За утопией коммунизма, которая рассеивалась, как туман, людям открывался реальный мир со всем его великолепием и несовершенством, его красотой и уродством, истиной и ложью. Нежданная свобода обрушилась на советского человека, и он был обречен совершить «падение» с высот иллюзий и утопий на реальную и естественную почву.

Постсоветский человек еще подросток, он только начал творить свою жизнь, набивая себе синяки и шишки, и совершая как подвиги самостоятельности, так и большие и маленькие ошибки. При этом сегодняшний россиянин стремительно взрослеет, хотя далеко не всегда замечает своего собственного роста. Он только начинает ощущать не только горечь, но и реальности бытия, самого себя как существо, во все большей степени решающее за самого себя, осваивающего собственные возможности и силы.

10 – 15 лет – это миг для истории России. Было бы наивным думать, что передовые достижения цивилизации, к которым наиболее благополучные страны шли столетиями, можно усвоить за столь короткое время.

Можно идти вперед смело, решительно, но осмотрительно. Но можно и упираться, ностальгически вспоминая прошлое закрытое общество, в котором все решалось за всех где-то «наверху», в котором было все так понятно, предсказуемо и гарантировано властью. Баланс этих «смелых» и «ностальгических» сил определяет сегодня скорость прохождения нами столь рискованного, мучительного и неопределенного, словом, переходного периода нашей – всех и каждого – истории. Одним из резервов, который может существенно облегчить трудное рождение новой России и – впервые в ее истории – свободного и ответственного гражданина, и является гуманизм как система ценностей, стиль мышления и психологии, как достойный образ жизни человека, уважающего себя, свой народ, свою культуру и мировую цивилизацию.

1.10. Гуманизм сегодня

Как упоминалось выше, непосредственную предысторию современного гуманизма составляли широкие и пестрые движения европейских свободомыслящих, рационалистов, скептиков и агностиков, пацифистов, благотворительных организаций типа Армии спасения или Красного креста, либеральные религиозно-этические организации, различные течения социал-демократии, демократически и просветительски настроенные деятели культуры и науки, теоретики франкфуртской социлогической школы (Т. Адорно, М. Хоркхеймер) евромарксизма в Италии и Франции, философы «праксиса» в Югославии, гуманистически ориентированные польские мыслители (А. Шафф и др.), видные представители экзистенциализма (Ж.-П. Сартр, А. Камю, К. Ясперс).

Поиск социально значимых форм выражения гуманизма начался уже с начала ХХ века. Он был подстегнут ужасами первой мировой войны, заставившей международное сообщество задуматься о выработке хотя бы каких-то относительно гуманных правил международных отношений. Лига Наций была первым, хотя и неудачным, опытом оформить некоторые базовые принципы гуманизма, общечеловеческих правил общежития в виде международного права и международного института.

Крупнейшей вехой на пути осмысления и юридического признания базовых принципов светского гуманизма стала Всеобщая декларация прав человека, принятая на Генеральной Ассамблее Организации объединенных наций в 1948 году. Первые слова этого документа гласят: «Принимая во внимание, что признание достоинства, присущего всем членам человеческой семьи, и их равных и неотъемлемых прав является основой свободы, справедливости и всеобщего мира… Генеральная Ассамблея провозглашает настоящую Всеобщую декларацию прав человека…»

Особо значимыми для гуманизма как мировоззрения являются статьи 18 и 19 Всеобщей декларации, в которых утверждаются принципы свободы убеждений:

«Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в учении, богослужении и выполнении религиозных и ритуальных обрядов…

Каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ».

Между тем уже после первой мировой войны гуманизм ищет свои собственные программные и организационные формы выражения. В 1933 году большая группа ученых и видных общественных деятелей Европы и США подписала «Гуманистический Манифест I», в котором говорилось о необходимости существенной ценностной переориентации общества на основе здравого смысла, принципов демократии и социально ориентированной экономической политики. В его пятнадцати пунктах утверждались идеи несотворенности Вселенной, естественного происхождения человека в результате эволюционного процесса, отвергался принцип дуализма души и тела; религия и в целом культура признавались продуктами социального развития человечества и его взаимодействия с природой. «…Природа универсума, как она представляется современной науке, – отмечалось в этом документе, – не дает какого бы то ни было сверхъестественного или космического обоснования человеческих ценностей»[3]. «Гуманистический Манифест I» объявлял несостоятельным общество, ориентированное на прибыль, и ратовал за установление «социально ориентированного коллективного экономического порядка».

Характерно, что подписавшие Манифест были убеждены, что в современном обществе более не остается места теизму, традиционным церковным институтам, культам, обрядам и молитвам, вообще специфически религиозной деятельности. Вместе с тем отмечалось, что «религия должна сформулировать свои надежды и планы в свете научного духа и научной методологии». Это была, по существу, попытка предложить обществу гуманизм как светскую небогословскую религию, поэтому выдвинутые гуманистами положения были названы религиозным гуманизмом, в котором, по их мнению, стирается различие между священным и мирским.

Спустя сорок лет, в 1973 году увидел свет «Гуманистический Манифест II»[4]. Он отражал новые сдвиги и реальности мировой истории: распространение фашизма и его поражение во второй мировой войне, создание мирового социалистического лагеря, раскол мира на две противоборствующие системы, холодная война и гонка вооружений, создание Организации Объединенных Наций, ускоряющийся научно-технический прогресс, развитие демократий и укрепление движений за права человека на Западе на фоне улучшения материального благосостояния и качества жизни населения. Второй гуманистический манифест собрал подписи ученых и общественных деятелей как либеральной, так и социал-демократической ориентации. Он защищал права человека и демократические ценности, осуждал тоталитаризм, расизм, религиозные и классовые антагонизмы во всех их проявлениях. Манифест оставлял место и атеистическому, связанному с научным материализмом, гуманизму, и гуманизму либерально-религиозному, т.е. отрицающему традиционные религии, существование сверхъестественного и загробную жизнь и рассматривающему себя как выражение «искренней устремленности и духовного опыта», вдохновляющего на следование «высшим нравственным идеалам». Фактически на место религии ставились общечеловеческие нравственные нормы, этика, свободная от каких-либо теологических, политических и идеологических санкций. Центральной гуманистической ценностью было признано достоинство личности, свобода которой согласована с ответственностью перед обществом. Кроме того, манифест отстаивал ценности демократии, мира, международной безопасности и сотрудничества.

В 80-е гг. международное гуманистическое движение уточнило и дополнило свою мировоззренческую платформу «Декларацией светского гуманизма» (1980) и «Декларацией взаимной зависимости» (1988). В первой из них подчеркивалось принципиальное различие между религией и светским гуманизмом, что отражало общую тенденцию преобладающего большинства гуманистических организаций (коих к этому времени на всех континентах планеты насчитывалось сотни) утвердить самостоятельный философский, нравственный и гражданский статус гуманизма. Представители этого направления отстаивали тезис о том, что светский гуманизм представляет собой комплекс моральных и научных ценностей, которые не могут быть приравнены к религиозной вере[5].

Принятая на Всемирном гуманистическом конгрессе в Буффало (США) «Декларация взаимной зависимости» имела целью дополнить «Всеобщую декларацию прав человека» кодексом взаимных нравственных, юридических и гражданских обязательств личности и общества в свете глобализации человеческих отношений.

Последние десятилетия уходящего столетия были не менее динамичными, чем все предшествующие: рухнул коммунизм в СССР и странах Восточной Европы, прекратилось противостояние военных блоков, процессы демократизации получили новый импульс, ускорилась глобализация мировой экономики, сохранялись темпы научно-технического прогресса, произошли важные изменения в области массовой коммуникации, породившие всемирные информационно-кибернетические экономические, финансовые, торговые и культурные реальности. Эти и другие глубокие перемены вызвали потребность в новой интегративной оценке современной жизни и перспектив мирового сообщества с точки зрения гуманистического мировоззрения. Такая оценка и была дана в документе, получившем название «Гуманистический манифест 2000: призыв к новому планетарному гуманизму»[6].

К концу ХХ века гуманизм как общественное явление превратился в высоко значимый элемент гражданского общества практически всех демократических стран мира, он стал глобальным феноменом человечества, выражающим волю людей к достойному выживанию и решимости мужественно встречать и отвечать на вызовы будущего.

Среди множества организаций гуманистов особое место принадлежит Международному гуманистическому и этическому союзу (International Humanist and Ethical Union), основанному в 1952 г. в Амстердаме и объединяющему сегодня национальные движения гуманистов более 35 стран и имеющего около ста ассоциированных членов[7], а также Международную академию гуманизма (International Academy of Humanism), вокруг которой складываются Центры исследований (Center for Inquiry), в рамках которых ведется научно-исследовательская, педагогическая, просветительская и издательская работа современных гуманистов. По данным бюллетеня Международного гуманистического и этического союза «Интернейшнл Хьюманист Ньюс» в различных странах к концу ХХ века издавалось около восьмидесяти журналов гуманистического характера. Крупнейшим издательским центром, публикующим гуманистическую литературу, остается на сегодня Прометеус Букс (Буффало, США), основанный президентом Международной академии гуманизма профессором Полом Куртцем.

В СССР в 70 – 80-е годы большую роль в распространении гуманистических идей играло общество «Знание». Несмотря на жесткую политизацию просвещения со стороны идеологического отдела ЦК КПСС, десятки тысяч ученых, учителей, культурных работников вели масштабную просветительскую работу, моральной основой которой были не только (и даже не столько) специфические партийные императивы и принципы особого, пролетарского или социалистического гуманизма, сколько – фактически – общечеловеческие нравственные ценности. Впечатляющей была и издательская деятельность этого общества, выпускавшего брошюры по вопросам гуманистического мировоззрения и воспитания сотнями тысяч экземпляров.

В это же время предпринимались усилия создать специализированные социальные институты, пропагандирующие ценности и идеалы свободомыслия, гуманизма, научного мировоззрения и светской культуры. Обычно они исходили от трезво мыслящих ученых, философов, этиков и религиоведов, отдававших себе отчет в том, что научно-гуманистическое мировоззрение и свободомыслие, находящееся в услужении идеологического отдела ЦК и Комитета по делам религии и церкви (фактически филиала КГБ), – это не более чем карикатура на свободно провозглашаемые и выражаемые ценности, как и на признание естественности нравственных норм. Однако все эти усилия наталкивались на стену подозрения, и дело заканчивалось ничем.

Только в середине 90-х гг. как реакция на стремительную экспансию религии в культуру, систему образования, политику и государственные структуры, а также на беспрецедентное распространение предрассудков, суеверий, паранормальных верований и лженаучных идей, ученые ряда московских вузов и Академии наук создали теперь уже действительно добровольное межрегиональное объединение «Российское гуманистическое общество», начали издавать журнал «Здравый смысл», организовывать научные семинары и международные конференции, разрабатывать учебные и научные программы, в основу которых были положены ценности разума и критического мышления, научная картина мира, свободомыслие, этика человечности, гуманистическая философия и психология.

Эта инициатива дала возможность современным российским гуманистам, скептикам, рационалистам, агностикам, индифферентистам, атеистам и свободомыслящим войти в круг идей и организаций международного гуманистического движения. К сожалению, не только рядовые граждане нашей страны, но и российская интеллигенция практически не знакомы с этой важной стороной жизни современной мировой культуры. Не вдаваясь в детальное объяснение причин нашего невежества в этой области, можно лишь указать на некоторые из них: некоммерческий характер гуманистических ценностей, их ориентированность на здравый смысл, чуждость гуманизма всякой эксцентричности, высокий уровень самодисциплины, самостоятельности, свободы, нравственной, правовой и гражданской ответственности, который предъявляет гуманистическое мировоззрение к своим приверженцам.

Это образ мышления и жизни действительно зрелого, серьезного, естественно демократичного и в целом уравновешенного человека, в конечном счете, оптимистичного, уверенного в прогрессе науки и разума, в способности людей справиться с теми конкретными и глобальными вызовами, которые они встречают на своем жизненном пути.

Соотнося сказанное с реальностями современной России, приходится констатировать очевидное: во многих отношениях наша сегодняшняя культурная, моральная и психологическая атмосфера, мягко говоря, не гармонирует с ценностями гуманизма. Правда, выводы отсюда делаются совершенно противоположные. Одни говорят, что, мол, не до гуманизма, выжить бы только; другие утверждают, что у России – судьба особенной «евразийской» державы, главные ценности которой православие, соборность, духовность (в специфически религиозном смысле) и прочие неземные сокровища. Гуманисты, напротив, убеждены в том, что в условиях мировоззренческого вакуума и морального кризиса самое важное и актуальное – это делать все возможное, чтобы препятствовать процессам дегуманизации и деморализации общества, защищать ценности научного мировоззрения, элементарные нормы порядочности, личной и социальной ответственности.

Определение общего вектора динамики постсоветской России, возможно, одна из наиболее трудных задач. Но в контексте истории и перспектив морального состояния российского общества открывается очевидное: в условиях исторического выбора, возникшего в результате крушения коммунизма, оно обратилось по преимуществу к вчерашним, по сути архаичным, ценностям религии, национализма и «державности» (т.е. авторитаризма и смягченной формы шовинизма). Оно не только не увидело того ценностного фундамента, который обеспечивает нормальное функционирование демократических обществ, но и во многом растеряло тот моральный потенциал, который мы в советское время сумели скопить и сохранить на уровне неидеологического, повседневного общения. В области фундаментальных социальных и особенно моральных ценностей российское общество вместо рывка вперед во многом попятилось назад.

Возникает вопрос: способна ли Россия преодолеть кризис ценностей, столь глубоко поразивший и «верхи», и «низы»? Гуманисты дают положительный ответ на этот коренной вопрос новейшей – взбаламученной и переходной – российской цивилизации. Но для этого необходимо как минимум знать хотя бы азы современного гуманизма, который фактически, в той или иной степени, фрагментарно или искаженно, неосмысленно, стихийно и подпочвенно, но, тем не менее, практикуется всеми гражданами нашей страны, поскольку они не нарушают закон и ведут себя в соответствии с глубоко укорененными и традиционными для людей простыми нравственными нормами.

Однако было бы неправильно уповать лишь на спонтанное и стихийное проявление человеческой гуманности. Никакое общество не может обойтись без просвещения, обучения и воспитания, без знания, в том числе и того, что такое гуманизм, – эта зрячая, сознательная гуманность. Если государство относится безучастно к общественной морали, с готовностью полагаясь лишь на «традиционные» религиозные конфессии, а средства массовой информации идут «вразнос» в погоне за зрительским рейтингом, точнее за деньгами рекламодателей, то фактическими «просветителями» россиян становятся в лучшем случае шоумены и кинозвезды, в худшем – шарлатаны и циники, коррупционеры, разного рода проходимцы и невежды.

Наступила пора открыть глаза на идеи гуманизма начала XXI века, вобравшего в себя тысячелетия опыта нравственного, добродетельного и разумного человеческого поведения. Первым шагом на этом пути может быть программа моральной и мировоззренческой реконструкции России. Началом этой программы естественнее всего было бы введение в систему народного образования специальной учебной дисциплины – Основы современного гуманизма.

Литература

  1. Американские просветители. – М., 1989.
  2. Андреев В. Органический гуманизм Владимира Соловьева // Здравый смысл, 2000/2001, № 1 (18).
  3. Баткин Л.М. Итальянские гуманисты: стиль жизни, стиль мышления. – М., 1978.
  4. Брагина Л.М. Итальянский гуманизм. – М., 1977.
  5. Бердяев Н. Пути гуманизма // Здравый смысл, 1997, № 3.
  6. Свободомыслие и атеизм в США (XVIII – XIX века). – М.-Л., 1965.
  7. Головин Я. Дерзновенная борьба за человека: О философской эволюции Льва Шестова // Здравый смысл, 1999, № 1 (13).
  8. Горфункель А.Х. Гуманизм и натурфилософия итальянского Возрождения. – М., 1977.
  9. Грюнвальд Л. О всемирном союзе свободомыслящих // Вопросы научного атеизма. – М., 1967. Вып. 3.
  10. Денисова Л. Гуманизм / Философская энциклопедия, Т. 1. – М.: «Советская энциклопедия», 1960.
  11. Зюзев Н. Общечеловеческие ценности в философии П. Сорокина // Здравый смысл, 2000, № 16.
  12. Из истории мировой гуманистической мысли. Хрестоматия. / Сост. А.Ф. Малышевский и др. – М.: Просвещение, 1995.
  13. Итальянские гуманисты XV века о церкви и религии. – М., 1961.
  14. Культура эпохи Возрождения и Реформация. – Л., 1981.
  15. Ломоносов М.В. О сохранении и размножении российского народа // Ломоносов М. Избранная проза. – М., 1986.
  16. Ламонт К. Иллюзия бессмертия. – М., 1984.
  17. Манифест Рассела – Эйнштейна // Здравый смысл, 2000/2001, № 1 (18).
  18. Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1884 г. // Маркс К., Энгельс Э. Из ранних произведений. – М., 1956.
  19. Медведев И.П. Византийский гуманизм XIV – XV вв. – СПб. : «Алетейя», 1997.
  20. Мец А. Мусульманский Ренессанс. – М., 1973.
  21. Проблемы буржуазного гуманизма и свободомыслия. / Сб. статей под ред. И.М. Кичановой и др. – М., 1969.
  22. Рассел Б. Почему я не христианин. – М., 1987.
  23. Русская мысль в век Просвещения. – М., 1991.
  24. Свободомыслие и атеизм в древности, средние века и в эпоху Возрождения. – М., 1986.
  25. Современный гуманизм: Документы и исследования. Общая редакция: А.Г. Круглов, В.А. Кувакин. – М.: Российское гуманистическое общество. 2000.
  26. Соколов А. Перспективы гуманизма в посткоммунистических странах // Здравый смысл, 1996/1997, № 2.
  27. Соколов В.В. Очерки философии эпохи Возрождения. – М., 1962.
  28. Сочинения итальянских гуманистов эпохи Возрождения (XV век). – М., 1985.
  29. Сумерки богов: Ф. Ницше, З. Фрейд, Ж.-П. Сартр, А. Камю. Сост. А.А. Яковлев. – 1989.
  30. Тажуризина З.А. Свободомыслие в истории культуры. – М., 1987.
  31. Тажуризина З. Теория и история свободомыслия. Программа курса для студентов вузов и колледжей // Здравый смысл, 1997, № 3.
  32. Тажуризина З. Теория и история свободомыслия. Программа курса для студентов вузов и колледжей. Литература // Здравый смысл, 1997, № 5.
  33. Франк С. Достоевский и кризис гуманизма // Здравый смысл, 1998, № 8.

Вопросы для самоконтроля

  1. Каковы исторические корни термина «гуманизм»?
  2. Назовите имена выдающихся гуманистов Древнего Китая.
  3. Что означает понятие «жень»?
  4. В чем специфика греко-римского гуманизма.
  5. Назовите основных представителей античного гуманизма?
  6. Какова роль Солона в утверждении идей гуманизма в общественном сознании?
  7. Почему Сократа можно назвать одним из величайших гуманистов древности?
  8. Дайте характеристику основным чертам гуманизма Эпикура.
  9. Что отличает Цицерона как мыслителя-гуманиста?
  10. Какова роль стоицизма в становлении гуманистического мировоззрения (Сенека)?
  11. В чем специфика арабского гуманизма?
  12. Назовите основных представителей арабской гуманистической мысли.
  13. Каковы исторические особенности гуманизма эпохи европейского Возрождения?
  14. Дайте характеристику воззрений основных представителей итальянского Возрождения.
  15. Кто входит в круг первых гуманистов Германии?
  16. Дайте характеристику византийскому гуманизму.
  17. Назовите имена основных представителей гуманизма в Византии XIV – XV вв.
  18. Каковы судьбы гуманистических идей в Европе эпохи Реформации и Просвещения?
  19. В чем особенность гуманизма Паскаля?
  20. Назовите имена выдающихся французских просветителей и дайте характеристику их взглядам.
  21. Какова роль Канта и других немецких философов конца XVIII – первой половины XIX вв. в развитии идей гуманизма?
  22. Расскажите о Гете как гуманисте.
  23. В каком отношении к гуманизму находятся идеи Маркса и Ницше?
  24. Каким образом гуманизм становится общекультурным движением Европы в XIX – XX вв.?
  25. В чем особенность гуманистических мотивов в культуре Древней и средневековой Руси?
  26. Как развиваются идеи гуманизма в век русского Просвещения?
  27. Дайте характеристику гуманистическим воззрениям Ломоносова.
  28. Почему Державин и Пушкин являются выдающимися русскими гуманистами?
  29. Кем представлена гуманистическая мысль радикально-демократической традиции в России XIX века?
  30. Дайте характеристику гуманизму Достоевского и Толстого.
  31. В чем особенность гуманизма Бердяева и Шестова?
  32. В чем состояли трудности и противоречия бытования и развития гуманизма в СССР?
  33. Назовите черты реального гуманизма, присущие сознанию и поведению советского человека.
  34. Каким было официальное отношение к гуманизму в СССР?
  35. В чем суть проблем, трудностей и перспектив гуманизма в современной России?
  36. Каковы особенности развития гуманизма на Западе в ХХ веке?
  37. Каким образом в ХХ веке принципы гуманизма приобретали международное признание?
  38. Дайте характеристику основным гуманистическим манифестам.
  39. Какова роль специализированных институтов гуманизма в культурной жизни мирового сообщества?
  40. Расскажите о деятельности современных российских гуманистов.

Раздел второй. Гуманизм – знак достоинства личности и основа мировой цивилизации

Глава первая. Исходные положения гуманизма

1.1. Определение гуманизма

Поскольку гуманизм – это сложное и многогранное явление, то сначала нужно задать его исходные определения. Отправляясь от них, мы будем вырабатывать более полное и точное представление об этом феномене культуры и внутреннего мира человека.

В словарном смысле гуманизм (от латинского humanus – человеческий, человечный) – это мировоззрение, которое провозглашает ценность человека, его право на счастье, развитие и проявление своих положительных способностей, на свободное и ответственное участие в жизни мира и общества.

В этом определении фиксируется содержание понятия «гуманизм»:

  • ценность человека, его право на счастье, развитие и проявление своих положительных способностей, на свободу и ответственность;

в нем очерчена область распространения и применения этого мировоззрения:

  • жизнь мира и общества;

в нем говорится о том, каким образом оно должно проявляться и реализовываться:

  • свободное и ответственное участие.

Хотя это определение и не является исчерпывающим, в нем даны ключевые слова, помогающие понять, о чем, в принципе, идет речь. А речь в данном случае идет о человеке, его правах и обязанностях, его мировоззрении, а также об области и принципах применения этого мировоззрения. Вместе с тем, гуманизм представляет собой не только личное мировоззрение отдельного человека. Идеи гуманизма разделяли и разделяют многие люди. Это обстоятельство делает гуманизм общественным явлением.

Первые ростки гуманизма ярче всего обнаружились в греко-римской культуре, особенно в Афинах (V в. до н. э.). В последующем гуманизм различным образом заявлял о себе в эпохи Возрождения и Просвещения, а также в XIX и ХХ веках. Социальный характер гуманизма позволяет дать ему еще одно определение.

Гуманизм – это коллективное мировоззрение и культурно-историческая традиция, зародившаяся в древнегреческой цивилизации, развивавшаяся в последующие века и сохранившаяся в современной культуре как ее общечеловеческая основа.

Таким образом, гуманизм – это больше чем мировоззрение отдельного человека. Его идеи принимают и практикуют многие люди, тем самым превращая гуманизм в программу социальных преобразований, в моральную силу, в широкое и международное культурное движение. Другая, важнейшая особенность гуманизма как социального явления состоит в том, что он образует общечеловеческую основу культуры. Что это означает, и что дает ему на это право?

Общечеловеческий характер гуманизма определяется его вниманием к тем чертам и способностям человека, которые присущи каждому из нас. Он не разделяет людей по признакам расы, национальности, религии, пола, социального положения и т.д. Можно сказать, что гуманизм обращен к человеку как таковому, он идет сразу к глубине человеческого существа, к таким данным нам от рождения свойствам, которые имеются у всех людей и которые их объединяют в единое мировое сообщество. Это и позволяет ему быть общечеловеческим фактором цивилизации, основой духовного единства, взаимопонимания и сотрудничества всех людей планеты.

Естественность гуманизма объясняется естественностью тех человеческих качеств, которые его порождают и на которые он опирается. Главное среди них – человечность, гуманность.

Гуманность означает сочувствие, заботу и внимание к другому человеку, стремление к сохранению и улучшению среды обитания людей, как и уважение, доброе отношение ко всему живому.

Но и это не все. Гуманизм включает в себя не только идеи, но и правила жизни, является мировоззрением, которое предлагает личности определенные нормы поведения. В этом нормативная сторона определения гуманизма. Здесь дело в том, кого считать гуманистом, как им быть, какие требования гуманизм предъявляет человеку.

Кого считать гуманистом? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно обратиться к понятию человечности, гуманности, поскольку сам термин «гуманизм» является производным от него.

Каждый человек в большей или меньшей степени человечен. Можно даже утверждать, что в среднем в людях больше человечности, доброты, чем бесчеловечности, жестокости. Если бы было иначе, то, раз возникнув, род Homo Sapiens постепенно дичал, неизбежно деградировал и со временем прекратил бы свое существование. То есть люди либо перебили друг друга, либо вернулись в животное состояние, в котором самосохранение рода обеспечивалось бы на уровне инстинктов. В действительности мы видим, что, несмотря на войны, составляющие позор человечества, на катастрофы, на все трудности экономического, социального и другого характера, продолжительность жизни растет, ее качество и комфорт повышаются, люди учатся преодолевать голод и бедность, болезни и социальную несправедливость; во все большем числе стран признаются и защищаются права человека и его свободы.

Если мы признаем, что каждый человек в той или иной мере человечен, то это значит, что он может быть гуманистом. Для этого необходимо совершить внутреннюю самооценку, нужно разглядеть свое хорошее, оценить его по достоинству и, наконец, сделать это хорошее основой своего отношения к себе и окружающим, нужно сделать свою гуманность программой своей жизни, своего творчества и самосовершенствования. Другими словами, нужно поднять естественно присущую тебе гуманность с уровня чувства на уровень сознания и самосознания, с уровня простой склонности – на уровень осмысленного действия. Те из нас, кто совершает этот труд или хотя бы готов к нему, могут рассматривать себя в качестве гуманистов. Понятно, что это не должно пониматься как какая-то привилегия, скорее напротив.

Гуманист – это, прежде всего, доброжелательный, сознательный и ответственный человек, человек разумный и справедливый.

Совершаемый личностью акт выбора своей человечности как основы своего мировоззрения означает не просто оценку хорошего в себе, но и принятие определенных обязательств перед самим собой. Среди требований, которые гуманизм предъявляет личности, различают:

  1. личностные или смысложизненные;
  2. нравственные;
  3. гражданские или правовые;
  4. эстетические;
  5. интеллектуальные;
  6. экологические.

Коротко говоря, к первым относятся требования жить здоровой и осмысленной жизнью, ко вторым – соблюдать общепринятые нормы морали, к третьим – следовать правовым нормам общежития, прежде всего, зафиксированным в конституции, к четвертым – воспитывать эстетический вкус, умение отличать прекрасное от безобразного, к пятым – культивировать ценности разума, познания, критического мышления, к шестым – соблюдать экологическую этику, направленную на сбережение и оздоровление окружающей среды.

Каждый человек стремится к добру и хочет быть хорошим человеком. Но это очень непросто. «Трудно быть добрым», говорили еще задолго до нашей эры. Умение делать добро себе и другим – одно из самых трудных искусств. Чтобы овладеть им, нужно как минимум знать, как наилучшим образом творить добро, знать, что накопила человеческая мудрость на пути к добру и человечности. Вот почему гуманизм придает большое значение идее просвещения и самообразования.

Это подводит нас к определению гуманизма как системы знания.

Современный гуманизм – это система научных знаний, основными блоками которой являются антропологические, философские, психологические, юридические, экологические и педагогические знания.

Таким образом, мы указали на содержание, область применения и социальный характер гуманизма, на его нормативность, а также на процедуры, выполнение которых делает или может сделать человека гуманистом. Но за рамками сказанного все еще остается ряд важных вопросов: почему возник гуманизм? какова его цель? каковы его идеалы?

1.2. Гуманизм – естественный результат мировой эволюции

Ответ на первый вопрос лежит в области теории эволюции, точнее, теории космического эволюционного процесса. На определенном этапе развития Вселенной возникли звезды и планетарные системы. Затем на планете Земля возникла органическая жизнь, которая, усложняясь, привела к возникновению человека вида Homo sapiens, Человека разумного. По данным ученых, около 40 тысяч лет назад, на рубеже верхнего палеолита Человек разумный становится единственным представителем гоминид (человекообразных существ) и заселяет практически всю землю. Его отличительными признаками были прямохождение, освободившее руки для труда, высокое развитие головного мозга, благодаря которому его мышление поднялось от образного до знакового, т.е. сделало возможным речь, накопление и передачу опыта. Человек обладает способностью познавать и изменять мир и самого себя, творить культуру и историю, влиять на состояние окружающей среды и быть планетарным фактором космической жизни.

На первых этапах своего культурного развития человек вел натуральное присваивающее хозяйство, занимаясь в основном охотой и сбором готовых продуктов растительного мира. Однако по мере роста его численности естественные ресурсы истощались, люди сталкивались с трудностями в обеспечении себя пищей. Их давление на живую природу становилось настолько мощным, что в период 5 – 10 тыс. лет назад исчезли многие виды животных, и перед человеком встала проблема своего дальнейшего выживания. Именно в это время произошла так называемая неолитическая революция. В период нового каменного века (неолита – 8 – 3 тыс. лет. до н. э.) происходит переход от присваивающего хозяйства к производящему, т.е. к скотоводству и земледелию. Сейчас трудно сказать, чему в большей степени обязан древний человек тем, что нашел выход из критического положения: случаю и стихии либо разуму и сознательному поиску новых способов существования. Но именно революция в образе жизни позволила людям выжить и продолжить свою земную историю.

Преодолев первый глобальный кризис, человечество вступило на путь медленной культурной эволюции, переходя от первобытнообщинного образа жизни к коллективно-деспотическим или коммунально-социалистическим формам социального устройства. При этом господствующими способами мышления и соответственно типами мировоззрения были сначала магия, а потом религия.

Магическое сознание – это комплекс нерасчлененных верований, представлений, культов и обрядов. Его специфика состоит в вере в то, что миром правят сверхъестественные силы (духи, души, боги) и что человек, обладающий сверхъестественными способностями (маг, колдун, шаман и т.д.), способен общаться с этими силами и воздействовать на людей и природу.

Необходимой особенностью этого мышления, предопределенной его неразвитостью и связанной с этим ориентацией на веру, была его консервативность, закрытость, замкнутость на обряды, обычаи и предания, его нечувствительность к опыту. Иными словами, человек той культуры в минимальной степени руководствовался объективными данными о мире, логикой и разумом. Еще одной особенностью магического сознания, тесно связанной с только что описанными, был его социоцентизм или коммунальность (от лат. communis – общий). Именно род, направляемый духами его предков и их жрецами, определял образ жизни и картину мира индивида. Человек не мыслил себя вне той общности, в которой жил; он, по сути, не обладал сколько-нибудь развитым чувством самосознания и отождествлял свою жизнь с жизнью общины, рода.

Но это не значит, что человек первобытной культуры, не будучи личностью в современном смысле слова, не обладал индивидуальным сознанием. Напротив, главные области его жизни, определенные самой потребностью выживания: добывание пищи, охота, война и т.д., – требовали от него сообразительности, наблюдательности, внимания, сноровки… При этом, ввиду того, что жизнь ставит нас, в принципе, в одинаковые природные условия, то и наши способы выживания в них оказываются также, в принципе, одинаковые. Это означает, что индивидуальное сознание людей устроено однотипно. Оно по необходимости ориентировано на общую всем реальность и как таковое имеет у всех людей один и тот же набор качеств, хотя эти качества, способности и дарования выражены у индивидов с различной степенью силы и яркости.

Природное равенство людей, равенство их индивидуальных сознаний являются решающим фактором их равенства друг по отношению к другу, фактором единства человеческого рода. Такого рода равенство составляет первую и исходную предпосылку гуманизма как общечеловеческого мировоззрения, уравнивающего всех людей Земли в их достоинстве, правах и свободах.

Однако природных предпосылок человеческого равенства оказалось недостаточно, чтобы возник гуманизм как коллективное мировоззрение, способное определять характер общественной жизни. Напротив, постепенное разложение первобытных общностей людей, рост имущественного неравенства повлекли за собой социальное неравенство, материальное и духовное подавление человека вождями, жрецами, правящими верхами общества, затем государством и церковью.

Первым прорывом гуманизма в мир общественных отношений стала афинская демократия. Здесь может возникнуть законный вопрос: о каком гуманизме может идти речь в условиях рабовладения – пусть и исторически закономерных? Действительно, то обстоятельство, что права и свободы не считались в античности неотъемлемой прерогативой каждого человека, делает античную демократию в наших глазах неполноценной; возможно, именно это обстоятельство в конце концов и погубило ее. Но все же в ограниченной сфере, т.е. применительно к свободным гражданам Афин или Рима, впервые в истории культуры были выработаны правила жизни, оказавшие решающее воздействие на ход всей человеческой цивилизации. Античный гуманизм включал в себя ряд основополагающих принципов, которые и сегодня составляют его суть. Во-первых, свободный человек получил право иметь собственность, на которую не мог посягнуть никто другой, ни государство, ни общество. Во-вторых, все свободные граждане оказались равными в своих правах и обязанностях перед лицом закона, выше которого никто не мог встать. В афинской демократии, основания которой положили реформы Солона (между 640 и 635 – ок. 559 до н. э.), впервые в истории гуманизм получил свое экономическое, политическое и правовое выражение. Вместе с тем, античная этика воспевала многие из тех добродетелей, которые в целом разделяет современный гуманизм: героизм, мужество, дружбу, воздержание, мудрость и др.

Таким образом, смыслом гуманизма стала выработка таких социальных, т.е. общих принципов экономического, политического и правового общежития, которые бы уравнивали права индивида и общества, давали людям максимум возможностей для их деятельности не просто без ущерба друг для друга, но в итоге на пользу всем, в том числе обществу и государству.

Такое понимание гуманизма стало своего рода первым кодексом гуманистического мировоззрения.

К экономическим принципам гуманизма относится, прежде всего, свобода частного собственника, производителя товарной продукции: право иметь собственность, возможность трудиться, производить и реализовывать продукты своего труда, т.е. продавать, покупать и т.д.

Политический принцип гуманизма составляет демократия, т.е. такое политическое устройство, когда источником власти является сам народ. В процессе свободных выборов граждане формируют органы власти, которые представляют и защищают их интересы и которые им подотчетны. Со своей стороны и граждане подчиняются законным требованиям власти и государства.

К юридическим основам гуманизма относятся законы, которые признают за личностью ряд прав и свобод, гарантируют их и защищают человека в тех случаях, когда эти права и свободы нарушаются кем-то другим или государством; необходимостью гарантий прав граждан определялись в основном и их обязанности. Вводился принцип верховенства закона: перед законом равны все свободные граждане – молодые и старые, богатые и бедные, знатные и простолюдины; равны перед ним индивид, власть и государство. (Архаика античного гуманизма состояла в том, что факт рождения в данном государстве и самого звания человек еще не предполагал гражданства – рабы выводились за рамки прав и свобод, принадлежащих свободным гражданам.)

Этическую основу античного гуманизма составляют базовые принципы этики добродетелей, а также такие ценности, как свобода, дружба, личные достоинства, мужество и героизм, счастье и многое другое, вошедшее в золотой фонд гуманистической морали.

Но если социальным смыслом гуманизма была выработка наилучших, гармоничных и взаимовыгодных отношений между индивидом и обществом, то личностным смыслом гуманизма было нахождение и принятие человеком таких принципов и норм жизни, которые бы обеспечивали ему максимально благоприятные условия для проявления своих потребностей, возможностей и дарований, чтобы его свобода получала наиболее полное творческое и плодотворное выражение, чтобы жизнь была осмысленной, полнокровной и счастливой.

Отсюда и идеал гуманизма. Один – общественный: свободное, демократическое, разумно и справедливо устроенное общество. Второй – личный: свободная, здоровая и творческая личность, обладающая максимумом возможностей, предоставляемых ей ее собственным телом, разумом, волей, способностями, собственностью, так же как и теми природными и социальными обстоятельствами, в которых она находится.

Феномен афинской демократии и в целом древнегреческой культуры стал революционным событием в истории мировой цивилизации. Этот переворот состоял в глубоком переосмыслении установок, приоритетов и ценностей человека: ценностей экономических, правовых, политических, нравственных и интеллектуальных. Возникла этика высоких добродетелей – свободы, героизма, честности, гражданского достоинства и многих других. Зародилось новое сознание: впервые самой большой интеллектуальной ценностью был признан разум. Разум стал не только знаком отличия человека от животных. Он стал средоточием и инструментом достижения истинного знания и жизненной мудрости. Логика и здравый смысл заступили место темных инстинктов и верований магического сознания. Мир становился все более прозрачным, закономерным и гармоничным. Его более глубокое понимание дало и свои практические плоды. Человек нашел в разуме самый эффективный способ приспособления к окружающей среде и, больше того, ее преобразования. Переход от магического мышления к рациональному стал второй революцией в истории Homo sapiens, Человека разумного.

Примерно через две с половиной тысячи лет обнаружились космические последствия этой революции сознания. Породив науку и технику, разум обнаружил свои поистине невероятные возможности, став той силой, которая движет, по сути, весь прогресс человечества, с постоянным ускорением увеличивая его мощь.

Овладев энергией земных стихий, человек научился управлять атомной энергией, изменил лик Земли и вышел в Открытый космос. Результаты его планетарной деятельности стали геологическими по своим последствиям и придали космоэволюционному процессу не только новый, но и противоречивый, т.е. как положительный, так и отрицательный, характер. Встал вопрос о необходимости еще одной, третьей, как ее называют, ноосферной, или планетарно-гуманистической революции во имя сохранения как человека, так и среды его обитания, планеты Земля – единственно известного на сегодня места разумной жизни во Вселенной.

Жизнь человека обрела не только личный и общественный, но и космический смысл. Как высшее выражение космической эволюции он оказался ответственным за успех или неуспех, за прогресс или крах всего предшествующего восхождения природы от космических туманностей к солнечным системам, далее к органической, животной и, наконец, разумной жизни. Как посланцы и вестники этого бесконечного восходящего процесса развития мы стоим на его вершине и, кажется, вся Природа, живая жизнь планеты и сам космос смотрят на нас с тревогой и надеждой. Оправдать эти надежды – высшая честь и миссия человека.

Теперь нам остается ответить на вопросы: какова общая причина возникновения гуманизма? какова его цель?

На первый вопрос можно ответить только в самой общей форме, потому что гуманизм связан с рождением самого человека, а человек – это естественный продукт эволюции природы, которая не ставит перед собой никаких заведомых целей, поскольку не обладает разумом и сознанием. Сам процесс эволюции, хотя и стихиен, развивается закономерно: от простого к сложному, от низшего к высшему, от менее организованных систем к более организованным.

Другим, после стихийности, качеством мировой эволюции является ее творческий характер. Пусть она не действует по плану, однако творит новые реальности, новые вещи и процессы, не сводимые к уже имеющимся. Творчество как мировой процесс имеет кумулятивный, то есть накопительный эффект. Поскольку все последующие творения эволюции природы более совершенны, чем предшествующие, то человек как вершина эволюции обладает высшей степенью выраженности ее многих основополагающих свойств, в частности, творческой активности, которая достигает у человека степени саморазвития, способности созидать, совершенствовать самого себя, общественные отношения и свое отношение к природе.

Третья особенность эволюции состоит в том, что это открытый и направленный в бесконечность процесс.

Четвертой ее чертой является не абсолютная гарантия существования конкретных творений природы. Иначе говоря, во вселенной происходят как акты творения, так и уничтожения, прекращения существования. Так, в ходе эволюции животного мира вымерло более 99,9% видов растений и животных, т.е. несоизмеримо больше, чем их существует сегодня.

Как сказанное относится к гуманизму и причинам его возникновения? Указанные черты эволюции находят свое отражение в гуманистическом мировоззрении.

Во-первых, оно возникло естественно и вместе с тем не случайно, а на основе психофизиологии человека как высокоорганизованной материи-энергии, обладающей способностью к мышлению.

Во-вторых, гуманизм – это творческое мировоззрение свободного человека, и это роднит его с творческим характером мировой эволюции.

В-третьих, мировоззрение гуманизма отличается своей открытостью, постоянным изменением и развитием, обращенностью как к бесконечности внутреннего мира человека, так и к бесконечности мировых реальностей.

Наконец, в-четвертых, гуманизм не претендует на абсолютную истинность и завершенность. Он допускает, что может заключать в себе ошибочные идеи или утверждения, и вместе с тем он допускает, что его истины могут иметь вероятностный, ограниченный временем или обстоятельствами характер, то есть они не обязательно абсолютны и вечны. Такое допущение позволяет гуманизму видеть и учитывать свои заблуждения, исправлять их, совершенствоваться и не превращаться в догму.

Таким образом, естественные причины возникновения гуманизма позволили ему перенять у самой природы ее главные черты, – открытость, способность к развитию и творчеству.

Это происхождение гуманизма из естества человека и природы определяет ответ и на вопрос о цели гуманизма. Природа не стремится к какой-то заранее поставленной себе цели. Она развивается свободно и творчески. То же самое относится и к гуманизму. Он не ставит перед человеком никакой окончательной цели. Как свободное и открытое миру воззрение гуманизм не «программирует» человека, а помогает ему жить творческой и свободной жизнью.

Цель гуманизма – не окончательный результат, не финиш, а постоянное достижение, путь и процесс, метод, с помощью которого человек может проживать свою жизнь наиболее плодотворно и счастливо.

Никакое другое мировоззрение не отстоит так далеко от желания дать человеку набор рецептов «вечного спасения» или «вечного счастья», как гуманизм. Целью гуманизма является научить человека быть на уровне своих возможностей, помочь ему наилучшим образом адаптироваться к среде обитания, научить человека партнерству, плодотворному и взаимоприемлемому сотрудничеству с миром природы, с обществом, с себе подобными и самим собой.

1.3. Здоровая творческая личность – идеал гуманизма

Человек, – возможно, самое совершенное дитя природы. Он долго учился и будет вечно учиться у матери-природы, черпая ее мудрость посредством науки, практического опыта, искусства; к освоению ее сил направлено его техническое творчество, промышленный прогресс. Одновременно с этим он учится познавать и самого себя как такое существо, которое является одновременно и продуктом природы, венцом ее эволюции, и результатом своих собственных действий на основе опыта и разума.

Человек – творческое творение природы, существо, способное совершенствовать себя на базе данных ему природой и своих собственных, создаваемых им самим возможностей.

По мере познания самого себя человек все более четко формулировал идеал человека, т.е. свой собственный идеал. Каким я хочу и должен быть? Как достигнуть совершенства? Что такое счастье и в чем смысл моего существования? Возникнув, возможно, вместе с человеком, на заре человеческой цивилизации, эти вопросы получали самые различные ответы. Но по мере прогресса мировой культуры в этих ответах все большее значение придавалось идеям свободы и творчества, человечности и социального равенства. Включая в понятие идеала все эти ценности, современный гуманизм формулирует его как идеал здоровой личности.

Конечно же, разуметь под здоровой личностью всякого физически здорового индивида было бы неправильно.

Человек – это единство физико-химических, физиологических, биологических, психических и мировоззренческих процессов, находящихся в тесной связи с общественными и природными процессами.

Следовательно, по-настоящему здоровая личность обладает не только физическим, но и психическим, интеллектуальным, мировоззренческим, социальным, ноосферным и экологическим здоровьем. Это значит, что идеалом гуманизма является целостная здоровая личность.

Все мы знаем, что такое физическое здоровье, здоровье нашего тела: мышц, кожи, костей, внутренних органов и т.д. Здоровье в этом смысле – это когда ничего не болит, человек имеет хороший аппетит, активен и работоспособен. Мы также много знаем о том, как сохранить и поддержать физическое здоровье. Для этого необходимо хорошо и регулярно питаться, соблюдать режим сна, труда и отдыха, иметь достаточную физическую нагрузку или выполнять хотя бы самый простой комплекс физических упражнений.

Для сохранения психического здоровья чрезвычайно важно иметь хорошее физическое здоровье. Не случайно, еще с античности, говорят, что в здоровом теле здоровый дух. Но это выражение не стоит понимать буквально (смысл его в том, что здоровые душевные потребности находятся в гармонии, а не в антагонизме со здоровыми потребностями тела). Бывает так, что физически здоровый человек обладает больной или извращенной психикой, а глубокий инвалид демонстрирует несгибаемую силу и красоту духа. Это говорит о том, что между телом и психикой связь сложная и неоднозначная, а сама психика имеет свои собственные законы функционирования и относительную самостоятельность от состояния нашего тела. Особенности психики, как и особенности тела, составляют устойчивые, передающиеся генетически комплексы.

Основной признак психического здоровья – это устойчивость, уравновешенность психики, адекватная, т.е. естественная и способствующая физическому и моральному благополучию индивида реакция на воздействия окружающей социальной и природной среды. Для сохранения психического здоровья полезно иметь представление об общих законах психической жизни, но не в меньшей степени важно знание человеком особенностей его индивидуальной психики, т.е. каков у него темперамент, к какому психическому типу личности он относится, в чем состоят сильные и слабые стороны его характера. Этими знаниями, в частности, определяется степень столь необходимого человеку самоконтроля.

Главное в психическом здоровье – выработка сильной и устойчивой воли, надежной системы мотиваций (целей, интересов) и установок.

Человек должен знать, как воспитать свои чувства, как выработать характер или совершенствовать те или иные его черты: настойчивость, терпение, целеустремленность, выдержку, собранность, самоконтроль, решительность и т.д.

Высшей формой психического здоровья является здоровье интеллектуальное.

Хотя мышление – это тоже психический процесс, именно характер мышления отличает человека от животных, именно мышление, уникальное богатство его форм и способностей, составляет особенность человеческой психики.

Интеллектуальное здоровье состоит в правильной организации и функционировании мышления, в соблюдении его правил, в умелом контроле и управлении личностью процессом своего мышления.

Как и в случае с физическим и психическим здоровьем, чтобы поддерживать интеллект в хорошей форме, необходим хотя бы минимум знаний о том, что такое разум, познание и мышление, и, конечно, важна выработка навыков правильного мышления.

К сожалению, специального учебного предмета по выработке правильного и эффективного мышления в наших школах нет, но весь школьный процесс так или иначе помогает человеку научиться правильно формулировать вопросы и ответы, говорить логически связно, следить за своей речью, выдвигать аргументы за и против, вести диалог, доказывать, умозаключать, предполагать, выдвигать гипотезы и т.д. Особенно полезны для укрепления интеллекта математические и лингвистические науки. Но как показывает жизнь, даже глубокого знакомства с ними недостаточно, чтобы человеку было гарантировано интеллектуальное здоровье. Гуманизм как стиль мышления стремится дополнить понятие интеллектуального здоровья идеями критического или рефлексивного мышления, здравого смысла и свободного исследования. Именно эти характеристики мышления вместе со всеми остальными наилучшим образом помогают человеку адаптироваться к современным условиям социальной жизни, отличающимся небывалой пестротой, информационной и эмоциональной насыщенностью, многообразием мнений, идей, призывов, убеждений и т.д.

Культурным завоеванием современной цивилизации является расширяющаяся возможность выработки человеком своего личного мировоззрения, обустройства своего внутреннего мира по своему собственному усмотрению. Такая возможность стала возникать по мере формирования свободных демократических обществ, в которых на равных сосуществуют различные политические направления, несхожие взгляды на мир и личность, когда во все большей степени стали признаваться права и свободы человека, его право на частную жизнь, свобода его совести и убеждений. Если раньше мировоззрение человека почти на 100 процентов формировала семья, община, государство и церковь, то теперь все большее значение приобретает свобода выбора и самоопределение личности.

Человек во все большей степени несет ответственность за состояние своего внутреннего мира и за свои поступки в обществе и среде обитания.

Какое отношение имеет к этому вопрос о здоровье человека? Самое прямое. Дело в том, что в условиях возрастания степени индивидуальной свободы возрастает и степень влияния на личность социальной свободы, т.е. степень и сила давления на индивида самых разных идей, принципов и норм поведения.

На человека оказывается постоянное воздействие, прежде всего, со стороны рынка (в самом широком смысле этого слова). Мы погружены в рынок товаров и услуг, в рынок политических, религиозных, научных, псевдонаучных, мистических, магических и других идей, поставщики которых, грубо говоря, хотят лишь одного, чтобы был приобретен именно их товар.

Достаточно указать на рекламу и средства массовой информации, чтобы стало ясно, какое обилие идей и предложений окружает каждого из нас. При этом важно подчеркнуть, что производители товаров, услуг и идей заботятся, прежде всего и главным образом, о своей собственной пользе: о финансовом доходе, если речь идет о товарах или услугах, скажем, медицинского характера, или об увеличении своих сторонников или последователей, если мы сталкиваемся с политическими или религиозными идеями.

Чтобы устоять в этих условиях и не потерять голову, важно постоянно задавать себе вопросы: какого качества (истинные или ложные, добрые или дурные) идеи, из которых я должен выбирать? нужны ли мне эти «товары»? насколько благотворны они для моей жизни? какую цену (в широком смысле этого слова) мне при этом предлагают заплатить?

Вопросы эти весьма важны, потому что среди обилия предлагаемых нам теорий и учений имеются доктрины или взгляды, явно вредные для нашего умственного, психического и даже физического здоровья.

В учебниках по обществознанию или философии говорится о мировоззрении. При этом имеются в виду философские или религиозные мировоззрения. На самом деле их много больше. У каждого человека есть свои взгляды на мир, свое понимание окружающей действительности. Чаще всего мы не формулируем для себя это понимание как систему, а просто следуем тому, к чему оно нас толкает в каждом конкретном случае.

Есть выражение: «Как мы думаем, так и живем». Это значит, что наше поведение в значительной степени определяется нашим сознанием, т.е. тем, как мы смотрим на мир, как мы его себе его объясняем, оцениваем и т.д. И видим мы мир не иначе как сквозь призму своего мировоззрения, того содержания сознания, которое имеем. Один человек смотрит на музейную картину с восхищением и благоговением, довольствуясь эстетическим наслаждением, другой – с желанием ее украсть.

Среди вредных для человека мировоззрений нужно выделить хотя бы самые типичные и распространенные. Это – криминальное или уголовное, садистское, расистское, националистическое, любое фанатичное, экстремистское (т.е. крайнее в своих принципах и вытекающих из них действиях) политическое или религиозное мировоззрение, тоталитаристское или диктаторское сознание, сознание паразитическое, нигилистическое или циничное, сознание потребительское, сознание догматическое или зомбированное, безвольное и манипулируемое, т.е. несамостоятельное, полностью зависимое от кого-то или чего-то.

Разобраться в вопросе о здоровом или больном, благотворном или губительном для человека мировоззрении (сознании) далеко не просто. Например, человек может обладать криминальным сознанием, но среди своих друзей или родственников быть добрым или даже великодушным. Человек может испытывать чувство подозрения или ненависти к иноверцам, но к своим единомышленникам относиться благожелательно. Внутренний мир человека неисчерпаем. В нем могут уживаться порой самые противоположные идеи. Но при всем этом мы не можем не видеть, что среди нас есть такие люди, взгляды которых имеют явно нездоровый характер, поскольку в их сознании преобладает одно из тех вредоносных мировоззрений, о которых мы только что сказали.

Вредные, антигуманные, преступные или экстремистские мировоззрения могут нанести ущерб не только окружающим людям, но и самим носителям таких взглядов. Индивиды с нездоровым мировоззрением, чаще всего не замечая этого, наносят вред своему психическому, нравственному и даже физическому здоровью. Жизнь таких людей практически никогда не бывает счастливой, они редко отдают отчет в своих действиях, они обманывают себя и вынуждены это делать, потому что, если они скажут себе правду о самих себе, то она может оказаться для них слишком горькой, попросту невыносимой.

Образ жизни людей с больным мировоззрением редко бывает нормальным. В первую очередь это относится к людям с уголовным сознанием. Они составляют группу риска, члены которой рано или поздно попадают в тюрьму, обычно подвержены сильной зависимости от алкоголя, табакокурения и наркотиков. Эта категория людей редко доживает до 40 – 50 лет. Если их не убивают или не калечат во время так называемых «разборок» или в тюрьмах, то они рано умирают от различного рода психических или физических болезней.

К счастью, существует много идей и учений, указывающих пути к тому, как быть достойным и благородным человеком, человеком умным, справедливым, добродетельным, добрым и отзывчивым к себе подобным и окружающему нас миру. Важной составной частью здорового мировоззрения является нравственное здоровье.

Нравственное здоровье – это сознательное соблюдение человеком общечеловеческих норм морали, а также уважение тех частных нравственных традиций и верований других людей, которые не несут ему, его близким и третьим лицам угрозы для жизни, здоровья и благополучия.

Вопрос о нравственном здоровье человека далеко не прост. Самое сложное здесь – наличие в мире и истории множества различных, не всегда совпадающих друг с другом этических норм или моральных кодексов. Все они носят исторический характер, чаще всего окрашены различными религиозными и национальными особенностями, и даже в рамках одного общества люди могут придерживаться в чем-то несхожих представлений о добре и зле. И тем не менее, в области нравственных отношений есть такие основополагающие правила поведения, которые, в принципе, разделяются всеми людьми и которые обеспечивают взаимопонимание, мирное общение и плодотворное сотрудничество между людьми разных национальностей, пола, религиозных взглядов, возраста, имущественного и социального положения.

Центральное место в ряду общечеловеческих ценностей занимает так называемое золотое правило морали: поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой. В отрицательной форме оно имеет вид: не делай другим того, чего не хотел бы, чтобы делали тебе. Основная идея этого правила состоит в требовании относиться к другому человеку как к самому себе. Мудрость золотого правила морали заключается в том, что оно показывает путь преодоления естественного эгоизма человека через способность и задачу почувствовать себя на месте другого, увидеть в нем себе подобного, такое же ценное существо, как и ты сам.

Отсюда и требования уважения к человеку, исключения агрессии и насилия по отношению к нему, доброжелательности, эмпатии, т.е. сочувствия, сопереживания и готовности с пониманием отнестись к проблемам или просьбам другого человека.

Составной частью здорового мировоззрения является также уважение к общепринятым правовым или гражданским принципам, в наиболее полной форме сформулированным во Всеобщей декларации прав и свобод человека и содержащимся в текстах конституций многих стран, в том числе Конституции Российской Федерации. Эти гражданско-правовые нормы касаются, прежде всего, основных прав и свобод человека, его ответственности за соблюдение норм права и справедливых демократически принятых законов государства, в котором живет человек. Среди главных гражданско-правовых норм: право на жизнь, репродуктивные, экономические, социальные и культурные права.

В современном мире все большее значение приобретают экологические и ноосферные ценности. Без них мировоззрение человека уже не может быть полноценным, потому что жизнедеятельность современного человечества неотделима от его мощного взаимодействия со средой обитания, от давления людей на природу и даже космос. Сила разума, достижения науки и наукоемких технологий столь велики, что на планете Земля образовалось особое пространство, так называемая ноосфера, – сфера, созданная научной и техногенной деятельностью людей. У этой сферы особые законы, которые человек обязан знать и соблюдать во имя безопасности среды обитания, то есть в конечном счете своей собственной безопасности.

Центральным принципом экологического и ноосферного сознания является принцип сотрудничества и синергетики, т.е. взаимного плодотворного соучастия (партнерства) человека и природы в сохранении гармонии мира, его первозданного порядка и красоты.

Таким образом, понятие человеческого здоровья и сам идеал здорового человека оказываются весьма емкими, даже универсальными, затрагивающими широчайшие сферы реальности – от физического здоровья до мировоззренческого, включающего в себя ценности космического масштаба.

Вопросы для самоконтроля

  1. Каково исходное определение гуманизма?
  2. Раскройте смысл содержательной и методологической стороны определения гуманизма.
  3. В чем состоит социально-исторический и общечеловеческий смысл гуманизма?
  4. Что такое нормативный и процессуальный характер гуманизма?
  5. Какие требования предъявляет гуманистическое мировоззрение к своему субъекту?
  6. Что такое гуманизм как система знания?
  7. Как соотносится возникновение гуманизма с мировой эволюцией и процессом происхождения человека?
  8. Каким образом возникновение гуманизма связано с развитием индивидуального сознания и индивидуальности?
  9. Как формируется достоинство и равенство людей в ходе естественноисторического происхождения человека?
  10. Каковы основные черты античного гуманизма?
  11. Каким образом гуманизм оказался связанным с экономикой, политикой, моралью и правом?
  12. Какие черты эволюции природы получили отражение в гуманистическом мировоззрении?
  13. Как решает гуманизм вопрос о цели и предназначении человека?
  14. Каково исходное гуманистическое определение человека?
  15. Как понимает гуманизм идею здоровой личности?
  16. Что такое физическое здоровье?
  17. Что такое психическое здоровье?
  18. Что такое интеллектуальное здоровье?
  19. Что такое мировоззренческое здоровье?
  20. Что такое нравственное здоровье?
  21. Назовите основные типы мировоззрений и разъясните, как они связаны с гуманизмом?
  22. Как связан гуманизм с ноосферными и экологическими ценностями?

Глава вторая. Гуманистическое понимание человека

2.1. Что такое человек?

Вынесенный в заголовок параграфа вопрос чаще всего называют философским, поскольку человек настолько сложное и многостороннее существо, что охватить всю эту сложность можно только в самом общем виде, т.е. с помощью широких философских понятий. Иногда вопрос о человеке именуют «вечным», поскольку задают его уже много тысячелетий, «проклятым», поскольку его очень трудно решить, метафизическим, поскольку он идет глубже всякой физики и касается предельных вопросов бытия и небытия, жизни и смерти такой важной, если не важнейшей для нас реальности, какой мы считаем человека, т.е. самих себя.

Чтобы дать гуманистическое определение человека, гуманизму как мировоззрению нет необходимости углубляться в сложные медицинские, психологические или философские проблемы. Нам достаточно зафиксировать лишь наиболее важные признаки человеческого существа.

Первым среди них, несомненно, является признание реальности человека. Человек, очевидно, – это не выдумка, он не идея или представление. Он есть, он – реальность, т.е. что-то существующее на самом деле, действующее, рождающееся и умирающее. Каких-либо абсолютно гарантированных логических или физико-математических доказательств реальности человека нет и быть не может, потому что само наличное, действительное бытие человека является источником, началом, исходным пунктом всяких доказательств и выводов.

Нельзя доказать аксиому. Человек есть. И этим все сказано. Самым полным и реальным образом он есть в первую очередь для самого себя. Для самого себя человек настолько самоочевидная реальность, что в нормальном состоянии ему нет никакой необходимости убеждать себя в своем же собственном существовании.

Самоочевидность человека, его самотождественность – это первичная реальность человека, которая позволяет ему познавать как мир, так и проявления себя в мире.
Человек – это открытое и универсальное существо, постоянно переступающее границы своих определений и возможностей, существо динамичное, развивающееся, творческое, всегда обновляющееся и потому вопреки всему осознанному и определенному в нем всегда в чем-то неизвестное и неожиданное, даже для самого себя.

Удивительная сложность феномена человека не требует ни отказа от познания им самого себя, ни запрета попыток дать себе исчерпывающее определение.

Но если так трудно сформулировать окончательную, раз и навсегда установленную дефиницию человека (к истине разум, как известно, приближается асимптотически, то есть истина – это процесс), то, может быть, мы в состоянии дать ему такое описание, которого будет, в принципе, достаточно для его понимания в свете гуманизма? Да, такое описание возможно. Лучше всего выстроить изложение, последовательно выясняя основные качества человека, осмысляя его как систему «тело – сознание – самосознание», рассматривая структуру его внутреннего мира и содержания этого мира. Многое дает и анализ взаимоотношений человека как обладателя своего внутреннего мира с содержанием самого этого внутреннего мира. Итак, по порядку.

2.2. Человеческие качества

Человека можно представить как совокупность большого числа качеств, способностей, свойств и дарований. Целесообразно при этом попытаться выделить его специфически человеческие свойства. Тогда будет легче понять и то, что его роднит с живой и неживой природой и что отличает от нее, осмыслить его место в мире, в котором он рождается и собственной частью которого является.

Огромное многообразие человеческих качеств разделяется на три основных типа, на качества положительные, отрицательные и нейтральные. Это было замечено давно. Еще знаменитый древнегреческий философ Секст Эмпирик ссылался на мысль не менее знаменитого соотечественника Хрисиппа: «Из существующего одно есть благо, другое – зло, а третье – среднее между ними».

При обсуждении вопроса о природе человека часто можно услышать прямо противоположные мнения. Кто-то говорит, что человек – это злое существо, кто-то, что человек добр. При этом и те, и другие приводят многочисленные примеры плохих и хороших поступков людей. Кто из них прав? Скорее всего, ошибаются обе стороны. Один и тот же человек способен и на зло, и на добро. Просто человек так устроен. У него столь широкий диапазон качеств и способностей – от самых благородных и прекрасных до самых темных и низменных! Надо ли бояться этого и закрывать глаза на плохое в себе? Нет. Потому что темное в нас от этого не исчезнет и не уменьшится, а возможно, напротив, оказавшись без присмотра, начнет творить свои черные дела.

Первое, что необходимо сделать, – это взглянуть на себя глазами разума, взглянуть трезво, мужественно и спокойно.

Какую же картину наших качеств, способностей и дарований открывает нам разум, когда мы обращаем его свет на самих себя?

Как было уже отмечено, спектр человеческих свойств (по меньшей мере, как способности и потенциальные возможности), условно можно разделить на три сектора. Первый содержит положительные, гуманные качества, второй – нейтральные, третий – отрицательные, антигуманные.

К первым, безусловно, относятся (перечисляя без какого-либо иерархического порядка): уважительность (поскольку происходит не от страха), способность любить, доброта, правдивость, честность, искренность, совестливость, благоговение перед жизнью, чуткость, сострадание, сопереживание, участие, верность, надежность, доброжелательность, благодарность, обязательность, справедливость, достоинство, терпимость, порядочность.

Ко второй группе относятся свобода, разум, познавательные способности, личные пристрастия, воля, самодисциплина, трезвость духа, рассудительность, осмотрительность, скептичность (критичность), целеустремленность, настойчивость, решительность, упорство, смелость, открытость, любопытство. Нейтральны и все нормальные физические, биологические, физиологические и интеллектуальные способности и свойства человека, например, прямохождение, способность смеяться или логически мыслить.

Их нейтральность означает лишь то, что они могут быть использованы нами как во зло, так и во благо людей. И хотя сами по себе они ни плохи, ни хороши, все они как таковые являются человеческими ценностями, когда так или иначе связаны с гуманностью и помогают человеку творить добро, быть достойным и человечным существом.

Особенно ярко демонстрируют свою способность служить как хорошему, так и плохому основополагающие человеческие качества – свобода и разум (рассудок).

Легко представить себе прямо противоположные проявления свободы. Одному человеку или группе лиц она откроет перспективы творчества добра, очеловечения нравов, инициативного полезного труда. Для других свобода – лишь произвол, дорога к разрушению и насилию. Для первых свобода есть главное условие справедливых общественных отношений, правопорядка и законности, для вторых –сигнал к социальной анархии и беспорядкам, криминализации себя и общества.

В сознании нормального человека разум – это такая ценность, которая облагораживает, способствует нравственному совершенствованию и материальному благосостоянию людей. Но есть и гении зла, вражды, утонченные и образованные человеконенавистники, готовые использовать и использующие достижения научного познания и технического прогресса в антигуманных целях.

Яркие примеры такой технически вооруженной бесчеловечности – террористические акты 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке и Вашингтоне, когда религиозные фанатики направили пассажирские самолеты на здания Всемирного торгового центра и Пентагона, погубив тысячи ни в чем не повинных людей.

Не менее очевидна и область антигуманного в человеке. Все живое в природе испытывает соперничество, и возможно поэтому – по самой природе человеку присущи такие негативные качества, способности или состояния, как ненависть, враждебность, злопамятство, мстительность, агрессивность, насилие, жестокость, издевательство, недоброжелательность, нетерпимость, фанатизм, одержимость, предательство, вероломство, лицемерие, лесть, лживость, хвастовство, зависть, ревность, подозрительность, вороватость, эгоизм, безответственность, угрюмость, уныние, равнодушие, инфантилизм, покорность.

Общей чертой этих способностей человека является их разрушительность. Они наносят ущерб как тем, на кого они направлены, так и самим носителям этих качеств. Само их наличие в человеке делает его потенциально антигуманным. Это значит, что никто из нас не должен строить иллюзий относительно самих себя. Неосмотрительно считать себя таким хорошим и совершенным, чтобы отвергать саму возможность совершить в жизни что-то плохое.

Мы должны быть бдительны и внимательны относительно тех способностей в нас, которые могут принести зло окружающим и нам самим. Нужно стремиться быть порядочным человеком, но верить в то, что ты уже достиг совершенства, по меньшей мере, легкомысленно, ибо это невозможно без доли самообмана и опасной самоуспокоенности. Важно помнить, что само наше желание ощущать себя достойными людьми заставляет иные из наших дурных намерений мимикрировать под хорошие или нейтральные. Так, проявляя жестокость, мы нередко убеждаем себя в том, что лишь «исполняем свой долг» или «хотим (жертве) только добра»; позволяя себе нечто такое, чего отнюдь не хотели бы позволить всем вообще, успокаиваем себя – «кому от этого хуже» или «это пустяк», – и т.д., и т.п.

Однако не стоит разочаровываться и приходить в отчаяние от того, что нам, земным существам, не дано быть абсолютно совершенными (хотя нам дано быть «совершинными», т.е. достигать удивительных вершин и говорить друг с другом так, как говорят между собой звезды или горные вершины) или от того, что наше поведение никогда не гарантировано от выплеска отрицательных эмоций или неожиданных для нас самих поступков.

Реальному, а не выдуманному человеку, не свойственна ни святость, ни абсолютное злодейство. Но нам дано что-то большее. Мы создаем идеалы истины, добра, красоты. И ничто не способно остановить нас в стремлении к ним. Кроме того, нам дана свобода и ответственность выбора между человечным и бесчеловечным, что само по себе делает нашу жизнь невероятно интересным и захватывающим приключением с непредсказуемой, заранее неизвестной развязкой.

Реалистичность и трезвость самооценок, мужество различать негативное в нас, умение не закрывать глаза на темные области внутреннего мира человека помогают совершенствоваться и избегать срывов, препятствий и провалов на пути к истине, добру, справедливости и красоте. Знание наших отрицательных, пусть даже и потенциально, качеств, их выявление в свете гуманного разума позволяет ослабить силу и влияние этой сферы человеческого существа, так или иначе обезвредить или ослабить возможное влияние на нас «демонов» зла.

Более детальный разбор качеств человечности и бесчеловечности человека впереди. Здесь же нас интересует общее «устройство» человека, структура его внутреннего мира, особенно отношение между сознанием человека и им самим как уникальным существом, т.е. между я человека и сознанием, которое одновременно и окружает это я и вмещается им.

Путешествие в эту область нашего бытия нам необходимо потому, что именно там обитает, живет гуманистическое мировоззрение, которое приходит во внешний мир, т.е. в мир наших отношений и поступков, из глубины нашего сердца, из нашей гуманности.

2.3. Внутренний мир человека

Все мы употребляем такие понятия, как «дух», «душа», «сознание», имея в виду, прежде всего, психику человека, то, что связано с эмоциональной и интеллектуальной стороной нашей жизни, что происходит как бы внутри человеческого мозга и что невозможно увидеть в качестве предмета или вещи. Поэтому самым подходящим для обозначения «места», где происходят эмоциональные и психо-интеллектуальные процессы, будет словосочетание «внутренний мир человека».

Внутренний мир человека, который одновременно и наиболее близок нам и вместе с тем наиболее труден для понимания и овладения, неисчерпаемо сложен и богат. Не случайно его называют «микрокосмосом», «духовной вселенной» и т.д. Каковы же основные черты этого малого космоса, в котором обитает или может обитать то мировоззрение, которое мы называем гуманизмом?

Назовем наиболее очевидные и главные его характеристики.

Богатство и многообразие. Внутренний мир человека бесконечен, ибо охватывает все и вся: от самого человека до общества, природы, даже до того, чего не существует. Именно в нем рождаются надежды, мечты, фантазии, идеалы и грезы. Именно здесь возникают замыслы гениальных художественных творений, философских, политических и религиозных утопий. Здесь смешивается и сочетается не сочетаемое во внешнем мире: реальное и сказочное, возможное и невозможное, действительное и желаемое… Здесь дружат и враждуют разные точки зрения, строгие формулы математики соседствуют с вольным духом поэзии, здесь обитают и четкие юридические определения, и смутные тревоги перед лицом неизвестности, смерти, возможных болезней или опасностей.

Открытость, динамизм. Геометрия этого мира не менее удивительна и сложна. Ему присуща большая или меньшая разомкнутость, открытость, во-первых, самому носителю этого мира, т.е. личности, во-вторых, – внешней действительности, т.е. обращенность к другому человеку, к обществу, природе и Вселенной в целом. Внутренний мир может принимать самые различные конфигурации. Один человек всю жизнь «раскладывает по полочкам» свои впечатления, знания, оценки, убеждения, принципы, анализируя и систематизируя их. Мир другого человека не систематизирован, не упорядочен. Такой человек может жить на авось, легко совмещать различные и даже логически несовместимые точки зрения, внутренние границы между областями его знания могут отсутствовать или, наоборот, превращаться в перегородки, исключающие возможность любых аналогий. В сознании могут соседствовать и смешиваться самые различные переживания и чувства, вращаясь вокруг как будто неподвижной и сияющей точки – собственного я человека.

Вневременность и внепространственность. Физические законы пространства, времени и движения не действуют в микрокосмосе человеческого духа. В сознании, в отличие от природы, прошлое, настоящее и будущее одинаково доступны мышлению и воображению. Мы являемся настоящими властителями времени нашей внутренней вселенной, путешествуя по нему легко и свободно. Скорости нашего перемещения в сознании намного превышают скорость света. Мы можем мгновенно представить себя на самой далекой звезде самой далекой галактики и также мгновенно вернуться в мыслях на нашу Землю. Подобно стреле, с немыслимой скоростью мы переносимся из области наших представлений о природе в область наших желаний, мы пронзаем наши внутренние области духа быстрее, чем любой космический корабль, переносясь от одной «звездной системы» идей к другой.

Пространство сознания – это легко преодолимая мыслью реальность. Скорости воображаемого движения в таком покоренном мыслью пространстве практически бесконечны. Границ сознанию не существует, т.е. внутренний мир человека бесконечен.

Уникальность и парадоксальность. Уникальность или неповторимость внутреннего мира человека проистекает уже из одного факта человеческой индивидуальности, неповторимости его судьбы, жизненных обстоятельств, воспитания и многих других особенностей его рождения, формирования и развития. Это не значит, что каждый из нас носит в себе мир, совершенно не похожий на мир других людей. В чем-то общем и существенном мы очень похожи друг на друга, и это обеспечивает нам взаимопонимание, совместное бытие и сотрудничество. Но подобно тому, как отпечатки пальцев каждого из нас неповторимы, еще более неповторимы (хоть это звучит и нелогично) содержания наших внутренних вселенных. Верно и то, что в наших душах могут царствовать гармония и полифония, которые постепенно или вдруг обращаются в какофонию и хаос.

Это очень напоминает атмосферные явления на нашей планете, в воздушном пространстве которой бури сменяются затишьем, циклоны – антициклонами, а холод – внезапными потеплениями или наоборот. В отличие от планетарных катаклизмов, которые до сих пор не разрушили планету и не меняли целиком и вдруг ее облик, катаклизмы, случающиеся в нашем внутреннем мире, могут иметь для нас гораздо более мощные последствия.

Бывают такие события в нашей жизни, которые перевертывают все наши взгляды и ценности, все наше мировоззрение. В эти моменты духовных переворотов рушатся старые и возникают новые миры ценностей и смыслов, любви и ненависти, убеждений и верований. Внутренний мир личности подвержен катастрофам, как и медленным эволюционным изменениям.

Его парадоксальность проявляется и в том, что мы можем совмещать в себе, в нашей психологии, прямо противоположные качества и склонности. В одних случаях мы оказываемся осторожными и скептичными, в других – бездумными и опрометчивыми; к одним людям мы испытываем безотчетную симпатию и кажемся доброжелательными, однако к другим – столь же безотчетную неприязнь…

Но если содержание и процессы, происходящие во внутренней вселенной, так сложны и удивительны, то может быть отношения между ней и нами самими проще и стабильнее?

Нет, едва ли это так.

2.4. Человек и его внутренний мир

Как кажется, для большинства из нас каких-то отношений между не совсем понятным нашим собственным я и внутренним миром этого я просто нет. Так что здесь нет никаких проблем. Но мы можем не разглядеть здесь ничего просто потому, что редко задумываемся, если задумываемся вообще, об этих отношениях. Между тем, вопрос о них возникает только тогда, когда сама жизнь ставит его перед нами – когда привычные представления подводят, и у нас возникает потребность (иногда очень острая) выделить, отличить наше я от нашего внутреннего мира, посмотреть на него как бы со стороны. Тогда, скажем, возникает вопрос: «Что происходит со мной (не с моими взглядами, чувствами или мыслями, а со мной как живым существом)?»

И все-таки, возможно, это надуманная проблема и всякое копание в каком-то внутреннем мире, выяснение его парадоксов, каких-то различий между внутренним миром и человеческим я – это никому не нужное мудрствование, «философствование»?

Конечно, можно жить и с очень ограниченным пониманием не только самого себя, но и окружающего мира. Однако почему-то люди говорят: ученье – свет, неученье – тьма. Видимо, мало кому хочется жить во тьме или даже в сумерках. Люди инстинктивно тянутся к свету, к пониманию, знаниям. Как бы нам порой ни надоедало учение, это состояние временное и преходящее, чаще всего связанное с отсутствием интереса именно к тому, что нам приходится изучать, скажем, по обязанности или в ущерб другим познавательным интересам. Человек обладает ярко выраженной и присущей только ему тягой к познанию, исследованию.

Здесь же речь идет не об отвлеченном философствовании, а о практической важности видеть разницу между нашими знаниями и нами самими, о жизненной необходимости выяснить отношения между тем и другим. Если спросить, делаете ли вы различие между вашей одеждой и вашим телом, то ответ будет однозначно положительным. Любой нормальный человек знает разницу между рубашкой, которую он носит, и кожей собственного тела. Также, на самом деле, должно быть и в отношении между внутренним миром, его содержанием и нами, носителями этого содержания, между нашими убеждениями и нами самими, имеющими «за душой» эти убеждения.

Дело в том, что, коротко говоря, внутренний мир может быть разным и изменяться вплоть до своей противоположности, т.е. у человека может быть много разных идей, а человек один, единственен. Во внутренний мир могут входить и уходить из него разные идеи и убеждения, а человек для самого себя – непреходящ и неповторим. Для самого себя он незаменим и, как говорят гуманисты, однократен, т.е. жизнь нам дается один раз и именно нам: мне, тебе, ей, ему, – и никто другой не проживет за нас нашу собственную жизнь.

Если и дальше подумать в этом направлении, то можно установить один интересный факт: благополучие, счастье и удовлетворенность жизнью, жизнь в радость далеко не всегда зависят от наших убеждений. В жизни можно встретить сколько угодно довольных своим существованием либералов, консерваторов, коммунистов, верующих и неверующих, богатых и бедных, которые счастливы и уверены в себе – несмотря на то, что взгляды, профессии, образование этих людей могут быть очень разными. Значит, есть основание считать, что они столь благополучны не потому, что имеют такие-то и такие-то убеждения, а почему-то иному. С другой стороны, можно предположить, что если бы в мире существовали такие идеи, которые однозначно и гарантированно делали человека счастливым, то тогда в мире давно царило бы стопроцентное счастье и одно, «осчастливливающее» всех и каждого, мировоззрение или учение. Понятно, что этого в мире нет, хотя есть много благополучно живущих людей с различными взглядами. Однозначной связи между содержанием, идеями и убеждениями, наполняющими внутренний мир личности, и качеством ее жизни нет. И дело, видимо, не только в том, что у нас за душой, а в чем-то еще. Это «что-то еще» и есть, прежде всего, характер отношений между человеком и его взглядами, его внутренним миром.

Если мы присмотримся более внимательно к убеждениям того или иного человека и к тому, как он их выражает, то, скорее всего, сумеем кое-что заметить и сказать, какие же отношения сложились между ним и его взглядами.

Классифицируя эти отношения, можно выделить такие их типы: (1) автоматические, механические и бессознательные или неосознаваемые; (2) рабские, зависимые и бесчеловечные; (3) свободные, осмысленные и гуманные.

В первом случае человек не задумывается о своих взглядах и своем сознании. Он просто живет, более или менее успешно отражая мир и реагируя на него. Автоматизм его реакций, поступков и суждений говорит о нерасчлененности, слитности идейного багажа человека с ним самим («рюкзак вместе с содержимым намертво прирос к спине»). Человек не смотрит на себя со стороны и мало контролирует, анализирует или осмысляет течение своих мыслей и своей жизни. Таковы отношения между личностью и ее воззрениями у большинства из нас. Они не лишают нас возможности оценивать наши идеи, и мы делаем это от случая к случаю, особенно в те моменты, кода эти идеи нас «подводят». Но привычку к систематическому контролю и отчету в своих мыслях и действиях имеют немногие.

Однако, если убеждения человека или какая-то важная их часть становятся слишком отчетливыми и неоспоримыми для него самого, то налицо второй тип отношений между взглядами человека и им самим. В этом случае человек как бы заражается, заболевает идеями и становится фанатиком или догматиком. Они просто вытравливают сердцевину человеческого я и замещают его собой. Ну а если какие-то идеи становятся особенно навязчивыми, то не исключено, что начинается психическое расстройство, болезнь, названий у которой может быть много: паранойя, мания величия или преследования и др.

По поведению фанатика или догматика легко понять, что его верования в буквальном смысле «поглотили» личность, подменили ее собой. В таких случаях очевидно, что хозяин положения не человек, а идеи, вселившиеся в его внутренний мир и хозяйничающие там, диктующие человеку буквально все: что говорить, что делать, как оценивать внешний мир, что считать хорошим, а что плохим и т.д.

Личность превращается в раба того, что проникло, поселилось и живет в его сознании. Получается, что не человек живет с помощью своего мировоззрения, а убеждения живут и пытаются захватить внутренние миры других людей с помощью этого человека. По крайней мере психологически, фанатики и догматики все на одно лицо; различия в характере их теорий мало что меняют в их поведении. Они одержимы каждый своей идеей, считают ее не просто истинной, но и обязательной для всех других. Если же кто не хочет ее принимать, то он должен быть просто устранен, возможно, даже уничтожен, если не «перевоспитан» насильственно.

Напрасно стали бы возражать, что это преувеличение и такого в жизни не бывает. Именно это происходило практически во всех странах с коммунистическими режимами. А в Китае во времена так называемой культурной революции (60 – 70-е гг. ХХ в.) были организованы специальные лагеря для перевоспитания тех, у кого были взгляды, в чем-то отличные от официальных. (Через них прошло около 30 миллионов человек, погибло около 1 миллиона.) Так, казалось бы, далекая от насущных дел проблема: разобраться в самом себе, – обнаруживает прямое отношение к самым важным вопросам выживания человека, к самой сути не только внутриличностных, но и общественных отношений.

Ну а в чем специфика третьего типа отношений между человеком и его внутренней вселенной? Ответ на этот вопрос и прост, и сложен. Действительно, чтобы не превращаться в раба или слугу своих убеждений, которые не обязательно, точнее, наверняка, не абсолютно истинны и, конечно же, не единственны и не лучше всех в мире идей и убеждений, нужно как бы со стороны присматриваться к ним, быть критичным и осмотрительным относительно того, что они нам говорят, что предлагают делать или как жить. Видимо, важно помнить, что любое знание ограничено временем и местом, в нем могут быть ошибки, тем более что жизнь не стоит на месте, и что знаний, которых было достаточно вчера, сегодня может быть недостаточно. Но главное даже не в этом. Важно, кто хозяин положения в нашей голове и сердце, кто (что) важнее – убеждения или я человека, мировоззрение человека или сам он как таковой.

Принципом гуманизма является приоритет человека по отношению ко всем и всяким, в том числе и к своим собственным идеям, убеждениям и верованиям.

Какой бы хорошей ни была идея, человек всегда дороже и ценнее, и никому не дано право подчинять человека идее, жертвовать человеком во имя какой бы то ни было идеи.

Но вот здесь начинаются сложности. Можно привести немало примеров, когда человек жертвует жизнью во имя своих идеалов, во имя спасения другого человека, во имя безопасности своей родины и т.д. Подчеркнем: своей жизнью.

Да, среди человеческих жертв есть много таких, благородство и правомерность которых нельзя отрицать. Но полностью оправданными будут лишь самопожертвования, причем такие, которые совершались человеком сознательно, когда он понимал или чувствовал, что если он не совершит своего жертвенного поступка, то вся его последующая жизнь будет для него унизительной или постыдной, жалкой в его собственных глазах. Так что эти жертвы были совершены во имя утверждения жизни достойной и героической. Такие жертвы не напрасны. Они не низводят, а утверждают величие и ценность человеческой жизни.

Другая сложность, сопряженная с выяснением связей между человеческим я и его мировоззрением, с выстраиванием свободных и достойных отношений между я и его миром, касается выяснения того, что же такое это человеческое я, которое имеет внутренний мир и которое должно каким-то образом устанавливать с ним отношения и т.д. Здесь снова возникает сомнение в реальности этого я. Может быть, это что-то в действительности не существующее, всего лишь только буква, притом последняя в алфавите?

Так, на пути выяснения отношений между человеком и его внутренним миром мы столкнулись с необходимостью выяснить и уточнить, что такое я, личность, находящаяся в отношениях со своими идеями, знаниями, заблуждениями и убеждениями…

Попробуем разобраться в этом.

2.5. Шаг в сторону: признаки личного существования

Говоря словами известного французского философа и писателя ХХ века Жана-Поля Сартра, трудноуловимое человеческое я можно назвать «трансцендентным в имманентном», т.е. чем-то запредельным, остающимся за рубежами нам данного, по ту сторону всяких границ и вместе с тем находящимся внутри нас, внутренне нам присущим. Это я и есть, собственно, тот, кто ищет это я. (В каком-то смысле таковыми, т.е. недоступными для непосредственного наблюдения и контроля, но несомненно данными нам остаются для нас многие жизненно важные функции нашего собственного тела, все внутренние органы, мозг, мышцы, кости и др.)

Иначе говоря, каждый из нас имеет свое я (и вместе с тем это я обычно владеет нами, в том числе и нашей речью, телом и т.д.). Но мы имеем его не как предмет или отчетливый, конкретный и целостный образ, а как основу всякой нашей внутренней жизни, как стержень нашего существования. Возможно, именно потому, что это я лежит в основе нашего личного бытия, оно и не может быть нам дано в каком-либо обычном опыте. Поскольку, чтобы быть данным нам в опыте, созерцании или мышлении, наша мысль и умственный взор должны быть больше нашего я и должны быть в состоянии обнимать, охватывать, вмещать его в себя. Но это кажется невозможным, потому что само это я, мы сами как личности являемся основанием (т.е. я глубже, шире и больше) всякого нашего мышления и опыта. Эту же мысль можно выразить и в форме вопроса: способно ли содержимое (например, вода) содержать в себе то, что содержит в себе это содержимое (например, стакан), может ли отражение отразить в себе то, в чем оно отражается, может ли зеркало отразить само себя?

Если наше я такое неуловимое, не дающееся нам в руки, то можем ли мы сказать о нем что-нибудь определенное? Современные гуманисты не считают человеческое я чем-то полностью трансцендентным человеку, т.е. запредельным и недоступным. Если нам нельзя заполучить наше я целиком, то мы можем составить о нем некоторое представление по его отдельным проявлениям в нас, по некоторым внутренним чувствам и явлениям человеческой психики. Вот почему в поисках нами истока нас как личностей имеет смысл говорить о признаках личного существования.

Постоянство и самотождественность. Наше я постоянно и неизменно. Это проявляется во всей нашей жизни. «Находиться в себе» – нормальное состояние человека. Выходить из себя, потерять себя, быть не в себе, изменить себе – значит подвергать себя риску, болеть или находится на краю собственной жизни.

Открывая для себя или созидая новое в мире, мы всегда соотносим это новое с одним и тем же нашим я. Мы не меняем себя, как мы обычно не меняем свое имя и почему-то чувствуем себя неприятно, когда нас неправильно называют. Многое преобразуется вокруг личности и в ее внутреннем мире, «нельзя два раза войти в один поток», но сама она остается одной и той же.

Знаменитый мыслитель Иммануил Кант много писал об исходной формуле человека «Я тождественно Я». Он подчеркивал, что все наши впечатления, мысли, ощущения всегда идут к одному и тому же центру – я, которое их объединяет, придает им цельность.

В самом деле, трудно себе представить, чтобы, скажем, восприятие света уходило в нас к одному нашему я, формы – к другому, размера – к третьему и т.д. Если бы в нас жило много я, то тогда мы не смогли бы свести наши ощущения в единое целое и составить представление о предмете, а наше поведение было бы «разорванным», рассеянным и бессвязным. Да и вообще такое существо просто не смогло бы выжить. Не случайно раздвоение личности – это тяжелое психическое заболевание. Когда же говорят об изменении человека, то ведь имеют в виду либо внешние, физические его изменения, либо его взгляды, оценки, знания и т.д.; любое изменение так или иначе соотносят с тем, кто изменился, его идентичность себе не отрицается.

Наше я не только постоянно в нас и всегда одно и то же, но и образует единство и единственность личности, ее самоидентичность. Не сговариваясь, все мы знаем, что наше я есть самое главное наше определение, что потеря руки, ноги, некоторых внутренних органов не дает нам основания считать, что мы перестали существовать как люди. Только потеря человеком своего я, своего личностного начала означает его конец, прекращение человеческого существования.

Невместимость, непохожесть, несводимость. Человеческое сознание обладает многими невероятными свойствами. Одно из них – вмещать в себя то, что физически больше его во много-много раз. Скажем, люди имеют представление о Солнце, планетах и галактиках, и мысленно укладывают их свою голову, хотя физические размеры Солнца, планет и галактик бесконечно больше размеров человеческой головы. При этом мы вынуждены признать, что, несмотря на чудесное свойство нашего внутреннего мира превращать мир внешний в ощущения, представления и идеи и таким образом вводить их в наш внутренний мир, нам все равно не удается объять весь бесконечный космос, все богатство окружающей нас действительности.

Но верно и обратное. Человеку дано почувствовать, что пусть мы и вмещаемся, вписываемся в мир, в котором мы живем, в нас всегда остается что-то такое, что кажется нам нашим и только нашим, собственным, не вмещающимся в этот мир.

То, что целиком не вмещается в мир, и есть человеческое я.

Мир как открытая бесконечность и человек как открытая бесконечность лишь частично входят друг в друга, лишь отчасти принадлежат друг другу, подобно наложенным друг на друга параболам. Они совместимы, но полностью они не вмещаются друг в друга. Они взаимно не поглощаемы.

Это не значит, что человек, его я чуждо миру, «не от мира сего». В редкие и особые мгновения мы можем пережить состояния полного слияния с миром, даже растворения в нем. Но только на какие-то мгновения. А потом «выныриваем» из него, возвращаемся к себе. Невозможно добиться постоянного, полного и прочного слияния человека с чем-то или с кем-то вне его.

Чувство невместимости в окружающую действительность может приносить человеку и счастье, и страдание. Ромео и Джульетта гибнут оттого, что не могут слиться воедино в вечной любви. Человека можно убить, но победить его нельзя, говорят те, кто знает, что есть такие глубины человеческого духа и свободы, которые извне неподвластны никому и ничему. На надгробии украинско-русского философа Григория Сковороды написано: «Мир ловил меня, но не поймал».

Непохожесть по-своему оттеняет уникальность человеческого я. Кому из нас не знакома страсть, особенно часто переживаемая в детстве: быть похожим на кого-то другого. Каждое поколение равняется на каких-то особенно популярных людей своего времени: рыцарей, летчиков, космонавтов, артистов, шоуменов… Но ведь это не значит, что мы желаем быть другими в полном и буквальном смысле этого слова. Подсознательно мы всегда желаем быть самими собой, и большая часть наших жизненных сил уходит именно на то, чтобы быть, сохранять себя. Однако безотчетное желание самосохранения (сохранения самоидентичности) вполне совместимо с потребностью иметь то, что есть у других: хорошую профессию, талант, известность, силу… Мы, каждый из нас принципиально не тождественны никому и ничему, хотя стремлений стать как кто-то или что-то, белой и черной зависти, жажды перевоплощений (а в исключительных случаях и бегства, забвения себя, растворения себя в «нирване») в нас сколько угодно.

Несводимость, как и первые два проявления постоянства и неизменности я человека, столь же естественно ему присуща и порой проявляется ярко и резко. Чаще всего она выплескивается в форме протеста или борьбы за свободу, когда человек противится унижению, уравниловке, сведению его к чему-то нечеловеческому. Это сведение (по научному – редукционизм) является господствующим во всех попытках определения человека. Например: человек – это высший продукт развития природы, человек – это образ и подобие бога, человек – это совокупность общественных отношений и т.д. Во всех этих определениях есть что-то общее, именно сведение человека к тому, что заведомо не является человеком: природе, богу, общественным отношениям и т.д.

Гуманизм допускает факт происхождения человека, его возникновения на основе того, что не является человеком в собственном смысле этого слова: материи, человекообразной обезьяны (как приходится признавать его развитие из сперматозоида и яйцеклетки), для верующих – на основе замысла божьего. Но в любом случае человек появляется только тогда, когда процесс его формирования дополняется актом его собственной активности, творчества. Поэтому человек – это не только творение, но и со-творение, в котором завершение процесса возникновения человека невозможно без собственных усилий рождающегося человека. (И это согласуется с общими законами жизни: даже цыпленок не родится, если он не будет шевелиться и проклевывать, разрушать изнутри скорлупу яйца.) И именно поэтому человек не сводим ни к чему иному. Главным в нем всегда остается что-то свое собственное.

Другими важными признаками того, что личное я человека отличается от внутреннего мира личности, являются такие свойства как рефлексивность, самосознание и диалогизм.

Рефлексивность и самосознание. В буквальном смысле, рефлексия, рефлексивность означают отражение, способность отражать. Но человеческая рефлексивность – явление особого рода. Его специфика раскрывается на уровне мышления и сознания, когда мышление не только отражает мир, окружающее, но и способно отразить этот свой собственный процесс отражения. Образно говоря, сознание – это такое «зеркало», которое может отразить и мир, и само себя.

Акт обращения сознания на самого себя называют актом самосознания.

Самосознание – путь не во вне, а внутрь личности. На этом пути сознание и находит то, что мы называем человеческим я. Акт самосознания является частью процесса завершения творчества личности изнутри, уже самим возникающим человеком. Когда он проникается чувством и сознанием того, что это он, именно он, а не кто иной живет, когда он вдруг или постепенно начинает чувствовать и понимать, что «есть я, а все остальное, оказывается, – это не я», то происходит своего рода революция. Это как бы спящее до момента самосознания я открывает глаза и обнаруживает уже два мира: мир объективной действительности и себя, окруженного этим огромным внешним миром. Так происходит рождение я, личности.

Акт самосознания, сама способность сознания его совершать, хотя и не относится к непременным характеристикам собственно я, является решающим способом обнаружения личностью своего я, которое со своей стороны незаметно мотивирует, инициирует акт самосознания.

Рождение я похоже на чудо. Подобно прожектору, сознание обращается на самого себя, и тут оно как бы сталкивается с самим собой. Удар высекает искру. Эта искра – наше я. Волшебство, невероятность происходящего в этот момент состоит в том, что обращенное на себя сознание должно было бы увидеть в себе себя, т.е. сознание. Но происходит нечто неожиданное: вместо отраженного в себе сознания выступает личность, человеческое я.

Рефлексивность, разновидностью которой является самосознание как обращение сознания на самого себя (отражение сознания в самом себе) – ценнейшее качество сознания. Она хороша как самоконтроль и самодисциплина, средство самопознания и познания человека вообще, способ возвращения, напоминания или обретения себя. Эту ценность нельзя растрачивать бездумно, превращать в копание в самом себе, в нарциссическую самовлюбленность.

(Впрочем, что до нарциссизма, то его скорее занимают именно наши внешние и необязательные определения: какой я красивый, какой талантливый, как много знаю и т.д. Ему мало дела до подлинного я, которое, как раз, и учит человека отличать себя от всех подобных определений.)

Устанавливаемое самосознанием я человека играет особую роль. Главное, оно придает личности самостоятельность. Оно становится самой важной опорой человека, опорой внутренней, а не внешней, каковыми являются его тело, инструменты и другие объекты, помогающие ему надежнее обеспечить жизнь, повысить эффективность своих усилий. Со своей стороны для рефлексивной личности, т.е. такой личности, которая обладает развитым и зрелым самосознанием, ее я оказывается не просто опорой, но и чем-то чрезвычайно ценным и дорогим. Конечно, не предметом особого пристрастия и нежности, а тем, что мы в себе можем и должны уважать.

Обрести и сохранить свое я – значит обрести и сохранить самое важное в себе: свое достоинство, самостоятельность, разумную свободу и ответственность.

До сих пор мы говорили о признаках личного существования, о проявлении в нас нашего я и способах его обнаружения. Но пока нам не удалось проникнуть внутрь этого всегда в нас существующего, но такого неуловимого я. Возможно ли это вообще? Есть основания думать, что возможно. Надежду на это дает феномен так называемого внутреннего голоса. Сама способность мысленно разговаривать с самим собой является частным случаем диалогизма.

Идет бедный человек мимо продавца билетов моментальной лотереи, а в кармане последняя десятка.

– Купи, купи билет! – говорит внутренний голос. – Выиграешь много денег.

– Да нет, пожалуй, лучше хлеба батон купить, – отвечает бедняк.

– Купи, купи!!!

Бедняк покупает билет и стирает защитную краску.

– Опять проиграл! – воскликнул внутренний голос.

Диалогизм – это способность человека вступать в контакт с другим человеком, чужой точкой зрения, общаться с животными и природой. Но, как мы только что видели, и что в данном контексте для нас особенно важно, это и способность вступать в такой понимающий и плодотворный контакт с самим собой. Эта способность составляет одно из естественных качеств людей.

Внутренний диалог отличается тем, что из него может исчезать все, что относится к внешнему, предметному миру. Тут говорит внутренний голос. Он может сказать свое неожиданное «да» или «нет» в отношении какого-нибудь нашего решения или оценки, но важно отметить, к кому обращается этот внутренний голос. Этот голос обращен к нашему я. А кому принадлежит этот голос? Опять-таки нашему я. Это второе я сообщает первому я свое согласие или несогласие, радость или огорчение, свое решение и т.д.

Двуголосие нашего я не означает раздвоения личности, т.е. болезни. Феномен внутреннего голоса замечен давно. Для его понимания есть даже латинское выражение alter ego (второе я). Диалогизм, двойственность такого рода выполняет важную функцию, она помогает личности посмотреть и на себя, и на мир с разных сторон, отражает и не позволяет оставить в небрежении какие-то не сознаваемые личностью, но существенные для нее потребности или сомнения. Она же играет определяющую роль в отношениях между личностью и ее внутренним миром.

Теперь, после того, как мы опознали некоторые черты нашего я, нам будет легче решить вопрос об отношении между ним и его внутренним миром, о том, какие отношения могут быть наиболее предпочтительны для него и почему.

2.6. Человек и его внутренний мир (продолжение)

Выше мы уже отметили, что отношения между человеком и его знаниями и убеждениями могут быть разными: (1) автоматическими, несознаваемыми; (2) принудительными (фанатичными, деспотичными или догматическими) для него; (3) свободными (творческими и благотворными). В том же, что личность и ее багаж знаний, ее мировоззрение – это не одно и то же, мы могли убедиться при выявлении особенных свойств нашего я.

Встает вопрос: как сделать так, чтобы мой внутренний мир был не миром пришельцев, бродяг или оккупантов, хозяйничающих в моей душе и превращающих меня в марионетку или зомби, а чтобы он был миром моих добрых друзей, советников, экспертов, защитников и помощников? Вопрос, надо думать, важный. Кому же хочется быть рабом, запрограммированным и манипулируемым автоматом? Кому не приятно ощущать себя свободной, умной личностью, изнутри оснащенной по последнему слову науки и культуры, вооруженной высшими достижениями лучших умов человечества? Да еще, прибавим, и обезопасившей себя от того, что все эти знания и вооружения не обернутся против нее самой. Все мы хорошо знаем примеры техногенных катастроф, когда плоды рук человека выходят из-под его контроля. Точно таким же образом и наши мысли, идеи и теории могут выходить и иногда выходят из-под контроля человека, его человечности, и, например, в виде тоталитарной идеологии, с помощью фанатиков этих идеологий, могут творить катастрофы социальные – массовые репрессии и убийства.

Соображения, предлагаемые в данном случае гуманизмом, просты и трудны одновременно. Просты в том плане, что сравнительно легко понятны. Трудны потому, что следование им на практике предполагает изрядную силу воли, серьезность, целеустремленность и ответственность перед самим собой.

В чем же суть методов выстраивания правильных отношений между личностью и ее внутренним миром?

Во-первых, они должны быть гуманными. Человек не должен ни преклоняться перед идеями, ни превращаться в циника или нигилиста по отношению к ним. Великодушие, открытость и любознательность – первое правило формирования внутреннего мира человека. Практически все идеи, с которыми человек сталкивается в жизни, должны быть им поняты и осмыслены. И лишь на этом условии впущены во внутренний мир личности. Сказанное относится и к тем идеям, и даже к ним в особенности, которые явно неприемлемы для человека.

Но здесь требуется здравый смысл и осмотрительность. Есть такие человеконенавистнические и грязные идеи, о которых, кажется, нормальному человеку лучше бы вовсе не знать. Критерий принятия или непринятия явно антигуманной идеи в наш внутренний мир определяется культурой личности, стандартами ее вкуса и нравственными нормами. Выбор здесь – опять-таки дело личной ответственности и риска человека, потому что, если он не сможет справиться с ними, если они победят в нем, именно ему в первую очередь такие идеи нанесут ущерб. Но принцип личной ответственности не исключает и того, чтобы посоветоваться с другими, особенно уважаемыми и бывалыми людьми, относительно оптимальной меры знакомства с такого рода идеями или доктринами.

Например, всякий культурный человек должен знать, что такое фашизм, эта мрачная расистская теория, используя которую фашисты в ходе развязанной ими второй мировой войны замучили десятки миллионов ни в чем не повинных людей. Но это не значит, что нужно досконально изучать произведения фашистов и современных неофашистов, восхваляющих и оправдывающих злодеяния этих преступников. Достаточно прочитать о них серьезную научную книгу, чтобы представлять, что это такое.

Впрочем, современные российские СМИ, особенно пресса и телевидение скачивают в наш внутренний мир такие потоки грязи, что кажется, все мы должны были бы уже давно утонуть в ней.

Открытость человека идеям – дело ответственное, в чем-то опасное, но неизбежное. Иначе нельзя. Знать – лучше, чем не знать. Осведомленность дает нам возможность понять мир и действовать в нем правильно. И совсем не обязательно, чтобы в голове обитали только симпатичные нам идеи. Наряду со свободным пространством для жизни здоровых идей, там, в голове, должен быть и «зоопарк» для идей экзотических, больных и уродливых, и даже своего рода «тюрьма», где должны находиться враждебные человеку идеи. Но лучше, если местом и условием их пребывания в сознании человека будет подобие медицинской лаборатории, где изучают вредные микроорганизмы и вирусы, лаборатории, в которой есть хорошая инструкция по их надежному хранению и технике безопасности.

Во-вторых, оптимальные отношения между личностью и ее внутренним миром должны выстраиваться с помощью таких человеческих качеств, как критичность и свобода. Дело в том, что практически все идеи имеют одно общее: они не признают никаких противоречащих им идей, навязывая при этом человеку себя любыми возможными способами.

Поэтому мало принять их как таковые. Они редко бывают пассивными. Чтобы произвести их первичную проверку, человек, прежде всего, невольно (но лучше делать это сознательно и систематично) проверяет их другими, уже работающими в нем идеями и своим жизненным опытом. Но главное, он всегда должен держать в резерве хотя бы малую долю сомнения, скепсиса по отношению к любой, даже на первый взгляд вполне симпатичной и разумной идее, допуская возможность ее принципиальной ошибочности или неприменимости в той конкретной ситуации, в которой она ему явилась. Обезопасить себя от навязчивости идей позволяет наличная в человеке свобода. В данном случае она должна послужить разделительной полосой между нашим я и идеей или мировоззрением.

Назовем эту полосу дистанцией свободы.

Факт невместимости, непохожести, несводимости нашего я к чему бы то ни было должен быть еще одним аргументом в пользу установления этой дистанции свободы. Без нее просто не обойтись, если мы хотим сохранить безопасность нашего личного и глубоко сокровенного, обеспечить нашему я самостоятельность и свободу, открытость всем смыслам и пространствам культуры, всей бесконечности мира внешнего.

Рефлексивность, самосознание и диалогизм также хорошие инструменты установления свободных и безопасных отношений между любой идеей и личностью. Рефлексивность – важнейший элемент критического мышления. Самосознание позволяет удерживать дистанцию свободы между личностью и ее внутренним миром, а диалогизм, дуалистическая (т.е. двойственная) структура я помогает реализовать качества неотождествляемости и несводимости личности к идейному или предметному содержанию ее внутреннего мира. Еще важнее здесь то, что этот диалогизм позволяет установить диалог не только внутри я, но и между ним и багажом знания, информации, самим мировоззрением личности. Чаще всего такого диалога нет, поэтому личность либо не отдает себе отчета в своих настоящих убеждениях, либо, как то бывает у фанатиков, без остатка сводится к ним. Между тем, убеждений много, они, как птицы, точнее, как вирусы, кочуют от человека к человеку, но личность-то, человек – это ведь не идея, не убеждения, во всяком случае далеко не только убеждения, а что-то гораздо более ценное.

Нужно прямо сказать, что между человеком и миром его идей есть или может быть огромная и сложная область взаимоотношений. В этой области есть своя психология, тут могут царить (к несчастью, далеко не всегда замечаемые человеком) гармония и хаос, свобода и рабство, любовь и ненависть, дружба и соперничество и многое другое, что невидимым извне образом определяет поведение человека, всю его жизнь.

Например, большинство социальных психологов отмечают, что в среднем самооценка россиянина конца XX – начала XXI вв. существенно занижена. Но низкое мнение о себе – отнюдь не результат прирожденной робости, нерешительности или неуверенности в себе среднестатистического гражданина России. Подлинная причина в том, что долгие годы сознание людей формировалось насильственно, с помощью марксистско-ленинской или просто советской идеологии, командной и тоталитарной по своему духу. Коммунистическая партия и советское правительство присвоили себе право быть мобилизующей, направляющей и руководящей силой общества и личности.

Эта сила штамповала рабов, людей с иждивенческой психологией и «культурой ожидания», – ожидания того, что скажут, «спустят» или разрешат сверху. И хотя большинство людей не было сломлено до конца, и едва ли не каждый сохранял известную степень свободы и разума, их внутренний мир покалечили изрядно. Инфантильность, черты одновременно подозрительности и доверчивости, цинизма и догматизма будут истаивать в общественном сознании медленно и с трудом, в череде поколений, ибо старшие невольно передают младшим свойства характера и психологию, унаследованные от советских времен.

Но коль скоро мы установили различие между личностью, я и его мировоззрением, то готовы увидеть и другое:

ценностный приоритет, приоритет жизни, существования принадлежит я, а не его внутреннему миру, который здесь должен быть не более чем средой и средством духовного существования личности.

Вот почему так важно различать, говорю и живу я как личность – или идея паразитирует на мне, живет мною, пользуясь моими мозгами и ворочая моим языком, превращая меня в способ собственного существования, орудие ее пропаганды; движет ли мной моя свобода или железная логика теории, для которой я и все человечество всего лишь среда ее распространения, объект для демонстрации и доказательства ее истинности и исключительности.

Как уже упоминалось, одним из способов держать идею «на поводке» является внимание к альтернативным, в чем-то иным или противоположным идеям и точкам зрения. Это значит, что здравомыслящий человек – это человек широкого взгляда на мир, человек знающий.. Он должен судить о вещах или теориях не понаслышке, – в этом случае первая же понравившаяся ему идея может показаться ему непререкаемой, – а на основе заинтересованного изучения того, о чем говорит, терпеливо взвешивая «за» и «против». Таким образом, учет и понимание различных точек зрения, альтернативных идей является еще одним условием внутренней свободы и безопасных отношений между мною и моими идеями. Важно, чтобы они, эти сознаваемые мною альтернативы, а не только мой разум и свобода, испытывали мои убеждения на истинность и справедливость.

Не следует бояться того, что идеи соперничают друг с другом, побеждают или даже уничтожают друг друга. Правило гуманизма здесь такое: пусть идеи борются и побеждают друг друга, пусть они рождаются и даже гибнут, но человек и общество должны при этом жить, здравствовать и по возможности процветать.

Гуманизм предлагает способы нормализации и гармонизации отношений между человеком и идеями, мировоззрениями и идеологиями.

Помимо гуманности, критичности, дистанции свободы и диалога, он рекомендует вводить в область отношений личности с мировоззрением принципы достаточной обороны, партнерства и быстрого реагирования. Право решающего голоса во взаимоотношениях между личностью и ее внутренним миром должно всегда оставаться за нашим я.

Мы должны обладать правом вето и абсолютным приоритетом по отношению к любой идее, включая и свое собственное мировоззрение.

Разумеется, не личная корысть человека тут приоритетна перед его принципами (как, возможно, захотят понять нас оппоненты гуманизма), а сам человек. То есть те его интересы, которые не противоречат интересам другого человека, Человека вообще.

Это подводит нас к принципу, заложенному в основу правовой системы любого демократического общества, к положению о свободе совести, которое гласит, что человек имеет право на собственное мировоззрение, право защищать его законными средствами, право отказываться от него, право менять его.

Эти права предполагают, что не идея, не мировоззрение, а лишь я сам, свободно принимая его, устанавливая с ним независимые отношения, отвечаю за свои слова и дела. Ответственность распространяется и на те наши прошлые поступки, которые мы совершили, имея, возможно, иные убеждения.

2.7. Homo humanus – Человек человечный

Становление Человека гуманного начинается, как было сказано выше, с простого усмотрения и осмысления им своих добрых, человечных начал, предпринимаемого с тем, однако, чтобы сделать ставку на них, превратить их в плацдарм, основу своих мыслей, ценностей и поступков.

Человечность – естественный, стихийный гуманизм.

Гуманизм зрячий, зрелый, целеустремленный – это осмысленная, осознанная человечность.

Осознание, осмысление собственной человечности и ее ресурсов и есть первый шаг личности на пути к гуманизму.

Человек, который устанавливает нормальные, гуманные отношения с самим собой и со своими идеями, совершает тем самым второй шаг к тому, чтобы стать не только Человеком разумным – Homo sapiens, но и Человеком гуманным – Homo humanus. Но чтобы и первый, и второй шаг были сделаны верно, важно уметь ориентироваться в своем внутреннем мире.

Структура его весьма неоднородна. Если представить себе человека в виде солнечной системы, то в центр ее следует поместить то, что мы обозначаем буквой Я. Вокруг Я, глубинной сущности человека, его смыслового и жизненного ядра лежит сфера самосознания, отделяющего и одновременно связующего этот центр с мировоззрением личности. За территорией мировоззрения простираются различные области знания, накопленная человеком информация. Далее начинается его тело, биофизический носитель всего этого внутреннего мира, в свою очередь окруженный внешним, объективированным миром культуры, реальностями общества и природы.

Графически эта воронкообразная пространственная структура может выглядеть так:

1. Я, личность как единство альтер и прима эго («первого» и «второго» я), как внутренний диалогизм и монодуальность, т.е. единство двойственности.

2. Область самосознания.

3. Область мировоззрения.

4. Область знания.

5. Тело человека как граница и связь между внутренним миром человека и внешней по отношению к нему реальностью.

6. Объективная действительность.

Разумеется, это схема не отражает всей сложности человеческого существа, как и самой динамики в связях между различными слоями или сферами внутреннего и внешнего по отношению к человеку мира.

Она ничего не говорит об отношениях этого мира, с одной стороны, с человеческим я, с другой – с человеческим телом. Вместе с тем, «география» человека помогает разобраться в том, что существует и что творится у нас в душе. Иначе говоря, она помогает нам познать себя и, следовательно, иметь больше возможностей устроить свою жизнь наилучшим образом.

Разъясним, прежде всего, что такое область мировоззрения. Строго говоря, – это область знания, точнее ее часть. Но особенностью этого знания является то, что оно сознательно или бессознательно принимается человеком как руководство к действию. Это своего рода программа оценок и поступков человека, призма, сквозь которую он смотрит на мир, себя самого и свои задачи в нем.

Теоретически мировоззрение как программа имеет много различных блоков и уровней: «по вертикали», низший уровень – мироощущение, средний – миросозерцание, высший – миропонимание.

Много больше типов или блоков различных по содержанию мировоззрений: философское, политическое, нравственное, религиозное, правовое, финансово-экономическое, экологическое, эстетическое, научное, паранормальное, магическое, криминальное, расистское и др. Практически все мы обладаем более или менее развитым, более или менее полным мировоззрением, в котором находится или может найтись место идеям едва ли ни всех перечисленных сфер.

Рассказ о взаимоотношениях этих частных воззрений в человеке не входит в нашу задачу. Мы упомянули о них лишь только для того, чтобы определить место гуманистического мировоззрения в этой области, его сходство и отличие от других мировоззрений.

Первое и самое главное отличие гуманизма от всех иных мировоззрений состоит в том, что оно обязательно предполагает акт рефлексии, самосознания, свободного, разумного и критического принятия человеком своей человечности вместе с накопленными им знаниями и опытом.

Второе, – это фундаментальный, глубинный характер гуманистического мировоззрения.

Человек принимает здесь не просто свою человечность, а самое глубокое и ценное в себе – свое человечное я. Гуманизм обретает глубину именно потому, что связан с самым важным для человека – с его собственным существованием, с его свободой, положительными, жизнеутверждающими способностями, со всем лучшим, что есть или может быть присуще человеку, не закрывающему глаза и на темную сторону своего существа. В отличие от всех других мировоззрений, в центре гуманизма находится человек, носитель этого мировоззрения.

Признаком, говорящим о более основательном характере гуманизма по сравнению с другими типами мировоззрения, является особенно выраженная рефлексивность, сознательность человека гуманистических взглядов, его предельно тесные контакты со своим я, личностным центром мысли и дела. Такое умонастроение можно назвать антропоцентризмом (но не эгоизмом). Этот термин-определение весьма точно рисует ситуацию. Ведь в гуманистическом мировоззрении я совершает исключительно важный выбор самого себя, но не просто «голенького» и бессодержательного (что происходит в любом акте самосознания), а я человечного, достойного высших человеческих ценностей, соразмерного всем ценностям Вселенной. Гуманизм – мировоззрение высокого самосознания, самоконтроля и ответственности личности за свою частную, общественную и космическую (природную или экологическую) жизнь.

Подчеркнем еще раз: все другие мировоззрения (как то религиозное, государственническое, классовое, профессиональное и их разновидности) отнюдь не рассматривают личность в качестве главного объекта своего позитивного интереса.

Третьим признаком гуманизма является его комплексный, интегративный характер.

Дело в том, что осознание и принятие гуманности, себя как человечного я создает особую почву для органического и творческого восприятия многих других мировоззрений или их частей. Гуманизм становится фильтром, через который человек пропускает все содержание своего внутреннего мира, тем самым и очищая его, и наполняя светом человечности. В результате в гуманистическое мировоззрение входят многие философские, этические, естественнонаучные, гражданско-правовые, финансово-экономические, общеполитические, эстетические, экологические, психологические и педагогические идеи.

Четвертым качеством гуманизма является его полифункциональность.

Полифункциональность (многофункциональность) присуща практически всем мировоззрениям. В гуманизме это качество позволяет человеку решать как теоретические (познавательные) проблемы, так и практические (нравственные, гражданско-правовые и др.) вопросы.

Гуманизм выполняет функции метода, ценности и знания: он учит,

– как стать гуманистом,

или, подробнее -

– как сформировать в себе гуманистическое мировоззрение;

– как сознательно и человечно (гуманистически) относиться к себе, информации и внешнему миру;

– какова шкала, каталог базовых человеческих ценностей и приоритетов.

Он предлагает личности себя как знание, освещенное светом разума, согретое теплом уважения, заботы и любви к человеку и миру.

Сказанное о «географии» внутреннего мира человека и отличительных особенностях гуманистического мировоззрения помогает ответить на вопрос, что такое гуманный человек Homo humanus. Этот ответ оказывается очень простым.

Homo humanus – это личность, обладающая гуманистическим мировоззрением и соблюдающая его самоочевидные нормы в своей жизни, в отношениях с себе подобными, обществом и природой.

Но простота ответа не значит, что гуманистом стать легко. К сожалению, это не так. Нужен разум, добрая воля, ответственность и мужество, чтобы рискнуть сделать гуманистический выбор и вступить на дорогу бесконечного и захватывающего восхождения. Восхождения к вершинам своего собственного духа, человечности и свободы, к вершинам знания, к дальним рубежам природы, окутанным неизвестностью и чреватым невероятными открытиями…

Быть гуманистом нелегко и потому, что гуманизм – это постоянное созидание, творческое отношение к жизни. Гуманистическое творчество предполагает и программу самосовершенствования, и поиск наилучших – демократических, свободных и справедливых форм общежития, и выработку взаимосберегающих, безопасных, равноправных и партнерских отношений со средой обитания.

Но кто сказал, что жизнь легка, беззаботна, безоблачна и невесома?! Что она вообще должна быть такою? Так мог сказать только обманщик или «счастливчик» с атрофированными способностями к самостоятельному самосохранению и выживанию.

Жизнь каждого из нас – это невероятно малая возможность, ставшая удивительной действительностью. Это захватывающее приключение, шанс многое испытать, многое познать, многое сделать. Это шанс стать человеком, испытывающим самоуважение, чувство собственного достоинства. Это шанс уважать и любить человека и мир.

И, добавим, получать от них ответную любовь и признательность, солнечный свет и чистый воздух, прозрачную воду, бесконечное многообразие даров земли и человеческого творчества.

Вопросы для самоконтроля

  1. Как понимает гуманизм реальность и самоочевидность человека?
  2. Каковы основные типы человеческих качеств?
  3. Назовите позитивные человеческие качества.
  4. Назовите основные нейтральные человеческие качества? В чем их особенность.
  5. Назовите основные негативные качества человека. В чем их специфика?
  6. Каково отношение гуманизма к отрицательным чертам человеческого существа?
  7. Назовите основные характеристики внутреннего мира человека.
  8. Почему так важно для человека выяснить отношения между ним самим и его внутренним миром?
  9. Каковы основные типы отношений между человеком и его мировоззрением?
  10. Каковы гуманистические рекомендации по гармонизации отношений между человеком и его внутренним миром?
  11. Как гуманизм характеризует человеческое я, личность?
  12. Каковы основные признаки личного существования?
  13. Как определение человека связано с его способностью к саморазвитию и самосозиданию?
  14. Как гуманизм понимает самосознание и как оно связано с феноменом человеческого я?
  15. Какова внутренняя структура человеческого я?
  16. В чем состоят основные принципы отношения человека к своему мировоззрению?
  17. Как гуманизм определяет человечность?
  18. Какова структура человека как телесно-психического существа?
  19. Дайте описание структуры мировоззрения. В чем состоит особенность гуманистического мировоззрения?
  20. Что такое полифункциональность гуманизма?
  21. Каковы основные характеристики Homo humanus?

Глава третья. Гуманистическое мировозрение

Вынесенные в заголовок слова составляют главную тему всей этой книги. Все, что говорилось выше, было предварительным условием понимания главного: специфики гуманизма как мировоззрения, как общественного явления и как практики людей, воплощающих в культуру и повседневную жизнь принципы и идеалы этого мировоззрения.

Гуманизм никогда не был чистой теорией, игрой ума или просто фантазией. Он всегда объединял людей деятельных и творческих. Сам факт их единства и солидарности делал идеи гуманизма коллективным, социальным мировоззрением. И поскольку речь шла о самом образе их жизни, гуманизм воплощался не только в произведениях литературы и искусства, но и в цивилизованных, нравственных и разумных отношениях между людьми, в экономических, юридических и политических институтах общества, все больше определяющих облик каждой страны и ее граждан.

3.1. Общие принципы гуманизма

Фундаментальными положениями гуманистического мировоззрения являются следующие.

  • Гуманизм – это мировоззрение, в центр которого поставлена идея человека как высшей ценности в ряду всех мыслимых духовных ценностей. Личность в гуманизме определяется как исходная реальность, абсолютная по отношению к себе и относительная (одна из многих) в ряду всех остальных. Не осознав и не оценив себя, человек не может познать и по достоинству оценить и все остальное.
  • С точки зрения гуманизма, существует или должно существовать равноправие человека как материально-духовного существа по отношению к другому человеку, природе, обществу и всем иным, известным или еще не известным ему реальностям и существам. То есть он отрицает бытие чего-то высшего, чем человек, будь то принцип, социум или, скажем, Бог.
  • В рамках гуманизма допускается возможность генезиса, эволюционного порождения, создания или творения личности, но отвергается редукция, т.е. сведение сущности человека к нечеловеческому и безличному: природе, обществу, потустороннему, небытию (ничто), неизвестности и т.д.

Сущность человека – это сущность, обретаемая, созидаемая и реализуемая им самим в себе и в мире, в котором он рождается, живет и действует.
Человек – это сотворение, существо, которое на завершающем этапе своего становления участвует в рождении себя как человека разумного, самосознающего, достойного и равноправного партнера общества и мира.

  • Гуманизм, таким образом, – это выработанное человеком и идущее от человека к человеку светское, мирское, общегражданское мировоззрение, выражающее идею абсолютного достоинства личности, ее внешне относительные, но неуклонно прогрессирующие к абсолюту самостоятельность, самодостаточность и равноправие перед лицом общества и мира, известного и неизвестного в нем.
  • Гуманизм – это современная форма реалистической психологии и жизнеориентации человека, которая включает в себя рациональность, критичность, скептицизм, эмпатию, стоицизм, терпимость, сдержанность, осмотрительность, оптимизм, жизнелюбие, свободу, мужество, надежду, фантазию и продуктивное воображение.
  • Гуманизму присуща уверенность в неограниченных возможностях самосовершенствования человека, в неисчерпаемости его эмоциональных, познавательных, адаптивных, преобразовательных и творческих способностей.
  • Гуманизм – это мировоззрение без границ, поскольку не отталкивает от себя никого, кто сам не считает себя его противником, предполагает открытость, динамизм и развитие, возможность радикального пересмотра своих положений перед лицом изменений и новых перспектив человека и мира.
  • Гуманистическое мировоззрение включает в себя требование признавать наличие или возможность антигуманного в личности, не игнорировать, а стремиться максимальным образом ограничивать силу и сферу влияния темной стороны человеческой натуры.

Притом гуманизм полон убежденности в способности людей все более успешно и надежно обуздывать свои негативные качества в ходе самосовершенствования человека и поступательного развития мировой цивилизации.

  • Гуманизм, как и всякое мировоззрение, рассматривается в качестве феномена, принципиально вторичного по отношению к человеку и людям, в том числе и гуманистам – группам или социальным слоям населения, фактически существующим в любом обществе. Гуманизм неотделим от самосознания реальных людей, отдающих себе отчет в возможности недобросовестного использования идей гуманизма во вред человеку и потому критичных, стремящихся взять под контроль естественно присущую любой – идее тенденцию к господству над живой личностью, подчинению ее своей власти.
  • Как социальное явление гуманизм – это стремление объединенных гуманистическим мировоззрением людей практиковать его принципы во благо всех и каждого, продвигаться к максимально возможной гуманизации отношений между человеком и человеком, человеком и обществом, человеком и государством, обществом и государством.
  • Гуманизм – это больше, чем только этическая доктрина, поскольку в нем ставится задача собрать воедино и систематизировать все области и формы проявления человечности человека. Это значит, что в рамках гуманистического проекта интегрируются и культивируются на уровне мировоззрения и образа жизни нравственные, гражданско-правовые, политические, социальные, национальные и глобальные, философские, эстетические, научные, жизнесмысловые, экологические и все иные человеческие ценности.
  • Гуманизм не является и не должен являться идеологией или какой-либо партийно-политической программой, т.е. общественным идейным течением, организующей, мобилизующей и направляющей людей к достижению определенных политических или иных целей, связанных с господством и властью части людей над остальными членами национального или мирового сообщества.

Вместе с тем, гуманизм помогает прояснить диапазон и утвердить законное многообразие, плюрализм политических ценностей, от которых требует лишь признать общечеловеческие ценности в качестве своей общей основы. В диалоге, конкуренции и обмене политическими идеями в обществе гуманизм способен, готов выполнять и выполняет такие функции, как коммуникативная (функция сообщения или трансляции), интегративная (функция объединения), координирующая (функция согласования и организации) и согласительная (функция примирения, поиска компромисса и согласия).

Он предлагает всем легальным, не диктаторским и не экстремистским политическим партиям и движениям целостную, открытую и динамичную систему общеполитических и социальных ценностей, способных гуманизировать политические течения, институты и отношения.

  • Не являясь идеологией, гуманизм не является и не должен являться официальной государственной доктриной (если не считать такой «доктриной» права человека и гражданина), также как и какой-либо формой религии.

Гуманистическому мировоззрению чуждо признание реальности сверхъестественного и трансцендентного (потустороннего), поклонение и подчинение им как сверхчеловеческим приоритетам. Человек гуманистического мировоззрения отвергает дух мистицизма и антирационализма, который, как показывает практика, непременно притязает на власть в государстве и ведет к казенщине, бюрократизму, догматизму и фанатизму, и их крайней форме – тоталитаризму

  • Гуманизм – это современный научно ориентированный скептицизм, который рекомендует трезво и критически относиться к так называемым паранормальным, экстрасенсорным, оккультным, магическим, спиритическим, ясновидческим, астрологическим, телекинетическим и т.п. явлениям. Правило гуманизма – необходимо независимое и объективное научное исследование заявлений о такого рода феноменах.

Следует делать различие между аномальными или неизвестными явлениями природы и неизученными резервными возможностями человека, с одной стороны, и заявлениями о подобных явлениях и возможностях как якобы выходящих за пределы естественного – с другой.

  • Идеи гуманизма не могут быть использованы для достижения противоположных ему целей. Его принципы в целом согласуются с положениями Всеобщей декларации прав человека, международных пактов об экономических, социальных, гражданских, политических и культурных правах, Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод и другими документами универсального и регионального характера.

Итак, в гуманизме заложено требование рассматривать само это мировоззрение как вторичное по отношению к человеку. Именно человек, естественно присущая ему человечность составляет высшую ценность и именно он дороже любого мировоззрения, в том числе и гуманистического. Он, его практический образ жизни первостепенны по отношению к любой, пусть даже и блестяще сформулированной, гуманистической доктрине или программе. (Вот то, что не дает гуманизму застыть ни на каких принципах или достижениях, вечно движет его вперед.)

Организационный и социальный смысл этого положения состоит в культивировании максимально возможной открытости и демократизма гуманистических движений, обществ и институтов. Для практики гуманистического просвещения это означает обязательное следование цивилизованным и взвешенным формам обсуждения и оценки оппозиционных или противоположных гуманизму точек зрения, что совсем не исключает определенности, последовательности, решительности и смелости в воплощении и защите гуманистических ценностей.

Особенно корректной должна быть работа по вовлечению граждан в процесс гуманизации человеческих отношений, по формированию гуманистических общественных институтов и движений светского, общегражданского гуманизма. Главное здесь – консолидация людей, уже считающих себя гуманистами или готовых осознать себя в качестве таковых. Это перспективно, поскольку их действительно много даже в стране с такой сложной исторической судьбой, как Россия.

Первостепенное значение для развития социального гуманизма имеют горизонтальные, т.е. негосударственные, не партийно-политические и не идеологические отношения между людьми и общественными организациями. Это предполагает формирование и укрепление гражданского общества.

Когда мы говорим об организованном гуманизме, его психологии, методах работы и распространении его идей, то речь, в частности, идет о запрещении использовать приемы персонального или корпоративного внушения, управления и манипуляции людьми. Психологически и педагогически гуманизм есть совет человеку разобраться в своем внутреннем мире, предложение навести в нем порядок. Гуманистический призыв – это, в конечном счете, призыв к человеку не принимать что-то извне некритически безразлично, а прежде обрести себя с помощью собственного разума и наличных объективных возможностей, это призыв дойти до себя, раскрыть в самом себе позитивные основы своей ценности, свободы, достоинства, самоуважения, самоутверждения, творчества, общения и равноправного сотрудничества с себе подобными и со всеми иными – социальными и природными – не менее достойными и удивительными реальностями.

Самокритичность гуманистического мировоззрения не является чисто теоретическим требованием. Важнее для него практическое умение не быть врагом самому себе и другим. Да, как бы неожиданно это ни звучало, но гуманизм должен озаботиться своим здоровьем. И хотя оно не может быть абсолютным, к такому состоянию нужно стремиться. Каковы самые опасные и наиболее вероятные болезни гуманизма, его внутренние враги?

Во-первых, это широко распространенный вирус догматизма и связанный с ним фанатизм, которые одинаково опасны как для маргинальных и сектантских, так и для популярных и массовидных идей, мировоззрений и идеологий. (По иронии исторической судьбы марксизм-ленинизм, который объявлял себя самой гибкой, самокритичной, научной, диалектичной, корректируемой практикой теорией, оказался в итоге самой масштабной догматичной и тоталитарной идеологической конструкцией ХХ века.)

Во-вторых, – это опасность превращения гуманистического мировоззрения в политическую идеологию или квазирелигию, что принципиально извратит его дух и суть.

В-третьих, – это опасность перфекционизма, т.е. навязчивого стремления к такой «чистоте» и совершенству теории, которое приведет гуманизм как систему идей к утере здравого смысла и реализма, закроет для нее опыт, новизну, возможность изменения и превратит это мировоззрение в своего рада элитарную интеллектуальную забаву, а то и в маниакальную болезнь.

Таковы общие положения гуманизма. Некоторые из них следует обсудить подробнее.

3.2. Как понимать идею абсолютной ценности человека?

Действительно, первый, самый важный пункт гуманистического кодекса – это идея абсолютной ценности человека. Разъяснить ее крайне важно. Тем более, что она вызывает наибольшие возражения со стороны критиков гуманизма.

Есть три различных группы несогласных с этой идеей: первая группа – религиозная, вторая – коммунальная или тоталитарная и третья – экофашистская.

Религиозные критики гуманизма говорят, что признавать абсолютной ценностью можно только Бога, творца человека. Если же такой ценностью считать человека, то это будет гордыней, нечестивым самовосхвалением, то есть грехом. Коммунальщики и тоталитаристы настаивают на том, что общество, государство, класс, нация или олицетворяющий их, говорящий от их имени вождь (царь, президент, начальник и т.д.) выше и ценнее отдельной личности, поэтому говорить об абсолютной ценности человека, значит пропагандировать индивидуализм и эгоизм, социальную анархию, беспорядки и т.п. Наконец, экофашисты, появившиеся на общественной сцене относительно недавно, всего несколько десятилетий тому назад, всерьез доказывают, что род людской – это тупиковая и разрушительная ветвь мировой эволюции, природы как высшей ценности бытия. Чтобы спасти Землю, разграбляемую и оскверняемую людьми, нужно стереть с лица планеты эту «плесень», т.е. человека и человечество.

Что может возразить современный гуманист противникам идеи абсолютной ценности человека? Прежде, нужно уточнить, о какой абсолютности идет речь. Совершенно очевидно, что человек не выше и не ниже природы. Он ее часть, хотя и равноправная и суверенная, и, с точки зрения организации, по-видимому наиболее совершенная.

Человеку присущи такие уникальные качества, как способность к мышлению, накоплению знаний, самосовершенствованию, творчеству – от орудий труда до произведений искусства; есть в нем способность учитывать не только опыт добра и созидания, но и опыт зла и разрушения и т.д. Но и это не делает его абсолютной ценностью мира и в мире, т.е. абсолютным по сравнению с ним или другими основополагающими реальностями.

Речь идет об особого рода абсолютной ценности человека, о его ценности по отношению к самому себе. Такого рода абсолютность означает только одно: жизнь человека, его существование принадлежит ему самому, а сам он принадлежит своей жизни, своему существованию.

Это вытекает из самой сущности всех созданий бесконечно богатой и мудрой, саморазвивающейся матери-природы. На самоценность всего живого указывает уже инстинкт его самосохранения. Можно, конечно, сказать, что мы принадлежим природе, своей стране, Богу (если человек в него верит). Но это будет лишь указанием на ту почву, на исток, откуда берет начало человек.

В буквальном, точном смысле не только каждый человек, но и всякое одушевленное существо, принадлежит, прежде всего, самому себе. Иначе его существование невозможно.

Принадлежность человека самому себе особенно очевидна ввиду того, что он обладает развитым сознанием и самосознанием, с помощью которых он обнаруживает собственное существование. Растение или микроорганизм, скорее всего, не отдают себе отчета в своем бытии, поскольку у них нет способности к рефлексии. Но и это вовсе не означает, что их существование отделено от них самих. Такой разрыв между сущностью и существованием даже представить себе невозможно.

Но и признание неразрывности существования от того, кто (или что) существует – в нашем случае от человека, – как кажется, еще не основание заявлять о его абсолютной ценности. Почему человек – абсолютная для самого себя ценность? По той самой причине, что человек есть человек. Вот самое точное определение человека (хотя и минимальное по содержанию; это тот редкий случай, когда тавтология уместна). Все остальные определения отражают лишь его отдельные качества, проявления или то общее, что связывает его с человечеством, органическим и животным миром, космосом, наконец. Но чтобы отыскать абсолютное человека, именно от всех относительных определений, указывающих на относительное в нем, нам и надо отвлечься

Итак, самое существенное в уже возникшем, сотворенном и существующем человеке, его ось и точка отсчета, выражается в утверждении: человек есть человек.

Здесь, в этой точке, он абсолютно равен самому себе. Не «человек вообще». Такого никогда не было, нет и не будет. Человек – это всегда лицо, конкретный человек. Именно он живет, можно сказать проживает и одновременно длит и созидает по мере возможностей свою жизнь, потому что она абсолютно неотрывна от него. И ему, только ему жить этой своей жизнью. Человек есть, значит, человек существует. Когда его существование ставится под вопрос: быть мне или нет («быть или не быть»)? – это значит ставится вопрос о самом важном, абсолютно важном. Здесь нет никаких средних или переходных точек: человек либо есть, либо его нет. И то, и другое абсолютно. Именно поэтому человек по отношению к самому себе является абсолютной ценностью. Это абсолютная ценность существования или, как говорят философы и психологи, экзистенциальная ценность. (Термин «экзистенция» происходит от позднелатинского existentia, т.е. существование.)

Как легко видеть, речь совсем не идет о каком-то противопоставлении жизни и ценности данного человека жизни и ценности других людей, как и существованию и ценности мира или чего бы то ни было. По отношению к другим людям или природе ценность человека относительная, берущаяся всегда в каких-то определенных связях. Она в этих отношениях может быть какой угодно, но только не абсолютной и не нулевой, хотя, разумеется, люди вольно или невольно играют в мире все большую и заметную роль.

Если согласиться с таким пониманием абсолютной ценности человека, то тогда главные возражения против гуманистической трактовки личности отпадают сами собой.

Но люди гуманных убеждений идут дальше и утверждают, что в себе и для себя все в мире имеет абсолютную ценность. Каждая букашка или растение, каждая звезда или галактика уникальны и, сознают они это или нет, все они, как и все в мире, стремятся к тому, чтобы быть, к самосохранению всеми имеющимися у них возможностями.

Человечность противостоит любым формам неравенства:

- межличностного, когда один человек стремится стать выше другого и тем самым, так или иначе, унизить его;

- социального, когда какая-то группа людей, государство или общество в целом ставят себя выше личности и угнетают ее;

- экологического, когда человек присваивает себе право быть выше природы, загрязнять и осквернять ее, господствовать над ней.

В своем стремлении к справедливости в широком смысле этого слова они ориентируются на два принципа: уважение и партнерство (сотрудничество). Это уважение одинаково абсолютно ценных в себе и для себя и равноправных в общении людей, человека и общества, человека и природы, общества и природы.

Конечно, мы не знаем, испытывает ли природа такие чувства, как уважение. Но она чутко и однозначно реагирует и на зло, причиняемое ей человеком, как бы платя ему тем же, и на добро, сторицей воздавая благом за благо. Строго говоря, для взаимосохраняющих и безопасных отношений между человеком и природой необходимо учитывать один фундаментальный принцип: закон адекватности ответной реакции. Любая катастрофа или стихийное бедствие связаны с какой-то ошибкой человека, нарушением, игнорированием или незнанием им каких-то законов природы. И наоборот. Всякий успех человека в отношениях с природой означает соблюдение, знание, учет, угадывание ее законов, согласованность и гармонию с ними.

Еще одним возражением против признания абсолютной ценности человека по отношению к самому себе может быть указание на очевидные различия в положении и благополучии людей. Да, действительно, в жизни абсолютного равенства во всем не соблюдается. Но это отнюдь не отменяет принципа абсолютной ценности человека. Ибо никакие сравнения одних людей с другими просто не затрагивают этого принципа.

Не случайно, во-первых, в любом мало-мальски цивилизованном обществе никто не имеет права ставить под сомнение абсолютную и неотчуждаемую ценность для человека его собственной жизни, тем более преднамеренно его убивать. Запрет на смертную казнь фактически признает абсолютную ценность человека.

Во-вторых, ценность жизни как таковой (а не совершенных человеком дел или принадлежащих ему вещей) в собственных глазах, скажем, гения или миллионера мало чем отличается от ценности жизни в собственных глазах самого неспособного, по общему мнению, человека или нищего. И тот и другой, каждый по-своему, исходя из имеющихся у них возможностей, знания жизни и себя, берегут свои жизни и не путают их с жизнью других людей.

Социальное неравенство должно быть сведено к минимуму. Что до индивидуального неравенства как неизбежного различия между людьми, то и оно не делит их на первосортных и второсортных. Напротив, оно благодатно, ибо создает условия разнообразия и многообразия человеческого мира. Там, где ценится уникальность, категории «лучше» и «хуже» просто неприменимы.

В-третьих, в ряде случаев разрыв между нормой, т.е. тем, что должно быть и тем что есть, не означает, что норма ошибочна. Так, мы осуждаем смертную казнь и находим это нормой, а она в большинстве стран существует и большинство населения этих стран ее одобряет; мы говорим об абсолютной ценности человека как о естественном законе, однако только и видим, как низшие по социальной шкале унижаются высшими, а то и сами готовы унижаться. Возможно, наоборот, – ошибочна практика. Сколько угодно совершенно справедливых нравственных или юридических норм, которые, тем не менее, систематически нарушаются. И это не делает правовые нормы ошибочными.

В-четвертых, от абсолютной ценности жизни человека нужно отличать его достижения. Это далеко не одно и то же. Абсолютно ценен любой человек, любая человеческая жизнь, по меньшей мере, в собственных глазах человека. Но это вовсе не значит, что эта ценность имеет какие-то особые привилегии за пределами этой личности, в отношениях между людьми. Так же весьма ограничены и те привилегии, которые дают человеку его заслуги. Они сводятся к сугубо добровольной дани признательности со стороны других людей. И чем более развито общество, тем больше ценятся эти привилегии.

Как всякая точка отсчета, абсолютная ценность человека – не более чем «абсолютный ноль». Этот ноль подобен точке пересечения осей координат, и он абсолютен потому, что открывает возможность для бесконечного процесса восхождений, увеличения «рейтинга» индивида. Такой «ноль» открывает бесконечный «числовой ряд» достижений человека, его восхождения по пути совершенствования. Именно здесь в этой точке, у всех практически здоровых людей налицо абсолютное равенство возможностей. Другое дело – как человек распорядится этими возможностями. Здесь в ход вступает бесчисленное множество факторов: от физических и умственных способностей, места и времени рождения до среды обитания, положения в семье, массы счастливых и несчастливых случайностей и т.д.

Гуманизм предлагает людям такие методы мышления и практики, которые помогают наилучшим образом запустить в дело возможности людей, распорядиться тем, что имеется у каждого из нас. Тем самым гуманизм содействует снижению степени социального неравенства. Первый, самый надежный и доступный метод: создавать, делать самого себя, как можно полнее аккумулируя в себе подлинные общечеловеческие ценности, повышая тем самым свою жизнестойкость, продуктивность, творческую отдачу. Важно культивировать в себе, по выражению английского просветителя, Шефтсбери, «свое лучшее Я».

На этом пути достижения не заставят себя ждать.

Вопросы для самоконтроля

  1. Как в рамках принципов гуманизма определяется сущность человека?
  2. Какие пункты принципов говорят об индивиде, а какие об обществе?
  3. Как определяется отношение гуманистического мировоззрения к обществу?
  4. Каковы общие психологические черты гуманистического мировоззрения?
  5. Какие требования гуманизм предъявляет к самому себе?
  6. В чем особенности гуманистического просвещения?
  7. Каковы социальные функции гуманизма?
  8. Назовите основные опасности, угрожающие гуманизму изнутри.
  9. Как понимать идею «организованного гуманизма»?
  10. Назовите основных критиков идеи абсолютной ценности человека.
  11. Расскажите, как современный гуманизм понимает принцип абсолютной ценности человека.
  12. Что такое экзистенциальная ценность человека?
  13. В каком смысле ценность человека относительна?
  14. Как связаны человечность и ценность личности с принципом социальной справедливости?

Глава четвертая. Статус гуманистического мировоззрения

Слово «статус» происходит от латинского status, т.е. положение, состояние. В данном случае предстоит выяснить положение гуманизма по отношению к самому себе и другим явлениям как внутреннего мира человека, так внешнего мира: реальностям культуры, обществу и природе. Мы продолжим уточнение смысла некоторых основных характеристик гуманизма, а также соотнесем его с такими областями знания и человеческой деятельности, как философия, этика, наука, право, идеология, политика и религия.

4.1. Является ли гуманизм философской системой?

Гуманизм апеллирует, т.е. обращается к природе человека, прежде всего к таким его естественным качествам, как разум и свобода, и их детищу – здравому смыслу. Можно сказать, что гуманизм – это философия разума, свободы и здравого смысла. Но это значит, что он по существу не предлагает никакой собственной философии или особой метафизической системы, ограничиваясь минимальным: признанием и осмыслением того, что присуще каждому и чего отрицать невозможно. Именно, – выделенные выше качества. Как таковые они одинаковы для всех. Можно отрицать разумность того или иного индивида, но не разум как таковой; можно спорить о свободе или несвободе человеческой воли, но факт, что человек ставит перед собою цели, а не действует автоматически, неоспорим; можно сколько угодно вдаваться в тонкости того, что мы понимаем под здравым смыслом, но то, что должны существовать категории и представления общезначимые, очевидно. И разум, и свобода, и здравый смысл одни на всех; случись человеку общаться с инопланетными существами, он и в них предположил бы, и не ошибся, те же разум, свободу и здравый смысл. Потенциально они распределены между всеми и в этом смысле даны каждому от рождения в равной мере.

Принципиально отказываясь от всяких претензий на общеобязательность, гуманизм подчеркивает наличие суверенных областей существования человека, на которые не может покушаться никто и ничто. Это область нашего внутреннего мира с нашим я в его центре, область нашей свободы, убеждений и верований. Дело лишь за тем, чтобы каждый научился признавать заповедность этой сферы и в каждом другом.

Гуманизм – это свободомыслие, свобода совести, свобода убеждений.

Таким образом, гуманизм предполагает терпимость к мыслям и убеждениям других, в том числе и веротерпимость. Психологически он учит терпеть чужую свободу мыслить и верить. В моральном и юридическом смысле он учит нас признавать ее.

Человеческое согласие, за которое ратует гуманизм, – это согласие в разуме и свободе преследовать каждому из нас разные цели, как в дружной семье, состоящей из членов разных политических партий или имеющих разные системы верований. Сам человек остается важнее идей, которые он высказывает и защищает, и общностей, членом которых он является. Приоритет базовых ценностей – жизни и добрососедства, – вытекающий из определения гуманизма как утверждения прав и достоинств человеческого естества, есть самое глубокое выражение терпимости.

Терпимости заслуживает все, кроме того, что объявляет терпимости бой: насилие, фанатизм, зло в любых их проявлениях. В противовес известной формуле нетерпимости, гуманисты могли бы сказать: не с нами только тот, кто против нас.

4.2. Гуманизм и этика

Гуманизм – это этика человечности. Вот самое краткое определение этики гуманизма. Но как таковая она не претендует быть строго формализованной этической системой, последовательно размежевавшейся со всеми другими системами. Она опирается на многие этические учения, поскольку, кроме учений явно античеловеческих, в каждом из них налицо хотя бы начатки гуманизма. Она принимает в себя все выработанные человеческой мудростью этические ценности, составляет их каталог. Однако то главное, что гуманизм вносит в этику от себя – это убеждение здравого смысла в том, что первичны естественные начала добра в человеке, а не этические нормы, которые мы формулируем, познавая добро и наивно рассчитывая иметь в них рекомендации на все случаи жизни.

Добро первично – моральные нормы вторичны.

Таково одно из исходных положений этики человечности.

Другое ее положение – Свобода и ответственность за нравственное решение, выбор, поступок лежат на индивиде.

Руководствуясь тем или иным моральным правилом или нормой, мы не имеем право перекладывать ответственность с себя на эту норму. Наша личная ответственность вытекает из того, что в жизни решает не норма (она дает только формальное определение ситуации и ее формальное, типовое решение), а конкретный человек в конкретной ситуации, которая никогда вполне не укладывается ни в какую типологию, ни в какой этический кодекс. Даже самые верные, в общем виде, самые добрые заповеди не могут до конца исчерпать живой человеческой ситуации, и потому гуманизм предлагает человеку сочетать этику принципов и норм с так называемой ситуативной этикой, т.е. опираться и на норму, и на разум, на понимание ситуации. Именно разум является решающим фактором в деле нравственного выбора, если, конечно, у нас за душой есть не только естественная человечность, но и какое-то знание, точнее, понимание сущности норм этического поведения, способность точно увидеть и оценить ситуацию и роль действующих лиц в ней и т.д.

Вместе с внешними моральными (или аморальными) факторами эти нормы составляют основу и материал, важное подспорье в осмыслении ситуации и совершении выбора. Всякая мораль, говорит гуманизм, относительна, потому что безусловно лишь добро. Само по себе добро – святыня жизни, а добро в наших делах – это и есть все то, что этой святыне служит.

Итак, этика гуманизма сопрягает черты:

– этики абсолютов, поскольку человек – это абсолютная ценность;

– этики принципов, прежде всего золотое правило морали, призывающего каждого из нас поступать с другими так, как хочешь, чтобы и с тобой поступали;

– этики ситуативной, поскольку жизнь не являет собой специальный полигон для применения моральных правил, в ней сталкиваются не добро и зло в чистом виде, а комбинации разных видов возможного и действительного добра и зла, долженствования и возможности, заставляющие нас включать разум, осмыслять неизбежные в реальности нравственные коллизии и делать рациональный нравственный выбор, например, между большим или меньшим добром, выбирать наименьшее из зол, а то и воздерживаться от всякого выбора;

– этики добродетелей, которые складываются на базе позитивных человеческих качеств, в результате исторического культивирования и отбора нравственных норм, становящимися общими, так же как и в процессе индивидуального самосовершенствования. «В этике добродетелей необходимость ориентации личных мотивов деятельности на нравственные ценности может быть обоснована без апелляции к абстрактным метафизическим сущностям, без иллюзорного удвоения мира, необходимого для придания нравственным мотивам статуса бытия абсолютной значимости. Это является одним из проявлений реального гуманизма, так как снимает отчуждение, вызванное тем, что человеку навязываются внешние, непостижимые рациональным мышлением принципы поведения»[8].

4.3. Гуманизм и право

Гуманизм связан с правом не менее тесно, чем с этикой, потому что право – это и есть необходимый для общества этический минимум, закрепленный в законах. Можно сказать, что подлинное право – это гуманизм, поскольку его вообще можно формализовать, представить в виде кодекса общеобязательных правил. Исторически гуманизм укреплялся по мере укрепления авторитета и верховенства закона. В конституциях всех цивилизованных государств говорится о человеке как высшей ценности общества. 2 статья Конституции РФ гласит: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства».

Это, к сожалению, не значит, что Россия является в полном смысле правовым государством, в котором этот важнейший гуманистический принцип стал нормой повседневной жизни для подавляющего числа россиян. Формирование правового государства и уважения прав человека – задача чрезвычайно трудная и решение ее потребует много лет. Но важно подчеркнуть, что прогресс гуманизма стимулирует правовой прогресс общества, и наоборот, укрепление законности ведет к прогрессу гуманности.

Правовые проблемы, особенно вопросы уважения личности, ее права, достоинства и ответственности, являются коренными для гуманистического мировоззрения. Не случайно гуманистическое просвещение включает в себя правовое просвещение, воспитание правосознания, неотрывного от этической составляющей гуманизма.

Характерно, что постепенная глобализация гуманистических идей и движений, с их идеалом утверждения планетарной этики гуманности и всемирного гражданства, находит свое отражение в международном праве.

В области прав человека приоритет международного права по отношению к внутригосударственному является общепринятым принципом международного сообщества, разделяемым гуманизмом.

Эта формула – другое выражение провозглашаемого гуманизмом приоритета общечеловеческих ценностей над любыми частными – традиционными, конфессиональными, идеологическими, классовыми и т.д.

4.4. Гуманизм и наука

И исторически, и по существу гуманизм и наука взаимосвязаны. Существует весьма точная формула, гласящая, что наука – это всего лишь рафинированный здравый смысл. Именно опора на общезначимое в том, что мы узнаем о мире, на то, в неоспоримости чего каждый может в принципе убедиться своим умом или на опыте, составляет родство гуманизма, здравого смысла и науки. Подобно близнецам, гуманизм и наука родились в условиях культурного расцвета древнегреческих полисов и для своего развития всегда требовали одних и тех же социальных условий: свободы мышления и исследования, невозможной без уважения в обществе прав человека и его достоинства.

Наука и гуманизм – стратегические партнеры.

Но главное состоит в том, что и гуманизм и наука рассматривают разум как одну из высших, едва ли не высшую человеческую ценность. Вместе с другими общечеловеческими ценностями (всегда так или иначе удостоверенными разумом), научное мировоззрение является краеугольным камнем гуманизма.

Ориентация на научную картину мира придает гуманизму высшую степень реализма и достоверности. У науки гуманизм заимствует стиль и психологию мышления: критичность, учет опыта, логическую последовательность, исходную убежденность в познаваемости человека и мира, веру в прогресс нашего знания и нравственности.

Есть много общего в чертах научного и гуманистического мировоззрения: это открытость миру и желание его осмыслить, честность в проведении исследования, преданность истине, естественное желание поделиться своими открытиями с людьми, фактически со всем человечеством. Науку и гуманизм роднит бескорыстие и, в конечном счете – хотя ученым нередко приходится отстаивать свое право на чисто теоретические, не имеющие непосредственных практических выходов исследования – желание претворить свои идеи в жизнь. Научное знание отличается надежностью, главным условием его практического применения, и потому оно всегда на вооружении гуманизма в его стремлении изменить к лучшему жизнь человека, общества и природных сообществ.

Как и ученые, гуманисты утверждают, что научные открытия способны облегчить условия человеческого бытия, избавить человека от тяжелого или отупляющего труда, от нищеты и болезней, продлить среднюю продолжительность жизни, расширить возможности человека в пространстве и времени, украсить его отдых и досуг.

Гуманисты с радостью и гордостью отмечают, что за последние 2 – 3 тысячелетия человечество накопило такой ресурс научных знаний, что его ценность многократно превышает ценность любого запаса полезных ископаемых. Это делает возможной ноосферную революцию – революцию разума.

Вместе с тем в истории человеческой культуры никогда не было столь глубокого разрыва между «геологическими» объемами накопленной наукой информации и разумностью, осведомленностью среднестатистического жителя планеты. Разрыв между общим уровнем сознания и ресурсом научного знания продолжает увеличиваться.

4.5. Гуманизм и идеология

Определить отношения между этими двумя явлениями культуры весьма важно, поскольку от этого зависит и понимание гуманизма, и отношение к нему, и технология развития, распространения, использования этого учения в социальной жизни, т.е. не только сама идея, но и статус гуманизма в обществе и в сознании индивида.

Чтобы лучше понять соотношение гуманизма и идеологии, нужно отметить существенные черты последней. Идеологии бывают разные. В основном – это политические и религиозные идеологии. Слово «идеология» буквально значит «учение об идеях». Но, как это нередко бывает, смысл слова претерпевал существенные изменения. Сначала его трактовали (скажем, Карл Маркс) как ложное сознание. Потом в рамках той же идеологической традиции Владимир Ленин пришел к убеждению, что есть только одна правильная идеология, марксистская, а все остальные – неправильные, ложные.

В широком смысле понятие «идеология» употребляется в качестве синонима слов «политика», «философия», «стратегия» или даже как «основание» и «план действия». Но не это является сущностью идеологии и, главное, ее реальной практикой, ее реальным действием и результатом в истории.

Имеются два главных признака идеологии: (1) ее коллективность и (2) ее принципиально безличный характер, расположение ее ценностного и нормативного центра за пределами индивида.

Специфична и главная функция идеологии: убедить ту или иную общность людей в своей истинности, мобилизовать и направить этих людей на совершение таких действий, которые приведут к господству идеологов и социальных институтов, ее представляющих, не только над обществом в целом, но в первую очередь над рядовыми приверженцами этой идеологии. Можно сказать, подспудная идеология всякой идеологии – власть.

Сказанное кажется слишком абстрактным, поэтому приведем несколько примеров. Цель любой партийной идеологии – убедить как можно большее число граждан в истинности именно этой идеологии и правоте соответствующих партийных идеологов и лидеров. Если идеологии приходится действовать в стеснительных для нее условиях демократии, то в лучшем случае цель может реализоваться в обеспечении максимального числа голосов в их пользу на выборах, затем большинство в представительных органах власти, которое сформирует правительство, и тем самым даст возможность победить в борьбе за политическую власть. И лишь от прочности демократических институтов зависит, не попытается ли победившая партия остаться у руля государства навсегда, увековечив тем самым власть над людьми самой идеологии.

Цель любой религиозной идеологии – подчинить своей власти как можно большее число людских душ, убедить их в том, что именно эта религия является единственно истинной, спасающей и дающей вечное блаженство в загробном мире. Задача религии как общественного явления – неуклонно обращать граждан в послушных прихожан своей церкви (мечети, синагоги, молельного дома и т.п.). Всякая религия (даже та, основатель которой провозглашал – «царство мое не от мира сего», «Богу Богово, Кесарю Кесарево» и т.п.) стремится оказывать как можно большее влияние на жизнь общества, все его социальные структуры: учебные заведения, армию, бюрократию и т.д., – чтобы в качестве духовной силы в итоге объединиться с государством как политической силой во имя господства над умами, сердцами и, добавим, в той или иной мере над кошельками граждан.

Это, впрочем, не исключает конкуренции церкви и государства за власть над людьми. Вся история феодальной Европы полна примеров этой борьбы. Выдающийся русский философ Владимир Соловьев даже изобрел два термина для обозначения возможной комбинации этих сил в борьбе за господство в обществе: «папоцезаризм» и «цезарепапизм». Первый означает верховенство церковной власти (ее олицетворяет папа, религиозный иерарх) по отношению к государству и его политической системе (ее олицетворяет цезарь – царь). Второй означает верховенство царя (государства) над папой (церковью). Папоцезаризм, по мнению Соловьева, преобладал в Западной Европе, цезарепапизм – в России.

Но как бы ни складывались церковно-государственные отношения, в любом случае это отношения идеологические в той мере, в какой политику государства определяют те или иные политические партии, а деятельность церкви – ее идеология, прежде всего, социальная доктрина.

Идеология

– это способ борьбы за умы и сердца людей, за власть;

– это способ удержания, сохранения и укрепления власти;

– это способ господства одних групп людей над остальными членами общества.

Там, где власть идеологически самодовлеюща, где она выходит за пределы чисто административных (хозяйственных, координирующих) функций – там и подчинение, подвластные, подневольные люди. Там неизбежны несправедливость, неравенство и угнетение.

Именно в этом пункте мировоззрение и идеология принципиально противоположны. Отношения между мировоззрением и человеком не выходят за рамки личности. Здесь личность отвечает за свои поступки. Мировоззрение имеет личный характер. Отношение же между личностью и идеологией носит иерархический характер, поскольку идеология извне и свыше, т.е. от имени провозглашенной ею идеи или идеологов, вождей, лидеров, накладывает на человека требования выполнять определенные действия, помогающие этой идеологии (партии, классу, церкви) стать господствующей в обществе.

Личность здесь – не более чем орудие, винтик для выполнения тех или иных целей идеологии. Даже если сама партийная доктрина демократична и либеральна, в подавляющем числе случаев приходится констатировать, что стратегическая цель ее лидеров состоит в борьбе за власть, ее захват, укрепление и сохранение. В отношениях между личностью и идеологией первая всегда в подчинении у второй. Так было во все времена и у всех народов. Так есть и сегодня.

Когда власть господствующих идей над человеком ничем не ограничена, она оказывается такой жестокой, что за несогласие с ними человек может лишиться свободы и жизни. Во времена сталинских политических репрессий (30-е – 50-е гг. ХХ в.) в лагерях ГУЛАГа за инакомыслие или за подозрение в инакомыслии погибли более 30 миллионов человек. По некоторым данным с 1933 по 1953 гг. через сталинские судилища прошло приблизительно 53 миллиона человек.

Какие выводы отсюда следуют? Во-первых, необходимо проводить как можно более четкое различие между мировоззрением и идеологией. И отдавать себе отчет в том, что идеологическая часть нашего внутреннего мира управляется не нами, а извне.

Идеология – это реальный или потенциальный пришелец, враг нашего внутреннего мира.

Самое сложное в этой ситуации – отделить мое мировоззрение от руководимого извне идеологического содержания моего сознания. Это особенно трудно, когда я разделяю на уровне своего мировоззрения идеи, содержание которых не отличается от идейного содержания той или иной идеологии. Видимо, главным критерием их различения будет то внутреннее расположение, с которым я следую этой идее. Если с чувством свободы и собственной инициативы, с полным и ясным пониманием того, что я делаю – то, значит, я нахожусь в поле своего мировоззрения и не теряю себя. Если же я поступаю так по велению соответствующей идеологической организации, благоговея перед ее непостижимой моему разумению мудростью – то, безусловно, это веление уже лишило меня части свободы и достоинства, умалило дистанцию свободы между моей личной жизнью и моим поведением как члена партии или прихожанина той или иной церкви. Иначе говоря, человеку нельзя терять себя, нельзя полностью отдаваться, растворяться в чем бы то ни было – ни в идее, ни в социальных отношениях, ни в обрядах и ритуалах, ни, тем более (если все это не одно и то же) в толпе.

Впрочем, без самоконтроля и отчета в своих действиях само чувство свободного следования какому-либо предписанию, какой-либо идеологии может обманывать и приводить к беде, к рабству, особенно если это чувство обременено страстями. Одна из таких страстей – фанатизм. В жизни мы встречаем столько фанатиков идей! И не обязательно идей плохих, но и хороших. (Русский философ Николай Бердяев назвал последних фанатиками добра.)

Такой человек не в состоянии отличить свое личное мировоззрение от пришельца, идеологии, поскольку и его мировоззрение, и тем более идеология взяли верх над личностью, лишили ее свободы мышления, критичности и понимания того, кто хозяин во внутреннем мире человека: он сам или идеи его сознания. Поэтому и здесь должно срабатывать правило дистанции свободы.

Для человеческого я недостойно отдавать себя, свою свободу и разум, врожденные чувства добра и справедливости во власть идей, тем более идеологий.

Вместе с тем, сохранение дистанции свободы не является самоцелью. Эта дистанция не должна быть столь трудно преодолимой, чтобы изолировать нас, лишать добрых связей и отношений с миром. Она не должна ввергать нас в индивидуализм, эгоизм и одиночество, как и в поверхностный нигилизм, высокомерную готовность отринуть любую мысль или ценность еще до того, как убедишься в их несостоятельности.

Но она не должна быть и слишком короткой, чтобы не давать возможность какой-либо идее или идеологии схватить нас за горло, лишить маневра и самостоятельности – еще до того, как убедишься в их правоте.

Внутренняя, потенциальная свобода человека абсолютна. Но во внешнем мире она встречается со свободой и правом других людей, с реальностями этого мира. И она разумным образом ограничивает (или должна ограничивать) себя во имя согласия и общения с другими. В случае с идеологией личность, определяя степень необходимой и достаточной обороны и собственной безопасности в отношениях между собой, своим мировоззрением и идеологией, выверяет допустимую меру добровольного ограничения свободы во имя идеологического долга. Например, политического или партийного. Это ограничение, подчеркнем, не должно ущемлять базовых ценностей человека или, тем более, унижать его, делать фанатиком, слепым исполнителем требований идеологии. Не стоит и говорить, что такое добровольное ограничение своей свободы в поступках не может делать человека проводником жестокостей или несправедливостей, осмысляемых, как «долг». У человека есть только один моральный долг – долг добра.

Еще одним способом нормализации отношения человека с идеологией является учет объективной справедливости, т.е. закона. С точки зрения объективного права, самое главное в отношениях между человеком и идеологией состоит в том, чтобы вся его деятельность, определяемая исповедуемой им идеологией, протекала в соответствии с законом, находилась, как сейчас говорят, в рамках правового поля.

Здесь необходимо отметить, что последнее правило имеет лишь весьма ограниченное действие в так называемых идеократиях – тоталитарных, неправовых государствах. Здесь закон воплощает собой не объективную справедливость, не здравый моральный смысл (так что даже незнание его не является для преступившего его ни юридическим, ни моральным оправданием) – но, поистине, узаконивает беззаконие, является тем же орудием идеологии. Фашистские деятели не выходили за рамки существующих в то время в Германии законов, однако, мир признал их повинными перед самой человечностью. Мы же имеем в виду те законы, которые отвечают духу естественного права, и которые наиболее точно представлены в законодательствах демократических государств.

Практически у каждого человека есть какие-то политические, религиозные или иные воззрения. В идеале наиболее гуманным будет частный, личный характер выражения религиозных и политических убеждений. Никого не должно интересовать ни то, что говорит верующий на исповеди своему духовнику, ни то, за какого кандидата, скажем, в президенты голосует гражданин во время выборов. Но это в идеале. В жизни все мы в той или иной мере социализированы, и потому совершаем те или иные общественные политические и религиозные (или нерелигиозные, светские) действия. Поскольку эти действия не насильственны, не носят откровенно оскорбительного характера для несогласных с нами, – короче говоря, поскольку они законны, – мы имеем на них и моральное право. Тем более, что от таких действий отнюдь не отказываются наши оппоненты.

Но независимо от нашей партийно-политической и конфессиональной ориентации никогда не следует забывать, что

всякая политическая или религиозная идеология, во-первых, предлагает человеку не равноправные отношения с самой собой, а отношения подчинения и служения и, во-вторых, не носит универсального, общечеловеческого характера.

Достаточно только взглянуть на обилие религиозных верований, на множество политических партий и идеологий, чтобы усомниться в том, что среди них какая-то одна абсолютно истинна и должна, ради общего блага, стать общепринятой. Мир расколот, каждая социальная группа упрямо верит в свою истину, что время от времени ведет к религиозным и политическим столкновениям внутри общества или к войнам между государствами. Это, разумеется, нетерпимо и с этим необходимо бороться в рамках правового поля.

С другой стороны, многообразие идеологий позволяет человеку думающему понять относительность, неабсолютную ценность любых религиозных и политических идеологий, безосновательность притязаний каждой из них на исключительное господство, а с тем и осознать и сохранить за собой право, свободу религиозного и политического выбора. Один из вариантов такого выбора – отказ от любой идеологии.

Относительность идеологий, их нестихающая вражда между собой невольно помогает человеку найти абсолютные, подлинные ценности. В этой ситуации особенно рельефно высвечиваются преимущества общечеловеческих моральных, гражданско-правовых и экологических ценностей, принципиально отрекающихся от всякого идеологического подтекста, имеющих смысл мировоззренческий и глубоко личный и вместе с тем – вселенский, универсальный.

Уместно в этой связи спросить: а может ли существовать гуманистическая партия и, соответственно, гуманистическая идеология?

4.6. Гуманизм и политика

Политика – это деятельность государства как системы социальных институтов, осуществляющих властные функции.

К политике относится и деятельность политических партий, борющихся за власть или осуществляющих властные функции. Действуя даже в интересах людей, как он их понимает, политик ставит себя в положение над людьми, манипулирует ими, и потому даже самая чистая политика заключает в себе что-то от макиавеллизма, от аморального принципа «цель оправдывает средства».

Гуманизм, безусловно, не есть политика, но он не чужд политики и не изолируется от политической жизни, ибо такая его самоизоляция лишь вела бы к торжеству антигуманного в обществе. Как говорят, если мы не будем заниматься политикой, то политика займется нами. Гуманизм разделяет и поддерживает такие политические ценности, как свобода, правовое государство и верховенство закона, демократия, социальная справедливость, право участия граждан во всех областях политической жизни, политический плюрализм.

Справедливое, демократическое и правовое государство – это одна из фундаментальных гуманистических ценностей человека и общества.

Однако гуманизм устанавливает свои собственные, особые отношения с политикой.

Во-первых, гуманизм – это мировоззрение надпартийного характера, поскольку он, позиционируя, рассказывая о себе, обращается ко всем гражданам через головы партийных лидеров и бюрократов, государственных деятелей и политтехнологов. Тем самым, как это указывалось выше, он выполняет общеполитическую гуманизирующую функцию, апеллируя к членам любых партий, к электорату в целом, к каждому избирателю в отдельности, к его лучшим гражданским, моральным и правовым чувствам.

Во-вторых, он общепартиен, поскольку обращается ко всем политическим партиям, будучи убежденным в том, что любая из них, если она уважает избирателя и закон, должна считать своим долгом включить в свою идеологию фундаментальные человеческие ценности.

В-третьих, гуманизм как общественное явление выполняет межпартийные функции, не давая борьбе идей и идеологий перерастать в войну между людьми и социальными классами.

Гуманизм – это единственно приемлемое морально-психологическое поле, на котором могут обсуждаться и решаться все политические разногласия и конфликты.

Другим таким полем – юридическим – является законный и справедливый суд, развитая демократическая судебно-правовая система страны.

В здоровом обществе все политические партии опираются на базовые ценности гуманизма. Этим, в конечном счете, определяется человечность общественно-политического устройства общества, его политического сознания.

Гуманность является главным критерием качества политической жизни и политических институтов общества.

Вместе с тем, гуманизм как социальное явление (т.е. гуманистические организации и движения) не может превращаться в политическую партию или идеологию, поскольку тем самым он предает себя как мировоззрение, теряет свои приватность, личностность, общечеловечность и универсализм.

Действительно, если гуманизм становится политической программой или идеологией, то из цели он превращается в средство борьбы за власть, которая по определению не может быть властью всех и каждого. У нее обязательно есть свои начальники и свои подчиненные, руководители и исполнители…

Любая попытка превратить гуманистическое движение или организацию в политическую партию или идеологию обречена на провал, на извращение гуманистических идеалов и реальных общественных функций гуманизма.

Все это не умаляет, но напротив, усиливает значение политической составляющей гуманизма. Это требует от организованных гуманистов делать все для того, чтобы превращать свое движение в возможно более влиятельную моральную силу общества.

Духовное ядро гуманизма как социальной силы, как коллективного мировоззрения должно быть моральной общественной силой. Ее общеполитическая задача – гуманизация политического сознания гражданина, практики политических партий и государства.

Суть коллективного гуманизма в том, что тут люди действуют сообща лишь постольку, поскольку сознательно разделяют его фундаментальные общеполитические ценности и принципы. Иначе говоря, у них есть область общего, на базе которого каждый и поступает в согласии с собой и другими.

Для члена партийно-политической или идеологической общности партия или идеология (соответственно, лидер, идеолог, вождь и т.п.) – это первичное, главное, приоритетное. Рядовой участник, член этого политического или идеологического движения – это что-то вторичное. Он выполняет долг, указание или команду идеолога, лидера, вождя, иерарха, авторитета… В этом случае человек, строго говоря, не несет ответственности за то, что делает по указанию сверху, но за то лишь, что добровольно согласился вступить в это сообщество и подчиниться его уставу. Аналогично, если будет доказано, что человек совершил какое-то уголовно наказуемое деяние в гипнотическом или кодированном состоянии, то, скорее всего, он будет освобожден от ответственности. Вменяемость предполагает, что человек находится в своем уме.

Человек гуманистического мировоззрения не снимает с себя ответственности за свою жизнь, свои убеждения и поступки, ни с кем и ни с чем не делится своими полномочиями. В гуманистическом движении нет и не должно быть винтиков или слепых исполнителей. Гуманизм – это мировоззрение высокого самосознания, зрелого, а применительно к России, можно сказать, и нового мышления. Как социальный феномен он представляет собой сообщество свободных и ответственных людей, защищающих и культивирующих естественно присущие всем морально здоровым людям ценности.

4.7. Гуманизм и религия

По своему статусу и функциям эти два явления культуры в чем-то близки, а в чем-то противоположны. Их похожесть обусловлена тем, что и первый, и вторая суть мировоззрения, хотя, в сущности, и разные по своему содержанию. Отличает их то, что религия в современном обществе выполняет или претендует выполнять определенные идеологические функции (исходно являясь самым древним типом идеологии, или, так сказать, пра-идеологией), тогда как гуманизм стремится этого избегать.

Далее, гуманизм – это признание высшей ценности личности и вытекающего отсюда приоритета свободомыслия, а в социальной жизни – и верховенства закона (гарантирующего свободу личности). Тогда как религия – это прежде всего признание абсолютной ценности бога, приоритет догмы и верховенство того же бога, закона божьего.

Религия как картина мира и культовые (обрядовые) действия в рамках того или иного вероисповедания – частное дело индивида. Но поскольку религиозные догмы являются общим и непререкаемым убеждением тех, кто их исповедует, то складываются определенные, по существу властные структуры, обозначаемые как церковь (религиозная организация, религиозное объединение). Церковь как социальный институт иерархична и другой быть не может, ибо она приоритетна по отношению к отдельному верующему. Вообще говоря, даже на уровне религиозного мировоззрения существует иерархизм, т.е. устанавливаются «вертикальные» отношения, в которых есть верх и низ, где кто-то и что-то выше чего-то или кого-то.

Это обусловлено сущностью религии – мировоззрения, основанного на вере в существование бога, богов или иных потусторонних, сверхъестественных сил, правящих этим миром. Признание этих сил, непостижимых человеческому рассудку и в то же время располагающих властью над его судьбой, с неизбежностью ведет к признанию подчиненного положения человека в его отношениях с ними. Отсюда – вынесение ценностного центра во вне человека. Отсюда, грубо говоря, потребность задабривания божества, – идея или обязанность служения этой высшей по отношению к человеку силе, ее почитания и благоговения перед ней.

Компенсацией за такого рода отношения между человеком и богом (трансцендентным) является чувство приобщения к чему-то высшему, надежда на бессмертие, прощение, абсолютную безопасность и защищенность, на вечное блаженство.

Этот иерархизм, заложенный в саму суть религиозного мироощущения, проецируется во вне в форме социальной структуры, церкви, в которой отношения почитания и послушания, подчинения между церковными иерархами и простыми верующими сами собой разумеются.

Гуманизм чужд всякого рода поклонениям, в том числе и богу. Речь идет не о гордыне, как считают в этом случае верующие, а о достоинстве человека. Гуманизм рассматривает отношения человека к другому человеку, обществу или миру как равноправные и равноценные, т.е. исходящие из признания абсолютного внутреннего достоинства каждой стороны.

В качестве мировоззрения и гуманизм, и религия являются частным делом индивида, его свободным выбором. В той мере, в какой в них речь идет о ценности человека, его моральных обязательствах по отношению к себе и другим людям, оба этих воззрения бывают близки друг другу. Да и сам абсолют человеческого достоинства можно обосновывать тем, что человек, согласно известному библейскому положению (которое можно понимать прямо или метафорически), создан «по образу и подобию» самого бога. Гуманизм может быть религиозным.

Но такой гуманизм всегда глубоко противоречив. Теоретически, морально и психологически в нем заложен конфликт, несовместимость между переживанием личностью себя как абсолютной ценности и свободного существа и ее предстоянием перед всевышним в качестве его «твари», чего-то вторичного, неизбывно греховного и зависимого от его милости.

Уже с одним тем, что ценность человека в религиозном гуманизме оказывается ниже ценности бога, морально и экзистенциально далеко не каждый может согласиться.

В самом деле, если даже допустить, что бог сотворил человека, то почему творец должен быть выше своего творения? Примечательно, что ни природа, творя человека в ходе эволюции, ни мать, рожая своего ребенка, не проявляются по отношению к своим творениям как к чему-то низшему, вторичному (а абсолютное большинство родителей хотели бы видеть свое творение и более совершенным, чем они сами). Чувства уважения и любви человека к родителям и природе естественны, но здесь и намека нет на ощущение своей второсортности или какого-то первородного греха.

Этот конфликт ценностей, как и явная в наши дни логическая несообразность архаичных религиозных представлений, как правило, глубоко скрыты в сознании верующего, отодвинуты на периферию его разума и логики во имя душевного комфорта, надежды на загробное воздаяние. Однако такой комфорт, построенный на самообмане и боящийся всякого прикосновения критической мысли, не может быть прочным и сам требует от современного культурного человека значительного психического напряжения.

Ввиду сходства некоторых черт гуманистического и религиозного мировоззрения – ведь заповеди практически всех религий содержат непременный минимум общечеловеческих нравственных ценностей, – существует тенденция определять гуманизм как разновидность религии, религии светской, этической и т.д. Прямо скажем, такое их отождествление не всегда добросовестно, и используется как прием в борьбе против гуманизма: последний выдается лишь за одну из противоборствующих сторон, добавляющих еще один голос в общей сваре идеологий и религий. (На самом же деле гуманизм – инстанция примиряющая, а не разъединяющая.) Так или иначе, указанное отождествление глубоко ошибочно.

Во-первых, этика человечности не признает существования в мире ценностей, стоящих выше человека, общества и природы.

Во-вторых, гуманистическое мировоззрение внутренне родственно научному мировоззрению, науке, которая не находит места сверхъестественному, богу или богам в той картине мира, которую она нам доставляет. Во всяком случае, в своих методах наука исходит из предположения познаваемости мира и в гипотезе бога не нуждается.

В-третьих, гуманизм опирается на положительное знание, удостоверяемое критическим разумом и опытом, и потому отвергает религиозную веру как принципиально иллюзорный способ ориентации человека в мире внутреннем и внешнем.

В-четвертых, последовательный гуманизм – это современная форма свободомыслия и скептицизма, а, следовательно, нерелигиозного сознания. Современный гуманизм признает наличие ряда позитивных функций религий, но в целом он считает их явлением архаичным, консервирующим социальный инфантилизм, бессмысленное и вредное разделение людей по конфессиям. Религиозное сознание легко подвержено догматизму, фундаментализму (крайнему консерватизму), нетерпимости, экстремизму и фанатизму, ведущим к религиозным конфликтам, войнам и даже терроризму.

Это не означает отрицания гуманизмом принципа уважения чувств верующих, их права на свободу совести и вероисповедания. Но лишь гуманизм настаивает на отделении мировоззренческой компоненты религии от ее идеологической функции и на сведении последней к минимуму.

Гуманизм поддерживает конституционные положения об отделении церкви от государства и системы народного образования и о подчинении церкви закону, конституции страны.

Светский характер государства оптимален именно потому, что он одновременно и защищает право человека верить или не верить, рассматривая эту область жизни гражданина как область его частной жизни, свободы и личного выбора, и запрещает церкви вмешиваться в дела государства и государственных учреждений, использовать религию в идеологических и политических целях. Принцип светскости отсекает (хотя бы частично) властную, идеологическую функцию религии от мировоззренческой.

Вопросы для самоконтроля

  1. Как соотносится понятие гуманизма с идеями разума, свободы и здравого смысла?
  2. Дайте определение гуманизму как этике человечности.
  3. Перечислите этические системы, принципы которых интегрирует в себе гуманизм.
  4. Как связаны между собой гуманизм и право?
  5. Каковы отношения между гуманизмом и наукой?
  6. В чем состоят различия между гуманизмом и идеологией?
  7. Дайте характеристику основных признаков идеологии.
  8. Каковы два основных типа идеологии?
  9. Какие рекомендации предлагает гуманизм по поводу отношений между человеком и идеологией?
  10. Как гуманизм относится к политике и политическим ценностям?
  11. Какова роль гуманизма в области политических отношений?
  12. В чем сходство и различия между гуманизмом и религией?
  13. Почему религиозный гуманизм внутренне противоречив?
  14. Каковы принципы отношений светского гуманизма к религии?

Глава пятая. Гуманизм как система ценностей

5.1. Что такое ценность?

Ценность – это особый вид реальности. Сама по себе она не существует, хотя и связана не только с человеком, но и с объективным миром. Мир полон ценностей – материальных (вещи, деньги, собственность…), художественных (произведения искусства и литературы…), природных (солнечный восход, моря, цветы, ландшафты…), собственно человеческих (смех, красота глаз, мужественный поступок…).

Ценность всегда и одновременно ценность чего-то (кого-то), и ценность для кого-то. Подчеркнем еще раз: ее основой может быть объективная реальность, продукты человеческого творчества и содержания сознания: соответственно, камень, вода, автомобиль, теория, образ и т.д. Но ценность обязательно антропогенна, поскольку возникает в процессе человеческого действия и осмысления, в процессе оценки человеком людей, общества, идей, предметов культуры или природы.

Строго говоря, способностью предпочитать одни вещи другим наделены все живые существа, – сама потребность самосохранения вынуждает их чего-то в мире страшиться, к чему-то тянуться. Больше того, животное защищает свое потомство, и, значит, может любить. Однако вряд ли можно говорить о ценностях в полном смысле слова в существах, не способных отдать себе в них отчета.

  • Среди всех творений Вселенной только человек в состоянии оценивать природу, результаты своих действий и вместе с тем оказывается способным на самооценку.

Виды ценностей могут быть самыми разными: объективными, виртуальными, несуществующими в природе (мечты, идеалы), фантастическими. Но в любом случае они обретают статус ценностей при потенциальном или наличном существовании человека, т.е. того, кто способен ценить. Алмаз не имеет никакой ценности, если никогда не попадет в руки человека. Автомобиль – не более чем груда железа, если он был брошен угонщиками там, где его никто и никогда не найдет и если о нем все забыли.

  • Ценности существуют там и тогда, где и когда существует человек.

Специфический признак существования ценности – значимость. Значимость – это синоним ценности, но только в том случае, если это положительная значимость. Значения могут быть и отрицательными.

Ценности бывают материальными и духовными, однако, в любом случае они устанавливаются (т.е. конституируются) человеком, поэтому в них заложена определенная виртуальность, связанная с тем, что сама оценка – это дело разума человека, его вкуса, предпочтений, симпатий, потребностей, целей, идеалов и т.д.

Понятно, что ни разум, ни все остальное, связанное с оценивающими способностями человека, не являются какими-то предметами, а принадлежат области его субъективности, которая передается и ценностям. Однако речь в данном случае идет не о субъективизме, понимаемом как произвол или неуправляемая прихоть, тем более не об эгоизме или корыстности, а о субъективности как области внутреннего мира человека разумного, обладающего сознанием, свободой, совестью и другими чисто человеческими качествами.

Здесь мы подошли к одному весьма важному моменту. Необходимо отличать ценное как просто полезное, выгодное или нужное, как средство к чему-то другому, – от ценности в своем полном и высшем, специфически человеческом смысле слова. В чем это отличие? Ценность-пользу всегда можно измерить и соответственно возместить другой ценностью, но любая высшая ценность по-своему абсолютна и утрата ее невосполнима; такая ценность – то, что часто называют «бесценным». Грубо говоря, нельзя указать ее цены или денежной стоимости (ведь деньги воплощают идею меры и обмена). Вот то, что имел в виду английский писатель и драматург Оскар Уайльд в своем широко известном афоризме: «циник знает всему цену, но не знает ценностей».

Высшие ценности как бы самоценны для человека, ему претит сама мысль использовать их только как средства к достижению своих целей. Это роднит понятие высшей ценности с таким понятием, как святыня (видимо, на заре человечества высшие ценности человека были еще только религиозными). Подчеркивая исключительный характер какой-либо ценности, мы нередко метафорически употребляем именно этот термин.

Критерий незаменимости, самоценности легко отделяет простую цену от подлинной ценности: все живое и все истинно любимое нами, независимо от своего масштаба, именно незаменимо. Так, полюбившуюся картину или вид из окна никогда не заменят для нас другие, во сто раз более дорогие, признанные или роскошные; любая безделушка, связанная, скажем, с памятью о близком человеке, для нас дороже самой полезной вещи того же назначения; пропавшего котенка нельзя заменить купленным на рынке другим… И уж конечно, согласно знаменитой формуле Иммануила Канта, любой человек может быть для нас только целью (самоценностью) и никогда – средством.

Ценности играют колоссальную, больше того – определяющую роль в жизни людей. Они обладают функциями ориентиров, образуют сложный мир смыслов и символов, составляют основу индивидуальных или коллективных суждений и поступков. В них есть регулятивные и нормативные компоненты.

Область бытования ценностей универсальна и практически безгранична (ведь даже бесконечная Вселенная издревле составляет для нас познавательную, философскую, эстетическую и – для верующих и всякого рода магов – даже сакральную [священную] ценность). Существует множество систем ценностей и видов их классификации.

  • Различают моральные, научные, эстетические, юридические, философские, религиозные, социальные, политические, экономические, финансовые, экологические и другие ценности. Их разделяют на материальные и духовные, личные и коллективные.

В свете гуманистического мировоззрения, главным признаком ценности является наличие в ней благотворных для человека качеств, свойств, возможности использовать эту ценность во благо человека, или ее способность соединяться с положительными качествами индивида. Благотворным же для человека, соответственно его положительными свойствами гуманист – в отличие от верующего или, скажем, государственника – считает все то, что способствует данной земной жизни всякого индивида, облегчению ее условий, наполнению ее радостью. Отсюда вытекает, что область гуманистических ценностей складывается, во-первых, из того, что признается ценным нашей человечностью, во-вторых, из того, что человечно и позитивно в самом человеке, в-третьих, из того, что признается ценным в виде комбинации наших нейтральных и позитивных качеств. Например, способность к познанию сама по себе нейтральна. Можно познавать и добро, и зло во имя и добра, и зла. Конечно, глупо было бы подходить к неизведанным еще истинам с требованием соответствия нашим ценностям. Но результаты познания только тогда обретают статус подлинной ценности, когда начинают служить целям добра, улучшению жизни человека.

  • Общей чертой ценностей гуманизма является заключенная в них человечность, все то, что связано с утверждением жизни, положительными качествами людей, с творчеством добра в его многообразных формах.

Гуманистическая аксиология (учение о ценностях) руководствуется шкалой: «человечность – бесчеловечность». Все, соответствующее или не противоречащее человечности становится ценностью гуманистического мировоззрения. Все, что противоречиво в себе и состоит из «смеси» положительного и отрицательного, заслуживает названия псевдо- или квазиценностей и подлежит критической оценке. Все, что бесчеловечно, то не ценность. В результате образуются три области: (1) область ценностей, (2) область псевдоценностей, (3) область антиценностей.

Область ценностей – это вся область человеческого существования. Она простирается как внутри самого человека, так и вне его, даже за пределами его досягаемости: ведь человек гуманный заботится и о том, что будет, когда не станет его самого. Но центральной среди них является ценность человеческой жизни.

5.2. Ценности человеческой жизни

Абсолютная ценность человека делает его жизнь как ценность особенной, не похожей на все другие. Выше обсуждался вопрос, как понимать абсолютную ценность человека. Теперь подошла очередь определить, что входит в содержание ценностей человеческой жизни. Признаком, по которому мы можем определять, входит ли та или иная ценность в число жизненно важных, будет такое проявление жизни, которое окажется самым глубоким, изначальным, полным и непосредственным, неделимым на части ее проявлением.

Поясним на примере. Скажем, под обломками обрушившегося дома обнаружили человека. Его спасают независимо от того, верующий он или атеист, образован или нет, герой он или обыкновенный гражданин. Его спасают, прежде всего, как живое существо, спасают его жизнь.

Такие ценности, как было отмечено выше, называются экзистенциальными, составляющими базис всех других жизнепроявлений и ценностей, что связано с фундаментальными смыслами человеческого существования. К числу этих ценностей принадлежат: жизнь, смерть (не сама по себе, а поскольку конечность жизни составляет ее важнейшую характеристику), любовь, секс, семья, рождение и воспитание детей, свобода, уединенность, участие, труд, отдых, творчество.

5.2.1. Жизнь как ценность

Жизнь или существование – это стержневая, базовая ценность человека. Она является общим условием всех его состояний и действий. Но важно подчеркнуть, что приоритетна не ценность жизни, а ценность человека, поскольку именно личность есть, личность живет, личность существует, тогда как жизнь, какой бы ценной и значимой сама по себе она нам ни казалась, есть не более чем самое непосредственное место, средоточие возникновения личности, способ ее бытия в мире.

Современная антропология, психология и философия показали, что рождение человека – это сложный, многоступенчатый процесс. Вначале нам дано наше непосредственное существование, жизнь. Личность рождается на ее основе, но не одновременно с нашим биологическим рождением, а позже.

Если личность – это сущность, а жизнь – существование, то наше существование предшествует нашей сущности. Сказать, что сущность существует, значит сказать, что личность живет. Но именно сущность, личностное начало является смысловым и ценностным центром человека.

Для правильного понимания человека нужно преодолеть опасность так называемого генетического редукционизма, т.е. сведения сущности последующего к сущности предшествующего, порождающего это последующее. Сведения лишь только на том основании, что одно предшествовало другому. Неправильно, скажем, считать человека «по существу» обезьяной лишь потому, что человек произошел от обезьяны. Также неправильно сводить сущность человека к его существованию, а личность – к ее жизни.

Жизнь, как ее понимает гуманизм, – это способ бытия личности как обладателя, владельца жизни, ее хозяина и властелина.

Если же имеет место обратная ситуация, то тогда личность превращается в раба своей жизни, а жизнь в радость превращается в жизнь в тягость.

Человек – это цель. Его жизнь – средство для этой цели.

Ценность жизни как таковой двойственна. С одной стороны, жизнь дана нам как высший дар, универсальная возможность, и потому мы должны высоко ценить жизнь, испытывать к ней благоговение и уважение. С другой стороны, жизнь дана тому, кто есть не просто жизнь, а человек – существо, живущее своей жизнью, существо свободное, мыслящее, творческое, знающее жизнь, ее начало и конец, ее безграничные возможности и ее биологические границы, существо, осознающее конечность жизни. И потому тот, кому она подарена, отдана (буквально ни за что!) для того чтобы быть им прожитой – приоритетнее, важнее жизни, является ее субъектом. Хорошим или плохим – это другой вопрос.

Бывают гениально, а бывают и бездарно прожитые жизни.

Возможно, существует даже закон жизни: мы либо выше жизни, если проживаем ее достойно, либо – ниже, т.е. оказываемся недостойны этого дара, если живем как-нибудь, плывя по течению. Но в любом случае, человек и его жизнь – это не одно и то же. Рождение личности – это акт выхода жизни за свои биологические пределы. Это значит, что в ее чреве рождается разум и свобода, порождающие целый фейерверк уникальных феноменов культуры, не сводимых к жизни как биологическому процессу.

Жизнь либо есть, либо ее нет. Но ее качество может быть различным. Если мы живем, поддерживаем нашу жизнь, любим и заботимся о ней во имя блага и не за счет жизней и ценностей других людей, то мы человечны, и наша жизнь есть благо и богатство. Если в нас берут верх бесчеловечные начала, то наша жизнь начинает деградировать, ослабляться, становиться все беднее и слабее. Ценность ее уменьшается в той мере, в какой ее прожигает, убивает бесчеловечное в нас.

Чем гуманнее, богаче наша жизнь, тем выше ее ценность. Жизнь в той мере ценность, в какой я человечный хозяин своей жизни.

«Просто жить», жить пассивной, растительной жизнью, отдаваясь потоку повседневности и сиюминутности, – значит бездумно растрачивать свой стартовый капитал, тот изначальный резерв жизни, который у всех у нас есть уже к моменту появления первых актов сознания и самосознания, к моменту пробуждения в нас личности и человечности. Есть высказывание: один человек живет, чтобы есть, другой – ест, чтобы жить. Гуманный человек может сказать, что он ест и живет, чтобы становиться и быть человечным человеком, чтобы творить самого себя и ценности личной, общественной и вселенской жизни, чтобы совершенствоваться и возвышать достоинство человека.

Жизнь есть ценность потому, что она является исходной базой, способом, процессом, в ходе которого мы только и можем проявлять, вызывать к деятельному бытию, реализовывать нашу человечность, все наши положительные качества и добродетели, все наши ценности.

От одного этого человеческая жизнь становится беспредельно ценной, становится универсальной ценностью. Безграничная ценность жизни проявляется уже в том, что на свой пир, на пир жизни она зовет всех и вся, для всех и всякого человеческого существа она находит место на своем празднике. Как наш бесценный дар и действительный шанс она без всяких предварительных условий говорит каждому из нас – живи!

Возможно, только что сказанное прозвучало слишком декларативно. Существуют болезни, делающие само существование испытанием, ранние смерти и т.п. И все же в бесконечной ценности жизни, покуда мы можем жить, как бы тонут все ее черные пятна. Каждый психически здоровый человек дорожит жизнью независимо от того, выглядит ли она по принятым меркам удавшейся или нет, – вот лишнее подтверждение нашей мысли.

Однако и сама жизнь, независимо от ее оценки, которая всегда вторична, требует к себе гуманного отношения. Чтобы реализоваться как ценность, она должна быть, должна сохраняться как таковая, она должна поддерживаться, укрепляться и обогащаться. Но одних внутренних резервов жизни, инстинктов ее самосохранения недостаточно. И вот почему.

Жизнь – универсальная, всеохватывающая основа человеческого существования. Это значит, что она открыта и человечному, и бесчеловечному в нас. Именно поэтому она может быть и радостью, и горем, и крыльями, и ярмом на шее, и роскошью, удачей, и нищетой, неудачей и проклятием. Миллионы и десятки миллионов наркоманов и алкоголиков, беспризорных и бездомных детей, сирот, сотни миллионов бедняков, обреченных в разных странах на прозябание, голод и страдания по вине тоталитарных и невежественных правящих сил и по причине архаичных традиций несвободы и покорности, – все они оказались не в состоянии или были лишены возможности реализовать свой жизненный потенциал.

Но в любом случае жизнь сама по себе не может не быть ценностью. Она становится бременем или даже невыносимой не в силу своей собственной сущности, а лишь постольку, поскольку пронизывается, облекается негативом антигуманного в человеке или того существующего вне человеческого существа, что угнетает его, подрывает, лишает сил.

Если понимать под человеческой жизнью не одну только биологическую ее сторону, но и психическую и интеллектуальную (а только такую целостность и можно назвать человеческой жизнью), то легко представить себе, сколь широк диапазон вторжения античеловеческого в нас, в нашу собственную жизнь.

Когда почему-либо на пути этого вторжения не установлен надежный заслон, когда антигуманному не противостоит гуманное, то процесс жизни начинает приобретать отрицательный смысл, становится бесчеловечным и разрушительным и для самого человека, и для общества, и для среды обитания.

Одни лишь биологические начала жизни и примитивные инстинкты выживания могут еще поддерживать жизнь человеконенавистника, убийцы или насильника.

Жизнь тем более становится сумеречной, ущербной и ослабленной, чем более она поражена бесчеловечностью, цинизмом и нигилизмом.

Самое страшное, что может случиться с человеком – это победа антигуманного в нем. Его окончательная победа означает духовную деградацию и смерть, стимулирующие, так или иначе, деградацию и смерть физические. Ни один злодей не бывает по-настоящему счастлив, а средняя продолжительность жизни закоренелых преступников гораздо ниже среднестатистической продолжительности жизни.

У жизни есть не только внутренние враги в лице самого человека, но и враги внешние, существующие за пределами личности и общества. Особенно очевидны опасности, грозящие жизни как биологическому процессу: болезни, стихийные бедствия, нездоровая среда обитания. Хотя во многом эти враги могут быть социально обусловленными, и либо стимулироваться социальными факторами, либо ослабляться, а некоторые и побеждаться принимаемыми социальными мерами, сама природа этих угроз связана с физическими, общебиологическими или экологическими законами. В этом контексте возникает вопрос о той составляющей нашей жизни, которая связана с нашей плотью и с ее ценностью.

Ценность нашего тела не только биологическая, физическая и эстетическая. Она собственно жизненная, экзистенциальная, поскольку фундаментальным образом связана с нашим существованием как жизнью.

Наше тело – это единственно возможный способ нашего физико-биологического существования.

Сколь бы захватывающими ни были перспективы создания искусственного мозга или искусственного человека, телесное, биологическое всегда будет неотделимо от нас как личностей, от нашего внутреннего мира, нашего я. (Так что можно понять и тех, кого эти перспективы пугают…)

Общее ценностное состоянием телесной тотальности, в которую облечена личность, мы называет здоровьем.

Здоровье – общее условие благоприятной и плодотворной жизни.

Существует несколько простых гуманистических правил отношения человека к своему физическому и психическому здоровью.

Необходимо:

– правильно питаться;

– ежедневно делать физические упражнения;

– избегать ненужных стрессов;

– уметь расслабляться и отдыхать;

– быть разумным и умеренным в получении удовольствий.

Здоровье не бывает просто физическим или психическим. В принципе оно неделимо и относится к человеку как единству физического, биологического, психического, морального, интеллектуального и мировоззренческого.

Когда мы говорим о теле человека как ценности, мы должны ответить на вопрос об инвалидах. К сожалению, в современном языке нет адекватного современной культуре понятия, относящегося к хронически больным людям или человеку с рожденья не имеющего или при жизни потерявшего, скажем, зрение или руку. Все имеющиеся понятия: «инвалид», «человек с ограниченными физическими возможностями» и им подобные, – в какой-то степени оскорбительны, задевают достоинство таких людей.

Разве такие люди принципиально ущербны и заведомо лишены возможности счастья, богатой, плодотворной, достойной и совершенной жизни? Гуманизм отвечает на этот вопрос отрицательно. Ни в одной священной или научной книге не сказано, что человек может быть полноценным только в том случае, если с его плотью все в порядке: четыре конечности, десять пальцев, два глаза, уха и две ноздри, если у него девять естественных отверстий в теле, весь набор исправно работающих внутренних органов и стандартное телосложение.

История и современность дают нам массу примеров победы человека над своими недугами, преодоления физических недостатков. Человек устроен так мудро и высоко адаптивно, обладает такими замечательными качествами, как мужество, целеустремленность, настойчивость, что в состоянии превратить даже тяжелые недомогания или, скажем, слепоту в ступень для совершенствования, дополнительный мотив к поддержанию высоконравственного, гуманного, порой героического образа жизни. Болезнь может побудить человека не просто к ее преодолению, но и к восхождению, к укреплению воли к жизни.

В современных цивилизованных обществах много делается для того, чтобы снять те физические, психологические и правовые препятствия, которые дискриминируют или затрудняют жизнь инвалидов. Диапазон таких действий очень широк: от устройства специальных спусков в домах и на улицах до организации спортивных соревнований для инвалидов и максимального сокращения перечня профессий, запрещенных для инвалидов.

Общество должно стремиться к разумному стиранию различий между инвалидами и другими людьми, к тому, чтобы отпала необходимость в привилегиях, которые, к сожалению, слишком напоминают милостыню и бывают оскорбительны для человека.

5.2.2. Смысл жизни

Одной из сквозных тем философии, богословия, литературы и искусства является тема смысла жизни человека. Обычно жизнь признается ценностью, если имеет смысл, и чем-то недостойным, не имеющим ценности, если ее находят бессмысленной.

Гуманизм углубляет и проясняет наше понимание этой важной и сложной проблемы. Принимая то положение, что человек – это абсолютная ценность, а жизнь – основополагающий способ его существования, мы устанавливаем, что есть личность, есть ее жизнь и есть определенные отношения между ними. При этом мы признаем, что ценностный центр принадлежит личности, а не ее жизни, хотя и то и другое суть ценности.

Каждому из нас жизнь дана не совсем ясным, «волшебным» образом. Это одна из самых очевидных и удивительных тайн, хотя в ней и нет ничего мистического. Земля рожает, – в этом простонародном выражении бездна мудрости. Бросив в землю семя, осенью мы находим на грядке совсем не семя, а свеклу, морковь или сочный огурец. Произошло чудо рождения. И сколько бы мы ни разглядывали это невидное семечко и землю на грядке, как бы точно ни знали, что из него должен вырасти самый обычный огурец, а не заяц или крокодил, результат не перестанет нас восхищать. Даже после всех объяснений агрономов и генетиков, у нас сохранится ощущение того, что возникло, родилось то, чего до этого не было. Земля, покуда она рождает, плывет в тверди небесной сияющим телом, сказал очарованной жизнью и чудом рождения писатель Василий Розанов.

Еще более пронзительно ощущение человеком тайны и неизъяснимости своей собственной жизни. При всей очевидности жизни, неизвестно где и как, почему и для чего она дана именно тебе, мне, ему, ей… Тем не менее, если она нам дана, хотя и не абсолютно гарантированно и всего лишь на время, то мы должны распорядиться ей максимально разумно, плодотворно, полно и осмысленно, хотя, увы, можем растратить ее вхолостую. И даже не заметить, как она прошла, не ощутить этого дара.

Отсюда следует, что жизнь как таковая не имеет предписанного именно ей смысла, предназначения. Она парадоксальна: будучи ценностью, она не является смыслом. Мы можем смотреть на нее и так, и эдак, мы можем исследовать ее с самых разных точек зрения, но едва ли мы найдем на ней текст, какую-то табличку или ярлычок, на котором было бы написано, какой смысл имеет жизнь, зачем она нам пожалована. Она нам просто ничего не говорит о своем смысле. Ее единственное стремление и цель – длиться. Быть как можно дольше и быть как можно здоровее. И это – несмотря на то, что она важнейшая для человека ценность, совокупность невероятно большого веера возможностей, качеств и способностей. Отсюда следует только одно: хотя эта ценность сама в себе и для нас не несет никакого смысла, этот смысл ей может придать и придает сама личность, субъект, т.е. владелец, разумный, свободный и добрый хозяин этой жизни.

Ответ гуманизма не тривиален и с первого взгляда может показаться непонятным, слишком сложным, запутанным. Конечно, можно изрекать сколько угодно «рецептов» смысла и счастья жизни: от «смысл жизни – это борьба», до «смысл жизни – это быть богатым и здоровым». Но если мы не поймем, что вопрос о смысле жизни является даже не второстепенным, а третьестепенным, то тогда, возможно, нам и придется, отчаявшись его обнаружить, жить через пень-колоду, на авось, либо то находя, то теряя этот смысл.

Суть в том, что, как и в случае с ценностями, вопрос о смысле является прерогативой, т.е. исключительным правом, человека. Именно он приоритетен по отношению к своей жизни, а сама жизнь приоритетна по отношению к ее смыслу.

Смысл жизни является не целью, не началом или основанием для жизни, а результатом осмысления личностью себя самой и своей жизни.

Если человек приоритетен (первостепенен) по отношению к своей жизни, то он тем более приоритетен по отношению к смыслу своей жизни.

Мы, люди, сами творцы смыслов, в том числе и смысла своей жизни.

От нас самих и от условий нашего существования зависит смысл нашей жизни. Смысл жизни не ищется в жизни, заведомо отделенной от человека. Человек не волен говорить своей жизни «да» или «нет» в зависимости от того, найден этот смысл или нет.[9]

До всякого поиска смысла жизни она уже есть, дана, она уже «да». И потому нельзя ставить жизнь в зависимости от того, нашел человек этот смысл или нет. (Это все равно, что ставить телегу впереди лошади.) Смысла жизни нет и не может быть вне человека, без человека. Смысл – не тугой кошелек, который нужно найти на дороге жизни.

Смысл творится нами тем, как мы живем. Он возникает на основе свободного выбора, на основе конкретных ценностей, на основе наших возможностей. Гуманистический выбор наделяет жизнь исключительно высокой ценностью.

Жизнь настолько невероятно прекрасна, что заслуживает того, чтобы придать ей, вдохнуть в нее самый высокий смысл. Если универсальным и единственным способом нашего бытия является жизнь, то необходимо сделать ее максимально гуманной, доброй, истинной, возвышенной, справедливой и ответственной. Ее надо сделать предельно творческой, потому что творчество – один из мощных источников смысла и ценностей, усваивая которые, жизнь становится поистине небывалой, оригинальной, без конца обновляющейся и удивительной.

Есть известные «стандарты» ценностей и смыслов. Но смысл жизни человека всегда в чем-то важном уникален, неповторим в силу самой уникальности и неповторимости жизни каждого из нас. Смысл жизни есть. И он вполне конкретен. Но к нему нельзя идти или искать его, исключая из этого процесса абсолютную ценность человека, ценность и приоритет жизни по отношению к ее смыслу. Его нужно устанавливать на горизонте мира человека. Его нужно задавать и творить посредством осмысления и оценки, посредством конкретного дела, совершенствования и созидания лучшего мира для себя и других.

С точки зрения гуманизма, процесс возникновения смысла жизни таков, что заставляет человека вначале обрести самого себя, свою человечность, что и будет основой для установления и обретения смысла жизни. Ищущие же смысл жизни в противоположном направлении, отвлекаясь от себя и забывая о ценности жизни самой по себе, теряя естественное жизнелюбие, уже тем самым упускают его из виду. Они жаждут отыскать его как некий клад, решающий за человека все его жизненные проблемы здесь и сейчас, сразу и навсегда, целиком и полностью. Но жизнь устроена иначе, интереснее и мудрее. Она хочет от нас, чтобы мы не были ее паразитами и прожигателями. Жизнь дает нам шанс самим наполнить ее высокими смыслами, воспринимать ее как проект, позволяющий нам не просто быть, но и стать, возвышаться и совершенствоваться.

5.2.3. Ценности на границах жизни

У всякой жизни есть свои границы. Свой срок жизни имеют хромосомы, виды животных, особи и человеческие индивиды. Ученые говорят, что биологически человеку дано жить 120 – 150 лет. Не исключено, что с помощью генной инженерии, в ходе прогресса медицины и здравоохранения людям удастся существенно продлить человеческую жизнь. Но даже в необозримом будущем нам вряд ли удастся обрести бессмертие. У жизни есть свои пределы. За ее пределами – смерть.

Первая обычная реакция на это слово – тревога, неприятие, отстранение, возможно, даже страх. И это естественно. У жизни, как кажется, нет более опасного, абсолютно бескомпромиссного врага, чем смерть. И потому тем более важно постараться понять, осмыслить это явление.

Что такое смерть? Она – естественный конец всякого живого существа, в том числе и человека. Отличие смерти от всякого другого явления в том, что нельзя рассказать о ней «изнутри», из состояния смерти. Людям всегда казалось, что если бы можно было «оттуда», из-за ее черты поведать о ней живущим, то тогда мы обрели бы уникальное знание, может, и само бессмертие. В невозможности этого состоит загадка смерти, хотя с объективной точки зрения, т.е. с научной, биологической и медицинской, в ней куда меньше непонятного, чем в жизни.

Смерть неизбежна и необратима, она вызывает естественное чувство неприятия и «окончательного оскорбления» (И.С. Тургенев). Ее парадокс в том, что она есть как факт и в то же время ее нет, т.е. она понимается как небытие, мы знаем о ней и в то же время не знаем, не хотим знать ее, пока живы. Как говорится в словаре В. Даля, «На смерть, что на солнце, во все глаза не взглянешь!»

Одна из причин такого парадоксального восприятия смерти кроется в самой специфике нашего сознания.

В форме осознания человеком своей смертности, в форме доступного для нас понимания смерти она, ее образ входят в нашу жизнь, не убивая ее и не превращаясь во что-то живое.

Феномен смертности можно понимать не только как осознание человеком своей возможной или неизбежной смерти, но и как процесс умирания в нас живого, скажем, клеток организма или частей тела. Как известно, это отмирание начинается у человеческого организма уже в утробе матери.

Осознание смерти – мощный фактор нашей жизни.

Есть латинское выражение «memento mori», «помни о смерти». Смерть напоминает нам о хрупкости и временности жизни. Обрамляя своей тьмой жизнь, смерть, вовсе не желая этого (если только можно приписывать ей способность желать или не желать), придает ей особенную ценность, остроту, яркость и прелесть.

Факт нашей смертности подчеркивает однократность и неповторимость человеческого бытия, порождает чувство абсолютного одиночества перед лицом всех важнейших экзистенциальных проблем, способствует обострению самосознания, по-своему закаляет личность и избавляет ее от многих иллюзий.

Ощущение соприсутствия смерти изначально присуще жизни, помогая человеку осмыслить бесконечную ценность жизни, единство в ней радости и печали, ее сладости и горечи, ее эпоса и драмы.

Смерть учит нас лучше понимать жизнь и заботиться о ней, нередко именно ее близость заставляет бросаться в объятья жизни. По контрасту, она углубляет жизнелюбие, благоговение перед жизнью. Наша жизнь воспринимается теперь как то, что не гарантировано нам абсолютным образом, раз и навсегда. Она становится «альтернативной», ведь у нее, оказывается, есть соперник, так сказать ее изнанка, почти спутник или тень. Теперь мы не просто живем, а выбираем жизнь, становящуюся – ввиду возможной смерти – не бессмысленным потоком, а жизнью-задачей, поставленной нами самими, нашим выбором, нашей свободой, нашей оценкой. Жизнь становится особенно острой и драгоценной именно потому, что она временна, однократна и что главное в ней самой, а не начнется после ее финиша.

Ввиду смерти нам легче научиться быть по-настоящему благодарными за бесценный дар жизни, научиться лелеять ее как что-то преходящее, счастливо случайное, рассматривать ее как интерлюдию, во время которой наши тела приподняты над поверхностью косной материи. Мы можем глубже почувствовать чудо и возвышенность Универсума. И мы можем видеть, что хотя мы и смертны, но являемся частью того, что никогда не умрет. Наконец, наш разум может сказать нам: Человек не рождается и не умирает. Он возникает из неизвестности и уходит в неизвестность.

Таким образом, смерть выполняет важные ценностные функции, и сама она в этих своих функциях становится ценностью. Но гуманизм предостерегает от двух крайностей в отношениях человека к смерти: от некрофилии и некрофобии. В конечном счете, и тяга к смерти, и всепоглощающий страх от одной только мысли о ней суть патологические состояния личности, чреватые безумием или парализацией разума человека, потерей всех его достоинств.

Гуманистическая психология признает исходный трагизм бытия человека, учит его стоицизму и даже героизму перед лицом смерти. Интеллектуально гуманизм предполагает в данном случае умудренное спокойствие, ясное, возможно более глубокое понимание феномена смерти, сохранение человеческого в человеке до самого последнего момента жизни. Нравственно гуманизм противопоставляет смерти чувство собственного достоинства человека. Достойная смерть – это победа человечной жизни над разрушительными силами смерти. Гуманисту знакома и горькая эстетика смерти, ее очищающая сила.

Умереть по-человечески значит быть и оставаться человеком до конца.

К чести человека он умеет умирать мужественно и достойно, не позволяя смерти свести его к чему-то скулящему, животному и ничтожному.

Человек многообразными способами противостоит смерти, борется с ней. Своими делами он способен создать много такого, что выходит за границы его биологической жизни. Творения его рук и ума, плоды познания и художественного воображения, отливаясь в благодарную память о человеке (пусть зачастую и безымянную) ломают границы смерти. «Творить – значит убивать смерть», – говорит Р. Роллан. И разве не гены, не семена жизни и кровь переходят от поколения к поколению, не позволяя смерти воздвигнуть непроницаемую стену между живущими и покинувшими жизнь?

Человек настолько мудрое, адаптивное, практичное и, надо сказать, мужественное существо, что заставляет служить себе даже смерть. Смерть должна быть превращена в способ утверждения личностью приоритета своего нравственного бытия по отношению к жизни как биологическому процессу.

Ввиду смерти личность может реально доказать, что есть ценности, которые выше жизни.

В этом ценность смерти. Есть мысль, с которой каждый из нас вправе соглашаться или не соглашаться, но которая для некоторых людей несомненна: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях».

Такого рода высказываний немало. Во время войн люди рискуют жизнью или идут на верную смерть во имя утверждения и сохранения чести и достоинства, гражданского долга, свободы своего народа, т.е. во имя ценностей, которые для них оказываются выше их собственной жизни. В некоторых случаях люди утверждают свое достоинство, абсолютную ценность самих себя, жертвуя собой во имя жизни другого человека.

Смерть не только страшит, но и вдохновляет – конечно, не сама по себе. Мировое искусство и литература полны гениальных произведений, темой который является жизнь и смерть: «Ромео и Джульетта» Вильяма Шекспира, «Война и мир» Льва Толстого, «Жизнь и судьба» Василия Гроссмана… Размышляя о смертности, испытывая огромный спектр чувств, связанных со смертью человека, поколения наших предков оставили нам огромный пласт поэзии, драматургии, музыки, изобразительного искусства, философии, богатство которого – это вызов, бросаемый жизнью смерти, отказ признать ее силу и господство над человеческим духом и волей.

5.2.4. Любовь

Ни одно из проявлений жизни человека не вызывает такой многосложной реакции в наших душах, как любовь. Ей покорны все возрасты и все музы, она – неизменная тема человеческого воображения и творчества, она вплетается во все виды человеческой деятельности, способна стать мотивом и энергией любого нашего поступка. Сила любви такова, что, как говорят, способна творить чудеса.

Спектр проявлений любви кажется универсальным. Под ее влияние попадает то, что само по себе несовместимо: секс и религиозный экстаз, самопожертвование и убийство, романтическая фантазия и строгая наука, добро и зло, красота и уродство. Даже абсолютно несовместимые вещи: жизнь и смерть, – могут быть пронизаны одной и той же способностью, любовью, этим ярчайшим и всеохватывающим жизнепроявлением человека.

Все это указывает на то, что любовь коренится в глубинах человеческого существа, является выражением его основополагающих качеств.

Любовь связана с бытием человека как стремления, как совокупности потребностей и как бытия свободы. Любовь – одна из форм поддержания существования человека, проявление его качества быть, обладать, отдавать, реализовывать и воплощать себя.

Глубже всего любовь связана со свободой. Это сказывается в спонтанности, самопроизвольности любви, ее энергетике и непредсказуемой векторности, т.е. направленности на кого-то или на что-то. Вместе с тем, любовь может существовать не только на уровне безотчетных ощущений, но и как осознанное, интеллектуальное чувство, как возвышенная и определяющая наши поступки мечта, т. е. любовь может сочетаться практически со всем беспредельно широким спектром человеческих качеств и способностей.

Подобно свободе, чистой, бессодержательной любви не существует. Если у нее нет реального объекта, она будит, возбуждает воображение и легко получает то, чего хочет. Степень, сила любви также бывает разной: от слабой, едва ощущаемой, подобной легкому сну, грезам и смутным волнениям, до буйной, яростной и даже неуправляемой, подобной шторму или урагану. Она способна разгораться, когда ей не удается овладеть предметом своего стремления или, напротив, угасать, когда не встречает никаких препятствий на своем пути.

Любовь – это не всегда прекрасное, нравственно-эстетическое, бескорыстное и самозабвенное чувство. Мы склонны обращать внимание на положительные проявления любви и не замечать ее разрушительных действий. Скорее всего, люди идеализируют ее потому, что инстинктивно боятся потерять ее, утратить саму способность любить, которая, конечно, очень важна и дорога для человека. Пожалуй, самым большим ее коварством можно считать ее умение усыплять разум, точнее, даже вытеснять его собой.

Самая большая слабость влюбленного человека – попадать в плен своей собственной любви.

Гуманистическое понимание любви дает возможность облагородить ее, сделать ее возможно более нравственной, человечной, как и просветить ее светом разума, осмыслить и гармонизировать ее, придать ей творческий потенциал.

Речь, разумеется, идет не о подмене или «засушивании» любви холодным рассудком. Речь –о сохранении в человеке и его любви человечного, о том, чтобы «не терять головы» и достоинства, не попадать в рабство своему чувству, каким бы сильным оно ни было. Тем более, не воспринимать как собственность любимого человека. Ибо едва ли не в любви наш эгоизм сказывается всего отвратительнее.

Народная мудрость и здесь учит нас различать оттенки любви: от белого и розового до кровавого и черного. В толковом словаре Владимира Даля приведены выражения, указывающие на полярность проявлений любви: «Нет выше той любви, как за друга душу свою полагать»; «Кого люблю, того и бью».

Несмотря на всю спонтанность и, как кажется, «неуправляемость» любви, человек в состоянии воспитать даже это исключительно свободолюбивое и непокорное чувство. Гуманистическое мировоззрение включает определенные представления о любви и ее идеалах. Их много, поскольку и областей проявления любви, практически, сколько угодно. Но в любом случае, воззрения на любовь как на гуманистическую ценность включают в себя идеал благородной, человечной любви.

Как ни сложно человеку согласовывать и соединять любовь с разумом, с уважением, ответственностью, доброжелательностью и терпимостью по отношению к собственной личности любимого человека, его свободе, он просто обязан стремиться к тому, чтобы это была жизнеутверждающая, созидательная, добрая и неэгоистичная, разумная и истинная любовь. Не случайно у Даля отмечено: «Союз истины и любви рождает премудрость».

Говорят о любви эротической и платонической, любви как стремлении к обладанию и как стремлении к самоотдаче. Главные по своей направленности типы любви – это эротическая (половая) любовь, любовь к своим родителям, детям, родным и близким, любовь к себе, к каким-то особенно притягательным (любимым) видам деятельности, любовь к истине, справедливости, возвышенному, доброму и благородному.

Освященный человечностью, каждый из этих видов любви – яркая гуманистическая ценность, позволяющая человеку реализовать себя положительным и жизнеутверждающим образом.

Особенно значима для жизни половая любовь. Это и понятно, поскольку этот род любви связан с самым важным, на что способен человек как живое существо – творить себе подобное, длить себя через рождение другого, нового человека. В эротической любви получают или способны получить свое воплощение едва ли ни все лучшие качества человека. Чем богаче, человечнее любовь, тем она сильнее и прочнее. Суть любви-эроса – в интимном, восторженном, захватывающем и радостном соединении мужчины и женщины, творческим и не менее ярким, радостным результатом которого будет новая человеческая жизнь. Такова изначально созидательная сила эротической любви.

Но это совсем не значит, что половая любовь возникает только из потребности в деторождении. Существует относительно самостоятельная ценность любви-эроса как радости самой по себе, особенно близкой и проникновенной формы общения, как одного из основополагающих благ в жизни людей. Половые отношения – особая субкультура, в которой есть свои традиции, права и обязанности, своя этика и эстетика. Заблуждаются те, кто видит в интимном соединении мужчины и женщины грех, тип невроза или всего лишь удовлетворение животных бессознательных влечений.

Половое в человеке может быть обогащено многими интеллектуальными, нравственными и эстетическими ценностями. Здесь важен не только природный инстинкт, но и ум, одухотворенность, фантазия, и даже техника – которая, конечно, не должна становиться самодовлеющей. Не стоит «заниматься любовью», если сама любовь вами не «занимается».

Гуманизм высоко ценит эрос и усматривает в нем один из важнейших способов реализации человеческой гуманности и человеческих ценностей. Сфера пола – сфера творчества и творческих отношений, совершенствоваться в которых можно до бесконечности. Это и такая область, в которой должны сохраняться, уважаться и защищаться законом определенные свободы и права человека. В том числе и его потребность и право на создание семьи, рождение воспитание детей.

5.2.5. Семья, рождение и воспитание детей

Ценности семейной жизни, рождения и воспитания детей, находятся на стыке ценностей частной и общественной жизни. В ходе развития человеческой цивилизации, превращения стада в общество, возникновения моногамной формы брака (единобрачия) и расширения области частной жизни индивида семья во все большей степени концентрировала многие существенные жизнепроявления личности. Именно в ней происходят самые важные события человеческого круга жизни: зачатие индивида, его рождение в биологическом и духовном смысле слова. Здесь – большая часть личной жизни человека, здесь человек воспроизводит себя в потомстве, передает последующему поколению жизненный опыт.

В семье, в любви и заботе, в единении и взаимной поддержке фокусируются практически все человеческие добродетели. Значение семьи для всех ее членов исключительно велико, она играет роль оплота, своего рода убежища, территории, защищенной не только стенами, крышей над головой и законом, но и столь необходимой человеку атмосферой родственности, близости и доверия.

Исключительно нужна семья детям, поскольку она – это их первая встреча с миром, в котором они находят самых дорогих, заботливых и любящих существ: мать, отца, бабушек и дедушек, других членов семьи. Здесь же ребенок впервые учится выполнять многие важнейшие индивидуальные и общественные функции, учится выделять себя в семье как первичной ячейке общества и обретать первые шаги самостоятельности и свободы.

Семья – одна из главных сфер создания, сохранения, культивирования и передачи человеческих ценностей, она средоточие важнейших гуманистических традиций любви и заботы, бескорыстия и доброжелательности, самоотверженности и солидарности. Семья такой же дар ребенку, как и жизнь, поскольку она образует первую, непосредственную, неотделимую от него среду существования, тем более надежную, чем прочнее и счастливее семья. Хорошо, когда человеческая жизнь от рождения и до конца имеет прочную семейную основу, протекает в лоне семьи.

Но семья не только дает ощущение надежности жизни. В свою очередь она предполагает постоянные «вложения» в нее как материальных, так и духовных ценностей, т.е. она – бережно охраняемая, неуклонно поддерживаемая и обогащаемая ценность. Только в этом случае она гуманна и прекрасна. Сложнее всего осознать ценность семьи ребенку, для которого она дар и настоящая благодать. Привыкшему от рождения пользоваться ее благами человеку непросто в какой-то момент отдать себе отчет в том, что и он должен что-то делать для семьи, быть чем-то ей обязан и даже в чем-то ограничивать себя во имя семьи. Впрочем, потребительское отношение к семье – едва ли не самая распространенная российская ошибка в понимании этой основополагающей ценности.

Гуманистическое воспитание означает в этой связи помощь в возможно более ясном осознании всеми членами семьи ценности ее единства и гармонии, понимании ими особенностей своих ролевых функций в ней. А умение так сбалансировать и соотнести возможности, потребности и обязанности каждого из них, чтобы в итоге богатства человечности могли бы раскрыться и реализоваться в семье наиболее полным и плодотворным образом, делает семейную жизнь по-настоящему счастливой.

5.2.6. Свобода

Ценность свободы – еще одна жизненная ценность. Жизненная потому, что свобода ни из чего не выводится и ни к чему не сводится. Она – изначальная черта, стержень жизни и может быть определена как естественное, врожденное свойство человека и одновременно его универсальная возможность. Это и возможность быть, действовать, творить, совершенствоваться, и возможность стеснять и убивать себя и других, бездействовать, разрушать и деградировать. Применительно к последнему ряду действий свободу чаще всего называют произволом, слепой волей. Будучи нейтральным человеческим свойством, она является предметом борьбы за нее нашей человечности и бесчеловечности. Существует свобода добрая и злая, свобода разумная и иррациональная, свобода благотворная и свобода нигилистическая.

Возможности свободы универсальны. Главное, что она в состоянии быть основой человеческих ценностей, способом и стимулом их обретения и созидания. Это делает ее особенно важной, корневой ценностью гуманизма. Свобода спонтанна, потенциально неограниченна и бесконечна. Она всегда динамична и векторна, т.е. это всегда свобода в чем-то, свобода от чего-то, свобода для чего-то.

Гуманизм предлагает свой проект сотрудничества со свободой. Это ее постоянное очеловечение, позитивная реализация. Другими словами, это синтез свободы с человеческими ценностями, с такими нейтральными и положительными качествами человека, которые лишают или сводят к минимуму возможность нашей свободы проявляться во вред другим и нам самим.

Особенно важно сочетание свободы с разумом, доброжелательностью и ответственностью.

Ее согласование с последней означает не только добровольное принятие человеком ответственности за свободно совершаемое действие, но и свободное ограничение свободой самой себя перед лицом закона, свободы, достоинства и ценности другого человека. Это не умаляет значимости свободы, но, напротив, реализует ее подлинную ценность.

Свободу как ценность обрести далеко не просто. Тут нужны борьба и восхождение. На уровне чувства, инстинкта, потребности и тем более способности все люди естественно и «невольно» свободны. В этом смысле мы действительно «обречены на свободу». Между тем, когда свобода проявляется на уровне элементарного, стихийного чувства, желания или волевого импульса, то вопрос о ее ценности у человека, как правило, не возникает. Она кажется такой же дармовой, как и воздух.

Частично это объясняет ту легкость, с которой не искушенные в делах свободы люди отказываются от нее, точнее от большей и лучшей сферы ее проявления. В традиционалистских или не демократических обществах люди склонны жертвовать свободой во имя примитивных, но гарантированных условий существования: куска хлеба, дешевой колбасы или комнаты в бараке. И, тем не менее, стоит только довести степень подавления свободы человека до отрицания ее элементарных форм, как начинается глухая, даже неосознаваемая и неосмысленная борьба за свободу. Ибо жить в обществе, огороженном колючей проволокой и тюремными вышками, в обществе тотальной слежки, физического и морального террора власти по отношению к личности, и сознавать это – значит либо жертвовать своим достоинством, либо бороться за него.

Возможна и другая, не менее трагическая судьба свободы. Случается так, что человек не выдерживает того, что называют бременем свободы. Ведь она всегда ставит человека перед неопределенностью и необходимостью выбора, искушает, зовет, заставляет делать что-то, порой трудное и ответственное. Обретенная, особенно неожиданно, без заметных внутренних усилий и личной борьбы за нее, свобода, прежде всего социальная, может стать для человека источником тревоги, головной боли, а то и настоящим бедствием.

Медленный, зигзагообразный путь России к благополучному социальному бытию – это цена, которую мы платим за то, что свобода обретенная россиянами в ходе перестройки и реформ была получена без борьбы, «сверху». Поэтому она так мало ценится нами и, надо признать, пока столь мало привлекательно выглядит в нашем отечественном исполнении.

Переживание, понимание и оценка свободы индивидом, выросшим в условиях демократии, принципиально отличается от отношения к свободе человека-конформиста, привыкшего к условиям выживания в авторитарном или тоталитарном обществе. Там, где свобода заневолена столетиями унижений, она проявляется в массе не только глухим ропотом и кухонным критицизмом. Сознание неправедности, несправедливости социальной системы вместе с естественным желанием благополучия рождают не только протест, но и, напротив, циничное приспособленчество, лицемерную угодливость перед властями, а вместо свободных и достойных межличностных отношений расцветают спесь и мелочность.

Трудно, почти невозможно абсолютно лишить человека его свободы. Но также трудно, практически невозможно заставить человека быть свободным больше, чем позволяют ему его наличные духовные возможности, его убеждения и жизненный опыт.

Однако в любом случае тернистый путь к свободе не может оправдать пассивности и малодушия в борьбе за нее. Ее защита и обогащение требует мужества и трезвости духа. Гуманизм неизменно на стороне свободы, за максимально гуманное, жизнесберегающее освобождение человека от любого рода рабства и насилия над ним.

Цена свободы невероятно высока. Свобода требует смелости и решительности, умения жить в состоянии выбора и ответственности, в ситуации большей или меньшей нестабильности, риска, негарантированности успеха или победы. Гуманизм верит в то, что прогресс просвещенной свободы идет параллельно с нравственным прогрессом и прогрессом социальной справедливости, которые вне свободы нереальны и немыслимы.

5.2.7. Уединенность

Уединенность как форма частной жизни – в России все еще мало освоенная ценность. Ее жизненность в том, что в состоянии уединенности человек способен обрести полноту личного существования, побывать у себя «дома», побыть наедине и в диалоге с самим собой. Это важно и естественно для каждого человека, независимо от рода его занятий или социального положения.

Уединенность – это состояние полного, ничем не нарушаемого одиночества, отделенности и отстраненности, это право и сам факт пребывания человека в никем не нарушаемой принадлежности самому себе.

Она может стать последним прибежищем личности, зоной ее безопасности, ее покоя, сосредоточенности и свободы. Не случайно все тоталитарные режимы очень подозрительно относятся к частной жизни человека, стремятся свести к минимуму возможность конфиденциальности, уединения, всячески внедряя в общество коллективные формы отдыха, воспитания, всеобщую слежку, контроль, подотчетность и т.д.

Уединенность глубже и первичнее всяких идеологий и религий.

Но ее осознание и освоение как ценности и права – результат относительно поздних этапов развития цивилизации. Общественное и юридическое признание уединенности и частной жизни как ценности и права каждой личности предполагает, что и сама личность имеет зрелое самосознание, чувство самоуважения и умения стоять на собственных ногах. Как особый вид одиночества, сосредоточенности и покоя уединенность не только самоценность, но и условие многих других ценностей и благ. По словам французского философа Эмманюэля Мунье, она «не ищет тишины ради тишины, одиночества ради одиночества; тишина ей нужна, поскольку в ней зарождается жизнь, а одиночество – потому что благодаря нему человек обретает самого себя».

Особая прелесть уединенности в создании ею возможности гармонии человека с собой, единства его свободы, покоя, искренности, доброжелательности, самоуважения, эстетического переживания себя и мира. Это состояние, возможно, лучше других помогает человеку познать и оценить себя, осмыслить свои поступки, взглянуть на себя с разных точек зрения. Уединенность – необходимое условие для некоторых видов деятельности и неплохой старт для творчества и выражения человеком своих чувств и мыслей.

Уединенность нельзя идеализировать, поскольку, сочетаясь с душевной неразвитостью или бесчеловечностью, она становится почвой для вызревания подозрительности, замкнутости, угрюмости, эгоизма, отчужденности и мизантропии, неприязни к людям. В состоянии одиночества могут вынашиваться преступные планы и человеконенавистнические идеи.

Гуманность и ее осознанная форма, гуманизм, облагораживают эту область бытия и состояние человека, помогают засеять ее семенами добра.

5.2.8. Участие и труд

Само по себе участие принадлежит к типу нейтральных человеческих качеств, и его сочетание с моральностью индивида не исчерпывает возможных проявлений этой человеческой способности. Так, например, существуют деяния, соучастие в которых уголовно наказуемо.

Глубинным основанием самой способности участия служит изначальная открытость существования человека, обращенность во вне, та или иная степень его социализованности и причастности природе. Участие – одно из коммуникативных качеств индивида, его способности к общению. Даже одно только сопереживание чужим делам или судьбам является формой участия человека в жизни общества и мира.

Участие настолько важная для гуманизма ценность, что оно входит в его определение как мировоззрения, предполагающего гуманное, свободное и ответственное участие человека в жизни мира и общества.

Участие – это продолжение, вынесение во вне таких первичных нравственных качеств (во многом синонимичных), как чуткость, отзывчивость, жалость, сострадание, сочувствие, сопереживание. Мы всегда и везде участники, поскольку живем, вовлечены в эту жизнь. Это участие в нашей собственной жизни и судьбе, от заботы о себе самом до продумывания перспектив и смысла личного существования. (Ведь, действительно, люди легкомысленные или безответственные в ней будто и не участвуют, предоставляя решать и расплачиваться другим.) Это многообразные формы участия в жизни других людей, общества и природы. Это даже попытка соучастия в жизни неизвестности, соприкосновения с ней, когда мы прикладываем невероятно большие усилия для того, чтобы познать тайное, превратить незнание в знание.

Гуманные возможности участия двояки. Во-первых, оно воплощает в жизнь положительные, т.е. нравственные, гражданские, экологические и иные ценности. Во-вторых, посредством участия мы реализуем потребности в общении, коммуникации с миром, в диалоге с другими людьми, государством, природой и т.д. В последнем случае участие только тогда имеет характер гуманистической ценности, когда оно мотивировано потребностями добра, истины и справедливости. Но есть и такие формы участия, которые идут глубже этих ценностей. Они связаны с творчеством новых реальностей, нового бытия. Его самая яркая форма – соучастие в деторождении. Святость участия мужчины и женщины в творчестве нового, себе подобного существа все еще плохо осознается современной мировой цивилизацией. В понимании эротических и брачных отношений все еще преобладают биологические или эмоциональные, часто ханжески-религиозные мотивы. Одухотворение половой любви, осмысление ее высочайшей культурной ценности во многом остается задачей будущего.

Созидательность участия напрямую проявляется в труде, который выделяет людей из животного мира. Как правило, труд бывает коллективным. И здесь участие носит непосредственный физический, психологический, интеллектуальный, моральный и юридический характер. Если это труд индивидуальный, то его коллективность не исчезает, просто участие принимает опосредованный, косвенный характер, что выражается в работе с инструментами, приборами или сырьем, предоставляемым другими участниками процесса.

  • Гуманистическая ценность труда в том, что им создаются человеческие блага, вся собственно человеческая среда создана трудом людей.

Труд предполагает не только создание ценностей, но и обмен ими, порождая неопределенно обширную область как непосредственного, так и косвенного общения людей в процессе сообщения друг другу идей и информации, товарообмена и предоставления услуг ближним и дальним членам человеческого общества. Таким образом, посредством труда все мы участники общения не только в рамках семьи, трудового коллектива и нашей страны, но и мира в целом.

В отличие от участия труд заключает в себе очевидные требования долга. Он не только потребность, но и необходимость и потому предполагает ответственность перед собой и другими. Труд – это трудность. Трудность преодоления себя, материала труда, среды, других конкурирующих с трудом нужд.

Далеко не всякий труд только ценность, но даже самый неквалифицированный труд содержит в себе ценностную основу и должен быть уважаем. Любой труд, даже подневольный, может быть, хотя бы частично, превращен человеком в ценность, в способ нравственного самоутверждения. Именно об этом так проникновенно сказано в «Одном дне Ивана Денисовича» Александра Солженицына.

Но труд – не только трудности, но и радость созидания и преодоления, победы над ленью и апатией, пассивностью и безразличием. Это радость творения мира ценностей. Труд – едва ли ни универсальная ценность, признак самой жизни, активности человека, его возможности утверждать свое существование. Но по-настоящему труд как ценность – это свободный труд, труд в согласии с выбором человека, с его способностями и желаниями.

Труд – это право и внутренняя обязанность человека.

Общество должно стремиться к тому, чтобы предоставить человеку условия для свободного труда. Но оно не имеет права объявлять труд обязанностью, поскольку трудовая повинность превращает свободное общество в общество рабов.

Особая сфера участия связана с отношениями человека с природой. Они осуществляются в основном в виде энергообмена и материального производства. Все более очевидной становится нетерпимость или, по меньшей мере, несправедливость и тревожность того факта, что мы используем природу, эксплуатируем ее, не только не давая ей ничего взамен и разрушая ее первозданность, но и не оставляя ей возможности самовоспроизведения.

Представлениям об отношениях человека с природой как об улице с односторонним движением приходит конец. Потребительское и бездумное отношение к среде обитания, давление человека на нее в нынешних формах и масштабах становится долее невозможным, ибо чревато экологическими катастрофами, грозящими самому существованию человека. Важность глобальных проблем сегодня хорошо осознана. Одним из способов их решения становится перестройка отношений между человеком и окружающей средой. От прямого воздействия на нее людям приходится переходить к соучастию, сотрудничеству с ней, т.е. к такому партнерству, которое учитывает последствия, реакции, ответы природы на наши воздействия (давление, как говорят экологи) на нее.

Мы начинаем прислушиваться к ее ответам, начинаем вступать с ней в диалог, принимать участие в ее судьбе, уважать ее собственные законы существования, оберегать и воссоздавать, а не только потреблять ее ресурсы.

В будущем эта форма участия, точнее взаимодействия или партнерства станет исключительно важной, решающей в жизни человека, в выживании самого человечества.

5.2.9. Отдых

Как жизненная ценность отдых – это отдых и физический, и психологический, и умственный, т.е. он относится к целостному человеку, охватывает все его существо.

Он может рассматриваться как одна из форм уединенности, отъединенности, прежде всего, от труда или иной деятельности, приведшей к усталости, истощению и т.д. Но отдых может быть и коллективным, сочетающим отдых как таковой (восстановление трудоспособности) с ценностью общения, участия. Некоторые рассматривают отдых как смену форм труда или деятельности. Однако такой вид отдыха не универсален.

Отдыхом в изначальном смысле слова является сон – естественный способ восстановления сил человека, его энергии и здоровья.

В таком своем качестве сон человека не только биологическое состояние тела, но и ценность.

Вообще, отдых может быть важной гуманистической ценностью, если его способ и содержание связаны с поддержанием жизни и сбережением, умножением положительного в человеке. Это кажется самоочевидным, однако, существуют антигуманные формы досуга и ложное понимание отдыха.

Некоторые люди и социальные группы рассматривают отдых как простой выплеск, трату эмоций, сил, времени и денег, как отключение («отпад») от разума и ответственности, нравственности и т.п., как полное отрешение от докучной действительности с помощью алкоголя, наркотиков и других средств, часто наносящих непоправимый ущерб физическому и психическому здоровью.

Плох и тот отдых, результатом которого может быть вред, нанесенный другим людям, обществу и природе. Существует много форм псевдоотдыха, искусственных и ложных форм досуга и средств проведения отдыха. Широко распространенным заблуждением, переходящим в дурную привычку, питающуюся безволием человека, является понимание отдыха как праздности и пустого времяпрепровождения. Человек – мастер убивать время. А это почти так же глупо и дурно, как искусственно сокращать время собственной жизни. Время – жизнь. Убивать время, растрачивать его попусту – неприемлемо для существа, наделенного разумом.

Общим критерием отличия гуманного отдыха, отдыха-ценности от лжеотдыха является качество его результата, непосредственных или отдаленных его последствий как для человека, так и для окружающих.

Если отдых созидателен, то это отдых-ценность, если же он разрушителен, то это отдых-антиценность.

На практике провести четкую границу между ними далеко не просто. Иногда человеку необходимо отвлечься от забот и проблем, снять стресс, на время забыть о делах. В том числе и с помощью сильных средств. Это может быть не обязательно спиртное или курево, но и экстремальные виды спорта или деятельности. Но в любом случае каждый из нас должен взвешивать на свой страх и риск, на свою собственную ответственность плюсы и минусы, последствия принимаемого решения. В любом случае отдых не должен выходить за границы уважения к себе и окружающим, не должен противоречить фундаментальным человеческим ценностям и общепринятым морально-правовым нормам поведения.

В условиях рынка отдых также становится разновидностью товара в том смысле, что его предлагают в качестве рыночной услуги. Это хорошо, но только в условиях открытого и законного рынка. Иначе на нем с неизбежностью возникают зоны шарлатанства, обмана, угрозы человеческой жизни или здоровью. Не секрет, что, скажем, моральная атмосфера шоу- или игорного бизнеса в России, мягко говоря, неблагополучна. Поэтому потребителю услуг этого сектора рынка важно быть осмотрительным, не терять здравый смысл. Иначе можно заплатить за них слишком большую, возможно, непоправимую цену.

5.2.10. Творчество

Творчество – одно из самых сложных и загадочных проявлений человеческой жизни.

Творить означает создавать, делать, но делать по-новому, оригинально, получая при этом небывалые, уникальные результаты.

Психологически творчество окрашено особой напряженностью чувства, мысли, воображения, поэтому его обычно связывают с вдохновением. Творчество связанно с совершением каких-либо внутренних или внешних действий, предполагает мастерство, энергию и волю. Интеллектуальной чертой этого феномена является гениальность (хотя бы, как говорят, ее искра), особая предрасположенность к деятельности в той или иной области жизни, способность, развитая до своей максимальной степени воспитанием, обучением и трудом. (Широко известно высказывание, что гений – это девяносто девять процентов трудолюбия.) В целом творчество выражает особого рода жизненную способность, жизненную силу, смысл которой – создание нового.

Кажется, что творчество – это безусловная ценность. Однако мы должны иметь мужество признать, что человек может созидать не только благо и добро, но и зло, не только города, но и концентрационные лагеря, не только чудодейственные лекарства, но и яды, способные отравить все живое на Земле. Гении зла также реальны, как и гении добра. Иначе говоря, гениальность может служить как человечному, так и бесчеловечному в человеке.

Творчество как гуманистическая ценность, очевидно, не угрожает человеку, не унижает его достоинство, а, напротив, утверждает его жизнь, возвеличивает личность и род людской. Главная цель творчества-ценности – создание благ, расширяющих позитивные возможности человека. Такая ценность, творящая ценности, делает человека не только сильнее, но и лучше. Оно как бы запускает цепную реакцию добра.

Творчество неотрывно от мечты, надежды и идеала. Надежда для подлинного творца важнее его личного существования. Будучи охваченным вдохновением, он не только выходит за пределы обыденности и нормы, но и входит в мир, простирающийся за границами его персональных выгод, пристрастий и взглядов. Творчество – это тайная или явная надежда на изменение, обновление и преображение себя и окружающего мира таким образом, чтобы он стал прекраснее, мудрее, добрее и справедливее не только для самого творца, но и для всех людей. Творчество – это гениальная попытка воплотить в жизнь человеческий идеал, сделать его действительным и доступным, достижимым.

Гуманизм высоко ценит человека как творческое существо, защищает его право на творчество, позволяющее людям превосходить себя в своих многообразных созидательных стремлениях.

Творчество – это и есть человеческая способность самосовершенствования. Гуманное творчество, созидание новых ценностей, является самым эффективным и надежным средством улучшения качества человеческой жизни и жизни мира.

5.3. Социальные ценности

5.3.1. Общество

Общество – фундаментальная ценность. Ее фундаментальность, в идеале, не конкурирует с фундаментальностью ценности личности. Общество и личность взаимодополняют друг друга, друг без друга не существуя. То же самое относится к ним и как ценностям. Мы рождаемся в обществе и обязаны ему не менее чем своим родителям, поскольку в нем обретаем речь, образование, основные нормы и принципы поведения, – все, что составляет культуру. Оно предстает перед нами как тотальная реальность, подобная природе. Мы никогда не знаем границ общества и едва ли можем сказать, что такое его граница. Оно неуловимо ни в пространстве, ни во времени, в котором оно предстает в виде истории – еще более загадочного и менее уловимого феномена.

Одинаково трудно определить грани как между личностью и обществом, так и между обществом и природой. Влияние общества на индивида сказывается не только на его манере держать себя, одежде, прическе или мимике, но и на его внутреннем мире, поскольку как член общества он является его продуктом. В свою очередь и само общество – продукт природы, мирового космоэволюционного процесса. Общество существует в рамках природы, образуя вместе с тем новый «этаж» мироздания, в котором действуют специфические законы экономики, политики и т.д.

Культура, творимая людьми, предстает как надстройка над природой и ее законами, но фундаментом этой надстройки остается природа. Люди как бы продолжают ее дело, создавая мир культуры, «вторую» природу и одновременно выходя за свои исходные физические и биологические пределы.

Можно сказать, что общество – это здесь и сейчас живущее человечество. Но даже если мы с помощью компьютеров и будем знать все данные о нем: численность, возрастные, национальные, имущественные и прочие показатели, то и тогда мы не в состоянии будем вполне представить и понять общество как таковое. Основная трудность в том, что оно состоит не только из элементов, главные из которых люди, промышленные и сельскохозяйственные предприятия, коммуникации, продукты труда и т.д. Общество – это отношения, процессы, не обязательно предметные, но и психические, идеологические, политические и иные. Это, скажем, труд, в котором действуют не только предметы и орудия труда, но и руки, голова, т.е. мысли, цели, идеи. Проблемы, связанные с выяснением сути и границ общества, приводили некоторых мыслителей к отрицанию его реальности. Так, например, Иеремия Бентам, классик английского утилитаризма, определил общество как «фиктивное тело».

Другие теоретики в своих определениях общества были склонны идти по пути либо антропоморфизма, сравнивая его с человеком, семьей и семейными отношениями, либо биологизма, представляя его как высшую форму стадного существования, либо по пути его сведения к материальным (производственно-экономическим) отношениям. Последнее, на первый взгляд, помогало почти физически ощутить его основу, но на деле только затемняло специфику общества, приводило к его сведению к природе. Наиболее отчетливо эти тенденции определить одну реальность (общество) с помощью указания на другую (материя) выразил немецкий экономист и философ Карл Маркс.

Принципом гуманизма в оценке сущности взаимоотношений между личностью и обществом является признание их паритетности, равенства как взаимодействующих реальностей. Перефразируя известное положение Иммануила Канта, можно сказать, что общество для личности не только средство, но и цель, а личность для общества не только цель, но и средство. Нюанс отношений состоит здесь в том, что для личности общество в первую очередь – средство, среда формирования и выживания, и только во вторую, в конечном счете, – цель. Со своей стороны для нормального, т.е. цивилизованного, правового и демократического общества, личность – это в первую очередь цель и только во вторую очередь – средство. Поэтому собственно социальные цели и само общество как ценность – вторичны и обусловлены первичной ценностью, человеком. Дурно устроенное общество, напротив, претендует на первичную ценность, а человек представляется ему в виде подчиненной безликой единицы.

Так или иначе, природа общественной реальности двойственна. В ее состав входит не просто личность, общество и их отношения. Это единство первого и второго – все равно гуманное это единство или насильственное, взаимовыгодное или несправедливое. Трудно себе представить общество без индивида и индивида без общества. Правда, слишком обычны ситуации, когда в качестве самостоятельно действующих лиц выступают сами общности, и тогда собственно человеку в них не остается места – он сводится к функции, отводимой ему волей социального целого.

Социальные ценности, воплощающие двусторонность отношений личности и общества, лишь тогда подлинны, когда обеспечивают человечность этих отношений. Такие ценности создают гарантии безопасного и плодотворного партнерства личности и общества, справедливо распределяя права и обязанности сторон и в идеале осуществляя максимально благоприятные условия для жизни каждой из них.

Существует огромное множество теорий общества, но для гуманизма главным является определить ценностную составляющую отношений между человеком и обществом, а также составить каталог социальных ценностей.

История мировой культуры показывает, что отношения между личностью и обществом эволюционируют. На этапах первобытного коммунизма законы социума господствовали над сознанием его члена, программа выживания общества была в этом сознании как бы закодирована. В голове первобытного человека торжествовало коллективное бессознательное, а о свободе и правах личности в современном их понимании не могло быть и речи. Далее, по мере имущественного и социального расслоения к этому доминированию социального над индивидуальным добавилась власть государства и церкви, осуществлявших ее не только силовыми (военными и административными) и идеологическими («духовными») средствами, но и экономическими, в форме эксплуатации господствующими слоями общества его бесправной и подавленной части.

Тем не менее, прогресс духовной и материальной культуры, фактическое зарождение и укрепление института частной собственности, закономерное отмирание институтов рабства и крепостничества, все более глубокое осмысление человеком своего достоинства и потребности в истине и справедливости постепенно вели к тому, что исторически, шаг за шагом личность завоевывала себе все больше прав и свобод. Процесс этот был долгим и незаметным, победы сменялись поражениями. Прошлый, ХХ век стал веком двух мировых войн. Однако прогресс свободы, рост правосознания и укрепление правовых основ общества сделали его и веком поражения тоталитаризма, осмысления человека как высшей ценности, временем признания за ним права на счастье и развитие, на достойную жизнь.

В этом, возможно, самое главное достижение человечества конца второго тысячелетия. Впервые в истории личность стала равноценной величиной по отношению к обществу. Справедливости ради необходимо подчеркнуть, что равноправие между личностью и обществом в значительной степени все еще остается декларативным или формальным. Но оно признано правительствами подавляющего большинства стран. Таким образом, индивид как бы выделился из общества, но не отделился от него. Вместе с тем опасность атомизации и дезинтеграции общества стала реальной.

Ныне совершается великая трансформация в отношениях между личностью и обществом. Ищутся новые, максимально свободные и максимально ответственные отношения между индивидом и социумом. Этот процесс осложнен, по меньшей мере, тремя факторами планетарного масштаба.

Во-первых, развитие мировой цивилизации идет крайне неравномерно. Страны, наиболее продвинутые в отношении прав человека и качества жизни, далеко обогнали многие народы Азии, Африки и Латинской Америки. Сотни миллионов людей планеты живут за чертой бедности, в условиях крайней нищеты, невежества и несправедливости. Мировое общественное мнение все отчетливее понимает, что без ликвидации голода, массовых болезней, без просвещения и модернизации традиционных обществ цивилизационный прогресс невозможен. Без подтягивания отстающих народов, без повышения стандартов жизни и демократизации общественных отношений в этих странах, без сглаживания неравномерности мирового развития человечество будет обречено на войны и терроризм, опасность применения оружия массового поражения.

Проблема это чрезвычайно трудная, ибо не существует технологий, гарантирующих успех трансформации традиционного общества в современное. Случаи относительно быстрых трансформаций такого рода скорее исключения, чем правило.[10] К тому же подтягивание отстающих – дело весьма дорогое. Неясно, насколько хорошо жители цивилизованных стран понимают серьезность ситуации и на какие жертвы готовы пойти эти страны в своей помощи бедным и склонным к застою в своем традиционализме народам.[11]

Во-вторых, на прогресс экономики и культуры заметное влияние оказывают глобальные проблемы. Сегодня энергопотребление развитых стран столь велико, что если и ныне отсталые страны начнут потреблять столько же, то это быстро приведет к энергетическому кризису, истощению невосполнимых запасов газа, нефти и угля. На планете будет нарушен тепловой баланс, парниковый эффект и многие другие факторы приведут к катастрофам мирового масштаба. Выравниванию социального прогресса препятствуют и иные глобальные проблемы: неконтролируемый рост народонаселения, загрязнение окружающей среды и т.д.

В-третьих, есть силы, которые противостоят гармонизации планетарной жизни человечества. Это не только разного рода диктаторы и апологеты архаичных ценностей типа теократов-талибов. Это и межнациональные финансово-промышленные и информационно-медийные конгломераты, которые ставят себя выше национальных правительств, аккумулируют в своих руках колоссальные финансовые, материальные и коммуникационные ресурсы и для которых высшая цель – прибыль. К этой монстрообразной силе примыкают сверхбогатые слои общества, обуреваемые эгоистическими интересами и безразличные к нуждам большинства человечества.

Все эти мировые по своим масштабам факторы существенно осложняют дело гуманизации человечества. И, тем не менее, социальный прогресс мирового сообщества несомненен. На его стороне выдающиеся достижения людей в науке и технике, медицине и сельском хозяйстве, нравственности и праве.

Трудно допустить, что человечество, уже вкусив от плодов научного знания и информационно-технологической революции, прав и свобод, откажется от этих завоеваний. Оно будет искать и обязательно найдет средства решения стоящих перед ним социокультурных, экономических, энергетических и экологических проблем.

Но, возможно, главное испытание, которое его ждет – это необходимость избежать таких крайних форм индивидуализации человека, которые в будущем могут стать непреодолимым препятствием на пути взаимодействия личности с обществом во имя выгоды и блага обеих сторон.

Какие ценности находит и защищает гуманизм в области социальной жизни? В первую очередь такие, как общество (коллектив, человечество), семья, народ, государство, общественные институты: предприятия, школы, вузы, больницы, музеи, театры и другие учреждения культуры, больницы, парки, средства массовой информации и коммуникации.

Общество – это находящаяся в естественной среде обитания совокупность людей и социальных институтов, достаточная для того, чтобы поддерживать постоянные и устойчивые экономические, гражданские, нравственные, культурные, информационные и политические отношения между человеком и человеком, человеком и обществом, между обществом и природой.

В целом позиция гуманизма в оценке общества достаточно проста: оно должно быть человечным. Сложнее достичь этого на практике, поскольку социальная жизнь не только рациональна и закономерна, регулируется различными нормами и моральными правилами поведения, которые можно корректировать разумом, но одновременно и косна и спонтанна, содержит в себе иррациональный остаток. Общество составляют люди, наделенные как разумом, так и свободой и внеразумными инстинктами, невероятным разнообразием потребностей. В обществе всегда есть что-то такое, что в чем-то больше и значительнее человека, что неподвластно ему. В нем есть неизвестное, непознаваемое и неуловимое. Относительная суверенность общества требует от человека уважения к нему и осмотрительности.

Попытки тотальной рационализации общества, радикальной реализации проектов всеобщего равенства и справедливости закономерно приводят к насилию, кризисам и социальным катастрофам, жертвами которых оказываются не безликие массы, а живые конкретные люди.

Столь же опасна и анархия, которая также заканчивается разгулом социальных стихий, бесправием, насилием и произволом по отношению к личности.

Органика общественной жизни заставляет подходить к задаче улучшения общественного устройства предельно осторожно, соразмеряясь с его наличными возможностями и внутренней динамикой. Главное в деле гуманизации общества – оставаться в границах правового поля, ориентируясь на общечеловеческие ценности, уважая права и свободы человека и избегая соблазнов превратить гуманизм в идеологию или политическую партию.

5.3.2. Народ и государство

По-своему ценны для гуманизма народ и государство. И первое, и второе – не столь анонимные и неопределенные реальности, как общество.

  • Народ – это совокупность людей, членом которой считает себя личность. Народ имеет определенные территориальные границы, общие языковые и культурные традиции.

Мера, в которой личность обогащает себя в них, становится человечнее и совершеннее, и должна являться мерой ценности народа (разумеется, не составляющих народ индивидов, а как социальной реальности). В отношении народа следует избегать крайностей снобистского нигилизма и «народопоклонства», обоготворения народа. В народе заключен неисчерпаемый источник мудрости, физического и нравственного здоровья, выживаемости и жизнелюбия. Но именно в народе дольше всего держатся отсталые, невежественные представления, царят стихийное и слепое.

Гуманистическое отношение к народу как ценности предполагает не только ассимиляцию всего лучшего, чем обладает народ, но и деятельное участие в народной жизни, его гуманизацию посредством честного труда, воспитания детей, личного нравственного примера, активной общественной и политической позиции.

  • Долг и миссия организованного гуманизма в отношении народа состоит в разработке и реализации конкретных программ просвещения, содействующих упрочению и развитию ценностей морали и свободы, идей здравомыслия и реализма в народном сознании, укреплению созидательных начал народной жизни.

Такого же трезвого отношения требует к себе и государство. Само по себе оно не друг и не враг, но оно может быть и бывает и тем, и другим. Наиболее опасной чертой всякого государства является его стихийная и неистребимая тенденция к превращению себя в самоценность, в цель для самого себя, в своего рода святыню, которой должны служить общество и индивид.

Гуманизация государства лежит на путях его дебюрократизации, общественного контроля над ним. Она состоит во включении в конституцию и законодательство статей, четко определяющих полномочия и границы государственной власти, в развитии свободного диалога и сотрудничества между человеком и обществом, с одной стороны, и государством – с другой.

Это сотрудничество ведет к росту гуманистического правосознания, что в свою очередь позволяет сужать область регламентируемого законом, смягчать меры (точнее, гуманизировать) наказания преступников и превращать государство из самодовлеющего директивного, властного и репрессивного органа в орган служебный, единственной функцией которого становится создание наилучших условий для безопасности и благополучия личности и народа, для гармонизации гражданских, моральных, юридических. экономических и политических отношений между людьми.

Особое значение для гуманизации государства имеет формирование и упрочение гражданского общества, т.е. общества свободных и ответственных граждан, самодеятельных и сознательных, способных вести равноправный диалог с властью того государства, гражданами которого они являются.

Гуманизм – это базовая мировоззренческая парадигма, модель, идея гражданского общества, стратегическая основа общественно-исторического прогресса, гражданского мира, согласия и сотрудничества личности и личности, личности и общества, общества и окружающей среды.

5.4. Политические ценности

Этот класс ценностей непосредственно примыкает к социальным ценностям и, по существу, является их подвидом. Среди политических ценностей главные: политическая свобода и ответственность, элементы «извечной правды» основных типов политических сознаний, национальная безопасность, патриотизм и космополитизм, международная безопасность, мир и международное сотрудничество.

5.4.1. Ценностные элементы политических сознаний

Большинство политических ценностей связано с идеями справедливого и разумного общественного устройства и механизмами его поддержания. Ценности политики и политических режимов историчны и в этом смысле относительны. Они отражают политическую зрелость и опыт общества. Скажем, в свое время монархия воплощала более высокие политические ценности по сравнению с ценностями родоплеменного строя, но сегодня говорить о монархических ценностях всерьез уже не приходится, за исключением, может быть, исторических и эстетических.

Однако существуют инварианты политического сознания, точнее сознаний. На базе каждого из них формируется определенный тип человека как «политического животного», партии как организованной группы однотипных «животных», и государственных режимов, как результат прихода к власти соответствующей политической партии и типа «политического животного». Таких типов политических сознаний можно выделить семь: тоталитаристское, консервативное, социалистическое (коммунистическое), либеральное, анархическое, демократическое и рабское. Первое и последнее взаимосвязаны, предполагают друг друга. Они не заключают в себе никакого позитива и потому не представляют никакой политической ценности.

Консерватизм, как и остальные четыре типа сознаний, коренится в самой природе человека. В частности – в стремлении человека к самосохранению и удержанию в обществе того, что, по его мнению, уже на практике доказало свою способность служить этой цели, а именно, сложившегося положения вещей. В этом «вечная правда» консерватизма. Однако очевидная ценность консерватизма относительна, ее границы не только подвижны у каждого человека, но и разномасштабны от человека к человеку, т.е. люди консервативны в разной степени. Консерватором можно назвать такого человека, в котором доминирует стремление к сохранению существующего. (Человека, который ратует за возврат к каким-то старым, ушедшим в прошлое политическим порядкам, уместнее называть ретроградом.)

Консерватизм – не только один из способов самосохранения или «инстинкт самосохранения отжившего». Как признание права господствующего порядка, он таит в себе нечто от архаичной психологии права силы. Консервативное сознание может развиваться и на почве догматизма, и на почве привычки, привыкания к определенным политическим реальностям и традициям, независимо от того, насколько сами по себе хороши они или плохи. Известно, что привыкнуть можно не только к хорошему, к чему быстро привыкает лишь легковесный человек[12], но и к плохому. Существует большое множество дурных привычек. Еще одним источником консерватизма является косность, необразованность и бескультурье – ведь для того, чтобы пожелать изменений, нужно уметь их себе представить. Уместно в этой связи привести острую и горькую по своей правде поговорку: «Кто гроба не видал, тот и корыту рад».

Бывает, что человек или социальная группа настолько прочно сживаются с существующим положением вещей, что практически любые изменения вызывают у них искренний внутренний протест. Этот протест может питаться, по меньшей мере, двумя источниками: (1) привычностью и кажущейся понятностью, естественностью, ценностью состояния или процесса, подлежащего изменению или устранению; (2) тем, что само вмешательство в наличное положение вещей представляется плохим или по меньшей мере непредсказуемым по последствиям. Привычка делает всякое изменение само по себе дурным, а неопределенность, в которую ввергают любые перемены, способна вызывать острое чувство неуверенности, неопределенности, нестабильности и дискомфорта. Установки консерватизма могут быть переданы выражениями типа: «Лучше синица в руке, чем журавль в небе», «Лучшее – враг хорошего», «Новое – это хорошо забытое старое».

Сам по себе консерватизм ни плох, ни хорош.

  • Консерватизм является политической ценностью там и постольку, где и поскольку в сохраняемых и удерживаемых социальных реальностях превалирует позитивность и гуманность.

Однако, если консервативность как нейтральное человеческое качество, вытекающее из чувства самосохранения, может с полным основанием считаться человеческой ценностью, поскольку оно так или иначе связано с областью гуманности в человеке, то консерватизм как политический феномен никогда в целом не бывает и не может быть политической ценностью.

Правда и ценность консерватизма частична, ущербна, подчас настолько засорена недомыслием, далекими от заботы о людях интересами и прямой антигуманностью, что бывает трудно или даже невозможно отделить в этом политическом сознании искреннее от своекорыстного, разумное от иррационального. В консерватизме как политической практике, как правило, побеждают архаичные, негативные черты индивидуальной и коллективной психологии: косность, подозрительность, пассивность, инерция, равнодушие к человеческим страданиям, делающим социальные перемены неизбежными и необходимыми, неверие в собственные силы, трусливое нежелание поступиться чем-то относительно малым сегодня во имя обретения большего и лучшего завтра.

Впрочем, бывает глупый, упрямый и косный консерватизм, и консерватизм просвещенный, способный защитить заслуживающие того традиции и ценности за счет самих перемен, такой динамики, которая работает на консерватизм.

Элемент вечной правды заключен и в социалистическом (коммунистическом) сознании. Нормальный, гуманный человек всегда стремится к социальной справедливости, к сознательному равенству людей перед лицом закона, конституции, к равенству их прав и свобод. Беда в том, однако, что радикально коммунистическое сознание готово установить и устанавливало «равенство» и «справедливость» насильственно, за счет самих прав и свобод.

Только корыстные, властолюбивые и авторитарные по складу характера люди вольно или невольно, теоретически или практически отрицают ценности социальной справедливости и социального равенства. Корни нечувствительности людей к справедливости исключительно глубоки и связаны с эгоистически, ложно проявляющейся внутренней приоритетностью личности по отношению к обществу и другому человеку.

«Вечная правда» социализма – социальное равенство и справедливость – не является второсортной лишь потому, что касается в основном социальной сферы человеческого бытия. Тяга к «вечной правде», порождаемая социалистическими инстинктами, чувствами и мыслями, не так примитивна, как это может показаться на первый взгляд. У любого, даже самого бессердечного или высокомерного человека есть хотя бы минимальные ее зачатки. Другое дело, что ее легко подавляют многие другие, противоположные. Это вытеснение, подавление человеком и обществом идеи и потребности в равенстве делает социалистический идеал утопическим. Немалое число людей считает социальное равенство неистребимой и вместе с тем неосуществимой мечтой человечества, его потерянным раем.

Как таковая, в своем абстрактном виде интуиция или идея социального равенства и справедливости еще ни человечна, ни бесчеловечна, ни хороша, ни плоха. Но не потому, что может одинаково равнодушно наполняться гуманным или антигуманным содержанием, а потому, что у нее есть границы. Социальное равенство и справедливость являются ценностями тогда и постольку, когда и поскольку их масштаб и глубина, способы их внедрения в жизнь соразмерны и согласованы с другими социальными и личными ценностями человека.

Общество должно быть справедливым, но оно не может быть уравнительным, плодить паразитов и иждивенцев или искусственно и насильственно подгонять всех и во всем под единый стандарт. Кроме того, когда социальная справедливость устанавливается политическими партиями, склонными преувеличивать значение общества и преуменьшать ценность личности, подозревая ее в индивидуализме, эгоизме и т.п., то тогда социальная справедливость обязательно оборачивается нарушением элементарных человеческих прав и свобод, насилием одних слоев общества над другими.

Парадокс «вечной правды» социалистической (коммунистической) идеи состоит в том, что в качестве человеческой потребности равенство и справедливость – безусловные ценности, но как социальные ценности они имеют границы, предопределенные ценностями свободы, которые на практике не признаются реальным социализмом. Любая исторически возникавшая социалистическая практика: (1) устанавливала приоритет общества по отношению к личности и во имя социалистической или коммунистической справедливости совершала по отношению к человеку и обществу много несправедливого и деструктивного; (2) оказывалась возможной лишь в рамках ограниченного времени либо в ограниченных масштабах; (3) являлась утопической, поскольку идеализировала человека по своему образцу, веря в свое право и способность воспитать и создать «нового человека»; (4) так или иначе возглавлялась такими лидерами, которые сначала не могли, а потом и не хотели установить равенства между людьми, ибо, пренебрегая ценностями свободы, спонтанно тяготеет к диктатуре и произволу.

Черты, присущие теории и практике тотального (радикального) социализма, более всего свидетельствуют о беде и утопичности реальных исторических форм социализма и коммунизма. Фактически неизбежен «захват» социалистического движения авторитарными, отнюдь не социалистическими (не заботящимися о равенстве) лидерами. Социалистическое государство предъявляет невыполнимые и даже противоестественные требования к своим гражданам, так или иначе ущемляя их права и свободы. Социалистическая идеология, становясь господствующей в обществе, с необходимостью обретает облик опасного фарса, порождает лицемерие, двойные стандарты и духовную несвободу.

Едва ли ни противоположной по своему истоку, но не по социальной практике, является «вечная правда» анархизма. Ее противоположность социалистической «вечной правде» проистекает из непохожести чувства свободы на чувство равенства и справедливости. Анархизм – дитя свободы и неприятия какого-либо общественного и государственного приоритета, их власти над личностью. Правда анархизма состоит в убежденности в том, что никакая власть не является идеальной и так или иначе ограничивает свободу и права личности. Анархическое чувство чутко распознает неизбежную, пусть даже и потенциальную враждебность государства по отношению к личности, угрозу, которая заключена в самом его существовании.

«Власть развращает», «государство подавляет», «политика – это грязь», – выражения, возникшие не на пустом месте. Несмотря на их категоричность и гипертрофированность, в них заключены элементы «вечной правды» анархизма, вырастающей из инстинктивной заботы человека о своей безопасности и свободе в области социальных отношений.

Однако анархизм как политическая доктрина или социальная практика имеет ряд существенных изъянов. Прежде всего, тот, что доминирующая тенденция к разрушению, в первую очередь власти и государства, непременно оборачиваются нигилизмом и насилием. Ему, как и социализму, присущ утопизм – сказывающийся в данном случае в попытках организации безгосударственных, безвластных (анархических) коммун, власть в которых на практике имеет тенденцию перейти к фанатичному лидеру или группе лиц, превращающих анархию в тоталитарную секту.

«Вечная правда» либерализма кажется родственной анархической «вечной правде», поскольку и та и другая основаны на потребности свободы. Однако в отличие от анархизма либерализм как личное начало в человеке – это комбинация по меньшей мере двух качеств или интуиций: свободы и ответственности перед лицом права и закона или непосредственно перед реальностью свободы другого человека.

Большее или меньшее самоограничение свободы во имя лучшей реализации личностью ее прав, создание социальных структур, гарантирующих и защищающих эти права личности, отличает «правду» либерализма от «правды» анархизма. Кроме того, либерализм более рационально и последовательно чем анархизм проводит идею приоритета личности по отношению к обществу. Это отличает его и от социализма.

Однако либерализм как политическая практика имеет тенденцию к недооценке или игнорированию таких социальных ценностей, как справедливость, право людей на достойную работу, социальное страхование, государственную поддержку незащищенных слоев населения и т.д. Либерализм, логикой вещей, ориентирован на сильную и преуспевающую личность и не желает обращать должного внимания на многие гуманистические ценности. Все или почти все либерализм склонен рассматривать как частное дело индивида, его свободы, выбора и решений. Ему недостает чувства доброжелательности и взаимоподдержки, бескорыстия, участия и сотрудничества. С недоверием относясь ко всякому вмешательству власти в дела людей, он нередко выступает противником даже самых человечных и разумных социальных мер, принося в жертву формальному праву естественную сострадательность и здравый смысл.

Идеал либерализма тяготеет быть идеалом индивидуализма, замкнутости и самоизоляции. Все общественные отношения имеют тенденцию рассматриваться под юридическим, экономическим (рыночным) и финансовым углом зрения. В либерализме ослаблены или имеют тенденцию к ослаблению многие нравственные ценности, а идея социального равенства сводится к юридическому ее пониманию, как формальному равенству перед законом. Не будет преувеличением сказать, что либерализм испытывает или склонен испытывать чувство брезгливости или презрения к бедному или неудачливому человеку, полагая, что во всех его бедах виноват только сам индивид, скорее всего ленивый, тупой, завистливый и т.п. Формула «если ты умный, почему не богатый» пародирует эту тенденцию либерализма.

Более или менее цивилизованные формы политического либерализма пытаются сгладить негативные черты либеральной ментальности и практики, однако их спонтанное воспроизводство в таком сознании кажется неизбежным.

Пожалуй, наиболее сложной является «вечная правда» демократизма. В современном смысле она в чем-то перекликается с «вечной правдой» едва ли не всех других политических сознаний. Это происходит оттого, что демократизм так или иначе сочетает в себе изначальные ценности свободы и социального равенства, готовности к компромиссу, умеренности, здравого смысла, терпимости и широты взгляда на общество и социальную жизнь индивида.

Демократизм – достаточно сложное чувство и установка. Далеко не всегда она складывается сразу в виде достаточно полного набора соответствующих идей и ценностей. Демократия предполагает в гражданах определенное воспитание и образование, уровень культуры. Не случайно в период своего формирования демократия неустойчива, прихотлива, хрупка, заражена многими социальными болезнями и кажется слишком слабой, чтобы защитить индивида. Отсюда и неуютность для обывателя ранних этапов демократии, отсюда и кажущаяся парадоксальной критика демократии «снизу», со стороны самого «демоса» как неустойчивого общественного состояния.

Демократия вырастает едва ли не из всех качеств гуманности, она воплощает в себе много общечеловеческих ценностей. Комплексность демократии, ее многоплановость притягивают к ней почти все политические сознания, позволяют хотя бы частичную интеграцию с ней. Не случайно даже представители марксистского социализма, весьма строго следящие за чистотой классового анализа и оценки, допускают так называемый классовый демократизм, говоря о буржуазной, мелкобуржуазной, крестьянской, либеральной, народной, пролетарской (социалистической) демократии. Политическая свобода, провозглашаемая демократией, дает возможность тактического (и коварного) партнерства с ней даже почти не маскирующемуся антидемократизму.

Указывать на очевидные пороки демократии и просто и сложно, поскольку в истории в своем чистом виде она ни теоретически, ни практически не была выявлена или реализована. Демократии в чистом виде и не может существовать. Это объясняется ее динамизмом, открытостью новому и даже составляет ее достоинство, потому что делает ее восприимчивой ко всему лучшему и способной совершенствоваться.

К ценностям, составляющим комплекс феномена, называемого демократизмом, относятся свобода, ответственность, достоинство человека, приоритет личности над обществом, равноправие, справедливость, терпимость, здравый смысл, диалог, воля к компромиссу, сотрудничеству, социальному контракту и гражданскому миру. Демократия хорошо совместима с бесконечностью и разомкнутостью внутреннего мира человека, его внутренней абсолютностью и внешней относительностью, внутренней спонтанностью и внешней подвижностью, плюрализмом его состояний. В зрелых демократиях это находит свое реальное социальное воплощение.

Последнее, возможно, и есть самое главное, поскольку именно в идее плюральности, в ней как определенной способности человека быть разным и жить в многообразном мире лежат личностные основания политического и культурного плюрализма, свободы мнений, множественности оценок, разнообразия стилей жизни, увлечений, видов деятельности и т.д., т.е. всего того, без чего немыслимо современное демократическое общество.

Но возникает вопрос: каков собственный политический идеал гуманизма? Такового у него нет и, видимо, не может быть, поскольку природа общественных отношений такова, что в нее вовлечены люди с разными убеждениями и суверенными свободами и типами политических сознаний.

  • Более всего идеалам гуманизма, в политическом плане, соответствует демократия.

Демократия, в принципе, не идеал (так, Черчиллю приписывается афоризм – «демократия есть худший вид правления за исключением всех остальных»), но на сегодняшнем этапе мировой истории она лучшее, чего смогли добиться и установить люди в области политических отношений.

Между гуманистическим и политическим мировоззрением нельзя ставить знак равенства. Но если они как-то и накладываются друг на друга, то ни один из типов политического сознания не может целиком поглотить собой гуманистическое сознание. Не в том смысле, что последнее шире или лучше, а в том, что оно – другое и во многом бытует в принципиально иной плоскости человеческой реальности.

5.4.2. Патриотизм и космополитизм. Национальная и международная безопасность

К числу других политических ценностей гуманизма относятся такие общественные чувства и состояния, как патриотизм, национальная безопасность, космополитизм и международная безопасность. Эти ценности гуманизм склонен рассматривать в единстве и балансе, так, чтобы ни одна из них не доминировала над другими.

Патриотизм, т.е. любовь к родине, чувство особой близости к тому народу, которой является непосредственным лоном и сферой бытия личности, естественен и ценен, поскольку обогащает ее и облагораживает многие социальные поступки человека. Каждый порядочный и разумный человек хочет видеть свою страну процветающей, защищенной, прочной, безопасной.

Понятие национальной безопасности, строго говоря, далеко выходит за рамки политической ценности. Национальная безопасность подразумевает и политическую, экономическую, правовую, военную, экологическую, медицинскую, идеологическую, нравственную, научно-техническую, информационную и культурную. Нет необходимости доказывать, как существенны для каждого члена общества достойный образ жизни, преуспевающая экономика, правовое государство, адекватные мировым стандартам военная доктрина, армия и вооружения, нормальная экология, здоровье народа, не загрязненность общественного сознания идеями расизма, фашизма и тоталитаризма, высокая культура и уровень общественных и межличностных нравов, благоприятные условия для развития гуманитарных, естественных, технических и всех других наук, расцвет искусства и иных видов человечного ценностного творчества.

Патриотизм и забота о национальной безопасности важны не только сами по себе как ценности гуманистического мировоззрения. Их важно как можно лучше осознавать и культивировать, поскольку они предохраняют нас от порой незаметного, но весьма опасного соскальзывания в сферы национализма, ксенофобии (недоверия ко всему чужому) и изоляционизма. Во всех этих социальных феноменах заключены семена ненависти, раздора, фанатизма и, в конечном счете, они вполне могут обернуться геноцидом, в том числе и собственного народа. Когда эти семена начинают давать дружные всходы в общественном сознании и психологии, то это означает, что общество встало на рельсы, ведущие к национальной катастрофе.

Иногда говорят о «здоровом национализме» или необходимости «национальной идеи». Тут кроется большое заблуждение и риск. Можно говорить о здоровом патриотизме, а не национализме, который по сути своей –- своего рода эпидемия. Скорость и широта распространения этой эпидемии иногда вводит политиков в соблазн. Они используют «национальную идею» для мобилизации народных сил, быстрого решения той или иной социальной проблемы: политической консолидации и достижения видимого гражданского мира, решения экономических или других реальных проблем. Между тем, джина национализма легко выпустить из бутылки, но слишком трудно контролировать или обратно загнать в нее, не оказаться раздавленным и порабощенным им, особенно в многоэтнических и многоконфессиональных обществах.

Надежными противовесами национализму и балансирами патриотизма являются ценности космополитизма и международной безопасности. В русской истории, особенно ее советского периода, космополитизм (вопреки официальному лозунгу «пролетарии всех стран, соединяйтесь») находился под большим подозрением. Космополиту приписывалась нелюбовь к родине или даже ее предательство. Слово «космополит» было ругательным, «космополитов» преследовали и репрессировали.

Вплоть до начала реформ в России космополитизм рассматривался как «реакционная буржуазная идеология, проповедующая отказ от национальных традиций и культуры, патриотизма, отрицающая государственный и национальный суверенитет, служащая целям государств, добивающихся мирового господства» (Советский энциклопедический словарь. М., 1985. С. 636).

Такая ложная и недоброжелательная трактовка космополитизма кажется не только недоразумением, но и загадкой, поскольку космополитические идеи и чувства глубоко укоренились в русской культуре и психологии россиянина, а официальная идеология СССР, марксизм-ленинизм, исповедовала интернационализм и рассматривала себя как выражение взглядов самой передовой части человечества.

Многие гении отечественной культуры: А. Пушкин, М. Ломоносов, Ф. Достоевский, Вл. Соловьев, Л. Толстой и др., – умели гармонично сочетать чувство патриотизма с ощущением целостности и единства человеческого рода, причастности национального международному, мировому. Так, например, Достоевский считал русского человека «всечеловеком», способным понять и полюбить любую другую национальную культуру.

По своему первоначальному историческому смыслу космополитизм (от греческого kosmopolites – космополит, гражданин мира) был стремлением расширить и обогатить сферу социального и духовного бытия человека. И это стремление, если оно не было лицемерным, не служило прикрытием целям империалистического господства и корысти, всегда было гуманистической ценностью. Само это понятие родилось в античной Греции вместе с первыми ростками идей гуманизма.

«Космополитизация» или, что, по сути, то же, глобализация социального бытия –неизбежный естественноисторический процесс. Он отражает позитивные потребности в укреплении экономических, культурных, научных и иных связей в мировом сообществе. Интеграционные и глобальные процессы не только демонстрируют научно-технические и культурные достижения человечества, но и дают личности много новых возможностей для самосовершенствования, реализации своей человечности. Разумеется, космополитизм существует в мире реальных международных планетарных противоречий, в том числе и в атмосфере соперничества стран за влияние и господство. Возможно, эта геополитическая борьба и является естественным выражением воли к жизни любого общественного организма, однако она не связана с идеей мирового гражданства, куда более существенной для человечества, и лишь обостряет нужду в гуманистической ценности космополитизма.

Социальными индикаторами космополитизма как вполне зрелого стремления личности к расширению социального и культурного пространства своего существования стали сегодня формирование глобального сознания, глобальной этики, глобальной экономики и глобального информационного пространства, глобальной политики, глобальных социальных движений, одним из которых является гражданский или светский (секулярный, т.е. нерелигиозный) гуманизм. Наше время – это формирование и деятельность глобальных социальных институтов, наиболее значительным из которых является Организация Объединенных Наций или глобальное информационное пространство, символом которого служит интернет.

Космополитическое сознание включает умение любить и уважать не только ближнего, но и дальнего, умение осознать, что ценностью является не только наше я, другая личность, семья и нация, но и человечество, которое поверхностному мышлению предстает как абстракция, а может и должна быть усмотрена как конкретная реальность.

Этот процесс в чем-то аналогичен переходу нашего представления о Земле, как планете, от теоретического и абстрактного к конкретному и эмпирическому. Раньше мы только знали, что Земля есть космическое тело, а теперь с помощью достижений космоплавания можем увидеть нашу прекрасную планету непосредственно. Нечто подобное должно произойти и в осознании реальности мирового сообщества. Кажется, что ощутить его как нечто целостное и реальное едва ли возможно. Но отдельные признаки, приметы жизни человечества как целого уже являются зримыми. Мы можем различить их и в атмосфере Генеральных ассамблей ООН, и в телепрограммах мировых новостей, и в глобальных информационных и коммуникационных системах, и в деятельности международных гуманитарных или миротворческих миссий.

Укрепление и культивирование любви к реальностям дальним и общим – главный шаг к тому, что гуманизм называет мировым гражданством. Стремиться к такому мировому гражданству должен каждый, и притом быть гражданином мира в полной мере – исключительная честь и ответственность. Большинство величайших гуманистов: А. Эйнштейн, А. Швейцер, Л. Толстой, М. Ганди, Б. Рассел, А. Сахаров и другие, – были такими гражданами. Их подвиг состоял как в том, что они расширили границы гуманистического сознания и показали нам подлинные возможности человечности, так и в том, что они имели силы и мужество взять на себя ответственность за судьбы мира, за судьбу всего человечества. Они смогли возвыситься до такого зрелого уровня гуманности, на котором проблемы и заботы человечества становятся личными проблемами и заботами.

Космополитизм и международная безопасность находятся в таких же тесных отношениях между собой, как и патриотизм и национальная безопасность. Космополитизм – один из внутренних гуманистических мотивов созидания системы международной безопасности, основанной на сумме национальных безопасностей. Это в свою очередь создает наиболее благоприятную среду для космополитизма как гуманистической ценности. Вместе с тем еще большее значение имеет связь между космополитизмом и международной безопасностью, с одной стороны, и патриотизмом и национальной безопасностью – с другой.

Идеальной является гармония и баланс этих ценностей как на уровне личного сознания, так и на уровне общественного мнения. Самое трудное здесь не выяснение приоритета ценностей: они здесь не конкурируют и не должны конкурировать между собой, а складываются и умножаются друг на друга.

Важно правильно оценить тот явный факт, что сам объективный ход истории, ее глобализация ведет к доминированию глобальных, космополитических ценностей, тогда как удельный вес национальных, частных и локальных социальных ценностей имеет тенденцию к снижению. Оптимальным решением этой проблемы является не искусственный и окрашенный ксенофобией протекционизм в защите национальных ценностей, и тем более не использование объективных процессов космополитизации теми или иными странами для культурной, экономической и политической экспансии. Необходимы естественность и органичность процессов сочетания национального и глобального.

  • В мировом сообществе нет и не может быть монополистов. Всякая претензия на представительство глобальных интересов одним государством или группой отдельных государств – это ложь и извращение самого смысла мирового сообщества, попытка подорвать его изнутри.

Так или иначе, несмотря на огромные различия в культурном, технологическом, социальном и политическом развитии стран и регионов, процесс гуманизации мирового сообщества очевиден. Так, например, системы коллективной глобальной безопасности, разрабатываемые под эгидой ООН, способствуют укреплению национальной безопасности каждой отдельной страны. Системы мирового экономического, политического и культурного сотрудничества укрепляют и обогащают национальные культуры и национальные экономики. Формирование международной антитеррористической коалиции также выражает потребность мирового сообщества в консолидации перед лицом мировых проявлений зла.

5.4.3. Мир и международное сотрудничество

Мир и международное сотрудничество – самые масштабные гуманистические ценности, примеры проявления гуманизма в области глобальных общественных отношений.

По своему существу, мир – это состояние и процесс реализации людьми своих способностей и потребностей быть доброжелательными, терпимыми, кооперативными, обязательными и ответственными на всех уровнях отношений друг с другом.

Больше всего говорят о состояниях мира на межнациональном уровне. Но мир нужен человеку на всех уровнях его социального бытия: личном, межличностном, семейном, общественном, международном и космическом. Каким бы сложным и хрупким ни было это состояние мира между государствами, ему нет и, судя по всему, не может быть никакой позитивной альтернативы, потому что война – это насилие и убийство, то есть наихудшее из всех зол.

Это значит, что человек гуманный имеет основание быть оптимистичным и вместе с тем он осознает колоссальную ответственность и трудности на пути глобализации человеческого существования, глобализации многих ценностей гуманизма.

Международное сотрудничество является непосредственным выражением мира и международной безопасности. Последняя – основное условие сотрудничества, которое в свою очередь ведет к взаимопониманию между людьми и народами и, в конечном счете, является фундаментом их дружбы. Хорошо известно, что люди редко ссорятся, когда они делают одно взаимовыгодное дело.

Область международного сотрудничества универсальна. Различают две его основных формы: экономическое и культурное. Важно, чтобы международное сотрудничество не ограничивалось сотрудничеством чиновников, бюрократов или безликих учреждений. Главное – это сотрудничество между человеком и человеком, семьей и семьей, т.е. чтобы это было общение живых людей различных стран и культур.

  • Международное сотрудничество только тогда является полнокровным и подлинным, когда оно подразумевает непосредственное общение конкретных людей, воспринимающих себя посланниками мира, доброй воли и дружбы.
  • 5.5. Юридические ценности

    Еще одним подвидом социальных ценностей гуманизма являются юридические ценности. Главные среди них – свобода как право, справедливость, законность (легитимность) и правопорядок, правовая защищенность, законопослушание и справедливый суд.

    Перечисленные ценности можно разбить на три группы. Первые являются специфическими выражениями ценностей общего характера, например, свобода и справедливость, законопослушание. Свобода универсальна по спектру существования, а справедливость относится не только к юридическим отношениям, но и к моральным и даже экологическим. Законопослушание также может принимать и неюридические формы, скажем, соблюдение правил игры. В этом смысле законопослушание можно рассматривать как вид обязательности, порядочности и принципиальности. Законопослушный человек – это человек долга и чести.

    Вторые связаны с сущностью и содержанием законов, нормирующих разные области отношений человека и общества. К этому роду ценностей можно отнести феномены законности, легитимности, кодифицированное в законах право, конституцию и весь свод законов государства.

    Третьи олицетворяют институциализированные, т.е. существующие в виде социальных институтов, юридические ценности: суд, правоохранительные органы, пенитенциарные учреждения и т.д.

    Впрочем, граница между всеми этими ценностями и группами ценностей условна, они в основном бытуют в интегративном, нераздельном виде.

    Со стороны личности юридические ценности вырастают из таких ее нейтральных и позитивных свойств и достоинств, как свобода, ответственность, долг, обязательность, справедливость, терпимость и сотрудничество. Кроме того, юридические ценности строятся на базе человеческих потребностей – в безопасности, гарантированности и защите социальных и всех иных жизнепроявлений.

    Общая особенность правовых ценностей состоит в том, что они конституируются в обществе на основе диалога, компромисса, согласия и (в идеале) кодифицируются решениями свободно избранных законодательных институтов: парламентов, федеральных собраний и т.д. Разумеется, правовые ценности в той или иной мере бывают представлены и в государствах, не имеющих подобных институтов (или создающих их в качестве декораций, на деле послушных проводников воли власти), но это лишь говорит о том, что с требованиями компромисса и естественного человеческого согласия вынуждена считаться, хоть в минимальной степени, даже тираническая власть. Правовые ценности предстают в качестве легитимных барьеров на пути антигуманных качеств и стремлений индивида, а также действий, угрожающих человеку со стороны государства или иных социальных структур.

    Специфика юридических ценностей состоит в том, что они существуют не в форме добровольно принимаемых человеком обязательств и норм поведения, а в форме закона, несоблюдение которого влечет за собой ограничение прав или свобод, либо наказание в форме возмещения ущерба, конфискации имущества и т.д. Иногда наказания могут быть условными, либо выражаться в форме общественного порицания.

    Юридические ценности – несомненное благо, выражение (идущей от индивида и передаваемой социуму) гуманности и справедливости со стороны общества в отношении всех его граждан – как, скажем, в отношении потерпевшего от чьих-то преступных действий, так и в отношении преступника.

    Это благо существует далеко не только в «благообразной» форме (вспомним тюрьмы, трудовые и исправительные лагеря и т.д.). И, тем не менее, юридические ценности вырастают из потребностей человека и общества ограничить (силой закона) зло и античеловечность человека, так же как и власть общества над личностью.

    Свобода проявляется в праве как институциализация требований справедливости, моральной и мировоззренческой автономии личности. Она ущербна, если не существует свободного волеизъявления людей через представительные законодательные органы. Законодательство очерчивает границы свободы в социуме, создавая сферу, которая получает в нем статус права, защищенного законом. Тем самым определенный спектр свободы становится юридически (социально) гарантированным.

    Ответственность как черта гуманной личности в праве объективируется, т.е. получает в нем социальную, внешнюю по отношению к человеку форму бытия, становится обязанностью не только индивида, но и общества следовать закону. Это важно подчеркнуть, поскольку приоритет, верховенство закона, ответственность перед ним позволяют персональной ответственности (индивида перед обществом в лице власти) трансформироваться в социальную, в которой человек и общество признаются равноправными и равно ответственными сторонами.

    Таким же образом в праве в форме закона социализируются такие человеческие качества и ценности, как долг, справедливость, терпимость и сотрудничество. Последние две необходимы для самого установления юридических ценностей, поскольку они составляют общие условия выработки закона, всегда являющегося особой формой общественного договора, результатом компромиссов, самоограничений, воли к согласию и т.д.

    Центральной юридической ценностью является ценность права. Право предстает здесь как всеобщее право, вытекающее из всеобщего

    духа законов. В числе прочего, это означает, что перед законом все равны и его действие, подобно закону природы, в принципе, распространяется на всех и каждого. В этом смысле право – это всеобщее благо.

    Его требования и покровительство распространяются на всех людей, независимо от пола, возраста, партийной, этнической или религиозной принадлежности.

    Юридические ценности требуют глубокого обдумывания, осмысления. Быть законопослушным значит быть социально добродетельным, хотя это далеко не исчерпывающая форма реализации добра. Ошибочно считать, что быть законопослушным легко, поскольку законодательная система четко определяет права и обязанности каждого, а всякий приличный человек и так понимает, что не должен притеснять ближнего, воровать, убивать и т.п. К сожалению, закон не может ограничиться лишь самоочевидными требованиями справедливости. Даже хорошее знание законов не гарантирует легкости поведения и полной ориентированности человека в сфере его личных и общественных прав и обязанностей. Гуманистическое сознание стремится сочетать знание гуманистических ценностей: законов, прав, обязанностей и т.д., – с выработкой правосознания, окрашенного человечностью, ее качествами и ценностями.

    Формальность и абстрактность права, возможность разрыва между его духом и буквой, как и необходимость существования таких частных установлений, которые нелегко различимы простым нравственным чувством, легко могут вести как к злоупотреблению законом, так и к невольным, неосознанным правонарушениям. Когда мы говорим: «От сумы да от тюрьмы не зарекайся», – то мы, в частности, имеем в виду, во-первых, нашу внутреннюю негарантированность от того, что никакое стечение внутренних состояний и внешних обстоятельств не может привести к тому, что мы переступим черту закона. Существует категория неумышленных и латентных правонарушений.

    Во-вторых, сама черта, отделяющая законность от правонарушения, далеко не всегда и не каждому очевидна. В жизни на нее трудно указать пальцем, она не выражена физически, материально, как, скажем, разметка на автодороге, и потому ее так легко бывает пересечь.

    Относительная автономность права по отношению к нравственности нередко порождает соблазн нарушить закон тогда, когда человек глубоко уверен в своей правоте или оценивает свой проступок как незначительный, фактически не наносящий никому вреда. Так что законы могут сознательно нарушать не только, как мы говорим, закоренелые преступники, но и «нормальные» граждане.

    Если наша совесть всегда с нами и всегда готова дать нравственную оценку нашему поступку, то суды и правоохранительные органы не сопровождают нас 24 часа в сутки и, к счастью, не ведут за нами слежку. Однако это не значит, что допустимо нарушить закон, если даже мы вполне уверены, что это правонарушение останется никем и никогда не обнаруженным. Совершая такое действие, мы сами нарушаем то, что Кант называл нашим «внутренним законодательством». Мы наносим ущерб себе уже потому, что нарушаем связь между правосознанием как человеческой ценностью и всей остальной областью нашей внутренней гуманности.

    Нарушения в одной сфере ценностей отзываются во всех других и подрывают нашу гуманность как таковую. Кроме того, всякое нарушение закона ведет к размыванию и без того довольно неопределенного чувства границы между законным и незаконным, легальным и преступным (разумеется, если речь не идет о базовых ценностях). Пренебрежение законом может возрастать вместе с ослаблением чувства ответственности и долга. В иных случаях закон может вызывать наш внутренний протест, оцениваться нами как несправедливый. Однако наше право оспаривать справедливость закона мы должны реализовывать законным образом.

    Позиция гуманизма в отношении юридических реальностей достаточно проста.

    Гуманизм рассматривает свободно и демократически принятые законы как один из видов гуманистических ценностей, которым должно следовать и которые должны уважаться каждым членом общества, всеми его социальными институтами и обществом в целом.

    Вместе с тем гуманизм предлагает конкретные программы совершенствования законов, системы правосудия и охраны общественного правопорядка. В программу гуманизации правовых отношений входит оказание филантропической – нравственной, юридической, психологической и всякой иной гуманитарной – помощи находящимся под следствием или в трудовых колониях.

    Гуманизм – важный компонент правового воспитания граждан, защиты их прав и свобод, особенно если они нарушаются государством, в том числе и органами правосудия и правопорядка.

    К области правовых ценностей относится деятельность правозащитных организаций, осуществляющих добровольный и бескорыстный общественный контроль за соблюдением государством законов, правомерности и справедливости их применения, особенно в части уважения и соблюдения государством прав и свобод гражданина и общества. Защита прав человека составляет лишь один из компонентов правовой защищенности как ценности. Но он придает правовой защищенности необходимую ей полноту. Правозащитная деятельность важна и потому, что как социальный процесс, в который вовлечены наиболее сознательные и активные граждане, она менее всего подвержена искажениям и извращениям. Ведь ее участниками и творцами являются рядовые члены гражданского общества, т.е. общества свободных, добропорядочных и честных людей.

    5.6. Нравственные ценности

    5.6.1. Принципы и основы этики человечности

    Нравственные ценности, этика гуманизма составляют ядро гуманистического мировоззрения.

    Пространство нравственных отношений исключительно обширно, оно обнимает все сферы внутреннего мира человека и все области его внешних социальных отношений. Всегда и везде человек может и должен стремиться к тому, чтобы вести себя нравственно, хотя далеко не всегда мы абсолютно уверены в фактической благотворности нашего морального поступка или в том, что мы поступили наилучшим образом. Нередко мы совершаем выбор между различными нравственными ценностями, неизбежно принося какие-то из них в жертву другим.

    Нравственные ценности слагаются на основе тех реальностей и поступков, которые мы не просто оцениваем, но и одобряем, т.е. оцениваем как добрые, благие, хорошие и т.п.

    В основе нравственного поступка лежат (1) естественные моральные чувства человека, уходящие своими корнями в мир общения высших животных; (2) позитивные качества человека; (3) благоприобретенные нормы и принципы морального поведения личности. Современный американский гуманист Пол Куртц в работе «Запретный плод. Этика гуманизма» предлагает следующий каталог общих моральных норм: честность, правдивость, обязательность, искренность, верность, преданность, надежность, благожелательность, доброжелательность, непричинение зла другим людям, непричинение ущерба частной или общественной собственности, согласие на сексуальные отношения, благодетельность, совестливость, порядочность, благодарность, ответственность, справедливость, терпимость, сотрудничество.

    Самой общей категорией для обозначения моральных ценностей является категория добра (блага), которая охватывает всю неопределенно большую совокупность действий, принципов и норм нравственного поведения. Одним из наиболее трудных вопросов этического разума является проблема природы добра, нравственного. В этой связи дебатируются вопросы о происхождении этического: дано ли оно людям свыше? присуще ли оно человеку естественно, априорно (от рождения)? порождается ли оно социумом или коренится в самой личности?

    Кроме того, здесь ставится вопрос, существуют ли какие-то общие моральные принципы, которые выходят за индивидуальные, национальные и культурные рамки и присущи, в принципе, всем людям? Можем ли мы считать их статус объективным, т.е. независящим не только от человека, но и от общества и даже богов (как сказал бы Сократ)?

    Этика гуманизма склонна утвердительно ответить на вопрос о существовании общих моральных принципов. Эти принципы частью опираются на биоэтические задатки людей. Они коренятся в его природе, как бы генетически закодированы. Вместе с тем, они оттачивались исторически на опыте многих и многих поколений людей. То и другое сообщает им статус незыблемых, самоочевидных и общепринятых. Свою основательность и истинность они доказали успешностью своего применения в невероятно многообразных жизненных обстоятельствах. Легко себе представить, что бесчисленные индивиды, племена и даже общества гибли, когда ошибались в выборе добра и зла. Можно даже утверждать, что человечество не вымерло в том числе и потому, что руководствовалось определенными нравственными нормами. Их эмпирическая основа настолько глубока, что позволяет говорить о трансформации в них историко-эмпирического базиса в онтологический, бытийственный. Другими словами, общие нравственные принципы спрессовались временем и опытом так, что стали казаться абсолютными, а для некоторых – данными свыше или сверхъестественными.

    Но гуманистическая этика отдает себе отчет в том, что этические принципы все-таки историчны, они складываются в обществе, имеют социальное происхождение и бытование. Общие этические нормы – значит и общественные, хотя и одинаково понимаемые и оцениваемые превалирующим большинством людей, одинаковые для всех и для каждого.

    Естественные предпосылки этического в человеке не менее важны для понимания генезиса и природы морали. Человек изначально этичен, от рождения заключает в себе огромный нравственный потенциал, своего рода матрицу необозримого множества нравственных задатков, склонностей, возможностей и т.п.

    Главное для гуманизма – исходить из уже потенциально или актуально существующей человечности каждого человека, как наиболее перспективной и надежной точки отсчета, начала, в котором и с которого здесь и теперь начинается формирование, раскрытие, функционирование и развитие нравственного чувства и мышления, где начинается установление (конституирование) и обогащение мира нравственных ценностей и нравственного совершенствования человека.

    Как бы велика ни была роль среды, природы, общества и иных внешних реальностей в жизни человека, именно он является самым главным, по сути, единственным носителем, субъектом и творцом нравственных реальностей в области той жизни, которую он может назвать своей. Сформировавшийся, ставший человек способен радикально изменять ценностные приоритеты. Как существо самостоятельное он способен непрестанно взращивать и творить добро. И быть в этом смысле активным, ведущим, целевым началом, по отношению к которому все остальное: общество, природа, небытие и неизвестность, – могут выступать в качестве условия, среды и средства.

    Одной из важных форм практического доказательства актуального, а не генетического морального приоритета личности является ее нравственное совершенствование.

    Если наше обычное нравственное поведение можно условно сравнить со скоростью, то нравственное восхождение – с ускорением, поскольку здесь речь идет не о количестве совершаемых нами добрых дел, а об их качестве, о прогрессе самого этического в человеке.

    Существует масса этических учений, которые не только предписывают личности определенный перечень ценностей и норм поведения, но предлагают и свои принципы совершенствования. Среди них, например, этика любви, этика смирения (ненасилия), этика добродетелей, религиозные этики закона, богобоязненности, послушания, искупления и спасения и т.д. Все они предлагают совершенствование, соответственно, в страхе, любви, смирении, жертвенности, служении, молитве, аскезе (т.е. в самоограничении и воздержании) и т.д.

    Гуманизм не предлагает этики, фиксируемой и сконцентрированной на какой-либо одной нравственной ценности, этическом принципе или позитивном качестве человека. Коротко говоря, этика гуманизма – это этика человечности. Но что такое человечность? Практически все люди, если не знают (не в состоянии четко сформулировать, что это такое), то могут в жизни чувствовать и различать человечность от бесчеловечности. Скорее всего, человечность – это сложное человеческое состояние и способность. В ней соединяются забота о человеке, его признание как ценности и любовь к нему, почтительность и благоговение перед человеческой и всякой другой жизнью. В основе человечности лежат три краеугольных принципа: уважение, доброжелательность и совестливость. Венчает все это созвездие добродетелей, освещая их своим светом, – разум, который делает человечность мудрой и зрелой, зрячей и эффективной.

    Но, защищая этику человечности, гуманизм стремится дополнить ее некоторого рода перспективизмом и динамикой.

    Гуманистическая этика – это этика свободного и осмысленного морального самоопределения, самоактуализации, самореализации, совершенствования и прорыва к другим, лежащим вне личности реальностямсебе подобному, обществу и природе.

    То, что здесь названо прорывом, составляет высшую точку, кульминацию нравственной жизни человека, его нравственных достижений. Поистине удивителен факт, что всякое личное успешное, творческое и плодотворное усилие человека неизбежно увенчано стремлением поделиться с другими, сообщить другим, дать другим, разделить с другими то, что открылось, что оказалось достигнутым этой личностью. Архимеда из ванной вытолкнула не вода, а та же сила, которая заставила его бежать по улице и кричать человеку и человечеству «Эврика!». Так был открыт и сообщен другим один из знаменитых физических законов.

     Оказывается, что высшей точкой его творчества было сообщить, сделать достоянием человечества открытие, совершенное личным усилием. Личность превосходит себя, она способна на это. Это – одна из самых богатых и благородных форм счастья. А сама эта способность личности прорываться за собственные границы к новому, и далее – к людям и миру, называется трансцендированием (от лат. transcendens – перешагивающий, выходящий за пределы).

    Этика гуманизма – это этика восхождения, этика гуманных достижений, этика человечного творчества и творческого совершенствования человечности человека. Это – этика добродетельного участия и приношения даров на алтарь человечества.

    5.6.2. Совершенствование и совершенство

    Неисчерпаемая область гуманистического совершенствования складывается из самосовершенствования и совершенствования социальных нравственных отношений. Кроме того, она включает совершенствование нравственных аспектов в отношениях с природой, неизвестностью и ничто (небытием[1]). То есть здесь предполагается возможность нравственного совершенствования в сфере всех действительных и возможных коммуникаций, диалога, сотрудничества и совместного существования.

    Совершенствование, само стремление к нему – это абсолютный императив человечности.

    Абсолютным мы назвали этот императив потому, что он выражает центральное качество человека – качество быть, быть как таковым, в глубине своей абсолютности безотносительным существом, causa sui (причиной себя), т.е. самодетерминированной индивидуальностью.

    Осмысленное и целеустремленное восхождение человека демонстрирует, доказывает ему и другим его абсолютность и творческий динамизм. Совершенствование – проявление абсолютной ценности, уникальности человека. В сфере нравственности оно обретает черты личного нравственного абсолютного императива.

    Но если совершенствование связано с самородностью и несводимостью личности к чему бы то ни было, то совершенство – это максимум реализации уникальности индивида в данных объективных условиях. Другими словами, если совершенствование в определенном смысле абсолютно, то совершенство относительно.

    Стандарты этического совершенства не абсолютны и не обязательно объективны. В большей степени они относительны и субъективны, поскольку их центр погружен в личность. Совершенство – это всегда совершенство конкретного человека или даже коллектива, хотя оно может выражаться и в каком-то вполне объективном достижении, скажем, установлении мирового рекорда в прыжках в высоту. Совершенство отвечает талантливости (креативности) и развития личности. Можно добиваться совершенства в областях, которые большинством сочтутся за малоценные. Однако для личности достижение совершенства именно в этом, а не ином может быть наиважнейшим способом морального самоутверждения и восхождения.

    Совершенствование – это не привилегия аристократов, счастливчиков или избранных, а прерогатива, суверенное право любого человека.

    Если в совершенстве запечатлеваются уникальность человека и особенности условий его существования и потому совершенство релятивно и всякий раз уникально, то совершенствованию, всякому совершенствованию, присущи некоторые общие черты. Главные из них: достижения, постоянство и творчество. Все они входят в программу нравственного совершенствования как важной этической ценности.

    Без достижений нет совершенствования, поскольку они составляют его фактическую сторону. Постоянство усилий здесь также немаловажное обстоятельство, так как случайный успех не может рассматриваться как признак восхождения и совершенствования, а успокоение на достигнутом означает его конец. Столь же существенно для совершенствования творчество, т.е. поиск нового результата, нового пути к нему, открытие ранее неизвестного, оригинального. В принципе, даже не важно, является ли это «изобретением велосипеда» или «открытием Америки», важно, что человек сделал это сам, самостоятельно совершил для себя и других творческий прорыв.

    Поскольку совершенствование – это такой ценностный процесс, который вовлекает в свою орбиту значительный комплекс человеческих качеств и ценностей, то необходимо хотя бы перечислить их, чтобы наше представление о совершенствовании было полнее и конкретнее. Если мы говорим о самосовершенствовании, то этот процесс предполагает автономию, возможность и способность человека управлять своей собственной жизнью. Быть автономным, значит в данном случае быть свободным, независимым, самостоятельным в оценках, суждениях и поступках, смелым, мужественным, энергичным и волевым.

    Для совершенствования не менее важна разумность, без которой невозможно ни организовать, ни управлять, ни осуществлять этот процесс восхождения. Разумность предстает в этом контексте как здравомыслие, рассудительность, благоразумие. Далее это самодисциплина, которая в отличие от разумности обращена в основном не к интеллектуальной, а к волевой и эмоциональной области внутреннего мира человека. Чтобы наилучшим образом организовать и направить силы и способности человека к цели самосовершенствования, самодисциплина должна быть разумной.

    Этика совершенства включает в себя и самоуважение, которое складывается из понимания ценности я, чувства собственного достоинства, естественности и нужности взыскательной любви к себе, самоподдержки, трезвой и критической самоуверенности. Но, возможно, наиболее яркой чертой этики самосовершенствования является креативность, творчество, способное своими успехами укрепить, развить и «вдохновить» все остальные позитивные качества и ценности человека.

    Поскольку де-факто этика совершенствования не аристократична, а скорее демократична, или, точнее, гуманистична, поскольку она не знает избранных и привилегированных и доступна каждому, то ее характерными чертами являются и некоторые общие, широко распространенные и простые человеческие качества: душевная и физическая активность, мотивированность, т.е. тяга и заинтересованность в чем-то или в ком-то, утверждающий (аффирмативный) характер мышления и поведения, оптимизм, некоторая хотя бы минимальная веселость и здоровое чувство радости и эстетики жизни.

    Все эти качества не только стимулируют процесс совершенствования, но и получают в нем и от него обратные импульсы, позволяющие человеку жить богатой а, возможно, и великолепной нравственной, психической, интеллектуальной, эмоциональной и телесной жизнью. Самосовершенствование, таким образом, способно охватить весьма широкий спектр внутренней и внешней жизнедеятельности человека: от мужества и подвига до радости и веселья, от самодисциплины и «мук творчества» до чувства истинного удовлетворения своими достижениями.

    Но все это – только одна сторона совершенства. Другая его сторона раскрывается как совершенство в отношениях с другими людьми и обществом. Многие моральные и иные качества и ценности человека имеют смысл там и постольку, где и поскольку мы вступаем в коммуникации, обнаруживаем свою вовлеченность в реальности себе подобных, общества и природы.

    Самое дорогое для человека, чье совершенствование и совершенство продуктивно для общества – это искреннее признание и одобрение его достижений окружающими. Так, уже через признание и одобрение совершенствование и совершенство связано с общением. Но и само общение подвержено совершенствованию.

    Само по себе оно является фундаментальной способностью и потребностью человека, а человечное общение – это комплексная ценность, которая может развиваться и совершенствоваться до бесконечности. Весьма многие ценности не замкнуты на индивиде, на внутреннем мире человека. Большинство – хотя бы потому, что разделяются и примерно одинаково понимаются всеми, т.е. они транссубъективны, идут от человека к человеку. Другие просто не существуют вне общества.

    В целом коммуникативные аспекты этического совершенства отвечают многим гуманным качествам личности. Наиболее существенные из них: честность, правдивость, искренность, верность, благожелательность, терпимость, сочувственность (эмпатия), уважительность, заботливость, порядочность, кооперативность и сдержанность. Без них трудно себе представить гуманное общение и прогресс в этой сфере человеческого существования.

    Особой ценностью нравственного совершенствования, имеющей характер итогового состояния, самочувствия и самооценки совершенного нравственного прорыва, состояния, наполненного переживанием не столько ценности достигнутого, сколько ценности достижения, является нравственный катарсис, очищение или чистота – роскошный и редкостный подарок, который мы в состоянии себе преподнести и которого действительно иногда заслуживаем.

    Нравственный катарсис – это мгновение, отражающее реальное состояние личности, а не ее мистические или иллюзорные состояния. В этом чувстве нет ничего эгоистичного. Это свежий глоток воздуха, вздох на горной вершине накануне нового восхождения личности и общества к истине, добру и красоте.

    5.7. Ценности познания

    Чаще всего человек определяется как Homo sapiens, человек разумный, что говорит о первостепенности для него как биологического вида его способности к мышлению, познанию и целесообразному поведению. Человек – это познавательное существо. По своей любознательности человек не имеет себе равных. Подобно суперроботу, снабженному массой рецепторов, анализаторов, коммутаторов, интеграторов, синтезаторов и т.п., он проводит лучшую часть своей жизни в познании и исследовании.

    У человека масса познавательных способностей, потребностей, страстей, форм и способов познания. Но человек, к счастью, не суперробот и не суперкомпьютер. Сами по себе нейтральные познавательные качества человека мудро и гармонично встроены в общую бесконечно и исключительно богатую область человеческих способностей и устремлений. Это не лишает познавательные качества человека их относительной самостоятельности. Однако, разум и познание как одна из составляющих внутреннего мира человека только тогда обретает полноту своего смысла, когда сочетается с другими областями внутричеловеческой реальности.

    Слова «познание», «сознание» и «знание» – однокоренные, однако, область познания в чем-то шире области сознания и даже области знания. В самом деле, есть такие виды интуитивного или чувственного (рецепторного) познания, которые не обязательно проходят через сознание, а если и проходят, то уже на конечном этапе, как плод их рефлективного осознавания. Иногда мы обладаем знанием, о котором не знаем, и, кроме того, наши умственные усилия бывают направлены на опознание того, что принципиально не является и не может быть ни знанием, ни познаванием, например, неизвестность.

    Познание совершается и разумом, и чувствами, и инстинктами, соответственно оно бывает рациональным, чувственным, инстинктивным и интуитивным. Познание выражается в формах логического мышления, чувственных данных, ощущений, воображения, представления, созерцания, чувственной и интеллектуальной интуиции и т.д.

    В поле познавательной активности оказывается все, что есть в человеке и что существует вокруг него. Оно присутствует или стремится проникнуть и в нравственные, эстетические и все другие сферы человеческого бытия. Все эти сферы имеют когнитивный (знаниевый) коррелят и без той или иной меры осознания, познания и знания немыслимы. Познание – это не что-то теоретическое, это способ человеческого существования, образ его жизни, само проявление жизни.

    Пожалуй, единственным достойным соперником познания является неизвестность. Не та неизвестность, которая становится, превращается в известное в результате познавательного усилия, а неизвестность как таковая и ей соответствующее «незнаниевое» знание, т.е. знание неизвестности как таковой, а не трансформированной познанием в знание.

    Уникальность познания как деятельности состоит в том, что оно обладает абсолютной проницаемостью и не деструктивностью по отношению к своим объектам.

    Нет области реальности (кроме, может быть, неизвестности и ничто), куда бы оно заведомо не могло проникнуть и вынести оттуда некоторое позитивное знание. Трудно представить себе границу мыслимого, предполагаемого или воображаемого. Это свойство присуще и сознанию, и знанию как таковым. Наша познавательная «кухня» изучена человеком лучше много другого, ведь познанию свойственно оглядываться на себя и познавать самого себя. Это закономерно и необходимо, хотя подавляющее большинство людей не склонно углубляться в рефлексию, «копаться» в себе и анализировать свое сознание, познавательный аппарат, саму его работу и т.д.

    Познание и практика (вообще, трудно отделимые друг от друга) включают в себя все средства ориентации, выживания и развития человека. Вместе с тем, познание, его орудия и формы обретают статус ценности только тогда, когда сочетаются с человечностью и бытуют в ее сфере. В самом деле, трудно признать гуманной, скажем, разработку убийцей плана своего преступления с помощью наблюдения, анализа и т.д.

    Одно из самых распространенных обвинений в адрес рационального познания, знания и науки (сегодня в этом упражняются постмодернисты) связано с указанием на антигуманное использование плодов рациональности. Но эта критика, как говорится, не по адресу. Разум не антигуманен. Антигуманны другие, негативные качества человеческой природы, оказавшиеся в состоянии эксплуатировать рациональные способности человека и их результаты. Эти качества – жажда разрушения, жажда власти, проявляемая господствующими элитами, особенно технократическими, безумный и равнодушный эстетизм, религиозный и идеологический фанатизм. Это и неизжитая животная агрессивность человека, выражающаяся, скажем, в терроризме, – агрессивность, которая в своей брутальной слепоте не забывает, тем не менее, хладнокровно и «рационально» использовать для своих преступных целей современные воздушные лайнеры или бактерии сибирской язвы.

    Нужна изрядная степень недобросовестности и цинизма, чтобы поставить на одну доску террориста и конструктора самолета, отравителя и ученого, исследующего болезнетворные бактерии. Лицемеры, обвиняющие ориентацию на разум в бессердечии, указывают на тот факт, что большинство ученых работают на военно-промышленный комплекс. Действительно, чисто научный интерес, сама сложность инженерных задач и т.п. нередко соблазняют ученого, склоняют пренебрегать ответственностью перед человечеством. Но в любом случае не ученые обостряют международную обстановку и развязывают войны. Агрессивные силы – террористы, националисты, религиозные фанатики – ставят общество и перед прямой моральной необходимостью разрабатывать новые виды вооружений.

    Беда, а не вина этих ученых состоит в том, что они, как и другие граждане своих стран, становятся заложниками неразумной политики национальных правительств. Мужество А. Эйнштейна (кстати говоря, принявшего участие в разработке атомной бомбы), Б. Рассела, А. Сахарова и многих других ученых-гуманистов проявилось и в том, что они возвысили голос против ВПК и милитаризма.

    Но было бы наивностью считать, что все ученые вдруг и сразу станут пацифистами. Путь к всеобщему миру и царству разума тернист и долог.

    Примерно таким же образом можно ответить и тем, кто обвиняет ученых в ущербе, причиненном среде обитания человека, т.е. в загрязнении воздуха, почвы и воды, хищническом природопользовании и т.д. В конечном счете, здесь виноваты все, поскольку практически все мы, люди, на деле весьма равнодушны к природе[2]. Но особенно большая вина лежит на транснациональных корпорациях и сверхбогатых слоях населения, которые не хотят отказаться даже от малой части своих сверхприбылей или поделиться ими во имя решения глобальных проблем.

    Познание связано с большинством человеческих (в том числе и негативных) качеств и способностей и потому его гуманизация особенно необходима. В той мере, в какой познание и знание направлены на поддержание и обогащение достойного, гуманного существования человека, они являются ценностью и благом. К таковым следует отнести орудия и формы познания: разум, чувства, мышление и т.д., и его результаты: истину, смысл, значение, открытие, изобретение.

    Разум – это свойство, состояние и процесс. Как свойство он специфицируется в понятии разумности. Поэтому мы и говорим, что человек – это разумное существо. Как состояние (достояние) оно обозначается собственно словом «разум». Поэтому мы и спрашиваем иногда: «Да в своем ли вы уме?». А как процесс – прежде и чаще всего понятием «мышление». В этой ипостаси его значение столь велико, что позволило великому французскому философу и математику Рене Декарту сформулировать принцип: «Мыслю, следовательно существую».

    Что бы ни говорили иррационалисты, человек склонен считать разум ценностью самой по себе. Семантически и психологически мы воспринимаем разумность и разумение, рассудительность (подвид разумности, а не рассудочности – формальной и нейтральной способности мышления) как нечто изначально позитивное, окрашенное в гуманистические тона.

    Это дает основания считать, что в самом разуме как свойстве и способности есть такие внутренние компоненты и силы, которые естественным, имманентным, т.е. внутренне присущим ему образом заставляют его тяготеть к человечности.

    Не случайно «понимание» во многих языках является синонимом «сочувствия». Дурак не может быть добрым – это давно открытая истина. С известной степени разумности начинается само золотое правило нравственности – ведь, чтобы поступить с другим так, как хотел бы, чтобы с тобой поступали, надо сначала суметь встать на его место, то есть его понять.

    Однако едва ли собственных гуманных ресурсов разума достаточно для того, чтобы противостоять антигуманному. Гению добра потенциально и в жизни противостоит гений зла, доброму уму –хитрость и сметка злоумышленника, злодея. И все-таки есть доля правды в том, что человек вольно или невольно попавший во власть антигуманного ни в коем случае не может быть признан разумным, хотя бы он и обрел большую власть, богатство и даже славу. Разум такого человека опорочен и осквернен, в чем-то неизбежно деформирован, изуродован, и потому здесь приходится говорить не только о вине, но и о беде человека.

    Разум как процесс мышления очевидным образом демонстрирует свою нейтральность и формальность, способную одинаково равнодушно мыслить предметы, цели и замыслы как во благо, так и во вред человеку. Гуманизация мышления состоит в его ориентации на позитивное и гуманное в человеке, а точнее на более тесную его интеграцию с доброжелательностью и добродетельностью через такие человеческие свойства, как разумность и рассудительность. В этом смысле мышление должно служить добру, а добро дополнять мышление такими качествами и чертами, которые делают его благоразумным и мудрым.

    Более дифференцированы человеческие чувства. В мире бытия мы не обладаем чувством или ощущением «вообще», а всегда каким-то конкретным чувством или ощущением. Чаще всего наши чувства становятся неопределенными и размытыми тогда, когда мы сталкиваемся с неизвестностью, когда она не просто окружает нас (что в жизни человека имеет место всегда и везде, постоянно и неизменно), а так близко приближается к нашему чувству и сознанию, что нам кажется, она вот-вот поглотит нас без остатка.

    Наши элементарные эмоции либо позитивны, либо нейтральны, либо негативны. И хотя между различными типами эмоций или ощущений нет жестких границ, обычно мы можем дать им адекватную оценку. О многих человеческих чувствах как качествах и психических состояниях говорилось выше. К этому необходимо добавить еще одну немаловажную деталь. Чувства, эмоции поддаются воспитанию. Может быть потому, что они по природе весьма пластичны и над ними стоит более высокая инстанция – разум, связывающий их в целое, предпочитающий одни другим и таким образом имеющий известную власть по отношению к этим своим «приближенным». Воспитанием чувств можно добиться очень многого. Этот процесс является важной составляющей гуманизации человека, его совершенствования. Но и разум может и должен быть воспитан. В том числе и с помощью добрых чувств, гуманных эмоций.

    Другой класс познавательных ценностей: истина, смысл, знание, открытие и изобретение, – воплощает в себе саму плодотворность, творческий характер познания.

    Существует много теорий истины, и в рамках едва ли не любой из них (возможно, даже философия Ницше здесь не исключение) она рассматривается как ценность, если связана с человечностью. Специфика истины в том, что, будучи результатом познания, его продуктом, она одновременно предстает как адекватное, надежное и глубокое знание того, что не есть познание или его результат, или знание как таковое.

    Как это понимать? Истина, как говорил ученый и общественный деятель Георгий Плеханов, относится не только к субъекту (человеку), но и к объекту (вещи, процессу), который сам по себе к знанию и познанию никакого отношения не имеет. Это отношение устанавливает, порождает человек. Так, например, выдающийся химик и социолог Дмитрий Менделеев открыл периодический закон химических элементов. Но сами по себе эти элементы и закон были, есть и будут существовать независимо от Менделеева и каждого из нас.

    Иначе говоря, другая сторона истины – это некая реальность, более или менее глубоко освещенная, проникнутая познанием, как рентгеновскими лучами.

    Первый шаг гуманистического стиля мышления в этой ситуации состоит в усмотрении ценностного смысла и знания истины, ее способности служить целям человечности. То есть в том, чтобы постараться не утерять свою гуманность перед этой истиной и научиться «общаться» с ней достойным образом и как с новым знанием, и как с реальностью, которую мы истинно знаем.

    Особое значение приобретает здесь установление, усмотрение смысла. Смысл связан с истиной-знанием и истиной-реальностью, которые, в принципе, неразъединимы, поскольку реальность может быть нам дана только в свете истины, а истина только тогда «реальна», когда предметна, когда относится к чему-то или кому-то, когда она что-то «высветила» или во что-то «уперлась». Смысл – это некая трудноуловимая добавка к истине, элемент того значения и оценки, которые уже заложены в самом мышлении и познании, в человеческом духе. (Человек – это смыслонесущее и смыслотворящее существо.) Корни этой «добавки» весьма многочисленны и глубоки. Оценочная способность, потребность в осмыслении пронизывают весь опыт личности, все ее качества и потребности, все содержания ее внутреннего мира и знания других реальностей. Смысл, также как и истина, связан с той или иной реальностью. Отличие смысла от истины в том, что по отношению к первому мы чувствуем себя свободнее, можем «приписывать», придавать различные смыслы и значения одной и той же истине. Это позволяет нам в большой мере проявить нашу гуманистическую «пристрастность» и выявить прежде всего позитивную ценность обретенной истины, установить максимум ее гуманистического потенциала. Таким образом на базе конкретных познавательных результатов мы творим здесь и теперь, делаем смыслы реальными, а не виртуальными. Осмысление – это и оценка, которая может быть как гуманной, так и антигуманной. Один и тот же предмет может иметь противоположные смыслы. Грубо говоря, для врача определенный класс препаратов – лекарства, а для наркомана – дурман.

    Задача гуманиста – творить гуманные смыслы и значения, гуманизируя тем самым и наше познание, и его результаты, и те реальности, которые соответствуют им истинным образом.

    Сказанное об истине и смысле в полной мере относится к открытиям и изобретениям. Вообще говоря, истина и открытие – это одно и то же. Однако обычно термин «открытие» мы употребляем, когда речь идет о естественных науках или о каких-то научных результатах, которые заключают в себе истину, особенно очевидными чертами которой является объективность, транссубъективность, верифицируемость, воспроизводимость и надежность. Это может быть открытие какого-то закона, или, скажем, звезды, или новой субчастицы и т.п. «В дальнейшем» мы можем нагружать открытия различными смыслами, обнаруживать или приписывать ему все новые и новые значения, но открытие как таковое более или менее однозначно и потому в нем превалирует его объективность, реалистическая основа, а не его значение и смысл. И тем не менее позитивный взгляд на открытие, его гуманистическое осмысление так же необходимо, как и гуманистическая установка по отношению к любой истине.

    Напротив, изобретение олицетворяет собой паритет смысла и объективности. Теоретически говоря, можно изобрести нечто бессмысленное. Можно изобрести и нечто такое, что будет иметь свой чисто логический смысл и не иметь никаких объективных аналогов или практических применений. Но нас здесь занимают не эти достаточно сложные случаи изобретений, а те бесчисленные, в первую очередь технические, изобретения, назначение которых очевидно изобретателю и пользователю, и количество которых лавинообразно нарастает со времен первых промышленных революций.

    Гуманизация техники также важна, как и гуманизация науки и всех других видов познания. И даже больше того: ведь если ученый не отвечает за фактическую сторону открываемых им истин, то инженер создает именно то, что имеет в виду создать. Об этом важно помнить особенно потому, что существует такой монстр, как технократизм, слепая вера в то, что все политические, социальные и культурные проблемы могут быть решены техническими, механическими и рассудочно-ледяными способами. Или что они сами собою отпадут в ходе научно-технического прогресса.

    Технократическое мышление – это, в итоге, бессердечное, холодное сознание, видящее общество как механизм, а человека – как его винтик. Технократия – спутник тоталитаризма. Явные черты технократии были присущи и фашизму, и сталинизму. (Один из плакатов времен коммунистической диктатуры гласил: «Течет вода Кубань-реки, куда велят большевики!». Проект поворота сибирских рек на юг, занимавший умы последних советских руководителей, выдержан вполне в том же духе.)

    Познание и его результаты – свидетельства исключительно высокой выживаемости и адаптируемости человека, его способности ко все более глубокому освоению как своего собственного внутреннего мира, так и окружающих его реальностей. Темпы этого освоения удивительны и непредсказуемы. И именно поэтому гуманистическое начало, гуманистический стиль и психология мышления столь необходимы и значимы.

    Познание – практически тотальный, всеохватывающий способ бытия человека. От этой его всеохватности нам никуда не деться, нравится нам это или нет. Иногда нам хочется идти туда, не знаю куда и найти то, неизвестно что. Иногда мы устаем познавать, и нам хочется хотя бы на время освободиться от бремени познания. Иногда нам кажется, что бесконечность его перспектив подобна изнуряющим и плодящим миражи пескам Сахары или гегелевской «дурной бесконечности», и тогда мы готовы отчаяться и сойти с дистанции, даже ценой отказа от собственной пользы и истины.

    К счастью, эти настроения, как правило, преходящи. Но раз они возникают, необходимо запастись изрядной долей мужества, упорства и мудрости, чтобы идти до конца. И если даже мы не получим всего того, на что рассчитывали в познании, в любом случае мы достигаем главного – достойного существования. Ибо в познании самое приоритетное, самое ценное не практический   выход и не формальная истина, а нечто гораздо большее и значительное – человек, его адекватная и достойная этого звания жизнь как инициатора и владельца самого этого удивительного предприятия.

    Познавательная деятельность человека имеет много гуманных аспектов. Один из них – познавательный катарсис, возвышение, прорыв к новым истинам, смыслам, ценностям и реальностям. С каждым таким прорывом человека охватывает очищающий ветер новизны, перед его восторженным взором раскрываются новые горизонты, центром которых является он сам, существо, открывающее и познающее миры.

    5.8. Эстетические ценности

    В золотом треугольнике Истины, Добра и Красоты последняя не является последней ни по значению, ни по достоинству. В принципе, между этими вершинными ценностями существуют «царственно-звездные» отношения, поскольку все они настолько разнокачественны и уникальны, что общего критерия и единой шкалы их оценки нет, и они едва ли могут быть установлены. Но что может и должно быть, так это максимальная гармонизация этих отношений, позволяющая существенным образом расширить пространство бытования каждой из них, глубже и полнее раскрыть их сокровища. Потому что каждая из этих «звезд», бесконечно богатая сама по себе, может поделиться своими дарами только тогда, когда ей обеспечена такая возможность.

    В известном смысле и до известной степени будет справедливым сказать, что истина прекрасна и добра, добро истинно и прекрасно, красота истинна и добра. Но чтобы эти суждения были возможны и отражали реальное положение вещей, нужен тот центр, вокруг которого вращаются эти «звезды». Им и является Homo humanus, человек человечный. Как бы тесно ни были связаны истина, добро и красота с реальностями внеличностного: общества, природы, ничто, неизвестности, а для верующих и Бога, – без человека они теряют всякий смысл и само их существование остается абсолютно проблематичным.

    Так что же такое красота, прекрасное и другие, связанные с ними феномены?

    Красота – это одно из коммуникативных состояний человека, характеризующееся таким переживанием реальности, в которое входят созерцание, воображение, бескорыстие и особое чувство, называемое эстетическим.

    Наличие в человеке чувства красоты составляет антропогенную, т.е. порождаемую человеком основу прекрасного. Попросту говоря, если бы у человека не было эстетических способностей, то едва ли для него существовали бы и соответствующие реальности.

    Вместе с тем, нельзя сводить феномен прекрасного только к человеческой субъективности. Существуют объективные предпосылки прекрасного, также как и безобразного. Главные из них связаны, соответственно, с объективно присущей бытию гармонией и дисгармонией (какофонией). Гармония, ритмы природы, ее закономерности и внутренняя согласованность протекающих в ней процессов и событий – все это предпосылки прекрасного. Более выраженную, автономную форму красота имеет уже в растительном и животном мире. Цветы, яркие окраски птиц и многое другое в этом царстве живой природы суть проявления объективно прекрасного. Тут сама красота, а не только выносливость, сила и т.п. несет свои биологические функции. Но только для человека она становится целиком открытой реальностью. Так происходит прежде всего потому, что только человек обладает способностью осмыслить и творить красоту. И он, оправдывая этот свой дар, творит ее целенаправленно, упорно и часто самозабвенно, открывая для себя все новые образы и жанры искусства, демонстрируя бесконечные возможности художественного воображения.

    Гуманизм благоговеет перед красотой мира и призывает хранить и преумножать ее, понимая, что именно его красота и является основой и предпосылкой всех иных эстетических реальностей. В конечном счете, прекрасное, творимое художником, едва ли когда-нибудь сможет превзойти красоту Земли и звездного неба.

    «Вложенное» в человека природой чувство прекрасного как бы оживляет для него красоту объективного мира. Но другим элементом транссубъективного в области прекрасного являются критерии, нормы и принципы эстетики, эстетического вкуса. Все это возникает в обществе. В обществе прекрасное обретает социальные формы.

    Подобно тому, как существует особый статус общих моральных норм, так и в области прекрасного существуют более или менее общие и в этом смысле транссубъективные и объективные критерии прекрасного и безобразного. Более того, в самой человеческой реальности, в областях частичной взаимоинтегрированности личности и общества, природы, неизвестности и ничто одно согласуется, а другое не согласуется с чувством прекрасного или эстетическим вкусом. Несмотря на всю историческую, национальную и культурную относительность и непохожесть критериев прекрасного и эстетического вкуса, имеются такие статусы красоты и образцы искусства, которые преодолевают эту относительность, обретают статус классики, «вечных» прекрасных спутников человека.

    Кроме эстетического чувства, способностей воображения и вкуса красота предполагает свободу. Эстетическое восприятие невозможно по приказу или принуждению. Свобода стимулирует фантазию, внутренне расковывает, дает волю эмоциям, страстям и всем другим человеческим качествам, необходимым для созерцания, переживания и творчества прекрасного. Наконец, прекрасное впечатляет нас особым образом, оно дает наслаждение, которое может быть настолько сильным и глубоким, что в состоянии перевернуть весь внутренний мир человека. Впечатление от прекрасного бывает таким сильным, что слово «наслаждение» оказывается здесь неточным и слабым. Более подходящим становится слово «потрясение».

    Знание – это возможность и сила. То же можно сказать и о добре. Вместе с тем сила – это не только знание и добро, но и красота, которая способна разверзнуть и высшие и низшие бездны в человеке и вне его. Она способна подвигнуть человека на многое. Ее энергетическая мощь больше, чем обычно кажется, она воистину невообразима. Пути воздействия прекрасного на людей трудноуловимы и мало предсказуемы. Так оно потому, что сфера прекрасного по преимуществу эмоциональна, свободна, подвижна, но отнюдь не рассудочна.

    Сфера эстетического шире категорий прекрасного и безобразного. Возможно, главной ее характеристикой является то, что можно приблизительно обозначить словосочетанием «новая реальность». То есть это мир, внутреннее содержание которого как будто не беднее и не ограниченнее реальностей человека, природы, ничто, неизвестности и гипотетической, недоказуемой области потустороннего. На базе эстетических качеств и способностей человек создает мир, который, с одной стороны, является отражением, двойником мира субстанциальных реальностей, с другой – «искусственным» продуктом человеческого воображения и художественной деятельности. Этот мир, запечатленный в бесконечно разнообразных образах искусства, существует и не существует одновременно. Его нет, поскольку он «выдуман» и сотворен творческим воображением, фантазией. И одновременно он существует как отражение либо мира в художественном сознании, либо как само воображение художника, материализованное в цвете, звуке, слове, образе и т.д. Он всегда существует как некое отражение, эпифеномен субстанциальных реальностей и в этом смысле условен, «искусственен».

    Но порой он берет блестящий реванш за свою «вторичность» по отношению к исходной реальности: человеку, природе, несуществующему и т.д. Возможность такого реванша предоставляет ему абсолютная свобода воображения, в котором человек обретает любую степень могущества созидания и могущества разрушения, на которые он только способен, если не на практике, то в желании или мечте. Здесь преодолевается грань между должным и сущим, действительностью и идеалом, возможным и невозможным, вероятным и невероятным.

    В искусстве, в безграничных областях художественного воображения и фантазии человек обретает мощь, равную божественной. Он создает реальности, как Бог или как дьявол, словом, как сверхъестественное существо. Это дает художнику или созерцателю, или читателю, или слушателю, приобщающимся к произведению искусства, ощущение абсолютной свободы, полета, всемогущества, власти созидать и разрушать реальности. Именно эти, а не познавательные, этические или какие-то другие, в данном случае побочные эффекты, составляют специфику эстетической реальности, эстетического творчества и эстетического переживания, которое в трансцензусе, в прыжке в эту особую область стремится стать вне и выше истины, добра, справедливости и других фундаментальных ценностей.

    Искусство пытается как бы пересоздать все, что есть. Искусство – выражение бесконечных возможностей человеческой фантазии, свободы и страстей. Именно здесь человек может дать им волю. Для художественного творчества, для воображения художника нет никаких заведомых запретов и ограничений. Творец может делать здесь все, что угодно. Главное, чтобы это была «новая реальность».

    В мире искусств новизна, оригинальность является целью и главным условием успеха. Вот почему мир искусств так многолик и динамичен, так страстно ищет новизны содержания, формы, стиля, способа выражения и т.д.

    Справедливости ради надо отметить, что есть и по видимости противоположная точка зрения. И речь отнюдь не только о «социалистическом реализме» с его готовой моралью, которую надлежало лишь возможно более искусно пропагандировать. Английскому мыслителю Томасу Карлейлю принадлежат весьма знаменательные слова – «все достоинство оригинальности – в искренности». Однако, в сущности, изложенная нами позиция не столь и противоположна этой позиции Карлейля. Ведь творение художника только тогда становится особой эстетической реальностью, когда оно гармонично, несет в себе свою внутреннюю правду; творчество нового не означает бездушные попытки поразить и удивить, а плод подлинной страсти, всей искренности художника.

    Эстетические реальности относительно самостоятельны и имеют самодовлеющие критерии подлинности и совершенства. Однако главное возникает на «стыке» «новых» и «старых» реальностей. Это проблема согласования свободных, невероятных, ярких, захватывающих и талантливых эстетических реальностей, в которых человек – это «сверхчеловек», абсолютный творец, и мира, в котором человек – одна из основополагающих реальностей, одна из звезд в их созвездии.

    Простое наложение художественных реальностей на весь остальной мир без учета их эпифеномичности, т.е. вторичности и условности может породить лишь глубочайшую иллюзию со всем спектром ее последствий: от смешных до трагических.

    Вместе с тем, одна из реальных и благородных миссий искусства – эстетизация мира, его украшение.

    Но и у этой миссии есть свои границы. Когда мир начинают понимать, скажем, как театр или произведение искусства, когда художника представляют как слугу или жреца красоты, а окружающий его мир – не более, чем материал для художественного творчества, то налицо эстетизм, совершающий или склонный совершить подмену приоритетов. В этой перевернутой системе ценностей сами истина и добро должны отступить перед прекрасным, для которого они могут иметь не больше значения, чем заблуждение и зло. Так хотят встать над истиной и добром, а фактически отринуть их или надругаться над ними.

    Принцип плюральности, т.е. множественности суверенных начал требует гармонии и равноправия эстетического, познавательного, правового и нравственного в человеке.

    Проект гуманизма для прекрасного и эстетического заключает в себе несколько принципиальных соображений.

    Гуманизм верит в то, что гуманный человек будет только гуманнее от приобщения к прекрасному, от его созерцания и творчества.

    Однако легко видеть, что сама по себе красота не защищена от воздействия и экспансии антигуманного. В ней нет никакого собственного противоядия или иммунитета против зла. Во имя красоты было пролито море крови и слез. Приоритет, отдаваемый эстетическому перед гуманным, означает рафинированное и потому особенно отталкивающее бездушие, черствость. Эстетизм – это холодное сердце, но горящая всепоглощающим огнем страсть и любовь к прекрасному. Гипертрофия эстетического чувства может приводить человека к отстранению не только от истины, но и от доброты и тем самым ставить его на порог трагедии. Для гуманизма речь не идет о каком-то ограничении сферы эстетического или прав эстетического вкуса. Напротив, только гуманизм в состоянии безгранично расширить область прекрасного, потому что он в состоянии видеть красоту там, где ее нет для эстетизма. Последний, культивируя в себе слепоту к лучшим человеческим чувствам, намеренно убивая воображение во всем, что касается до собственной жизни других, до их радостей и печалей, сужает, по существу, сферу самого эстетического. Всякий эстетизм обречен на вырождение, или, скорее, есть его признак. Он неизбежно замыкается в узких рамках эгоизма, богемности, элитаризма, снобизма и нетерпимости той или иной эстетической школы по отношению ко всем остальным.

    Таким образом, эстетические ценности возвышают там и тогда, где и когда к созерцанию и переживанию прекрасного, к творчеству эстетических реальностей присоединяется человеческое сердце, любящее и уважающее человека превыше всего, почитающее человеческий разум, умеющее отличить реальное от ирреального.

    Трудно представить, чтобы развитое воображение никак не стимулировало в художнике и зрителе человеческое участие, сострадательность, доброту. В самом эстетическом чувстве есть начала, которые, так сказать, выполняют функции связи между чисто эстетическим и нравственным. Одно из них – благоговение, другие – чувство возвышенного, чувства бескорыстия и благородства. Все их в состоянии вызвать созерцаемое или созидаемое прекрасное. Эти чувства имеют «двойное гражданство», определяющее саму возможность глубинного синтеза красоты и добра. Этот же синтез лежит в основе высшей эстетической ценности, эстетического катарсиса, такого очищения, возвышения и облагораживания человека, в котором мир и человек в нем преодолевают имманентный существованию трагизм и предстают истинно прекрасными и торжествующими. Достоевскому приписывается высказывание, что красота спасет мир. И хотя оно сосуществует у писателя с иными оценками прекрасного, в этом высказывании есть одна, на наш взгляд, глубокая интуиция: все хорошо и правильно (истинно) сделанное человеком – прекрасно.

    Красота оказывается здесь тем, что, пользуясь терминологией Аристотеля, является causa finalis (заключительной причиной, заключительным критерием) истинного и доброго человеческого деяния, человеческой жизни. Поэтому и сама красота только тогда становится красотой в полном и высшем своем смысле, когда предстает как результат гуманности, ее победа и триумф, как красота истинная и добрая.

    Вопросы для самоконтроля

  • Каковы основные характеристики ценности?
  • Как возникают ценности и какова при этом роль человека?
  • Назовите основные области бытования и типы ценностей.
  • В чем особенность человеческой жизни как ценности?
  • Как соотносятся между собой человек и его жизнь?
  • Как влияет на ценность жизни влияние на нее позитивных и негативных качеств человека?
  • Почему тело и здоровье являются ценностями жизни?
  • Каково отношение гуманизма к болезням человека?
  • Как понимать чудо жизни и почему жизнь – это основа поиска ее смысла?
  • Как соотносятся между собой понятия жизни, личности и смысла жизни?
  • В чем состоят общие и уникальные черты смысла жизни?
  • Как влияет смерть на ценность жизни и смысл жизни?
  • Каковы ценностные функции смерти?
  • В чем природа любви? Назовите ее виды и основные ценностные качества.
  • Как соотносятся гуманность и любовь?
  • В чем ценностный смысл семьи, рождения и воспитания детей?
  • Почему свобода – это жизненная ценность?
  • Каков «гуманистический проект» сотрудничества со свободой?
  • В чем состоят драматизм и трудности отношений между человеком и его свободой?
  • Какие черты частной жизни делают ее ценностью?
  • Что такое участие и какова его глубинная природа?
  • Какова ценностная основа труда?
  • При каких условиях отдых является ценностью?
  • Что значит творить и каков ценностный смысл творчества?
  • Почему общество – это фундаментальная ценность?
  • Какова специфика общества как человеческой реальности?
  • Какие принципы отношений между личностью и обществом предлагает гуманизм?
  • В чем состоят угрозы, стоящие на пути эволюции отношений между личностью и обществом?
  • Какие испытания ждут человечество на пути цивилизационного прогресса?
  • Назовите ценности, которые защищает гуманизм в области социальной жизни.
  • Охарактеризуйте народ и государство как ценности.
  • Какова программа гуманизации государства?
  • Дайте характеристику позитива основных типов политических сознаний.
  • В чем ценностные границы (недостатки) основных типов политических сознаний?
  • Каковы ценности демократии?
  • Как соотносятся ценности патриотизма и космополитизма?
  • Что такое мир? В чем ценность национальной и международной безопасности?
  • Каковы реальные ценности современных космополитических тенденций?
  • В чем состоит ценность мира и международного сотрудничества?
  • Назовите основные юридические ценности. В чем их особенность?
  • Как соотносятся понятия права и ценности?
  • В чем смысл гуманизации права?
  • Что лежит в основе нравственных ценностей?
  • Каковы принципы этики человечности?
  • Назовите основные моральные нормы.
  • Какова природа добра?
  • Что такое человечность?
  • Какие типы этик входят в этику гуманизма?
  • Что такое этика совершенствования?
  • Как соотносятся между собой совершенствование и совершенство?
  • Каковы основные ценности познания?
  • В чем несостоятельность расхожих обвинений в адрес науки и техники?
  • Как связаны между собой истина, смысл и ценность?
  • В чем состоят ценности открытий и изобретений?
  • Каково отношение гуманизма к технике?
  • Что ценного видит гуманизм в красоте?
  • Каково отношение гуманизма к искусству?
  • Как гуманизм оценивает эстетизм?
  • Каково соотношение вершинных ценностей добра, истины и красоты?

Глава шестая. Квазиценности

Реальности человеческой культуры, индивидуального и общественного сознания настолько сложны и многообразны, что в них, как кажется, есть все, что угодно. В том числе и то, чего нет и, судя по всему, быть не может. Это естественно и нормально. Однако среди того в них, чему в мире ничего не соответствует, есть такое, что умаляет и унижает достоинство человека, ввергает его в столь драматические «низины» внутреннего мира, что само существование личности становится призрачным и квазичеловеческим. К числу таких специфических реальностей относятся ошибки, заблуждения, предрассудки, иллюзии, мифы, области обмана и тому подобные явления. Их можно назвать квазиценностями.

Почему мы так их назвали? Именно потому, что их ценность двусмысленна, в большей или меньшей степени фальшива, сомнительна. Эти феномены непременно предлагают свои суррогаты истины, добра, красоты, справедливости. Если целиком отдаться такого рода ложным ценностям, то возможности человека резко сузятся, а качество его жизни понизится.

Наряду с ними существуют псевдоценности, т.е. такие феномены, ложность ценностей которых оказывается очевидной не сразу. Ею может оказаться квазиценность, если будет обнаружено, что в сущности своей она антигуманна.

Опасность квазиценностей состоит в том, что они выдают себя за ценность и подлинность, и человек искренне считает их таковыми. Это не значит, что они во всех случаях, целиком и полностью античеловечны. Они могут давать некоторый частичный или побочный ценностный эффект, но он всегда ненадежен, ограничен и принципиально ослабляется негативными последствиями, которые влечет за собой вера в них, и которые всегда, в конечном счете, преобладают над позитивными.

Квазиценности проникают во все области человеческого существования и деятельности: в науку, нравственность, семью, искусство, воспитание, обучение, медицину и т.д.

В относительно концентрированном виде они бытуют как наши предрассудки, ненадежная и неверифицируемая (неподтверждаемая и непроверяемая) информация, мифы и иллюзии, которые могут быть массовыми, иметь своих профессиональных «производителей» и «технологов» и порождать свои специальные организации или социальные институты.

Наиболее распространенные квазиценности – это паранормальное, квазинаучное и религиозное.

6.1. Паранормальное

Понятие «паранормальное» не является достаточно четким. В основном потому, что неопределенны границы явлений, подпадающих под этот термин. Он применяется обычно к феноменам, которые, как считается, не могут быть объяснены с помощью научных теорий и методов, так как относятся к сфере трансцендентного (потустороннего), иначе говоря, являются выражением сверхъестественных духовных или таинственных природных сил.

В круг таких явлений чаще всего зачисляют различные виды экстрасенсорных (сверхчувственных) восприятий, «чудесных» исцелений, телекинеза (передвижение материальных объектов силой мысли), телепатии (чтения или передачи мысли на расстоянии), ясновидения (усмотрение особым, «духовным» зрением того, чего нельзя увидеть или узнать никаким понятным способом), прорицаний, пророчеств и др.

Статус парапсихологии, изучающей эти явления, до сих пор остается в высшей степени спорным. Многие ученые скептически относятся к результатам парапсихологических исследований, полагая, что в них отсутствует должная чистота и строгость эксперимента, и, напротив, имеет место произвольность интерпретаций, а то и простое мошенничество и фальсификации.

В категорию паранормального включают и такие якобы существующие явления, как «жизнь после смерти», реинкарнация (переселение душ), левитация (сверхъестественное преодоление сил земного притяжения и полеты без каких-либо технических средств), астральное проектирование, демоническая одержимость, эксорсизм (технология изгнания бесов и других злых сущностей из человека) и т.д.

В разряд паранормальных явлений входит многое, связанное с уфологией (наблюдениями над так называемыми НЛО – неопознанными летающими объектами): появление инопланетян, похищение ими людей, путешествия землян в иные звездные миры и т.п. Паранормальными считаются корреляции (связи, совпадения) между определенными событиями в жизни человека, чертами его характера и расположением планет в год, месяц и день его рождения. Соответственно паранормальными могут считаться и такие псевдонаучные области знания, как  астрология, нумерология, карты Таро, учения о биоритмах, дианетика и т.п.

В отношении паранормального следует различать факт самого заявления о паранормальном явлении и содержащуюся в этом заявлении информацию.

 Само заявление (если, конечно, оно добросовестно) – это свидетельство о некотором реальном факте, в котором, возможно, нет ничего сверхъестественного и паранормального. Все дело в подходе к этому факту, в его интерпретации. Что же касается реального содержания заявления, то его обычно практически невозможно ни подтвердить, ни опровергнуть доступными объективными и научными методами, хотя было бы ошибочно просто отвергать его как абсолютно невероятное или абсурдное.

Таковы, например, многочисленные рассказы о лохнесском чудовище или снежном человеке. В них нет прямых ссылок на сверхъестественное или мистическое, и в принципе можно допустить, что за ними скрываются соответствующие реальности. Поэтому эти явления целесообразнее считать какими-то пока не изученными аномалиями,  и в любом случае свидетельства о них должны подвергаться строгому научному анализу и независимой объективной экспертизе. В противном случае всякое подобное свидетельство рождает очередной миф или легенду, которая может переходить от поколения к поколению, засоряя разум и пополняя багаж человеческих предрассудков.

Другого типа паранормальные явления связывают не просто с чем-то аномальным или необычным, а со сверхъестественным, мистическим, волшебным или колдовским. Поставщики таких заявлений – пестрая армия самозванных магов, колдунов и колдуний, волшебниц и волшебников, сатанистов. Общая черта исходящих от них заявлений состоит в утверждении бытия принципиально иного, сверхъестественного мира, который в принципе отличается от всего нам известного и доступного нашим естественным способностям и научным методам познания.

Оккультизм и всякого рода «волшебства» бытуют на границе между паранормальными практиками и религиозными культами. Эту зону псевдоценностей условно можно назвать полумистической. Их специфика состоит в совмещении веры в особое, например, оккультное (магическое) действие различных вполне естественных вещей (черных кошек, ворон, костей животных, разных трав и настоев, эликсиров» и т.д.), во-первых, с заявлениями паранормального характера, скажем, с утверждениями о влиянии астральных сфер на судьбу человека, во-вторых, с верой в трансцендентное, религиозно-мистическое, и в-третьих  – с верой не только в Бога, но и в сатану, в оживающих и встающих из могил мертвецов и т.д. Такая «синтетическая» практика (помолясь, да за гороскоп) объединяет людей в различные секты полу-религиозного и полу-паранормального характера, представлена широким спектром волшебников, шаманов, магов, колдунов, «рыцарей» и «магистров» самых невероятных эзотерических учений, агенты которых порой весьма неплохо зарабатывают на любопытстве, доверчивости, неосведомленности и несчастье людей, их тяге к таинственному или же на их элементарной глупости.

Большая или меньшая доля шарлатанства обычно соединяется здесь с внушением и манипулированием сознанием, а также с психотерапевтическим или просто терапевтическим эффектом, если «клиентов» угощают каким-нибудь приворотным зельем, изготовленным из экстрактов безвредных или полезных для здоровья трав.

Лет 15 тому назад в России люди не могли бы даже представить себе, что в газетах можно будет прочитать объявления об услугах, начинающиеся словами: «Адепт Абсолютного Колдовства…», «Астральная магия…», «Белая Деревенская магия…», «Абсолютная магия…», «Колдовство старообрядческое…», «Колдунья потомственная…», «Приворотное зелье, снятие порчи, венца безбрачия…», «Магистр белой практической магии…», «Руническая магия…», «Магия черная и белая…», «Магия мощная…», «Магия высшая…».

Скептицизм и принципы свободного критического исследования, присущие гуманистическому стилю мышления, запрещают заведомо отвергать какие-либо предположения или свидетельства, в том числе и заявления о паранормальных явлениях. Никакой чисто аналитический или формальный подход не может решить эту проблему, поскольку она носит более широкий характер и связана с фактуальными заявлениями (т.е. касающимися конкретных фактов). Поэтому вопросы эти должны рассматриваться не только с точки зрения современной науки, но и в историческом, психологическом и даже экономическом контексте.

Прогресс знания свидетельствует о том, что кажущееся невозможным сегодня может стать возможным завтра. Поэтому допустимо рассматривать содержание заявлений о паранормальном как что-то вероятное и не исключать его заведомо из области научного исследования.

Открытость и критичность гуманистического стиля мышления предполагают непредвзятую, взвешенную и осторожную оценку заявлений о паранормальном. Такая установка требует осмотрительного определения самого термина, выявления его реального смысла.

Существует четыре подхода к самому понятию «паранормальное».

Во-первых, паранормальное может обозначать некоторого рода странное или необычное явление, которое отвечает хотя бы одному из следующих условий:

а) оно может полностью отличаться от любого из доступных нам объектов или противоречить  всем известным нам фактам или закономерностям;

б) оно, таким образом, должно отличаться от наших обычных представлений о мире и его объектах;

в) оно невыразимо в обычных понятиях здравого смысла.

Во-вторых, паранормальное явление – это

а) то, что необъяснимо в терминах современных теорий;

б) что может иметь свое научное объяснение только в результате кардинального пересмотра существующих теорий.

Третий возможный смысл паранормального состоит в том, что, раз нам неизвестна причина некоего удивительного явления и поскольку мы просто не в силах оценить и осмыслить его, то оно не может быть естественным. В этом случае термин «паранормальное явление» эквивалентен понятию чуда.

Четвертый смысл этого понятия связан с предположением, что некие основания для реальности паранормального существуют, но что они

а) не материальны и не психичны, а спиритуалистичны;

б) они неестественны или сверхъестественны.

Оценивая эти четыре возможных определения и понимания паранормального, легко придти к выводу, что в третьем и четвертом случае эти термины несостоятельны, поскольку сказать, что явления не имеют причины, это значит косвенным образом признаться в невежестве или нежелании познавать.

В свое время причины многих явлений казались непостижимыми, однако, в ходе прогресса нашего знания, рано или поздно многие из них обнаруживаются. В четвертом случае определения паранормального дают не его понимание, а способ компенсации и выражения нашей тяги к загадочному и необъяснимому, и мы имеем здесь некое явное или неявное произвольное изобретение трансцендентных или потусторонних измерений во вселенной и человеческом поведении с тем, чтобы выдать их за объективно существующие.

Между тем и первый, и второй смысл термина «паранормальное», по существу, не является определением такового, поскольку, строго говоря, это всего лишь ссылки на то, что является неожиданным или удивительным или что не вписывается, но может рано или поздно вписаться в новые научные теории. В итоге следует признать, что понятие «паранормальное», в принципе, бесплодно, что оно не отменяет научного, осторожного, скептического, объективного и взвешенного подхода к заявлениям о паранормальном и не допускает их заведомого отрицания или игнорирования.

Однако кроме чисто аналитической стороны дела здесь есть аспект и психологический, и социальный, и нравственный, поскольку речь идет о человеке, его  жизни, смерти, здоровье, познании, его возможностях и т.п.

Дело в том, что такого рода заявления как правило мотивируются жаждой, потребностью в необычном и экзотическом, стремлением к чуду, тайне, загадочному, сенсационному и т.п. Эта мотивация может быть настолько сильной, что способна существенным образом деформировать наши способности и орудия познания, особенно чувственно-эмоциональный его спектр.

Иллюзии, галлюцинации, чрезмерные ожидания, экзальтированность, сбои в ощущениях и восприятии, домысливание и т.п. являются частыми спутниками заявлений о паранормальных явлениях. Один из мощных стимуляторов заявлений о паранормальных феноменах скрывается в элементарной жажде наживы, успеха, известности и славы. В условиях рынка практически любая потребность людей обретает меновую стоимость и становится источником обогащения и эксплуатации. В этом смысле сфера паранормальных практик – это своего рода потенциальный или реальный рынок услуг, стремящийся «удовлетворить» вполне естественные стремления людей к здоровью, безопасности,  к необычному и т.п.

Часто заведомую ложность утверждений о паранормальном (чудесном, экстрасенсорном, мистичном, связанном с потусторонним и т.д.) пытаются прикрыть требованием догматической веры, в которой никакие обычные научные и рациональные подходы просто неуместны. Так порождается масса иллюзий и заблуждений. Сложность ситуации состоит и в том, что при желании некоторые из верящих в существование той или иной паранормальной реальности могли бы, если бы захотели этого, отделить действительность от иллюзий, обмана и сомнительного, однако, в силу причин психологического характера они не склонны это делать, находя свое состояние, образ мысли и отношения к паранормальному вполне их удовлетворяющими, ценными, приятными и т.п. Вера в паранормальное становится своего рода знаком ущербного образа жизни, наркотиком, компенсирующим трудности жизни такого верующего. И только чувство юмора и наша терпимость к недостаткам других спасают ситуацию, когда мы общаемся с приверженцами современной эзотерики[3].

Хотя большинство заявлений о паранормальных явлениях с трудом поддаются научному, свободному и независимому критическому исследованию, суть отношений к паранормальному, так же как и поведение носителей «паранормальной» информации и их «потребителей» понять несложно. Также очевидны и социальные причины оживлений и спадов в интересе людей к сверхъестественному. Переходные времена, периоды неопределенности в жизни человека и общества, экономическая нестабильность и другие негативные процессы обычно провоцируют интерес ко всякого рода чудесам и заявлениям о сверхъестественном. В этом убеждают многие социологические исследования, которые обнаруживают прямую зависимость интереса к иррациональному и мистическому от благополучия или неблагополучия человека и общества.

Безусловно, каждое отдельное заявление о паранормальном заслуживает специального и конкретного анализа и оценки. Но если паранормальное определять как некоторый класс феноменов, обладающих каким-то общими чертами (о чем мы говорили выше), то наша рациональность, здравый смысл и скепсис не могут не подсказать нам, что в первом своем приближении паранормальное представляет собой, чаще всего, причудливую смесь действительных фактов и процессов с различными верованиями, стремлениями к неожиданному, невероятному и чудесному, с фантазиями, заблуждениями и иллюзиями.

Ввиду своего неопределенного, двойственного статуса паранормальное имеет весьма сомнительную ценность. Можно сказать, что утверждения о паранормальных феноменах, также как  и «паранормальные» практики суть квазиценности. В конечном счете – это либо полная иллюзия, ошибка или обман, либо явление, которое имеет под собой вполне естественные причины, которые обнаруживаются в ходе критического научного исследования. И тогда статус псевдоценности паранормального трансформируется либо в антиценность, если это ошибка, иллюзия или шарлатанство, либо в ценность, если мы находим реальные его причины и получаем надежное и достоверное знание того, что вначале было объявлено как паранормальное.

6.2. Квазинука и лженаука

Следует отметить, что когда мы говорим о квазиценностях, то невольно сталкиваемся с областью явлений, которые в силу своей большей или меньшей алогичности и ненаучности образуют весьма аморфную и трудно расчленяемую совокупность утверждений и практик. Другими словами, между ними трудно провести четкие границы.       Их сложно структурировать, хотя бы потому что апологеты квазиценностей редко бывают последовательны и строги в своих суждениях и желании ясно сформулировать то, о чем они говорят. Особенно очевидна размытость граней между квазинаукой, паранаукой, псевдонаукой и лженаукой. Тем более что в ряде случаев явно паранормальные, оккультные или мистические вымыслы сознательно маскируются под научные теории или выдаются за открытия.

Эта амбивалентность (двусмысленность) дана уже этимологически. Квази (от лат. quasi – якобы, как будто) означает «мнимый», «ненастоящий» и в то же время «почти», «близко».

Квазинаука – это область такого знания, в котором в разной степени и пропорции содержатся ложные и, возможно, истинные утверждения и которая может содержать утверждения как фактуального, так и сфальсифицированного характера.

Пара (от греческого pará – возле, мимо, вне) как часть сложных слов означает находящееся рядом, отклоняющееся от нормы или нарушающее что-либо.

Термин «паранаука» относится к утверждениям или теориям, которые в большей или меньшей степени отклоняются от стандартов науки и содержат в себе как существенно ошибочные, так и, возможно, истинные положения.

Близость по смыслу понятий «квазинаука» и «паранаука» позволяет использовать их как синонимы.

Понятия лженауки и псевдонауки семантически более определенны и практически также синонимичны. Псевдо (от греческого pséudos – ложь) - часть сложных слов, означающих «ложный» «мнимый».

Лженаука – это такой теоретическая конструкция (и, не исключено, соответствующая ей практика), содержание которой, как удается установить в ходе независимой научной экспертизы, не соответствует ни нормам научного знания, ни какой-либо области действительности, а ее предмет либо не существует в принципе, либо существенно сфальсифицирован.

Между тем, все идентифицированные выше феномены объединяет одна общая черта – их претензия быть истиной и иметь статус науки. К этому следует добавить, что, если установлена ошибочность того, то первоначально можно было квалифицировать как квазинауку или паранауку, то они переходят в разряд псевдонауки или лженауки.

При этом важно различать ошибку в научном исследовании и лженауку. Ошибка – естественная и неотъемлемая часть научного исследования, поскольку оно представляет собой процесс проб и ошибок, результатом которого является освобождение от ошибок и установление истины.

Отдельной проблемой является психологическая сторона квазинауки и паранауки. Это могут быть как корыстные амбиции их авторов, так и искренние заблуждения. В случае с псевдо- и лженаукой нередко имеет место или упорное и безотчетное (догматическое) нежелание их авторов признать свою ошибку,  потерять лицо, положение и т.д., или же умышленное жульничество.

С точки зрения научного скептицизма, являющегося важной компонетой свободного исследования (как принципа гуманистического мировоззрения), особенно важно установление типичных признаков и истоков квази- и лженауки.

Среди многочисленных факторов, порождающих эти квази- и псевдоценности, можно выделить методологические, мировоззренческие или идеологические, психологические, социологические и экономические или прагматические. Как правило, все они связаны между собой и не проявляются в своем чистом и изолированном виде.

К истокам первого рода относится «выпрямление» логики научного познания, когда исследователь склонен пренебрегать деталями, всесторонностью и тщательностью эксперимента или игнорировать влияние на предмет всех вовлекаемых в изучение фактов. В результате возникает упрощенная модель, воспроизводящая лишь фрагмент явления, либо не имеющая с ним ничего общего. В ходе дальнейшего исследования ошибки накапливаются, результаты экспериментов подгоняются под исходные данные и возникает фантомный продукт, выдаваемый за научное достижение. Ярким образцом такого рода «достижений» была теория Лысенко и его школы.

К методологическим приметам следует отнести возникновение паранауки вследствие принципиальной неполноты наблюдательных или экспериментальных данных, когда исследователь впадает в соблазн рискованных обобщений, в итоге не оправдывающих себя, но лишь порождающих неполноценную теорию.

Столь же типично для квазинауки произвольное использование терминов и их неправомерная экстраполяция на другие области знания. Это слова-призраки, оторванные от своей первоначально объективной базы. Хорошо известно, как произвольно трактуются в околонаучной литературе такие фундаментальные понятия, как «поле»,  «энергия», «информация», «аура» и многие другие. Любопытна трансформация слова «аура». Его первоначальный смысл – веяние (от греческого áura) чего-то ядовитого, тлетворного и смертоносного. Аурой естествоиспытатели называют местности, зараженные, скажем, ядовитыми испарениями или газами. Однако, видимо, по эстетическим причинам («красиво звучит») это слово приобрело особый «романтический» смысл и стало исключительно популярным в квазинаучной или мистической литературе.

Не менее распространены такие псевдонаучные понятия, как «энергоинформационный обмен», «биоэнергия», «биополе», «тонкие поля», «информационно-фазовое состояние материальных систем» и т.д. Иногда на базе одного такого термина строятся теории глобального масштаба, как это сделал заметный представитель современной лженауки И. Язвишин,  разработавший специальное учение «информациологию» и создавший весьма сомнительную и по большей части виртуальную Международную академию информатизации.

Произвольное толкование или изобретение терминов-пустышек сочетается с нарушением принципа, так сказать, финитизма научных понятий, т.е. пределов применимости научного термина, которые определяются максимально строго для каждой области научного знания.

Односторонность обоснования полученных результатов. Этот признак квазинауки проявляется в том, что подбираются аргументы и данные только в пользу «своих» результатов и закрываются глаза на данные, противоречащие заявленным идеям.

Нарочитое усложненое изложение сути дела, когда используются не только сложные термины, формулы или понятия других областей знания, но и изобретаются совершенно новые. В последнем случае выдумывание псевдопонятий может сочетаться с «изобретением» соответствующего псевдообъекта исследования (нечто вроде разработки «научной технологии выделки чертовой шкурки»).

Эта наукообразность легко обнаруживается, если попытаться упростить объяснение и истолковать его в хорошо определенных терминах. В результате такой операции нищета этой нарочитой премудрости оказывается очевидной.

Введение в оборот заведомо неверифицируемых, т.е. в принципе не проверяемых и потому не подтверждаемых и не опровергаемых независимыми экспертами положений. Так, адепты «торсионной теории» А. Акимов и Г. Шипов утверждают, что могут управлять так называемыми торсионными полями, хотя современная наука еще не разработала экспериментальной базы для обнаружения и работы с такого рода теоретически допустимыми полями.

Другими признаками работ псевдоученых являются:

  • нередкое отсутствие у таких псевдоученых профессиональных знаний в той области, к которой относится предлагаемая ими теория;
  • бедное или одностороннее цитирование научных источников;
  • авторы не публикуют свои результаты в научных рецензируемых (т.е. наиболее серьезных и авторитетных) журналах; напротив, отмечается стремление обращаться через головы экспертов непосредственно к «народным массам», к журналистам и прессе, рассчитанной на невзыскательных или просто невежественных людей;
  • в таких работах совершаются «революционные» перевороты в фундаментальных науках, методах лечения, образования и т.д., опровергаются или изобретаются новые фундаментальные законы, не согласующиеся с уже известными;
  • стремление обещать как можно больше сенсационных практических результатов своих «открытий»;
  • апелляция не столько к научным авторитетам, сколько к возможным потребителям «революционных переворотов», а также к потенциальным инвесторам;
  • обвинения «официальной науки» или научного истеблишмента в догматизме, консерватизме, снобизме и бюрократизме, в гонениях на «подлинных» революционеров мысли.

К мировоззреническим основаниям псевдонауки относится некритическое сочетание научной картины мира с ненаучной.

Это может быть попытка «примирить» науку с оккультизмом или  магией или создать «синтетическую» доктрину Единого Знания, в которой бы гармонично сочетались научное и мистическое знание и т.д. Такого рода тенденции являются следствием внутреннего дуализма в сознании человека, верующего в бога или в мировой разум, таинственные или сверхъестественные явления и т.д., но одновременно занимающегося научными исследованиями. Такое сознание тщится  преодолеть противоречие между верой и знанием с целью компенсации, преодоления внутреннего раскола и психологического дискомфорта верующего ученого.

Не менее пестр психологический комплекс квазинауки. Ее двигателями со стороны человеческой субъективности могут быть честолюбие, не подкрепленное тяжелым и кропотливым исследовательским трудом, жажда легкой славы и быстрого успеха, видимость простоты научного открытия или просто заблуждение, иллюзия того, что обнаружена несомненная истина.

Более негативным является психологический комплекс псевдо- или лженауки. В ряде случаев ее адепты не столько искренне заблуждающиеся люди, сколько мошенники и шарлатаны, пытающиеся (иногда довольно успешно) сделать из своих построений финансово выгодное предприятие. Такими людьми движет беспринципность, распаляемая корыстью, непомерной амбициозностью и жаждой влияния. У них атрофированы стыд и совесть, они невосприимчивы к критике и, разумеется, не склонны  размышлять над этическими аспектами науки. Свои усилия эти люди тратят в основном на рекламу и сбыт своих измышлений. Наиболее заметными фигурами в этом плане являются математик А. Фоменко, составивший совершенно ненаучную, основанную на ложных астрономических данных «новую хронологию», и «путешественник» Э. Мулдашев, обнаруживший целую гору «чудес» в Гималаях и на Тибете.

Экономические и прагматические истоки квази- и лженауки, в принципе, лежат на поверхности. Особенно явны они у нас, в смутные времена переходного периода в России, когда государство перестало интересоваться наукой и должным образом финансировать научные исследования. Это и падение престижа науки, отягощенное подогреваемой СМИ тягой выбитого из равновесия населения к сенсациям, всякого рода чудесам, нетрадиционным методам лечения и т.д.

Спрос родил соответствующее предложение: вместе со сворой колдунов, волшебников и магов родились «ниспровергатели» основ современной науки, «революционеры» из числа самозванных академиков и докторов, а также тех ученых, которые, по сути, предали идеалы науки, благородство ее целей и ее этику. Не случайно лжеученые ищут союза с «сильными мира сего»: депутатами, политическими деятелями, высшим офицерским составом, спецслужбами, а то и просто с влиятельными жуликами. Не удивительно, что проходимцы типа астрологов-советников оказываются востребованными в высших эшелонах власти, а какой-нибудь диван-экстрасенс, якобы излечивающий от всех мыслимых болезней, включая импотенцию, демонстрируется в Государственной Думе.

Приметой «социализации» пара- и псевдонауки, ее превращения в организованную силу является создание многочисленных, так называемых общественных академий и институтов, штампующих за определенную плату не только «академиков» и «докторов», но и  «дипломированных» астрологов, экстрасенсов, магов и волшебников.  Таким образом, у этой области псевдоценностей есть определенные узаконенные государством технологии производства лжеученых и шарлатанов, которые в свою очередь на диком отечественном рынке находят потребителей своих весьма сомнительных услуг.

В целом феномены квази- и лженауки социально обусловлены. Они находят для себя благоприятную почву в условиях идеологической сумятицы и вакуума, являются закономерным следствием кризисных процессов в области политики и экономики, бесцеремонной борьбы за власть и передела собственности. Они отражают факт падения нравов, криминализацию многих областей общественной жизни, загрязнение информационного пространства ложью, героизацией наглости, грубой силы, обмана, низменных страстей.

В атмосфере равнодушия большей части населения, отупляемого средствами массовой информации, пара- и псевдонаука стали составной частью антикультуры, разлагающей общественное сознание и препятствующей моральному, интеллектуальному и социальному выздоровлению России.

6.3. Аксиологические границы религии

Иной ценностный статус имеет религия. Из множества ее определений приведем два.

Религия – это такое отношение между личностью и миром, которое основывается на вере в существование бога, либо иного трансцендентного, сверхъестественного существа или силы.
Религия – это мировоззрение и мироощущение, которое дополняется соответствующей обрядовой (культовой) практикой, связанной с почитанием существа, считающегося сверхъестественным или божественным.

Религия – самый древний, мощный и широко распространенный миф человечества. Ее специфика заключается в несомненном и непоколебимом приоритете догмы и веры над разумом и объективным знанием, мифологии над наукой, чуда, тайны и авторитета над здравым смыслом и свободным критическим исследованием, символизма и иррационализма над реализмом и рациональностью.

Религия настолько глубоко проникла во все области человеческого существования, что ее просто невозможно выделить в чистом виде. Она до сих пор является существенным компонентом социальной, нравственной, эстетической и повседневной жизни людей. Она неотделима от языка и воспитания, филантропической деятельности и политической активности, экономики и искусства.

Вместе с тем, религия носит глубоко личный, интимный характер, поскольку с ее таинственными, мистическими и чудесными областями верующий связывает решения самого важного для него вопроса: вопроса о своей жизни и смерти.

Религия – это определенная социальная реальность, прежде всего, церковь как общественный институт; это  реальность верующего, т.е. реальность его веры, молитвы, ритуала, определенных ожиданий, соответствующих психологических состояний и т.д.

Безусловно, в содержании практически всех религиозных верований имеются идеи и утверждения, предписания, нормы и требования, которые выполняют определенную позитивную функцию в социальном, моральном и личном поведении верующего и которые, строго говоря, обычно не содержат в себе ничего мистического или фантастического.

Это указывает, по меньшей мере, на тот факт, что не только религия бытует в обществе и внутреннем мире человека, но и сама она пронизана мыслями, психологией, ценностями и качествами «посюстороннего» человека и общества.

Отношение современного светского гуманизма к религии не является ни нигилистическим, ни враждебным. Она воспринимается как реальность, предполагающая объективную, рациональную и аксиологическую оценку. Подход к религии не может быть чисто теоретическим, поскольку сама она – это область не столько познания и рациональной практики, сколько пространство решения экзистенциальных (смысложизненных) проблем, а также вопросов, смысл которых не вмещается ни в какие научные или обычные земные представления людей.

С точки зрения гуманизма, для человека критерием и контекстом принятия или непринятия веры является не вопрос о ее теоретической истинности или логичности, а практические проблемы его жизни, также как и те социализированные и культурные реальности, в которых религия воплощается и функционирует и которые составляют естественную среду повседневной жизни индивида. Такое положение вещей делает недостаточным чисто теоретические аргументы скептиков и заставляет допустить определенную прагматическую основу для объяснения самого факта существования религии.

Религиозные верования, независимо от того, являются ли они истинными или ложными, обоснованными или нет, могут оказывать мощное влияние на всю частную и общественную жизнь и выполнять важные социокультурные и психологические функции. Достаточно указать на то, что для большинства приверженцев мировых религий: христианина, мусульманина, буддиста, иудея – признание себя верующим означает его национальную, бытовую, культурную, социальную и историческую идентификацию. Само это признание или чувство причастности к той или иной религиозной традиции задает определенный образ мысли и стиль жизни верующего.

Все это позволяет допустить некоторые практические  аргументы в пользу существования религиозных верований. В глазах верующего она оказывается полезной. В религиозной вере реализуется естественное стремление человека быть причастным чему-то или кому-то, «прислониться» и приобщиться к чему-то более прочному и надежному, чем он сам, смертное, всегда в чем-то недостаточное существо.

Среди мотивов и аргументов в пользу веры главными являются моральные, социологические, эстетические и экзистенциально-психологические.

Религия обладает определенными моральными функциями, независимо от того, является ли ее этический компонент полученным от бога в его откровении или заимствованным из земного социального опыта людей. Даже многие неверующие признают, что независимо от того, насколько логичны или истинны положения религии, она, тем не менее, вносит определенную практическую упорядоченность в общественную жизнь и личное поведение.

Для большинства индивидов весьма затруднительно или даже невозможно решать каждую моральную проблему, полагаясь только на самих себя, также как и открывать свой собственный нравственный компас. Им помогают принципы морального поведения, встроенные в религиозные верования и выражающие коллективную мудрость культуры, передаваемой из поколения в поколение. То, что мы имеем сегодня – это моральные истины, наследуемые нами от наших предков. Вот почему невероятно трудно просто отставить их в сторону и начать все заново.

Мы рождаемся в средоточии моральных устоев, но в них все так перемешано с нашим религиозным наследием, что отнюдь не легко отделиться и отделаться от него без того, чтобы не разрушилось все остальное. В ряде случаев наш здравый смысл подсказывает нам, что приемлемо придерживаться существующих религиозно-нравственных устоев, исходя из принципа: какие-то правила поведения лучше, чем никакие, и это – несмотря на наше возможное несогласие со всем, что мы наследуем, поскольку традиция обеспечивает нас ощущением почвы или, по меньшей мере, некоторыми регулятивными нормами.

В пользу морального допущения религии говорит и социологический аргумент, поскольку религия является определенного рода социальной практикой. Каждый верующий социализируется, вписывает себя в коллектив в соответствии с той религией, к которой он себя причисляет. Через семейное религиозное воспитание или, скажем, крещение религия вплетается в репродуктивный человеческий цикл, входит в круг личности, семьи, общины, связывая их в единое целое. Социальный аспект религии бывает настолько сильным, что чуть ли не полностью определяет манеры и обычаи, язык, круг чтения, обряды бракосочетания, нормы полового общения и т.д. Однако этот фактор, столь сильный в традиционных изолированных и монорелигиозных народностях, существенно ослабляется в религиозно-плюралистических, многоконфессиональных и светских государствах, каковым является Россия.

Эстетический аргумент в пользу религии как позитивной реальности, может быть, и не является таким же сильным и очевидным, как первые два, однако многие полагают, что религиозная традиция или вера, даже если она в чем-то архаична или наивна, несет в себе определенные приметы красоты и способна составлять глубокое эстетическое переживание. Религиозные церемонии, живопись, церковная архитектура и музыка могут приводить в движение чувства прекрасного и возвышенного, придавая самой религии и вере качества эстетической ценности.

Четвертый, экзистенциально-психологический аргумент связан с мотивами самой приверженности к той или иной религии. Он касается в основном вопроса о смысле жизни. Для религиозного сознания приоритетным является не доказательство бытия Бога, а сама вера в него, - вера в то, что Бог есть и что он творец, спаситель и даритель вечной жизни. Это переживание способно доставить человеку чувство исключительного психологического удовлетворения и безопасности. Феномен веры объясняется не только психологическими факторами, но и определенными интересами и потребностями, которые реальны как таковые, но их удовлетворение далеко не всегда может быть осуществлено на рациональных путях. К таковым следует отнести желание человека знать свое будущее (судьбу), потребность быть здоровым, вечно молодым, богатым, сильным, знаменитым и т.п.

К числу естественных глубинных потребностей, которые образуют специфический психо-экзистенциальный комплекс и создают предпосылки для возникновения религиозной веры – их следует определить как трансцендирующие потребности, т.е. заставляющие человека устремляться за пределы естественного порядка вещей, – относятся следующие:

  • потребность в бессмертии и вечной жизни (хотя ни у кого нет сколько-нибудь глубоко продуманного представления о том, что такое вечная жизнь);
  • потребность в абсолютно гарантированном и ничем не замутненном счастье («блаженстве»);
  • потребность в прощении и избавлении от всех недостатков, т.е. потребность в абсолютной чистоте и совершенстве;
  • потребность в абсолютной безопасности и защищенности;
  • потребность во всемогуществе и всеведении, т.е. в том, что приписывается трансцендентному существу.

Все эти потребности легче всего находят свое квазирешение или, по меньшей мере, какую-то психологическую, моральную и интеллектуальную компенсацию в области религиозных верований, переживаний и надежд.

Но указанный динамический комплекс потребностей еще не есть религиозная вера. Точкой перехода, бифуркации, т.е. приобретения нового качества всем этом конгломерате глубинных мотиваций без радикального изменения его исходных параметров, является, чаще всего, неосознаваемый ряд решений, допущений или выборов:

  • признание необходимости особой (религиозной) веры в существо, недоступное обычными (рациональными, опытными, экспериментальными, научными) способами познания;

признание объекта веры реальным и абсолютным, сверхъестественным и сверхчеловеческим;

 признание человеком как минимум своей тварности, по сути, вторичности и зависимости от этой сверхчеловеческой сущности или силы;

  • признание необходимости поклонения божественному существу.

 Очевидное значение в поддержании и мотивации веры имеет все непосредственно связанное с потребностью власти, могущества, славы и почета. Не случайно, как заметил Шестов, Бог обладает чертами, «о которых мечтают земные деспоты».

Еще одним, некоторого рода финальным аргументом или толчком к религиозному верованию является естественно присущий людям страх смерти. «Преодолевая» смерть в вере, человек стремится к избавлению от страха перед неизвестностью. Бог в глазах верующего –  это, по сути, всегда защитник и спаситель, хранитель нашей жизни, альтернатива пугающим нас неизвестности и небытию.

Мир религиозного сознания глубоко присущ личности, это ее мир. Но весь его смысл, содержание и цель – это трансцендентность, в принципе, несовместимая с миром природы, познавательно и практически данными нам реальностями человека, общества и культуры.

В обращенности к Богу верующий весь, целиком устремлен к тому, что является для него самым главным, добрым и желанным. Но предмет, к которому он стремится и которого домогается, есть… ничто. Ничто в том смысле, что этот «предмет» не может быть найден ни среди вещей мира, воспринимаемого посредством органов чувств, ни среди мысленных объектов, постигаемых посредством ума. Не только мир, но и Бог в религиозном акте не выступает как предмет объективного знания.

В основании веры лежит огромное разнообразие психологических и экзистенциальных потребностей, желаний и устремлений. Но всех их роднит одна черта – выход за рамки естественного, рационального и обращение к иллюзорной области сверхъестественного, сверх- или иррационального. Поэтому можно согласиться с американским ученым Полом Куртцем, когда он обозначает весь это религиозный комплекс как «трансцендентный соблазн», искушение потусторонним.

6.4. Вера, человечность и гуманизм

Гуманистический анализ религии требует не только рациональности и научной объективности, но и определенных моральных установок или, проще говоря, человечности. Последняя необходима хотя бы потому, что когда мы говорим о религии, важно помнить, что для верующих она тесно ассоциируется с их совестью, мировоззрением, с самим их существом. Поэтому всякая критика религии, так или иначе, в большей или меньшей степени воспринимается ими как критика человека, его оскорбление или унижение.

Критика религии легальна постольку, поскольку она не противоречит общепринятым нормам или, скажем, Всеобщей декларации прав человека или Конституции Российской Федерации. Но помимо юридического аспекта существует и моральный.

Эти моральные проблемы состоят в необходимости осознания неверующим гуманистом того факта,  что все его критические и скептические суждения и аргументы против религии способны превращаться из теоретических рассуждений, объективной информации, ее воспроизводства и передачи в убеждение, точнее в переубеждение верующего. А это может войти в противоречие с принципом свободы убеждений и свободы совести, задевать чувства верующего, вести к нарушениям морального или даже юридического характера.

Однако людьми движет не только стремление к истине, но и к общению. Общение невероятно многогранно. Одна из наиболее важных и наименее осознаваемых его сторон связана с духовной безопасностью.

Любая вербальная коммуникация – это не только роскошь и привилегия человека, но и своего рода интервенция в самые глубины человеческого существа. У нас нет никакого заведомо абсолютного знания «как слово наше отзовется» в душе слушающего нас человека. Одинаково справедливы два противоположных утверждения: «в споре рождается истина», «в споре истина умирает».

Как соблюсти в общении принцип равноправия, справедливости и максимальной взаимной безопасности?

Человек дороже всякой идеи и всякого мировоззрения. Этот гуманистический императив – своего рода коррелят медицинского принципа «не навреди».

Легко представить себе ситуацию, когда посредством логики, научных данных, «железных» аргументов и «неотразимой», особенно щадящей и «искренней» психологии мы можем убедить верующего в том, что его вера (или убеждение, представление) – иллюзия, что она не обладает подлинной ценностью, и, по сути, приносит ему только вред. Но, строго говоря, будем ли мы уверены в том, что в результате такого переубеждения наступит кризис веры и отказ, освобождение от нее, а не кризис личности, утеря ею всяких ориентиров, сколько-нибудь здорового стиля жизни? Не принесет ли внутренняя трансформация беды? Даже сомнение для одних – это способ обретения свободы, динамизма, новых возможностей, открытости, истины и широты взгляда на мир, для других – «червь», подтачивающий душу и самые глубокие основы жизни.

Формально говоря, буквально никто, ни ученый, ни проповедник, ни политический деятель, ни поэт, ни шоумен не имеют никакого «морального мандата», морального права проникать в мировоззрение личности, уже потому, что не могут гарантировать ненанесение ей  этим ущерба.

Кто и как может поручиться за то, что любой, даже самый критичный, осмотрительный, рациональный и общеморальный разговор или просто сообщение  не заключают в себе некоторой доли внушения?

Внушение – антиценность, одно из проявлений античеловечности, поскольку имеет цель изменить взгляды человека заведомо без его согласия, то есть в известном смысле насильственно. Оно морально оправданно лишь как средство коррекции криминального поведения или лечения душевнобольных, но не в отношении здоровых и правомочных людей, ибо вызывает в человеке состояния, чувства, симпатии или антипатии помимо и вопреки его свободе (воли) и сознанию. Результатом внушения может быть поступок, непосредственно не следующий или противоречащий собственным принципам и ценностям человека.

Даже если мы уверены в том, что верующий – это не свободомыслящий, а в лучшем случае свободоверующий[4], то и это не дает нам основания полагать, что рациональность, критичность, объективность, здравый смысл и другие общечеловеческие и гуманистические ценности позволяют вмешиваться в его внутренний мир, как и во внутренний мир всякой другой личности.

Неотъемлемым правом личности является не только наличие или ревизия своих убеждений, но и их неприкосновенность. Это право проистекает отнюдь не из одних логических, моральных или психологических соображений. Это право экзистенциально, поскольку связано со способом выживания я, с формами его жизнепроявления и самого существования.

Если религиозный человек может сказать, что смерть – это момент «абсолютной богооставленности» (Н. Бердяев), то как мы можем характеризовать момент, когда нас оставляют наше мировоззрение или убеждения, образующие, так сказать, кожу или плоть, панцирь или дом нашего дорогого, глубинного, потаенного я? Ведь утрата даже одного кирпичика из этой крепости причиняет особый дискомфорт душе, которая обыкновенно не выносит сквозняков и незащищенности.

Суждения эти могут показаться далекими от повседневной действительности, какими-то преувеличениями хоть и реальных, но не имеющих  существенного значения моментов бытия человека. Особенно в условиях, когда российские средства массовой информации предпринимают невообразимые усилия для того, чтобы превратить внутренний мир человека в настоящую помойку. Но именно поэтому, ввиду всех трудностей социальных и мировоззренческих изменений в России, и нужно говорить о гуманистических нормах общения.

Если, как мы сегодня наблюдаем, процессы ломки в политическом или моральном сознании могут быть столь болезненными и драматичными, то они приобретают тем более острый характер, когда захватывают область глубинных жизненных смыслов, область религиозного сознания. Не каждый готов или желает выдержать момент «верооставленности», момент «великого сиротства», так гениально описанный Ф. Достоевским в «Сне смешного человека».

Но что же делать в этой ситуации? Как гарантировать, чтобы светская скептическая гуманистическая оценка религии и религиозного сознания не заключала в себе даже элементов преднамеренного внушения и тем более не содержала бы в себе ничего, оскорбляющего чувства и сознание верующего?

Вопрос этот исключительно сложный, не имеющий простого и однозначного ответа. Имеются только некоторые косвенные или вероятностные гарантии, точнее указания на то, что гуманистическое обсуждение проблем, связанных с религией, позволяет участникам этого обсуждения избежать взаимной неприязни. Среди этих указаний следует выделить следующие.

Во-первых, стоит обратить внимание на свободу, паритет и открытость человеческих существ, вступающих в общение. Кроме того, общение – это всегда известная доля риска, начало с редко известным концом. Здесь просвечивает принципиальная негарантированность существования как неверующего, так и верующего, поскольку сама по себе вера – это такая же неабсолютная гарантия, как и все остальное; она предполагает риск, надежду и ожидание, а не решение или достижение всего и вся здесь и теперь, в земной жизни верующего. Эта относительная негарантированность (т.е. неабсолютная гарантированность) бытия человека (достаточно указать на его смертность) включает в себя чувства опасности или даже угрозы, которые только на мгновение могут покидать нас, точнее исчезать в глубинах нашего подсознания или инстинктов. И это неизбежно и оправдано, потому что и опасности, и их угрозы нашему существованию реальны всегда и везде.

Уже само их осознание защищает нас, и мы можем, в частности, устраивать между собой рыцарские турниры, схватки ума, убеждений и мировоззрений. Ведь мы здесь заведомо равны и равнодостойны и каждый из нас по-своему закован в латы своего мировоззрения. И мы готовы или должны быть готовы не только праздновать победу, но и с мужеством переносить поражение, которое обязаны мудро допускать вместе с верой в победу «нашего и потому подлинного» мировоззрения.

Во-вторых, – реальный опыт нашей жизни, который и в большом, и в малом редко состоит из чистых побед или поражений, а разворачивается как череда того и другого. Это дает нам возможность и мужество не только переносить ошибки, неудачи, поражения, в том числе и в области наших мыслей и убеждений, но и вырабатывать опыт их признания и учета.

В-третьих, – это «декларация о намерениях», правилах «общения», соприкосновения и вхождения гуманистического мировоззрения в мировоззренческие поля других людей. Смысл этих деклараций и правил – в честном и открытом «предупреждении» о возможном различии в позициях, как и в предоставлении оппоненту гарантии того, что гуманистическое мировоззрение не имеет в виду не внушения, ни «вербовки», ни «вовлечения», ни мобилизации, ни господства над сознанием и совестью тех, к кому оно обращается.

Но эта своего рода морально-юридическая процедура, а попросту элементарная тактичность и предупредительность, предполагает также напоминание и предупреждение о том, что в самом гуманистическом мировоззрении нет абсолютных гарантий против его перверсии (извращения) и использования в противоположных, по сути, в любых, чуждых ему целях. Это указание типа «Минздрав предупреждает…» не должно казаться ни смешным, ни пустым. Это обращение к разуму и свободе человека, к его ответственности за самого себя, к его решимости вступать в мировоззренческие коммуникации на свой страх и риск, понимая, что и он, и противоположная сторона – как бы каждая из них ни старалась – не могут дать абсолютных гарантий ненанесения ущерба мировоззрениям вступающих в общение сторон.

В-четвертых, это форма, способ, каким предлагается или осуществляется коммуникация. Наряду с простыми процедурами взвешивания ситуации или даже просьбы о разрешении вступить в разговор с верующим, эта форма предполагает свободу того, к кому она обращается. Этим как бы снимается часть ответственности за возможные последствия и перекладывается на того, кто свободно решает вступить в эту мировоззренческую коммуникацию.

Речь идет в принципе о простых вещах. Каждый из нас решает за себя, читать эту книгу или нет, идти в церковь или нет, вступать в секту или нет, обращаться к колдуну или нет, подвергать себя воздействию «заговора», внушения или чего-то еще со стороны оккультиста, мага, и т.п. или нет, вступать в ту или иную партию или нет…

Все эти решения, так или иначе, связаны с большим или меньшим риском, с реальной возможностью нанести ущерб своему сознанию, а может быть и телу.

В-пятых, наличие чего-то не только противоречащего, но прямо исключающего другие, в данном случае наши собственные родные и близкие нам убеждения только с одной стороны является чем-то таким, чего надо избегать и чего лучше  не знать, чтобы не подвергать себя опасности духовного насилия. Ведь, с другой стороны, практически все мы нуждаемся в оппонентах. Даже бог не может существовать без своего мощного внутреннего супостата – дьявола, ввергающего «рабов божьих» в бесконечные соблазны и причиняющего им столько зла.

Современные биология, психология, социология, а также ситуации, описываемые в литературе, исторических и теологических трактатах свидетельствуют о внутренней потребности человека в оппоненте, который мог бы проверить на прочность наши убеждения и даже ответить на наши тайные сомнения и колебания. Нам нужен оппонент и для того, чтобы победить его, а то и сделать своим единомышленником.

Существуют, видимо, и другие обстоятельства и соображения, которые снимают или в состоянии снять драматизм ситуации идейного или словесного «вмешательства во внутренние дела друг друга». Нельзя забывать и о тех возможных приобретениях и выгодах, которые обе стороны в споре могут извлечь из «борьбы идей».

Гуманизм не желает ничего проповедовать. Как рациональное, научно-скептическое, свободное и открытое мировоззрение он предлагает программу столь же свободного, добровольного и демократического просвещения. Тем самым он заключает в себе минимум угрожающего для человека и является, возможно, самым уважительным и трезвым, серьезным мировоззрением по сравнению с другими, особенно теистическими, паранормальными и, конечно догматическими, фанатическими и тоталитарными идеями.

Как некие объективные реальности, предстоящие каждому из нас в сфере духовной культуры, эти мировоззрения заведомо стесняют свободу и разум. Все они навязывают человеку некоторый набор не подлежащих обсуждению догм, все они обесценивают человека, объявляя личность порожденной, исходно зависимой и второсортной по отношению к чему-то или кому-то ее породившему, высшему и сверхчеловеческому (неважно, объявляется ли этим высшим Бог, астральные сферы, марксистско-ленинская идеология или что-то иное). Все мировоззрения этого типа охотно прибегают к различным методам внушения и пропаганды, отработанным технологиям «ловли душ» и вербовки, все они стремятся к мобилизации, психологическому, институциональному и идеологическому господству над людьми, так или иначе тяготея к превращению их из свободных субъектов, хозяев самих себя, в манипулируемые объекты.

Одного этого может быть достаточно, чтобы попытаться отвергнуть такого типа мировоззрение, отдавая при этом себе отчет в том, что и лишиться можешь многого: психологической, социальной или политической защиты, надежды на спасение и вечную жизнь, определенной экзистенциальной комфортности. Каждый из нас, желающий жить осмысленной жизнью, должен отдавать себе возможно более полный отчет о последствиях любого мировоззренческого выбора.

Гуманистический выбор предполагает приоритет реального, посюстороннего бытия человека, его свободы, разума, достоинства, уважения и любви к нему, его ответственности, мужества и жизнестойкости. Или еще проще.

Гуманизм – это убеждение в том, что человек по отношению к самому себе является абсолютной, субстанциальной и приоритетной реальностью и ценностью, что позволяет ему увидеть вокруг себя столь же достойные реальности и ценности.

Из сказанного вытекает, что религия  – это квазиценность. Она не является ни ценностью, ни антиценностью, она одновременно ценность и антиценность, поскольку в ней воплощены такие черты и качества человека, которые составляют не только его силу, но и слабость, не только его достоинство, но и уничижение.

Жажда и стремление человека поддерживать и длить свою жизнь, в том числе и в перспективе вечного блаженства, естественны (хотя в высшей степени нескромны и, выражаясь уличным языком, халявны). Ценность религиозной веры существенным образом снижается обязательным в ней отказом человека от своей самородности, свободы, суверенности, субстанциальности и абсолютного достоинства. Все эти ценности должны быть в вере либо вовсе отброшены, либо стать «второсортными» по отношению к сверхчеловеческому, «первосортному» существу. Этот отказ, этот обман, это самоумаление и самоуничижение перед трансцендентным, заведомо высшим и приоритетным – опасные проявления негуманного, иночеловеческого в человеке, потому что ценностным центром человека становится уже не сам человек.

При этом он лишается главного: своего царственного человеческого, своего собственного отношения к самому себе. По сути, он прекращает существовать как человек, теперь он «есть вместе и божество, и ничтожество» (Вл. Соловьев).

В некоторых религиозных сознаниях гуманность, человечные начала сохранены в большей степени,  и с тем большим основанием мы можем считать их ценностными, позитивными. Но там, где чисто человеческих ценностей практически не остается, неизбежны фанатизм, самоистязания, тоталитарные секты и другие очевидные проявления античеловеческого, самоуничижительного и самоубийственного в человеке.

Но есть феномены, в которых антиценности являют себя в своем явном или практически незамутненном виде. К анализу их мы теперь и переходим.

Вопросы для самоконтроля

  1. Что такое квазиценность и каковы основные формы ее выражения?
  2. Перечислите основный значения термина «паранормальное».
  3. В чем суть рационального отношения к заявлениям о паранормальных явлениях?
  4. Что входит в психологический комплекс паранормальных верований?
  5. Каковы социальные и экономические корни паранормальных верований и практик?
  6. Как соотносятся между собой понятия квазинауки, паранауки, лженауки и псевдонауки.
  7. Дайте определение квази- и паранауке.
  8. Что такое лже- и псевдонаука?
  9. Каковы основные признаки квази- и лженауки, а также факторы, порождающие эти явления?
  10. Назовите характерные признаки псевдонаучных текстов.
  11. В чем состоят мировоззренческие, психологические и социальные истоки квази- и лженауки?
  12. Каковы основные черты религиозного комплекса?
  13. Как светский гуманизм относится к религиозной вере?
  14. Каковы основные аргументы в пользу существования религии?
  15. В чем суть ценностной противоречивости (амбивалентности) религии?
  16. Какие глубинные потребности человека создают предпосылки возникновения религиозной веры?
  17. Каким образом трансцендирующие потребности превращаются в религиозную веру?
  18. Каковы морально-правовые границы критики религии?
  19. В чем особенность мировоззренческого диалога между верующим и неверующим?
  20. Назовите принципы гуманистического (светского) обсуждения религиозный проблем?
  21. Как сочетаются, согласно светскому гуманизму, ценности и антиценности в религиозном сознании?

Глава седьмая. Антиценности

Мир антиценностей, порождаемый античеловечностью как таковой или ее синтезом с некоторыми нейтральными свойствами или потребностями человека, так же разнообразен и безбрежен, как и его ценностный мир. Большая часть антиценностей обращена во вне, связана с областью межличностных, социальных или социо-природных отношений.

К разряду социальных антиценностей мы бы отнесли жадность, паразитизм, подозрительность, враждебность и агрессивность, насилие и его крайние формы – убийство, войну, геноцид. В группу негативных феноменов, вырастающих по преимуществу из лжи и обмана, входит, на наш взгляд, не только прямая дезинформация, но и внушение, манипулирование сознанием и поведением людей. Особый тип антиценностей может возникать и возникает в системе «человек – окружающая среда». Это осквернение и разрушение среды обитания, биоцид и экоцид. К негативным ценностям, первой жертвой которых является сама живущая ими личность, принадлежат наркомания, алкоголизм и порнография. Наконец, это круг антиценностей, общим названием которых может служить выражение «вредные привычки» – такие как лень, неорганизованность, обжорство, а также масса мелких недостатков, связанных с неумением или нежеланием соблюдать разумный этикет, гигиену, опрятность и т.д.

7.1. Жадность, паразитизм, подозрительность, враждебность, агрессивность

Жадность – хорошо известная человеческая черта, она релятивна, т.е. относительна, у нее может не быть четких эмпирических критериев, и она граничит с некоторыми ценностями психологического и поведенческого характера, как то с бережливостью, экономностью и рациональностью. Она является как бы гипертрофией этих свойств, превращающей их из позитива в негатив. Тем не менее границы между ними размыты, и иногда трудно сказать – имеем ли мы дело с бережливостью или с жадностью. Однако безусловная жадность существует, и она бывает всеохватывающей и разрушительной, независимо от того, пассивна она (страх потерять имеющееся) или наступательна (страсть захватывать, приобретать). Пример пассивной жадности – или, иначе, скупости – гоголевский Плюшкин, пример активной – любая ростовщическая и, потенциально, коммерческая деятельность, если она превращается в самоцель.

Универсальным признаком жадности является ее господство над большинством или даже всеми позитивными качествами и ценностями личности: доброжелательностью, милосердием, уважением  и любовью к ближнему, дружбой, родственными чувствами, патриотизмом, собственным достоинством  и даже чувством самосохранения. Жадность (или скупость) способна так оковать человека, что он подобно пушкинскому скупому рыцарю будет «чахнуть», погибать от этой страсти и антиценности. При этом неважно каков, скажем, денежный эквивалент того, ради чего страдает и чем упивается скупой человек. Это может быть и заплесневелый сухарь и сундук с золотом. Важно то, что человек оказывается во власти античеловеческого, того, что стимулирует в нем эгоизм, бессердечие и подозрительность,  толкает его на предательство, иногда на преступления, вплоть до убийства. Жадность таится глубоко в душе, она не желает быть замеченной ни самим жадным человеком, ни его окружающими, но если она переступает определенный рубеж, развивает бурную активность, т.е. становится алчностью, то скрыть ее или выдать за что-то другое уже невозможно.

Как это бывает едва ли не со всеми другими моральными изъянами, жадный человек менее всего склонен считать себя ущербным или неправым. Нужны настоящие потрясения, особо благоприятное для пробуждения совести стечение обстоятельств, чтобы жадность, тяготеющая быть безграничной и всепожирающей, могла быть осмыслена, оценена и преодолена человеком как серьезный порок и антиценность.

Первая жертва жадности сам жадничающий, скупой. Скупость и алчность тащат за собой едва ли ни всю цепочку антигуманных качеств и антиценностей. Неизменными ее спутниками являются подозрительность и недоброжелательность, враждебность. Но прежде нужно сказать несколько слов о паразитизме.

Паразитизм как особый тип существования присущ не только человеку, но и живым существам различного уровня организации: микроорганизмам, растениям, насекомым, животным. В биологическом смысле паразитизм означает такое использование энергии и биологических резервов другого живого организма, которое, хотя и не ведет непосредственно к его гибели, ничем не компенсируется и наносит донору лишь один ущерб. Специфическая черта биологического паразитизма – неспособность паразита выжить, так сказать, в одиночку, без своего донора.

Однако паразитизм как антиценность человеческого мира явление не столько биологическое, сколько бытовое, экономическое, психологическое или социальное. Бытовой паразитизм может порождаться низким культурным уровнем семьи, нищетой, многодетностью и другими социальными факторами. Традиция приживальщичества, имевшая место в России до революции 1917 г., переродилась в случаи паразитизма взрослых детей, живущих, скажем, на пенсии своих родителей и не желающих ни работать, ни помогать им хотя бы в домашних делах. Возможны и обратные варианты.

С паразитизмом этого рода не имеет ничего общего ситуация, когда человек в силу определенных физических ограничений не в состоянии, скажем, зарабатывать на жизнь или в полной мере ухаживать за собой. Общество и окружающие его люди, прежде всего родные и близкие, несут определенные юридические и моральные обязательства перед таким человеком. И, возможно, главное, что они должны сделать – это создать условия, при которых человек с физическими или психическими недостатками сумел бы плодотворно реализовать те физические и моральные ресурсы, которыми он располагает, т.е. помочь ему быть не стопроцентным иждивенцем, а в той или иной степени самостоятельным человеком.

Формой настоящего паразитизма можно назвать явление, которое в терминологии так называемых парапсихологов часто именуется «вампиризмом». Дело здесь не в том, что один человек («вампир») якобы способен «высасывать» особую «биопсихическую энергию» из другого, а в определенных более прозаичных и естественных качествах, способностях или привычках. Этого рода паразитизм – смесь нахальства или наглости, бесцеремонности, невоспитанности и эгоизма. Некоторые люди чрезвычайно навязчивы, особенно в эмоционально-психологическом плане, тогда как другие скорее пассивны и в той или иной мере поддаются этой экспансии. Они уступают и терпят, когда другие более или менее явно, бессознательно или сознательно используют их время, внимание, физические и психические силы или даже принадлежащие им вещи. Та или иная мера подобного паразитизма, особенно не слишком явно выраженного, встречается сплошь и рядом.

Особенно омерзителен паразитизм, когда он расцветает на почве любви, дружбы, родственности, маскируясь любезностью и сентиментальностью, лицемерными заверениями в преданности и лучших чувствах. Он способен осквернить многие человеческие ценности и держать свою жертву в цепях многие годы.

Осознание человеком своей свободы и достоинства, самоуважение, здравый смысл, элементарная наблюдательность и решительность – лучшие средства противостояния паразитизму. Основа паразитизма не сила, а слабость, поэтому, как правило, он по большому счету беспомощен, и одного решительного действия может оказаться достаточным, чтобы все поставить на свои места и раздавить, отбросить эту антиценность.

Нередко паразитизм становится явным, когда меняется структура и статус семьи. Скажем, при возникновении новой семьи родители какой-нибудь из сторон, лишившись привычной для них сыновней или дочерней близости и заботы, вольно или невольно пытаются восстановить прежнее положение вещей или компенсируют его так, что подрывают саму возможность совместной жизни новобрачных. Случается и обратное, когда муж или жена, лишившись родительской опеки, чувствуют себя беспомощными и вместо того, чтобы изгонять из себя все инфантильно-паразитарное, стремятся вернуться в прежнее состояние, либо «присосаться», на правах ребенка, друг к другу, – что, естественно, означает скорый развал семьи. Опыт преодоления паразитизма – и своего, и чужого – есть, надо полагать, у каждого, иначе паразитов было бы видимо-невидимо.

Подозрительность, напротив, связана с затаенностью, самоизоляцией, со склонностью подозрительного человека к сворачиванию или минимализации общения, контактов с миром. Подозрительность вырастает, с одной стороны, из негативного в нас: жадности, страха, недоверчивости, нигилистического скепсиса, пессимизма, с другой – из гипертрофии положительных или нейтральных качеств и ценностей человека, таких как осмотрительность, взвешенность, осторожность. Общей чертой подозрительности является негативизм мышления, ожидание, готовность и желание увидеть в человеке или каком-либо явлении прежде всего угрозу, злой умысел или что-то иное, пусть еще неведомое, но обязательно дурное. Подозрительность опасна не столько для окружающих, сколько для носителя этого состояния, поскольку она лишает человека многих радостей и ценностей, унижает его, лишает инициативы, творчества, возможностей совершенствоваться. Если  же подозрительный человек наделен от природы сильным, энергичным характером, то подозрительность может подчинить себе эти его качества и перерасти во враждебность.

Враждебность – это некоторое производное от подозрительности и агрессивности. Враждебно настроенный человек способен находить своих врагов всегда и везде. Весь мир для него, рассматриваемый сквозь призму субъективной враждебности, обесценивается и воспринимается как антиценность.

Враждебность выносит человека из пространства ценностей и ввергает в пучину античеловечности и антиценностей. Когда они начинают превалировать в человеке, их единственный позитивный исток – стремление человека к самосохранению посредством противостояния всему  угрожающему –извращается и приносит ему же вред, а сама враждебность ослабляет многие жизнеподдерживающие и жизнесохраняющие качества и ценности. Потери здесь неизбежны, жизнь человека становится более опасной и иррациональной, чреватой выходом из под контроля разума, резким сужением сознания и способности трезво и всесторонне оценивать ситуации.

Особой формой враждебности является агрессивность, у которой явнее позитивный исток, о котором мы говорили: чувство самосохранения, самозащиты, обеспечения жизненного пространства и т.п. Однако агрессия в узком или собственном смысле слова – это ничем не спровоцированное нападение, враждебное действие по отношению к другому. В определенной степени агрессивность роднит нас с животными. Однако в отличие от человеческой агрессивности агрессивность животных практически всегда мотивирована потребностью выживания и самосохранения, защиты своего семейства, рода или ареала обитания.

Человеческая агрессивность – это жестокость и насилие, которые не вызываются никакой жизненной необходимостью,  а проистекают из античеловечности, этой темной стороны Homo sapiens.

Глубинные истоки агрессивности кажутся не совсем ясными. Отчасти они, возможно, лежат в абсолютности и тотальности человека как субстанциального деятеля. Однако всякое субстанциальное бытие обладает качествами абсолютности и тотальности, но только человек демонстрирует столь яркую и разрушительную агрессивность. Более очевидной детерминантой агрессивности как античеловечного и антиценностного, точнее разрушающего любые ценности человеческого акта, возможно, является сама человеческая свобода. Когда она проявляется как не ограниченная разумом, лишенная позитива и доброты устремленность, тогда она пронизывается враждебностью, злобой, ненавистью, жестокостью и жаждой насилия, становится темной и жуткой. Синоним такой свободы – произвол.

Самые страшные и разрушительные проявления агрессии – это насилие, убийство, терроризм, война и геноцид. Специфическим выражением агрессивности человека является и биоцид, а также осквернение и разрушение окружающей среды.

7.2. Насилие, убийство, терроризм, война и геноцид

Не всякое насилие связано с агрессией, однако агрессия порождает особенно жестокие его формы.

Самой страшной, абсолютной формой выражения агрессивного насилия является убийство одним человеком другого или других людей.

Тут приходится констатировать факт, что человек оказывается способным на такие изощренные и масштабные злодеяния по отношению к себе подобному, на какие не способно ни одно другое живое существо. Среди ученых широко обсуждается и феномен агрессии, и проблема убийства. Но независимо от различий в точках зрения, нельзя не признать, что любые случаи убийства или каннибализма в животном мире имеют определенные детерминанты, поддающиеся рациональному объяснению. Убийство как результат агрессивности, не имеет никакой рациональной основы, оно представляется воплощением иррационального и античеловеческого (хотя и свойственного, как мы показали, лишь человеку!) в полном и буквальном смысле этих слов.

Справедливости ради следует заметить, что немотивированные, совершенные в результате всплеска агрессивности убийства относительно редки. Гораздо чаще агрессивность индуцируется, пробуждается и подогревается тем или иным мотивом, поводом, который может быть весьма незначительным или вовсе надуманным, «сгорающим» в огне агрессивности. Даже анализ рядовой уличной драки редко позволяет установить ее зачинщиков и мотивы, поскольку взаимная агрессивность делает акции сторон чисто иррациональными. Драка тут самоцель, а сами понятия мотивов или зачинщика становятся, по сути, бессмысленными. Это разумеется, не оправдывает дерущихся, но ставит вопрос о специфических способах контроля и ограничения присущей человеку агрессивности.

Особой формой насилия является терроризм. В современном смысле терроризм, как специфическое проявление античеловечности, начал распространяться в последние полтора-два столетия, хотя прототипами его были едва ли не все существовавшие до этого формы насилия – от войны до (в особенности) заложничества. Первоначально терроризм возник как способ политической борьбы правого и левого экстремизма.

Терроризировать (от латинского terror – страх, ужас) значит преследовать, угрожать расправой, насилием, убийствами, держать в состоянии страха.

Массовый характер террор принимал во времена Великой французской революции (конец XVIII в.), гражданской войны в России 1917-1921 гг. Элементы терроризма были присущи некоторым течениям русского народничества и эсерства. В годы советской власти расцветает государственный терроризм, проявившийся в основном в беззакониях, репрессиях сталинизма против граждан и целых народов бывшего СССР.

В современном мире терроризм подрывает международную безопасность, становится одной из наиболее острых политических проблем. Терроризм в Северной Ирландии, арабский, чеченский, курдский терроризм сигнализируют об очагах социальной несправедливости, нерешенности определенных политических, национальных, религиозных, экономических, территориальных и других проблем. Это не значит, что терроризм может быть оправдан какими-либо мотивами. В любом случае – это крайнее проявление антигуманности, поскольку его жертвами являются ни в чем не повинные люди. Терроризм подрывает основы общественной стабильности, порождает страхи, неуверенность, понижает качество индивидуального и социального бытия.

Современный терроризм – воплощение беззакония, он безусловно преступен. В нем нет четких границ между политическими лозунгами и мотивами, с одной стороны, и уголовными деяниями – грабежами, убийствами, захватом заложников и т.п. – с другой. Деградация современного терроризма, его тенденция к превращению из способа политического шантажа в грабеж, в «безыдейное» экономическое преступление позволяет надеяться на возможность его устранения в будущем политическими и юридическими средствами.

Террористическая деятельность носит в основном международный характер. Такой деятельностью Устав ООН считает акты насилия, убийства, взрывов и т.д., совершаемые при содействии или попустительстве государства против лиц или объектов другого государства. Важнейшими в деле снижения террористической активности и в конце концов ее полного устранения являются мирные средства решения проблем, различные формы переговорного процесса, воля к компромиссу и согласию, политическая и просто человеческая мудрость конфликтующих сторон. Немаловажна и реакция граждан на акты террористического насилия. Она может быть мощным толчком к радикальному пересмотру ситуации обеими сторонами, показывать новые возможности ее решения.

Поскольку детерминанты или некие субстратные основы агрессивности далеко не ясны, тогда как сами акты агрессии почти массовидны и составляют существенную часть территории антиценностей, то вопрос о противостоянии ей, о ее элиминации исключительно сложен. Кажется, что на социальном уровне критерии оценок агрессивности легче поддаются определению. С правовой точки зрения это решает проблему противостояния ей. Так в соответствии с Уставом ООН агрессивным считается любое незаконное с точки зрения Устава применение вооруженной силы одним государством против суверенитета, территориальной неприкосновенности или политической независимости другого государства или народа (нации). В этом смысле агрессия – международное преступление против мира и безопасности человечества. Основной признак агрессивности – это первенство или инициатива, т.е. применение первым вооруженной силы.

Война – основная и классическая форма проявления агрессии на социальном уровне. Уже в древности находились люди, возвышавшие голос против этого явления.. Идеал всеобщего мира насчитывает столетия. Но войны не прекращаются и кажется, что им не будет конца. Феномен войны представляет собой весьма сложную психологическую, экономическую, политическую и техническую проблему. Очевидно, что признать войну ценностью достаточно трудно (хотя история философии знает такие попытки), если только вообще возможно. Обычным аргументом против однозначного осуждения войны и ее оценкой как верха бесчеловечности и антиценности является различение справедливых и несправедливых войн. К первым относят войны вынужденные, оборонительные и революционно-освободительные. Ко вторым – все остальные. Но война – это в любом случае поражение разума, демонстрация нежелания или неспособности решить вопрос достойными, мирными политическими, экономическими, юридическими или иными ненасильственными и невоенными способами. Плохой мир лучше хорошей ссоры, и цена войны слишком явно превышает цену мира.

В войне есть такой компонент, который необходимо делает ее несправедливой и античеловечной. Он связан не столько с агрессией, сколько с агрессивностью как таковой. Дело в том, что любая война уродует и калечит психологию людей. Она неизбежно пробуждает многие негативные качества человека, умножает антиценности, поскольку узаконивает убийство, жестокость, насилие, имеет тенденцию оправдывать любые пытки и издевательства, если они по видимости облегчают путь к победе. . Во время войны легко потерять человеческий облик, озлобиться, очерстветь, потерять веру в человечность и любые человеческие ценности.

Человеческий разум, гуманность стремятся и здесь защитить достоинство человека, противостоять войне, как одной из худших форм зла и антиценности. Современное мировое сообщество выработало систему международных соглашений, запрещающих пытки, издевательства, насилия и убийства мирных жителей, приняты конвенции о военнопленных и беженцах и т.п. Сегодня существуют международные организации, призванные следить за соблюдением норм, хотя бы как-то смягчающих жестокость войны и защищающих даже в этих античеловечных ситуациях определенные права и человеческие ценности. Международные суды предусматривают преследование и наказание военных преступников.

Если войну не всегда склонны считать абсолютной и безусловной антиценностью, то таковой является геноцид.

Геноцид (от греческого geno – род, племя и латинского caedo – убиваю) – это физическое уничтожение целых групп населения по расовым, национальным или этническим признакам, либо умышленное создание условий, рассчитанных на полное или частичное уничтожение этих групп, так же, как и действия по предотвращению деторождения в их среде.

Наиболее известными случаями геноцида за последнее столетие историки и специалисты называют резню армян в Турции, преступления фашистов на территории оккупированных ими стран, сталинская политика репрессий и террора, сопровождавшаяся массовыми арестами и расстрелами десятков миллионов людей и переселением целых народностей из мест их традиционного проживания в районы Сибири, Дальнего Востока и другие трудные для выживания регионы страны. Не менее жестокой и бесчеловечной была борьба режима Пол Пота против своего народа в Камбодже. Геноцид, эта совершенно откровенная индивидуальная и социальная форма реализации агрессивности и насилия, не может быть оправдан никакими аргументами. Он попирает все права личности, все позитивные качества и ценности, означает террор и коллективное безумие. Геноцид – самое страшное преступление против человечества.

Агрессивность проявляется и в иных формах. Она нередко процветает в подростковой среде, стимулируя детскую преступность, порождая плохое обращение с детьми или акты насилия членов семьи по отношению друг к другу. Она может проявляться и в области сексуальных отношений, выражаясь, в крайних случаях, в изнасилованиях и особо жестоких, садистских убийствах. Агрессивность выплескивается и в виде жестокого обращения с животными (в организации, скажем, собачьих боев); черты настоящей агрессивности можно обнаружить даже в некоторых экологических преступлениях.

Может сложиться впечатление, что агрессивность неистребима, поскольку коренится в каких-то глубинных слоях психологической или биологической структуры личности. Возможно, одним из наиболее перспективных способов ее обуздания является поиск безопасных и в этом смысле человечных форм ее «канализации» или «утилизации». Примеры таких форм доставляют спорт, различные состязания и игры. Необходимы в обществе и опасные для жизни профессии, контролируемая конкуренция и т.п. Дискуссионными являются специфические психологические формы снижения уровня агрессивности или ее компенсации. Так, некоторые психологи и социологи предлагают выплескивать негативные, в том числе и агрессивные, эмоции посредством различных действий с имитаторами врага. Это может быть, скажем, резиновая копия босса или макет солдата недружественной державы, с которыми можно вести себя сколько угодно агрессивно. Обсуждается также вопрос, компенсируется ли агрессивность просмотром фильмов, в которых демонстрируется насилие и жестокость.

Агрессивность – извечный внутренний враг человека. Но неверно думать, что победить ее окончательно – это утопия. Рано или поздно агрессивность без ущерба для безопасности и чувства самосохранения человека будет переплавлена в иные, человечные и безопасные качества. Антиценности можно в той или иной степени нейтрализовать или даже трансформировать в ценности. Общие перспективы прогресса в этой области лежат на путях демократического развития стран, национального, экономического и культурного подъема, развития науки и просвещения, укрепления правовых основ общества и систем коллективной и международной безопасности.

7.3. Биоцид и экоцид, осквернение и разрушение среды обитания

Принципиальное отличие биоцида и экоцида как антиценностей от всех других действий человека, разрушающих мир ценностей, определяется специфической областью проявления деструктивности. Если практически во всех описанных выше случаях речь шла о связях в системах человек – человек, человек – общество, общество – общество, то феномены биоцида, экоцида, осквернения и разрушения среды обитания возникают в системах человек – живая природа, общество – живая природа, человек – природа (космос), общество – природа (космос).

Элементы биоцида (от греческого bios – жизнь и латинского ceado – убиваю) и экоцида (от греческого oikos – дом, жилище, местопребывание и латинского ceado – убиваю) практиковались человечеством издревле. Но долгое время они рассматривались как естественное биологическое или физическое проявление жизнедеятельности людей, как нормальное условие их существования, хотя с древних времен у некоторых людей возникали сомнения, скажем, в естественности убийства человеком животных и их поедания. Что же такое экоцид и биоцид? Чем отличаются они от других отношений агрессии в рамках биологических систем или систем человек-природа?

Если растения, животные и другие формы жизни, судя по всему, располагают своего рода экологическими инстинктами и встроенными в них, либо их окружающими природными регуляторами, то человек в своей жизнедеятельности не только следует естественной биологической целесообразности, но и в значительной мере свободен. Свобода же не имеет в себе никаких внутренних регуляторов.. В союзе с мышлением и познанием она тяготеет быть силой, которая не склонна налагать на себя какие-либо ограничения. Этот дух свободы и тяга к безграничному освоению мира практически всегда определял поведение человека в таких областях, как промышленность, сельское хозяйство, техника, военное дело и т.д. Начавшееся с эпохи Ренессанса и господствовавшее вплоть до середины XX в. (а возможно, и до сего дня), осмысление человеком самого себя как царя природы, вершины мироздания и космоэволюционного процесса, высшего продукта развития всего материального, породило много амбиций, ожиданий, самоуверенности, иллюзий, а также ошибок и недальновидных действий. Последнее становилось очевидным ввиду все новых негативных последствий воздействия человека на живую природу, которые грозили быть глобальными и необратимыми. Исчезновение многих видов животных, сокращение площадей пахотных земель, эрозия почвы, наступление пустынь, гибель лесов, интоксикация всего живого отходами промышленного производства, загрязнение атмосферы и воды, – все это и многое другое стало симптомами приближающейся глобальной экологической катастрофы.

Если учесть, что человечество накопило горы ядерного, химического и биологического оружия, то для любого здравомыслящего человека станут очевидными масштабы возможных глобальных катастроф, опасность той стези, на которую ступило человечество. Кажется, еще одно неосторожное движение и мировое сообщество, вместе со всем живым на Земле, рухнет в вырытую им самим могилу.

Мрачные последствия человеческой активности охватывают как живую природу, так и неживую. Речь идет не только о загрязнении воздуха, почвы, мирового океана, о непредсказуемых возможностях изменения климата, т.е. о некоторой интервенции человеческой самоуверенности и бездумия в собственно планетарные стихии, но и о вмешательстве в пределы солнечной системы и открытый космос. На абстрактном философском языке это можно обозначить как кризис транссубстанциальных коммуникаций. Если прежде мы видели альтернативу либо в господстве стихий и законов природы над человеком, либо в том, что мы истинные господа мироздания (и если в чем-то еще не достигли этого господства, то рано или поздно мы его добьемся), то теперь сложилось принципиально иное положение вещей, которое, видимо, требует пересмотра принципов самих транссубстанциальных коммуникаций. Ибо здесь возникает особого рода конфликт между такими субстанциями, как человек, общество и природа.

Начинающееся осознание человеком сложившейся ситуации, осмысление им антиценностных результатов своей деятельности в окружающей его среде чревато настоящей революцией в психологии, мышлении, этике, экономике, технологии, политике, а, по сути, во всех областях жизнепроявлений человека. Сложность задач, с которыми столкнулся человек в результате роста и одновременно осознания масштабов своей деструктивной деятельности, состоит в том, что необходимо выработать и ввести принципиально новые стандарты коммуникаций с природой, а также механизмы их соблюдения. Если например, механизмами установления оптимальных параметров производства является рынок и другие объективные социальные закономерности, а в основании юридического закона лежат базовые условия выживания личности в обществе, то является ли достаточным простое приспособление к условиям нашего выживания в экосистеме за счет, скажем, снижения потребления энергии и природных ресурсов, контроля за рождаемостью и других консервативных мер? Возможно, перед нами стоит более фундаментальная проблема, связанная с радикальным переосмыслением сущности как наших отношений с природой, так и ее собственной сущности как субстанциальной реальности. Возможен ли выход из ложного противопоставления: либо раб природы, либо ее господин? Что может означать для природы наносимый ей нами  ущерб? Возможна ли альтернатива дилемме: либо антропоморфизация, одушевление (гилозоизация) природы, ее панлогизация и предписывание ей тотальной закономерности и детерминированности, либо ее иррационализация, ее восприятие как абсолютно слепой, молчаливой, в основе своей непонятной и неизвестной нам субстанции? Может быть, грозящие человечеству глобальные кризисы ставят перед ним проблему пересмотра «человеческой, слишком человеческой» картины мира и заставляют его ввести в нее некоторые предположения не антропоморфного и не «объективного» характера, а какие-то, пока не совсем нам ясные идеи «третьего» типа?

Влияние стереотипов мышления на подход к проблемам биоцида и экоцида совершенно очевидно. Ученые, общественные и государственные деятели, журналисты, – все, вовлеченные в решение этих проблем, так или иначе образуют два разных лагеря с противоположными точками зрения. Представители первого лагеря, объединяющего подавляющее большинство, сознательно или бессознательно исходят из антропоцентричной установки. Они желают сохранить прежнюю стратегию по сути паразитарного отношения к природе за счет пусть даже и выработки «экологического» сознания и этики, экологически чистых технологий и т.д. – но идея господства над природой, установка на него остается неизменной. Она лишь модернизируется. Да и общий научно-технический прогресс, как кажется, делает преодоление такой установки невозможным. Поэтому новое «экологическое» сознание оказывается своего рода троянским конем накануне очередной экспансии человека в природу.

Другие, составляющие меньшинство, занимают полярную позицию. Шокированные ужасающими картинами осквернения и разрушения природы, они полагают, что человек уже подписал себе смертный приговор, продемонстрировав тупиковость ветви эволюции, породившей его самого, свою обреченность как разновидности живого вещества в космосе. Он должен просто исчезнуть с лица планеты как глобальное зло, нечто несостоятельное и недостойное Земли и Вселенной. Такой приговор кажется призывом к коллективному самоубийству или к уничтожению человечества природой, – что является в их глазах справедливым актом возмездия за совершенные перед ней преступления.

Но едва ли ответы эгоизма и имперсонализма отражают реальное положение вещей и предлагают действительный выход из положения перед лицом надвигающегося глобального кризиса. Имеется, как минимум, еще один возможный подход к осмыслению и разрядке ситуации. Он состоит в более глубоком уяснении особых, во многом непривычных для нас равноправных отношений между человеческой и природной субстанциями.

В чем-то существенном это равноправие не похоже на эпистемологический конвенционализм, моральное единство, согласие и гармонию или на юридическую и политическую договоренность. Хотя бы потому, что материальная субстанция едва ли обладает соответствующими качествами, а приписывание их ей слишком рискованно и, видимо, неправомерно.

Сложность задачи состоит в том, чтобы учесть не только области частичной согласованности этих двух реальностей, но и аспекты их принципиальной несогласовываемости. Иначе говоря, надо «понять» и «усмотреть», опознать нечто принципиально непонятное и не усматриваемое привычными для нас методами. Нужно «обличить» то невидимое, что особым образом отличает ее от нас и, более того, что остается за рамками области единства и взаимоинтегрированности человека (общества) и природы.

Несомненно, здесь пригодятся некоторые принципы гуманистического мышления и психологии. Во-первых, мы должны отдать себе отчет в том, что мы имеем в виду, когда предполагаем вероятность равноправных отношений между человеком и природой, и какими могут быть последствия этого равноправия.

Задолго до изобретения ядерной бомбы Лев Шестов писал: «… А если бы человек додумался до способа уничтожить весь мир, всю Вселенную до последнего существа и даже неживого атома, – что, осталась бы и тогда природа спокойной или, при мысли о возможной гибели всего, ею сотворенного, она поколебалась бы, удостоила бы человека своего внимания, заговорила бы с ним, как равная с равным, и пошла бы на уступки?.. Есть, по крайней мере, вероятность того, что природа бы испугалась и согласилась посвятить человека в свои тайны» (Шестов Л. // Русская мысль, 1916, №2, с. 52).

При всей кажущейся метафоричности или метафизичности вопроса, как и наивности шестовского предположения, за ними кроется серьезная попытка преодолеть ложные стереотипы и догмы в системе отношений человек-природа. Во всяком случае вероломству и бесцеремонности познания и материальной деятельности человека приходит конец. Но какие карты он выложит на стол, что скажет, если природа заговорит с ним как равная с равным? Если только первые звуки ее голоса, неясно воспринятые и едва ли понятые нами, породили столько кризисных ситуаций и смятение во всех областях мировосприятия, то какова будет наша реакция, если она в полный голос заговорит с нами, вступит с нами в равноправный и полномасштабный «переговорный процесс»? Готовы ли мы к диалогу с природой?

Кто знает, может быть речь пойдет об уточнении и пересмотре демаркационной линии, границ между человеком и материальным миром, о «демилитаризованных» зонах, и человек вынужден будет дать обязательство не вступать в них обычным знаниевым, техническим, индустриальным, энергетическим или каким-либо иным традиционным для него образом. Возможно, будут выявлены зоны рискованных областей человеческого существования как материального существа. Возможно, будет уточнен статус естественных тайн, заповедников природы, куда проникновение человека обычным образом будет запрещено по взаимному согласию сторон… И не в этом ли может состоять тот  радикальный пересмотр основных принципов гуманистической гносеологии, о допустимости которого, с принципиально антидогматических позиций самого гуманизма, мы говорили выше?

В любом случае будет возрастать роль глобального баланса человека и природы. Вероятностность, негарантированность и рискованность существования человека будут увеличиваться в одних отношениях и уменьшаться в других. Но, видимо, главное состоит в том, чтобы мы успели выработать навыки адекватного обращения с тайнами природы и ничто, с неизвестностью, неожиданностью, невероятностью и невозможностью как таковыми, а не как с феноменами и реальностями, которые якобы только и ждут, чтобы человек превратил их в нечто им противоположное: тайну – в самоочевидность, неизвестность – в известное, неожиданность – в предсказуемость, невероятное – в вероятность, а невозможность – в возможное и действительное.

Признание современной физикой не только порядка, но и хаоса во Вселенной, как кажется, указывает на общие перспективы переосмысления человеком сущности транссубстанциальных коммуникаций. Традиционные рациональные (логические), аксиологические, антропоморфические, пантеистические, мистические, паранормальные способы освоения внешнего мира должны быть со временем частью отброшены, а частью дополнены новыми способами его опознания и обживания. В выработке этих способов позитивную роль смогут сыграть современный скептицизм, вероятностное и пробабилистическое мышление, принципы фаллибилизма, плюрализма, свободы и творчества, т.е. те методы, которые составляют сущность гуманистического стиля мышления и психологии.

Таким образом, преодоление столь мощных антигуманных проявлений человека, какими являются биоцид и экоцид, выходит за рамки преодоления или обуздания собственно античеловеческого. Поскольку они угрожают иным, окружающим нас реальностям, эти деструктивные феномены могут быть названы и антиприродными, субстанциально подрывающими человека, природу и сами отношения между ними. Это преодоление предполагает как творческий возврат к созидательным, гармоничным и «взаимовыгодным» отношениям между человеком и средой его обитания, так и выявление ее новых параметров и атрибутов, выработку новых принципов ценностных транссубстанциальных коммуникаций и, как сказал бы Шестов, нового измерения мышления.

7.4. Обман, дезинформация, внушение, манипулирование

Сфера античеловечности и антиценностей многолика и тяготеет к тому, чтобы проникнуть во всю внутреннюю и внешнюю реальность человека: от семьи и обыденного мышления до экологии и космоса. Одной из таких антиценностей является ложь, обман.

В собственном смысле обман – это преднамеренная корыстная ложь, введение человека в заблуждение, чреватое нанесением ущерба его достоинству, здоровью, его имуществу и т.д.

Форм лжи невероятное множество, но все они бросают вызов человечности, добру, человеческим ценностям, разнообразными способами извращая и подрывая их. Все они заключают в себе элементы предательства, коварства, поругания таких высоких достоинств и ценностей, как доверие, открытость, благорасположение, участие, кооперативность, сочувствие и сострадание. Чаще всего носители и «сеятели» антиценностей лжи и обмана рассчитывают именно на эти качества гуманности в своей экспансии в разум, в сознание и нравственные чувства своих жертв. Когда обман, внушение, дезинформация и манипулирование удаются, сама личность жертвы теряет столько своей подлинности, сколько лжи сумели ей «трансплантировать» «слуги дьявола». Хорошо если личности удается так или иначе распознать эту ложь и освободиться от нее, но и в этом случае останется горечь разочарования,  осторожность может перерасти в подозрительность, доверие смениться недоверчивостью, открытость замкнутостью, сострадательность – равнодушием или черствостью.

Особенно сложной, мало контролируемой и, так сказать, трудно избегаемой проблемой является обман, дезинформация и манипулирование, бытующие в информационном пространстве, главными субъектами и создателями которого стали сегодня средства массовой информации: газеты, журналы, радио и телевидение. Главная беда состоит здесь не столько в технических причинах сбоев в информации и возникновении самой дезинформации, и даже не в заведомой лжи источников и «трансляторов» информации, а в кажущейся неразрешимости противоречия между свободой слова, печати, юридическим и формальным правом на получение и распространение любой информации, любыми средствами, независимо от государственных границ, с одной стороны, и теми критериями объективности, достоверности и верифицируемости информации, которыми могут или должны обладать как сами средства информации, так и ее массовые потребители.

Недостаток владения этими критериями, а иногда просто отсутствие каких-либо возможностей проверки сообщаемых фактов (особенно читателями, зрителями или слушателями) порождают у людей фундаментальное чувство недоверия по отношению к любым средствам информации, ко всему говорящемуся, вскармливают подозрительность и цинизм.

В решающей степени тут повинны некоторые профессиональные принципы современной журналистики, в первую очередь сенсационизм, т.е. ориентация на такие события и новости, которые могут захватить внимание потребителя и обеспечить информационному каналу известность, популярность, влиятельность и финансовое процветание. «Информация не получается и не сообщается, она делается и продается», – таков, похоже, общий лозунг средств массовой информации.

Принцип «сенсация любой ценой» дает заведомо неадекватную, несбалансированную информационную картину страны и мира. Эта несбалансированность порождает и соответствующий эмоционально-психологический и нравственный дисбаланс. Известно, что для журналиста, как правило, срабатывают стереотипы «хорошая новость – это не новость», и потому сенсационность чаще всего оказывается связанной с сообщениями о катастрофах, убийствах, стихийных бедствиях и т.п.

Речь, разумеется, не идет о каких-либо ограничениях на передачу сообщений негативного содержания. Речь идет о таком информационном балансе, чтобы он удовлетворял наиболее значимым, а в идеале, гуманным социальным, политическим, экономическим, нравственным, эстетическим, познавательным, как и бытовым и зрелищно-развлекательным потребностям.

Нередко представители масс-медиа парируют обвинения в том, что их деятельность является скорее негативной и деструктивной, чем позитивной и жизнеутверждающей, указанием на то, что они не более чем зеркало общественной жизни, что служить таким зеркалом – их прямой долг. И в этом смысле «нечего на зеркало пенять, коли рожа крива». Но это отнюдь не вся правда: ведь эти же представители масс-медиа с не меньшим, а скорее с большим, хотя и тщательно скрываемым, упорством стремятся быть четвертой властью и так или иначе являются ею. Так что же такое пресса – зеркало или власть? Или с виду зеркало, а по сути власть? А разве может быть властное зеркало беспристрастным, а беспристрастное зеркало властным? Ведь власть – это страсть и воля, господство и подчинение. Средства массовой информации, увы, стремятся к власти и господству или как минимум к тому, чтобы быть хорошо оплаченными орудиями того и другого.

Как и всякая власть, журналистика подвержена коррупции и бюрократизму. Как и всякая власть, она развращает, порождая свою собственную область антиценностей: от прямых экономических преступлений и лжи до нравственного или физического развращения людей. Что «творит» одна только бульварная, порнографическая и неомистическая пресса! Она засоряет историю, культуру, нравственность, все, к чему она прикасается. Раковая опухоль или как минимум источник интоксикации в средствах массовой информации – это коммерческая реклама. Экономически для СМИ она, возможно, и оправдана, если пресса и средства электронной информации выброшены в рынок и лишены адекватной финансовой государственной и общественной поддержки. Но никакие оправдания не устраняют неизбежных дурных свойств рекламы и их антигуманных последствий. По самой своей сути реклама не может не заключать в себе хотя бы элементов дезинформации и внушения, она всегда безальтернативна и склонна завышать ценность того, что она предлагает потребителю. Наглость рекламы и соответствующих средств массовой информации проявляется уже в том, что они беспардонно врываются в наши дома, вторгаются в наши умы, оскорбляют нравственные представления или эстетический вкус, полагая, что им все позволено и навязывая себя по принципу «стерпится-слюбится». В итоге мы платим за крохи содержащейся в рекламе информации неоправданно высокую морально-психологическую цену. В целом реклама – это один из современных видов насилия, унижения человека.

Но средства массовой информации не двусмысленны и не двулики. Они многолики. То же самое «зеркало» обладает собственной двусмысленностью. Когда журналисты обращаются к этому образу, они не только тщатся заверить публику в  беспристрастности и объективности поставляемой ими информации, но соответственно и в своей личной честности, порядочности и т.п. Главное, на что при этом они тайно или явно претендуют – это быть защитниками, представителями и выразителями интересов, чувств, потребностей и чаяний народа. То есть средства массовой информации – это «зеркало души народа», сама его душа, его честь, ум и совесть, а журналист – сама персонификация и народа, и его души.

Одна из отвратительных, но в чем-то и смешных вещей, которую нередко предлагают сопережить нам печать, радио и телевидение – это чувства «глубокого и искреннего» возмущения и поруганного достоинства, которые испытывают журналисты, когда четвертую власть «обижают», скажем, президент, парламент или какой-нибудь чиновник. Вместо того, чтобы решать свои «властно-семейные» проблемы законным образом, пресса, с повадкой оскорбленной невинности, обращается к своим потребителям, апеллируя к лучшим чувствам рядового гражданина. Но именно этого рядового гражданина, его заботы, мечты, дела и жизнь, – она, что называется, в упор старается не видеть. Куда важнее для нее блеск и сенсация, роскошь и громкие преступления, слава и позор сильных мира сего. В этих тенденциях заключен едва ли не весь букет антиценностей информационного общения: пристрастность, лицемерие, как форма обмана, внушение и манипуляция сознанием и самими добродетелями потребителя информации.

Пресса может и обязана выполнять важные ценностные функции. В демократическом обществе она является борцом за свободу и права человека, а при переходе к демократии – едва ли не важнейшим средством ее достижения. Однако в конечном счете гарантом свободы является не пресса и не закон, а контроль со стороны общества, сам народ, оказавшийся способным завоевать себе права и свободы, в том числе и свободу слова. Это исключает или должно исключать любые тенденции прессы к патернализму и властности, в этом особый позор снобизма и высокомерия прессы по отношению к любому гражданину. И это тем более делает неприемлемыми всякие формы обмана и манипулирования, подрывающие и извращающие ценности человеческой свободы, достоинства и разума.

В той мере, в какой средства массовой информации являются относительно самостоятельной социальной и психологической властью, они требуют и соответствующего к себе отношения: критичности, жесткости и трезвости оценки, разумной дистанцированности, осторожности и осмотрительности. Любая власть, в том числе и информационная, заключает в себе нечто угрожающее безопасности и благополучию человека. Поэтому все, что связано с потенциально антигуманными и антиценностными ресурсами средств массовой информации, должно находиться под самым строгим контролем как со стороны официальных ветвей власти – законодательной, исполнительной и судебной, – так и со стороны главной человеческой власти – власти сознания, разума, независимости, свободы, здравого смысла и человечности конкретного живого человека.

Обман, дезинформация, внушение и манипулирование бытуют не только в газетах, на радио и телевидении. Они способны вызревать и гнездиться практически везде: в сознании личности и общественном сознании, в различных властных и других социальных структурах. Специфические формы оно принимает в науке и искусстве, в нравственных отношениях, в религии и церкви. Универсальных и простых средств борьбы с этими врагами человечности и человеческих ценностей, по-видимому, не существует. Однако само осознание угрозы этих антиценностей уже помогает нам лучше опознать их и уклониться от контакта с ними, избежать их разрушительного влияния. Реализм гуманистического мышления требует признания и того факта, что каждый из нас,  как бы искренне он ни желал быть совершенным и порядочным, несет в себе как минимум способность, может даже неосознанно, прибегать к дезинформации, внушению, манипулированию другими людьми. Таким образом, речь идет о контроле и самоконтроле, осмотрительности, свободе, скептицизме и критичности, объективности, здравом смысле и других гуманистических качествах, защищающих нас от бесчеловечности окружающих, а их – от нашей потенциальной или реальной антигуманности.

7.5. Наркомания, алкоголизм, порнография

Среди множества социальных зол и источников бед человека эти три играют далеко не последнюю роль. Их объединяет то, что они имеют одинаково социальный и личностный характер, то есть наносят ущерб и обществу, и личности. Наркомания, алкоголизм и порнография порождаются в социальной среде и стимулируются социальными причинами. Главной жертвой первых двух является человек, ставший наркоманом или алкоголиком, либо их дети, жестоко расплачивающиеся за пороки своих родителей. Однако и в самом человеке есть почва для наркомании, алкоголизма и порнографии: страсть к наслаждению. Наркомания и алкоголизм чреваты не только разрушением здоровья, но и смертью, тогда как порнография,  как кажется, в этом смысле безопасна. Однако само пристрастие к ней – по меньшей мере признак низкой культуры человека, невоспитанности его чувств, но иногда и психических отклонений.

Порнография спутник многих темных сторон жизни: преступности, проституции, половой извращенности, алкоголизма, паразитизма, безответственности, различных форм физического и духовного разврата. В отличие от эротики, естественного компонента и несомненной ценности современной культуры, порнография находится за пределами сферы человеческой гуманности, ценностей личной и общественной жизни. Между тем, граница между эротикой и порнографией в значительной мере условна, устанавливается существующими в обществе стандартами допустимого и незаконного, приличного и непристойного. Как социальное явление порнография может не только оскорблять чувства людей, но и нарушать общественный порядок. Распространение порнографической продукции должно контролироваться демократическим законодательством, в частности, предусматривающим ненанесение ущерба детям. Тех, кто питает к порнографии отвращение, недопустимо принуждать иметь с ней дело – как это бывает, когда порнопродукция оккупирует телевидение, рекламные щиты и т.д. Вместе с тем и вопросы цензуры должны решаться гибко и демократично. Во всяком случае при определенных условиях (скажем, обеспечения приватности, ненанесения ущерба детям и т.д.) можно допустить право на потребление порнографической продукции. Гуманисты убеждены в том, что в той степени, в какой эротика может способствовать человеческому счастью, государство не должно налагать на нее ограничений. Но в той мере, в какой она превращается в порнографию и способна нанести ущерб нравственному здоровью людей или общественному порядку, она должна контролироваться и регулироваться законами.

У людей должны быть и персональные критерии оценки порнографии. У одного человека она свидетельствует об эмоциональной деградации, сужении и примитивизации личности, огрублении ее чувственности, снижении стандартов красоты и нравственности, гипертрофии низменных и животных инстинктов. У другого она может служить стимулом не только половых отношений, но и иной вполне позитивной деятельности или просто способом психологической разрядки. Амбивалентный аксиологический статус порнографии исключает ее однозначную оценку, но вполне очевидно, что определенные аспекты и последствия порнографии могут иметь деструктивный антиценностный смысл.

В отличие от порнографии, алкоголизм и наркомания – безусловное зло и антиценность. Однако и здесь не все так просто. Если некоторые социальные аспекты алкоголизма и наркомании связаны с нарушением закона, скажем, спаивание малолетних или распространение наркотиков, то другие, личностные последствия алкоголизма или наркотической зависимости, квалифицируются как болезнь и беда человека. Это означает, что люди, ставшие алкоголиками и наркоманами, требуют социальной защиты, адекватного лечения и соответствующего, гуманного к себе отношения. Но это не избавляет алкоголика или наркомана от личной ответственности и понимания нравственной вины перед собой и обществом, особенно перед родными и близкими, которым он причиняет глубокие нравственные страдания, наносит психологический, либо материальный ущерб. Особое значение имеет профилактика алкоголизма и наркомании, устранение социальных и экономических условий их возникновения и распространения. Вместе с тем, и личность должна вырабатывать психологический и нравственный иммунитет против этих пороков. Воспитание характера, нравственное и физическое совершенствование и укрепление чувства ответственности и долга перед собой, близкими и обществом, осознание каждым тяжких последствий отступления в область деструктивного и антиценностного являются испытанными средствами противостояния алкоголю, наркотикам и иным соблазнам, вроде порнографии, проституции, азартных игр. Впрочем, последнее – это не столько порок, сколько вредная привычка или привязанность, поговорить о которых самое время.

7.6. Вредные привычки

По сравнению с теми проявлениями антигуманности, о которых говорилось выше, дурные привычки кажутся мелочью, о которой, может быть, не следовало и упоминать. Но обзор сферы антиценностей должен быть относительно полным, хотя исчерпывающе всесторонним сделать его практически невозможно. К вредным привычкам можно отнести массу погрешностей нашего поведения, стиля мышления, этикета. В основе своей они релятивны и отражают общий уровень культуры общества или его субкультур. Однако все они символизируют ту нижнюю границу, предел нормального и разумного, нравственно, эмоционально-психически, эстетически и социально приемлемого поведения, негласно принятого в данном социуме, за которым начинается неприемлемое и нетерпимое, аморальное или незаконное. Например, ковырять в носу или есть руками макароны – очевидное нарушение правил приличного поведения или этикета. В данном случае этикет не составляет простую, хоть и уважаемую формальность – ведь то и другое возбуждает в окружающих чувство брезгливости, травмирует их, и есть, таким образом, маленькое хулиганство. Немалое число людей проявляют явное пренебрежение к своему туалету, игнорируя не только стандарты эстетического вкуса, даже собственные, но и требования гигиены, скажем, не заботясь должным образом о своих волосах или зубах. Дурных привычек видимо-невидимо, поэтому нет смысла составлять их реестр. Важно понять их дурные последствия. С точки зрения социальной, вредные привязанности или привычки, порождая неприязнь или даже чувства отвращения одного человека или группы людей к субъекту этих привычек, портят атмосферу общения, понижают ее нравственный, интеллектуальный и эстетический уровень, делают менее эффективной совместную деятельность людей. Возможно, худший вред они наносят самому их носителю. Дурная привычка может говорить о многом: о плохом воспитании или самовоспитании, о низкой культуре и недостатке уважения к себе, о внутренней расхлябанности и плохой самодисциплине, о неразвитости нравственного или эстетического чувства либо о простом нежелании задумываться о своем образе жизни. Люди склонны оправдывать такого рода недостатки тем, что они «мелкие» и не наносят никому  существенного ущерба, что они в этом смысле «невинные». Возможно, среди сонма вредных привычек существуют и вполне безобидные. Но подавляющая их часть едва ли является таковой. Как правило, они –признаки более серьезных человеческих недостатков.

Говорят, «привычка – вторая натура». Это и так, и не так. «Натурой», чем-то естественным наши обыкновения кажутся потому, что человек сживается с ними и затем как бы уступает им, следует им непроизвольно, именно привычно, будто бы и не мог иначе. Но и дурные, и хорошие привычки не являются «второй натурой», поскольку возникают в процессе правильного или, наоборот, плохого воспитания и опыта жизни, благоприятной или неблагоприятной социальной экологии и т.д. Привычка   не заложена в нас от рождения, а нечто приобретенное и потому практически всегда поддающееся коррекции или полному устранению.

В целом дурная привычка – это некая распущенность, больший или меньший изъян в образе жизни, психологии и мышлении человека. Мы глубоко убеждены, что в подавляющем большинстве случаев внешний беспорядок определяет или отражает беспорядок в душе человека, снижает адаптивные и продуктивные возможности личности. Жизнь не должна быть механистичной, автоматичной и скучной. Но она должна быть рациональной и максимально осмысленной, особенно в ее внешнем выражении. Быт многих людей запущен не потому, что у них недостает средств, чтобы, скажем, максимально автоматизировать стирку или готовку, а потому, что им неохота всерьез продумать эту сторону нашей повседневности и должным образом организовать ее. Но именно быт, может быть, следует рационализировать в первую очередь, хотя совершенно ошибочно делать из него культ, превращать, как говорят, квартиру в музей и т.д. Как и во всем, здесь нужна мера и здравый смысл.

Правилам истинно хорошего тона и разумного этикета необходимо учить с детства. Они просты, понятны и легко усваиваются детьми, но существенно при этом то, что этикет и хорошие манеры поведения являются исключительно легкой, естественной и эффективной формой, средством нравственного и эстетического воспитания. Этикет – это своего рода преддверие нравственного и эстетического вкуса, интродукция к добру и красоте, к разумному и достойному образу жизни.

Вместе с тем, вредная привычка всегда представляет собой некоторый, пусть мелкий, но явный и открытый вызов человеку, его разуму, воле, организованности, достоинству и многому другому. Поэтому естественным и правильным следует считать принятие этого вызова и борьбу со своими недостатками. Это расценивается как банальность или нечто смешное чаще всего теми, кто скрывает свое бессилие, точнее, безволие и готов на заведомое поражение перед собственными вполне искореняемыми недостатками. Но именно избавление от той или иной вредной привычки может послужить прекрасным началом более глубокого процесса,  – процесса психической и волевой самодетерминации, движения от самокоррекции к совершенствованию. Даже путь в тысячу километров начинается с первого шага. Вообще, идти от простого к сложному, от легкого к трудному – правило, годное и в деле нравственного, возвышающего самосозидания.

Вопросы для самоконтроля

  1. Назовите основные типы антиценностей?
  2. В чем состоят характерные черты жадности, паразитизма, подозрительности и враждебности?
  3. Что такое агрессивности?
  4. Дайте характеристику насилию и основным формам его выражения?
  5. Как насилие связано с терроризмом?
  6. Расскажите о биоциде и экоциде как антиценностях?
  7. Какова гуманистический ответ на проблему «человек – окружающая среда»?
  8. Какие анитценности бытуют в сфере человеческого общения и информационном пространстве?
  9. В чем суть позиции гуманизма в отношении СМИ?
  10. Почему наркомания, алкоголизм и порнография – это антиценности?
  11. Что такое дурные привычки?
  12. Приведете примеры дурных привычек и дайте им оценку?
  13. Каковы особенности преодоления вредных привычек?

Глава восьмая. Права человека

8.1. Идея прав человека

Гуманизм понимает идею прав человека широко, т.е. не только юридически, как сумму кодифицированных запретов и предписаний, принятых или целесообразных законодательных и социальных норм, но и как нечто объективно существующее, базирующееся на заложенном в самой природе человека и требующем общего признания и уважения чувстве справедливости.

Права человека – это те естественные требования, которые каждый человек в равной мере может предъявить к социуму и каждому другому человеку, отражающие его нужды и в том числе тягу к свободе, как и его позитивные качества и ценности. Они получают свое выражение, признание и закрепление в законах, договорах, манифестах, декларациях, конвенциях и соглашениях.

В широком смысле право – это убеждение в том, что все люди обладают определенными неотчуждаемыми и неотъемлемыми свободами.

Права, полномочия и привилегии (так сказать, исключительные права, необходимость в которых диктуется особыми обстоятельствами, в которых может оказаться человек) должны иметь строгие юридические определения. Каждый человек или группа лиц может обратиться в суд с иском о признании или восстановлении своих прав.

Природа прав человека не юридическая (точнее говоря, не законодательная, то есть не зависящая лишь от воли законотворца), а экзистенциальная (жизненная), нравственная, экономическая или социальная, но они должны иметь свое формальное юридическое выражение и интерпретацию. Существуют некоторые фундаментальные права человека, которые носят транснациональный, транскультурный и даже трансисторический характер, хотя и можно указать время в истории, когда их, по-видимому, не было, и социумы, где их еще нет. Сознание человеком таких прав отражает определенный уровень его духовного и социального развития. Однако этот уровень достигается людьми закономерно, и потому, раз возникнув, будучи в целом осознанными, такие права обретают общеобязательный характер, независимо от того, признаются они в данном сообществе в данный момент или нет. Это означает, что ряд основополагающих прав имеет общечеловеческий и универсальный статус.

Так, в непреходящей сущности права лежит равенство (именно равенство прав, а не фактических состояний, – как показала история, добиться последнего невозможно без насилия). Такое равенство прав предполагается самой идеей естественного права, ибо естественное – значит такое, что принадлежит каждому человеку уже как представителю рода человек, и в чем никто не отличается от другого.

Все люди равны как таковые, т.е. как люди. Звание человек постулирует в каждом равное достоинство и ценность.

На протяжении тысячелетий равенство существовало как потребность, естественное чувство и стремление людей; предпринимались и многие попытки практического установления равенства, но оно получило юридически и морально адекватную форму только в современных демократических обществах. Это отнюдь не значит, что практика соблюдения прав человека, даже в самых социально развитых странах, совершенна и безошибочна. Иначе говоря, объективность идеи прав человека не означает их автоматического признания всеми и каждым, и, тем более, их реального обеспечения. Их фактические гарантии достигаются далеко не простыми и скорыми политическими, экономическими, культурными путями, требуют борьбы, жертв и компромиссов.

Термин «права человека» предполагает двустороннее взаимодействие лиц (или групп) на основе соглашения, а также определенную социальную среду, в которой оно заключается, соблюдается и контролируется. Суть этого соглашения состоит в том, что каждая сторона выражает требование в признании ее прав или, в случае необходимости, их восстановления, а соответственно и выражает готовность к ответному признанию этих требований. Коротко говоря, в право человека включены и требование истца, и обязанность ответчика.

Прогресс в области прав человека – почти всегда болезнен и драматичен как в отношении личности, так и в отношении общества. Иногда права человека признаются в результате революций и кровавых гражданских войн. Ситуация обостряется всякий раз, когда права индивидов или групп воспринимаются большинством как требования меньшинства, в чем-то большом или малом ущемляющие его интересы. Таким нежелательным искателем прав, хотя бы и очевидно справедливых, может быть крепостной, женщина, бомж, обманутый вкладчик, гомосексуалист, беспомощный инвалид или брошенный ребенок. Права, особенно права меньшинств, не обретают своего полноценного статуса без осмысления и признания их всем обществом.

Права человека реализуются в социуме и потому носят регулятивный характер. Робинзону не нужно заявлять о каких-либо своих правах, он волен делать все, что угодно, но вопрос о нормах и общих предписаниях неминуемо встанет тогда, когда он встретит Пятницу.

Права человека имеют и нормативную, и процессуальную природу, они возникают и бытуют в социальном процессе их осмысления, выдвижения, борьбы за них, их признания, отстаивания и защиты. Кроме того, они функциональны и конкретны. Хотя они естественным образом вырастают из потребностей, убеждений, практики и идеалов людей, так или иначе основанных или ориентированных на идеи свободы и справедливости, они укоренены также в историческом развитии цивилизаций. Права не только усматриваются как некие естественные потребности, но и творятся, возникают в ходе нравственного, культурного, социально-политического и экономического прогресса.

Права человека утверждают некоторые внутренние, основополагающие качества человека, его свободу, жизнестойкость, тотальность, абсолютность, т.е. практическую безальтернативность жизни человека в его собственных глазах. Но это не значит, что в социальной области, т.е. в пространстве взаимоинтеграции личности и общества, они также имеют абсолютный характер. Их релятивность (относительность) состоит в том, что никакие права не действенны в любой ситуации и для всех людей. Они далеко не всегда могут быть реализованы по чисто практическим соображениям, в силу физической невозможности или заключенной в ситуации коллизии, – случае, когда возникает конфликт правовых ценностей, и мы должны выбирать одну за счет другой. Скажем, во имя сохранения своей жизни человек волен временно пожертвовать каким-либо из своих (и даже чужих) прав или, напротив, он может выбрать смерть во имя утверждения своего человеческого достоинства.

Права человека – это не прихоть, каприз и не простая условность.

Основаниями признания и критериями проверки права на подлинность являются реальность требований, которые мы предъявляем себе и другим людям, их справедливость и законность, а также очевидные отрицательные последствия их нарушения личностью или обществом.

Фундаментальные права человека имеют биогенетическую и социогенетическую основу и потому являются всеобщими.

Права человека – это моральная совесть мирового сообщества, их уважение и соблюдение стало одним из важнейших показателей культуры человека и цивилизованности общества.

Доктрина общечеловеческих прав составляет новейший и наиболее динамичный блок современных этических и правовых теорий.

Исторический прогресс в области прав человека отмечен определенными юридическими вехами. К ним следует отнести Великую хартию вольностей (1215), Американскую декларацию независимости (1776), Французскую декларацию прав человека (1789), принятую ООН Всеобщую декларацию прав человека (1948). Для России такой вехой является Конституция Российской Федерации, принятая на референдуме 1993 года.

8.2. Право на жизнь

Исходным экзистенциальным или онтологическим правом, т.е. правом на само существование, бытие человека является право на жизнь. Ни у общества, ни у какого-либо лица нет и не может быть права лишать человека жизни. Право на жизнь вытекает из самой универсальности и абсолютности жизни личности. Естественная тайна и чудо жизни человека, ее приоритетность по отношению к самой себе, неясность вопроса о ее происхождении и творении не оставляет места для каких-либо рациональных, моральных и юридических аргументов в пользу «законного» убийства – смертной казни. Только в условиях очевидной и неотвратимой угрозы жизни человека или группы людей возможно применение таких средств необходимой обороны, которые могут повлечь за собой смерть другого человека или лиц – источников этой угрозы. Единственным и абсолютным владельцем жизни является ее носитель – человек, и потому никто, кроме него, не имеет основания претендовать на нее, быть ее хозяином и распорядителем.

Общество имеет право так или иначе ограничить проявления свободы человека (хотя она и является одним из определений жизни вообще), если это преступник и его свобода заключает в себе угрозу для жизни, достоинства или имущества других. Злоупотребивший свободой лишается свободы, в этом и состоит суть законного наказания. Ни унижение преступника, ни физическая расправа над ним, тем паче его крайняя форма – убийство – не могут быть терпимы в цивилизованном обществе.

В ряде стран смертная казнь все еще не отменена. Но там, где она есть, она не должна применяться к политическим преступникам, людям, достигшим преклонного (семидесяти-– или восьмидесятилетнего) возраста и беременным женщинам. Осужденный имеет право на апелляцию о помиловании или смягчении приговора, и смертная казнь не должна совершаться до рассмотрения апелляции.

8.3. Защита жизни и сохранение здоровья

В число других онтологических прав, т.е. прав быть, жить, существовать, входит право на безопасность и личную защиту. Каждый человек, как член общества, имеет право на то, чтобы его жизнь была защищена этим обществом, чтобы он был огражден от насилия или угрозы насилия. Он имеет право на правосудие, которое даст ему возможность защитить себя, свое достоинство, своих близких и имущество от тех, кто подвергает их опасности.

Право на жизнь и ее защиту составляет общую предпосылку выживания человека.

В понятие защиты жизни входит и защита от внешней агрессии. Народы, имеющие определенное жизненное пространство, нуждаются в гарантиях от вооруженного вторжения со стороны других стран. Общество должно иметь соответствующие средства защиты – национальные силы безопасности и армию.

Не меньшее значение имеет и право отдельного человека на защиту от угрозы своей жизни, свободы и безопасности со стороны государства. Многие государства имели и еще имеют традицию обращать свою власть и силу не только на защиту прав своих граждан, но и на цели, достижимые лишь путем их нарушения. Всякая деспотическая, тираническая и тоталитарная власть сопряжена с массовыми нарушениями прав человека, с репрессиями и беззаконием. Люди должны быть свободны от угрозы со стороны государства, общества или его структур и институтов. Мера вмешательства общества в жизнь людей должна быть четко очерченной и отраженной в законах. Но в любом случае это вмешательство не должно ставить под вопрос фундаментальные права и свободы человека.

Право на жизнь предполагает и право на ее сохранение и поддержку. Первым среди них должно быть признано право на лечение или адекватный медицинский уход. Это значит, что каждый член общества имеет право на медицинскую помощь, соответствующую экономическим возможностям общества; никому из его граждан не может быть отказано в лечении и уходе, даже если он не в состоянии заплатить за них. Одним из способов обеспечения этого права являются системы социального страхования и страховой медицины.

В связи с правом на защиту и сохранение жизни и здоровья возникают и специфические человеческие права, в частности, право на информированность, добровольное согласие на лечение и добровольную эвтаназию. В первом случае речь идет о праве свободного согласия пациента на способ и формы лечения. При этом предполагается, что ему, как психически нормальному человеку, будет разъяснена ситуация и что он будет информирован таким ясным и понятным ему образом, что будет способен адекватно оценить свое положение и предложенные ему альтернативы. Человек имеет право отказаться от операции или госпитализации под свою личную ответственность, если он не является источником опасности для окружающих, скажем, не страдает опасной и контагиозной инфекционной болезнью.

8.4. Эвтаназия и проблема самоубийства

Смертельно больные люди, испытывающие тяжкие страдания, должны иметь право отказаться от лечения. Тем самым реализуется суверенное и неотчуждаемое право человека на жизнь и достойную смерть. Им должно быть предоставлено право умереть как свободным и разумным существам. В некоторых случаях они имеют право на получение средств для ускорения смерти. В этом состоит право на активную эвтаназию или самоубийство, которое является частью общего и фундаментального права человека на свободную, достойную жизнь и свободу умереть осмысленно, мужественно и достойно.

Однако право на добровольный уход из жизни и реализация этого права далеко не одно и то же. И светский гуманист занимает по этому вопросу определенную позицию.

Проблема самоубийства – одна из вечных философских, моральных и юридических проблем. Но, прежде всего, это экзистенциальная, жизненная проблема, которая может встать перед нами не в теории, не в книжке, а в жизни.

Большинство нравственных и религиозных учений рассматривают самоубийство как безусловное зло, не имеющее никаких оправданий. В некоторых законодательствах попытка самоубийства считается преступлением и уголовно наказуема. Согласно теистической морали, Бог является высшей инстанцией в вопросах жизни и смерти личности и только ему решать, должны ли мы умереть или продолжать жить. Иногда в этой связи приводятся аргументы против вмешательства медицины: она должна самоустраниться, поскольку препятствует воле Бога. Это, безусловно, суждение антигуманное.

Однако в некоторых учениях самоубийство возводится в ранг добродетели, а такие философы как Сократ или Шопенгауэр считали допустимым самоубийство как акт, совершаемый на основе продуманного свободного выбора.

Но если право на самоубийство вообще проблематично, то тем более спорной бывает конкретная реализация этого права. Если жизнь – это нечто единственное и самое дорогое для нас, и притом мы не верим в бессмертие, то по мере всех наших возможностей и сил мы должны достойно длить ее, избегая ненужных опасностей и рисков. Самоубийство же, в своей абсолютной угрозе самому драгоценному для нас – жизни с присущими ей радостями, свободой, достоинством и многим другим, что делает ее столь удивительной, интересной и неповторимо щедрой – воплощает для нас логический и моральный абсурд.

Однако самоубийство предполагает пограничную ситуацию, когда здравый смысл, логика и многие другие фундаментальные свойства человека дают сбой под напором внутренних и внешних неблагоприятных для жизни факторов. В этом смысле человек как бы прекращается, умирает или гибнет уже в момент принятия решения о самоубийстве. Самоубийство свидетельствует не об оправданности этого решения, а о том, что произошла какая-то ошибка и что все мы, но не только самоубийца, несем за это определенную ответственность.

Жизнь человека принадлежит ему. Но в той мере, в какой он инкорпорирован, вовлечен во взаимоотношения с обществом, природой и другими субстанциальными реальностями, его жизнь является, так сказать, производной реальностью и потому самоубийство является не только актом самооскорбления и самопредательства, но и дезертирством, недостатком для свободного и разумного человека, нарушением глубинных экзистенциальных и моральных обязательств не только перед родными, близкими и обществом, но и перед самой природой (создавшей все живое с потребностью и долгом жить), а для верующих и перед Богом. Мы никогда не можем исключить, что кто-то любит нас, что мы кому-то нужны и дороги для кого-то. Самоубийство – это всегда чье-то горе, и уже потому его необходимо избегать.

Вместе с тем мы не должны забывать, что к самоубийству приводят некоторые тяжелые и непреодолимые психические заболевания. В этом случае это скорее смерть как результат болезни, чем самоубийство в точном смысле этого слова.

Более сложные случаи реализации права личности на самоубийство связаны с ситуацией, когда оно становится единственным способом защиты собственного достоинства или свободы (именно свободы не совершить того, что считаешь для себя морально недопустимым), или когда человек стремится таким путем избежать невыносимых пыток и оскорблений, будучи уверен в том, что его ожидает смерть. Случаи самоубийства были нередки в концентрационных лагерях фашизма и сталинизма, и нет каких-либо серьезных этических оснований осуждать акты самоубийства, совершенные в этих исключительных условиях, поскольку невозможно исключить, что решающим мотивом самоубийства здесь могло быть нежелание допустить абсолютной власти зла над своей жизнью. Фактически это не самоубийство, а гибель, героическая победа личности над злом.

Дискуссионной является такая форма самоубийства как активная и пассивная эвтаназия («легкая смерть»). Некоторые врачи, юристы, ученые считают, что эвтаназия допустима и, возможно, этически оправдана только в тех случаях, если пациент прибегает к ней в ситуации, когда в результате смертельной болезни или несчастного случая его жизнь обречена, сам он испытывает невыносимые боли и страдания, находится при этом в здравом уме, компетентен и осведомлен о своем состоянии и его выбор доброволен.

Пассивная эвтаназия означает прекращение использования поддерживающих жизнь больного средств, если он не хочет их применять.

Активная эвтаназия – это не просто прекращение лечения, но и ускорение смерти больного по его требованию. Принимаемые здесь решения – исключительно сложный процесс, вовлекающий в себя массу юридических, моральных и социальных проблем. По мнению Пола Куртца, «…к праву эвтаназии нужно относиться с уважением и в то же время со всеми мерами предосторожности… она должна основываться на информированном согласии, решение о ней не должно приниматься в спешке или по принуждению. Оно должно быть продуманным и приниматься после некоторого промежутка времени» (Куртц П. Запретный плод. С.207).

Нельзя игнорировать в этих случаях и возможности непредвиденного, например, появления новых лекарств, способных исцелить пациента, – как и таких аспектов, как право лечащего врача отказать в осуществлении эвтаназии по моральным или религиозным соображениям, либо из-за страха быть осужденным коллегами или обществом и обрести статус убийцы, либо же в силу нежелания подрывать в себе волю и упорство в лечении больного.

Не менее сложные дилеммы возникают и у близких умирающего. Не исключено, что родные будут до конца жизни осуждать себя за помощь человеку в его решении умереть. И напротив, всегда существует опасность, что под видом эвтаназии будет осуществлено, скажем, элементарное убийство из-за наследства.

Таким образом, решения, принимаемые в связи с эвтаназей, бывают исключительно трудными. Они должны быть разумными, тщательно взвешенными и ответственными, конфиденциальными и не нарушающими законодательство, которое в различных странах по-своему регулирует весь этот комплекс вопросов. Например, в Нидерландах существуют санитары и врачи, которые по требованию умирающего пациента помогают ему покончить со своей жизнью, тогда как в законодательствах других стран само обсуждение вопроса эвтаназии фактически находится под запретом. Между тем, эвтаназия как этическая и медицинская проблема существует издревле. В прошлом врачи, как правило, сами принимали и осуществляли свое решение. Все эти случаи латентной и тихой эвтаназии проходили без публичного обсуждения, огласки и контроля. В демократических обществах она с необходимостью стала обсуждаться, углубляя тем самым общественное самосознание, ответственность людей перед лицом жизни и смерти.

В России проблема эвтаназии еще только начинает занимать общество. До серьезных дебатов по этому вопросу в законодательных органах еще далеко. Это отражает тот объективный факт, что уровень современного лечения и медицинского обслуживания в нашей стране еще весьма несовершенен, а культура отношений между больным человеком и его окружением слишком низка. Принятые законы об эвтаназии означали бы легализацию многих смертей (а фактически убийств) от недостатка медикаментов, плохих условий лечения, безответственности врачей, невежества и корысти родственников и т. д.

8.5. Экономические права

Эти права непосредственно относятся к праву на жизнь, ее сохранению и поддержанию. Первое среди них – право собственностиглавный внешний источник физического, материального выживания и благополучия человека, как и реальная гарантия его независимости. Собственностью может быть и земля, и орудия труда, и знания, и умения (то есть интеллектуальная собственность), и тело человека, то есть практически все.

Люди должны иметь право обладать собственностью и пользоваться ей по своему усмотрению, то есть извлекать из нее прибыль, делать ее предметом бизнеса, покупать и продавать ее как товар.

Непризнание, даже частичное, естественного права собственности (как например пресловутое дозволение «личной», но не «частной» собственности) автоматически лишает граждан большинства фундаментальных свобод. Так, декларированная социалистическим государством свобода слова, не поддержанная существованием частных издательств, означала лишь фикцию.

Никто не может быть лишен собственности произвольно и без справедливого вознаграждения. На базе общности своих экономических прав люди могут объединяться в профсоюзы и заключать коллективные соглашения с работодателями. Они имеют право на отказ от работы и на забастовку, если их не удовлетворяет оплата или условия труда. Рабочие и служащие должны иметь возможность защищать свои жизненные интересы и контролировать безопасность своего труда.

Одной из форм права на материальное (финансовое) выживание людей является их защита как потребителей товаров и услуг. Граждане имеют право не быть обманутыми лживой рекламой или неадекватной информацией, продажей необеспеченных ценных бумаг и т.д. Они обладают правом возбудить в суде дело о возмещении им ущерба стороной, совершившей обман. Государство должно следить за законностью сделок, совершаемых продавцами товаров и услуг, финансовыми и страховыми компаниями и подобными им организациями, как и за выполнением ими принятых обязательств, правил и соглашений.

Важной экономической свободой является свобода от нищеты. Все современные индустриально развитые страны имеют материальные, социальные и юридические возможности обеспечить это право за теми своими согражданами, которые по разным причинам оказались неспособными работать или как-то иначе обеспечить себе хотя бы скромный прожиточный минимум. Но это не означает ни того, что менее богатые страны не должны признавать этого права, ни того, что государство и общество обязаны удовлетворять все материальные запросы людей. Наилучшее в данном случае – обеспечить им возможность самим содержать себя и свои семьи, работать и зарабатывать столько, сколько необходимо для достойного существования.

Государство и общество должны устанавливать оптимальный прожиточный минимум и делать все возможное, чтобы ни один из граждан не оказался за чертой бедности.

Одним из важнейших прав является право на труд. В условиях рынка имеется тенденция к конкуренции везде, в том числе и на рынке труда. Но, в принципе, человек имеет право на труд или на такое законное занятие, которое в состоянии обеспечить его материально. Этот труд должен быть свободным, а его оплата достойной и справедливой. Следовательно, должны обеспечиваться не только результаты труда по найму, но и любые заслуги человека. Те, кто внес наибольший вклад в общее благосостояние, имеют право на получение более высокого вознаграждения. За равную работу должна производиться равная оплата без дискриминации по половым, расовым, этническим или национальным признакам. Тем, кто не в состоянии работать временно, должны предоставляться пособия по безработице, и/или возможность переквалификации.

8.6. Свободы человека

Особая группа прав человека именуется обычно свободами. Большая часть этих свобод связана с правом на жизнь как таковую, другие отражают специфические потребности человека. Исходной среди них является сама личная свобода, сфера направленности которой не имеет четких границ. Право на свободу свидетельствует о внутренней бесконечности личности, неограниченности ее возможностей и стремлений. Общество должно воздерживаться от контроля личной свободы, либо этот контроль не должен наносить ей ущерба. Единственное ее ограничение в обществе состоит в том, что она не должна причинять вред другим или препятствовать людям пользоваться своими правами и свободами.

Свобода человека включает в себя свободу передвижения и проживания, свободу от неволи и рабства, свободу мысли и совести, свободу слова и выражения, свободу на уединенность, приватность и частную жизнь.

Каждый проживающий в своей стране и не нарушающий ее законы имеет право свободно передвигаться внутри ее территории и свободно менять место жительства. Свобода передвижения включает в себя право свободно покидать свою страну, безопасно пересекать ее границы и возвращаться в нее. Это право может быть ограничено только соображениями национальной безопасности, сохранения общественного порядка, жизни, здоровья, прав и свобод других людей.

Никакой человек не должен покупаться или продаваться. Никто не должен удерживаться где-либо против своей воли или силой принуждаться к какой-либо деятельности. Исключение составляют заключенные, представители специальных или военных служб, хотя и здесь все ограничения должны соответствовать законодательству и не причинять ущерба достоинству и другим не ограниченным в данных случаях свободам и правам человека.

Одним из культурных и социальных завоеваний человечества является свобода мысли и совести. Люди обладают неотъемлемым правом придерживаться любых убеждений и ценностей. Государство не должно искоренять их или применять к ним санкции, если практическая реализация этих убеждений и ценностей не нарушает закон. Свобода мысли и совести охватывает все области духовной и социальной деятельности: религиозную, гражданскую, правовую, научную, политическую, моральную, благотворительную, просветительскую, экологическую, эстетическую, профессиональную, семейную, бытовую…

К этой форме свободы примыкает свобода слова и выражения. Принципы свободы мысли и слова сформулированы в 18 и 19 статьях Всеобщей декларации прав человека: «Каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию и убеждения как единолично, так и сообща с другими, публично или частным порядком, в учении, богослужении и выполнении религиозных и ритуальных обрядов… Каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ».

Эти свободы не должны контролироваться и подавляться, а сообщаемая информация не должна подвергаться цензуре. Вместе с тем они не дают право клеветать, дезинформировать и оскорблять достоинство людей, наносить ущерб их репутации или карьере. Все подобные действия могут быть предметом судебного разбирательства и повлечь за собой возмещение морального ущерба и требования публичных извинений или исправления ложных или оскорбительных утверждений. Важно сознавать, что судебным преследованиям в данном случае подвергается не свобода, а фактически преступный образ действий.

В особых случаях (война или объявление чрезвычайного положения) на свободу слова могут быть наложены определенные временные ограничения, вызванные интересами общественной безопасности, охраны здоровья и жизни людей.

8.7. Частная жизнь

Право на частную жизнь включает в себя большой реестр свобод: конфиденциальность, уединенность, свобода и автономия сферы совести и убеждений, свобода распоряжаться своим собственным телом и личной собственностью, придерживаться любой сексуальной ориентации.

Частная жизнь предполагает репродуктивные свободы, т.е. право на воспроизведение себе подобных, на контроль зачатия, право на прерывание беременности (до момента, пока плод не в состоянии ощущать боль), на искусственное оплодотворение и отцов-доноров.

Частные права касаются различных форм сексуального выражения, включая мастурбацию, адюльтер и гомосексуализм.

В целом частная жизнь как право каждой личности соответствует фундаментальным принципам современного демократического, цивилизованного общества. Тоталитарные и фундаменталистские общества оставляют своим гражданам мало простора для свободы выбора, тогда как демократические стремятся к развитию индивидуальности, инициативы, многообразия в жизни человека.

Вместе с тем факт взаимоинтегрированности личности и общества предполагает границы их свобод, прав и обязанностей, пределы взаимных ограничений личности и общества. Оптимальным является здесь установление максимально взаимоподдерживающих и минимально взаимозапрещающих гармоничных, безопасных взаимоотношений человека и человека, человека и общества в конкретном и динамичном социокультурном и личностном контекстах.

За этой абстрактной формулировкой скрываются вполне определенные вещи. Каждый из нас, как бы ни был умственно неискушен или дурно воспитан, в сущности, понимает, что не имеет права оскорблять людей, нравственно или физически, причинять ущерб их имуществу, и что за совершенные преступления он несет ответственность перед обществом или другим человеком. Существуют самоочевидные «нельзя» – нельзя убивать, грабить, насиловать, клеветать и т.п. Общество имеет право или просто обязано установить систему законов для защиты своих граждан.

Правовое регулирование включает в себя весьма многое: от охраны порядка внутренними органами и создания институтов защиты национальной безопасности до принципов установления партнерских отношений в экономике, социальной сфере, культуре и образовании. При этом законодательство и особенно практика его реализации должны подлежать контролю, в том числе и со стороны гражданского общества, поскольку сами законы, охраняющие общественный порядок, могут неверно истолковываться и недобросовестно использоваться для подавления личной свободы и нарушения прав граждан.

Вместе с тем существует то, что называется зоной частной жизни, которая должна охраняться и защищаться законом и на которую распространяется определенный нравственно-правовой принцип: общество должно уважать право человека распоряжаться собой. Зонами частной жизни, в которые общество не должно вторгаться без веских на то оснований, являются тело человека, его собственность, убеждения, ценности, действия и членство в различных объединениях, поскольку оно входит в сферу его собственных частных интересов.

Этот принцип имеет ряд ограничений или условий применения:

  • он относится, в полной мере, только ко взрослым, а не к детям, у которых особая область свобод и прав;
  • он имеет в виду психически здоровых людей, обладающих способностью мыслить рационально и совершать осмысленный и свободный выбор на основе информированности, т.е. имеющих возможность совершать акт информированного согласия, столь важного при решении вопросов медицинской этики, семейных и половых отношений.
  • он основан на признании того, что каждый человек является моральной личностью и имеет равные с другими права и свободы, в том числе и в частной сфере жизни.

8.8. Свобода в сфере культуры

В этот круг свобод обычно включают моральную свободу, интеллектуальную, право на обучение и культурное обогащение.

Моральная свобода отражает факт диверсификации, культурной относительности и плюрализма в сфере моральных ценностей, идеалов и убеждений. Это не означает полной свободы нравов, игнорирования общих моральных норм или нравственного нигилизма, но учет реальных относительных различий в моральных нормах и отношениях людей в разных культурах.

Люди имеют право придерживаться собственных моральных взглядов, если они даже и не совпадают с превалирующими или официальными, но не наносят ущерб правам и свободам других людей. Люди естественно привержены различным вкусам, стилям поведения, одежде, манерам и т.д. У каждого из нас могут быть свои личные моральные приоритеты и представления о счастье.

Общей тенденцией современных демократических обществ является увеличение многообразия нравственных норм и предпочтений, плюрализм в области нравственных отношений, большая терпимость, широта и открытость взгляда на различия в нормах поведения и моральных убеждениях. Свобода в области нравственных отношений отнюдь не означает полного нравственного релятивизма и утери общепринятых моральных стандартов. Она может и должна означать право человека на различные моральные убеждения и идеалы, если только их реализация не ставит под угрозу безопасность людей и не ущемляет их прав и свобод.

К понятию моральной свободы примыкает понятие морального равенства, дополняющее равенство по рождению и юридическое равенство. Оно вытекает из общего принципа равенства людей в своих обязанностях и правах. Каждый человек имеет право на одинаковое уважение и внимание – хотя всякий раз это право завоевывается соответствующей жизнью и достижениями. Тем не менее, принцип морального равенства предусматривает предоставление равных возможностей в реализации людьми своих уникальных способностей, задатков и талантов, равное право на доступ к системе социального обеспечения. Не должно существовать никакой дискриминации по признакам расы, цвета кожи, сексуальной ориентации, возраста, пола, религии, убеждений, национальности, социального происхождения и имущественного положения.

Интеллектуальная свобода – это одна из почтенных свобод, обретавшая себе статус права уже в те времена, когда первые европейские университеты получали относительную автономию, включавшую в себя основные академические свободы. В современном смысле интеллектуальная свобода – это, прежде всего, свобода исследования или свободное исследование. Она означает, что общество признает и защищает право человека заниматься научным, философским, этическим и любым иным исследованием с результатами, которые объективно невозможно заранее предвидеть, а следовательно подчинить определенной идеологической или религиозной догме. Не должно быть областей или феноменов, закрытых для исследований.

Однако и исследования должны отвечать некоторым условиям. Так, например, медицинские эксперименты не должны вредить здоровью человека. Они не могут распространяться на людей, не давших на это добровольного и информированного согласия. Запрещается использование таких результатов познания и техники, которые угрожают безопасности личности, общества или окружающей среды. С другой стороны, интеллектуальная деятельность, художественное и техническое творчество не должны подвергаться политическим, церковным и экономическим санкциям. Цензура в этой области свобод недопустима.

Все члены общества должны иметь возможность обучаться и давать образование своим детям без каких-либо ограничений и дискриминации. (Разумеется, это не предполагает права «обучать» детей порнографии или чему-нибудь в этом роде.) В процессе обучения не должно применяться технологий, основанных на внушении или других методах, приносящих вред физическому или психическому здоровью. Процесс обучения должен исключать религиозную, идеологическую и политическую пропаганду. Успех в образовании должен определяться на основе фактических достижений учащегося. Все люди должны иметь равные возможности наилучшим образом раскрывать свои природные задатки. Интеллекты и способности должны конкурировать в равных условиях.

Праву на обучение должно сопутствовать право на культурное обогащение и совершенствование. Все институты культуры должны быть доступными для каждого. Это относится к библиотекам, паркам, стадионам, музеям, выставкам, театрам, концертным залам, заповедникам и т.д.

8.9. Основные гражданские права

В сфере отношений гражданина и правовой системы общества у человека должны иметься некоторые безусловные права. Это – право на справедливый суд, право на юридическую защиту и право на гуманное обращение.

Первое имеет в виду принцип презумпции невиновности, право обвиняемого на открытое слушание его дела в независимом, беспристрастном и законно учрежденном суде. Обвиняемый должен быть детально ознакомлен с материалами следствия и выдвинутыми против него обвинениями. Ему должно быть предоставлено право личной, либо адвокатской защиты, обеспечено право активного участия в опросе свидетелей, и право самому представлять собственных свидетелей. Он должен быть свободен от всех видов принуждения, особенно от принуждения признавать свою виновность. Ему должно быть предоставлено право апелляции.

Право на юридическую защиту включает в себя возможность человека обратиться в суд за защитой от любых действий, нарушающих его права и свободы.

Заключенные не должны подвергаться жестокому, антигуманному обращению, пыткам и издевательствам, унижению их достоинства. Они должны иметь одежду, кров и пищу, возможность пользоваться медицинским обслуживанием.

Подследственные не должны содержаться вместе с осужденными. Целью тюремного заключения является защита общества от угрозы преступления, если таковая существует, перевоспитание преступившего закон человека и возвращение его в общество.

Общее юридическое право граждан состоит в их равенстве перед законом. Принципы верховенства закона выражаются в том, что его власть должна применяться ко всем, независимо от их положения в обществе.

8.10. Право на участие в общественной жизни и управлении

Демократическое участие в жизни общества предполагает право голоса и соответствующее законодательство, гарантирующее регулярные, свободные и открытые выборы. Избирательное право должно быть всеобщим и равным, а процедура выборов предусматривать тайное голосование.

В рамках политических свобод люди имеют право выражать мнения, расходящиеся с политикой официальных государственных лиц,

т.е. граждане имеют право на законную оппозицию. Они могут создавать объединения, распространять свои взгляды и влиять на общественное мнение, внутреннюю и внешнюю политику государства с помощью выступлений, подачи заявлений и резолюций, посредством публикаций, организации митингов и агитации за своих кандидатов на выборах. Правительство не имеет права подавлять оппозицию, противостоять ей иначе, как в законном судебном порядке.

Свобода граждан, включая свободу инакомыслия и права меньшинств, должна находиться под покровительством закона. Люди имеют право в установленном порядке создавать общественные объединения и политические партии с целью удовлетворения своих интеллектуальных, религиозных, культурных, социальных, профессиональных и политических потребностей.

Государство не должно вводить какую-либо официальную религиозную или идеологическую доктрину. Церковь должна быть отделена от государства и школы. Государство должно сохранять нейтралитет, защищать свободу мысли и совести для всех, т.е. не должно ни одобрять, ни осуждать какую-либо веру или неверие.

В современном мире, все более обретающем черты единой глобальной цивилизации, возникает проблема признания таких прав человека, которые имеют общемировое, международное значение. В целом они очерчены в Уставе ООН и Всеобщей декларации прав человека. Гуманизм предполагает всемерное укрепление и расширение прав и свобод человека независимо от национальных границ и культурных различий. Это не означает требования унификации, но сегодня идеал мирового сообщества приобретает особую ценность ввиду реальных перспектив планетарных интеграционных процессов. Речь идет о возможности реального признания, защиты и реализации некоторых существенных прав человека как всеобщих, транснациональных, независимых от политических, экономических и культурных различий.

Совесть человечества – это не пустой звук. Она реально существует и имеет институциональное воплощение в образе ООН и различных международных и региональных институтов. Все земляне должны иметь равное право на защиту своих свобод и ценностей, они должны иметь возможность обращаться через национальные границы к совести человечества.

8.11. Репродуктивные свободы

Этот класс свобод имеет экзистенциальное, жизненное значение и связан с правом на жизнь, ее сохранением и защитой. В число репродуктивных свобод входит право на брак, право на развод, право на рождение детей, право на материнство и отцовство; сюда относятся родительские права и права детей.

Любой взрослый человек имеет право вступать в половые отношения и брак по взаимному согласию. Неправомерно препятствовать браку по расовым, этническим, религиозным или так понимаемым этическим причинам. Как правило, брак заключается между людьми противоположного пола, но в него могут вступать и взрослые люди одного и того же пола. Институт брака должен иметь юридические или гражданские основания и быть защищен законом.

Право на развод вытекает из основных свобод человека и фактически является продолжением права на брак и нормальную семейную жизнь, поскольку невозможность развода скорее разрушает семью, чем укрепляет ее. Супруги могут разорвать семейные узы, когда сочтут это необходимым, и жить раздельно. Если брак имел юридическое оформление, то и развод должен быть оформлен по закону, если того желают бывшие супруги. Их совместное имущество должно быть справедливо разделено между ними. Если у мужа и жены есть дети, то при разводе их интересы должны быть учтены законным образом, включая вопросы их проживания с тем или иным родителем, их посещения и материального обеспечения.

Люди имеют право на рождение детей, если они в состоянии обеспечить их материально и должным образом заботиться о них. Беременные женщины имеют особое право на заботу и защиту во время беременности и послеродового периода. Отцы также должны обладать некоторыми дополнительными правами во время беременности их жен (например, право посещать роженицу в больнице и оказывать жене помощь при родах). Родители имеют право заботиться о безопасности, здоровье и воспитании своих детей так, как они это считают правильным, однако не применяя насилия и не вредя их физическому или моральному здоровью.

Дети имеют определенные права, нарушение которых должно преследоваться по закону. Детей нельзя оскорблять ни физически, ни морально, ни психологически, они должны иметь необходимое питание, одежду и кров, а также адекватный уход и заботу о своем здоровье.

Существенно право детей на обучение и развитие. Родители несут ответственность за образование, воспитание и нормальное физическое развитие своих детей. Они не могут отказывать ребенку в праве на получение знания и полезных навыков, на культурное обогащение, на знакомство с альтернативными возможностями в стиле жизни и на мировоззренческое самоопределение.

К вопросу о репродукции и праве на него примыкает проблема клонирования. Естественным образом «клонирование» происходит в случае рождения однояйцевых близнецов. Но будет ли признано право на искусственное воспроизведение человека посредством клонирования – покажет будущее.

8.12. Права человека в системе «человек – универсум»

В буквальном и абсолютном смысле человек не одинок во Вселенной. Его интенсивные и расширяющиеся коммуникации с миром животных, растений, океанами, воздушными и подземными пространствами, его проникновение в открытый космос говорят о том, что окружающие его реальности каким-то образом и в чем-то родственны ему, что у нас, людей, есть нечто, что составляет основу для взаимодействия со всем, что мы обнаруживаем как другое, нечеловеческое.

Пока еще люди мало задумывались над глубинной сущностью этого общения, понимая его чаще всего либо антропоморфически, либо имперсоналистически, соответственно либо редуцируя, т.е. сводя и приравнивая природу к себе, либо, напротив, себя – к природе или ничто. Экологические и глобальные проблемы, открытие новых физических законов, некоторые метафизические вопрошания о значении человека, окружающих и пронзающих его реальностях заставляют пересматривать существующее здесь положение дел.

Сегодня мы готовы признать некоторые права за животными и даже той окружающей нас неодушевленной средой, которая находится в зоне нашей непосредственной технологической и энергетической деятельности.

Наиболее легким является вопрос о правах животных. Способные чувствовать и страдать, животные вызывают наше сочувствие непосредственно и вызывают столь же непосредственное естественное желание оградить их от неправомерного насилия. Другим, так сказать, антропоморфным аргументом в защиту прав животных, растений и некоторых фрагментов окружающей среды является то, что плохое обращение с ними, например, избиение собаки или осквернение заповедника, может стимулировать проявление насилия, грубости или варварства по отношению к себе подобным. Иначе говоря, мы потому признаем права животных и окружающей среды, что экстраполируем методы обращения с ними на сферу человеческих отношений и осуждаем то, что по аналогии представляется нам античеловечным.

Третья причина также связана с антропоморфизацией природы, т.е. с приписыванием ей человеческих качеств, в частности, в наделении природы этическими и эстетическими атрибутами, в силу чего окружающая среда обретает соответствующую ценность, которую необходимо оберегать и поддерживать. Так мы говорим о девственных лесах, ласковой волне или торжественной тишине.

Следующей причиной конституирования прав в системе человек – природа является некий рациональный и прагматический расчет. Он связан с пониманием стоимости, скажем, поголовья скота или запасов нефти, неразумное обращение с которыми может повлечь за собой подрыв самих жизненных условий человеческого существования.

В принципе, эти аргументы благотворно действуют на человека и природу, несмотря на присутствующий здесь (точнее, в последних трех) эгоцентризм. Но является ли достаточной такая установка человека, такое понимание им «правовых» отношений между человеком и всем остальным в мире? Скорее всего, нет.

Современный уровень общения людей с окружающей средой, достижение человеком планетарной мощи и проникновение разума человека в невероятные глубины макро- и микромира по-новому ставят вопросы его коммуникаций с фундаментальными реальностями природы, ничто и неизвестности. Признание не только личностного, культурного, социального или политического плюрализма, но и множественности несводимых друг к другу реальностей: человека, общества, биосферы, физической вселенной, ничто и неизвестности, – требует от нас нового мышления, поисков таких прав, свобод и принципов общения, которые породили бы не только новую лексику, но и новые способы межсубстанциальных коммуникаций.

В этой области налицо асимметрия взаимных прав и свобод, так же, как и их частичное совпадение. Сегодня мы можем описать их только приблизительно, вероятностно и гипотетически. Среди этих прав и свобод как принципов поведения в сфере коммуникации между субстанциальными реальностями могут быть следующие:

  • права личности, общества, физической и живой природы, ничто и, возможно, даже неизвестности на существование в своем собственном «естественном» виде;
  • право на их самосохранение, воспроизводство и саморазвитие;
  • право на их частичное единство и «родственность» друг по отношению к другу;
  • право на фундаментальные различия и разрыв между ними, также как и на разрыв с человеком;
  • право на объективность, т.е. право на существование независимо от человека, его деятельности и познания.

Объективность в некотором смысле совпадает здесь с принципом или правом на свободу как на автономию и независимость существования базовых реальностей. Принцип свободы – это и право субстанций существовать таким образом, чтобы собственные законы всякого бытия, небытия или неизвестности превалировали в них «естественным» образом, чтобы они не подвергались существенному, субстанциальному возмущающему вмешательству человеческого познания и практики, чтобы не нарушалась «естественная» согласованность их порядка и беспорядка, космоса и хаоса и т. д. Учет принципа causa sui, составляющего актуальную основу каждой реальности, требует признания права человека, общества, бытия, небытия и неизвестно чего быть или не быть, «существовать» на своей собственной основе в согласии с собой и, возможно, в согласии с принципом взаимоинтегрированности между всеми этими субстанциями.

Принцип различия и нередуцируемости, несводимости реальностей друг к другу включает в себя признание неправомерности или частичной правомерности приписывания природе и другим реальностям качеств, ценностей и стандартов, составляющих качества и ценности человеческой реальности. Это означает, что такие понятия как добро, зло, красота, угроза, справедливость, анонимность, молчание, скрытость и т.д. не являются или, возможно, не являются имманентными (внутренне присущими) другим субстанциальным реальностям и могут ущемлять их право на идентичность, а человека ввергать в заблуждение и иллюзии или ставить его существование под вопрос.

Наконец, это признание за ними права на невыражение ими понятным нам языком согласия или несогласия с перечисленными здесь принципами. Иначе говоря, это их право на некое «безмолвие» в наших диалогах с ними или на молчаливое несогласие с тем, что «рабочим языком» наших переговоров и соглашений является язык человека, а не их собственный. Неправильно считать, что природа разговаривает с нами только на языке законов, открываемых человеком. Право всех внечеловеческих реальностей на свою субстанциальность влечет за собой их право на негарантированность, вероятностность, фаллибилистичность, рискованность, неабсолютность, взаимную асимметричность, свободу, открытость, непредсказуемость, неокончательность и незавершенность любых транссубстанциальных коммуникаций.

Проблема свобод и прав в области отношений «человек – универсум» во многом носит вероятностный, гипотетический и вопрошающий характер. Сложность состоит в том, что эта область отношений только частично может подлежать методам научного, рационального, этического и эстетического познания и оценки. Это вызвано самой природой отношений с открытыми и бесконечными реальностями, некоторые из которых, например, ничто и неизвестность, требуют особых способов их осознания и опознания. Поэтому не случайно, что само обращение к этим реальностям, способ их обсуждения имеет во многом характер метафизических предположений и умозрений.

Вопросы для самоконтроля

  1. Что такое право и каковы его источники?
  2. Почему о некоторых правах мы говорим как о фундаментальных и неотчуждаемых?
  3. Назовите основные черты прав человека.
  4. С какими качествами человека связаны его права?
  5. Почему право на жизнь является исходным и онтологическим?
  6. Как право на защиту жизни и здоровья связано с основными правами человека?
  7. Какое отношение имеет проблема эвтаназии к правам человека?
  8. Каково содержание экономических прав?
  9. Какие права входят в понятие «частная жизнь»?
  10. Что входит в область культурных свобод человека?
  11. В чем особенность моральных свобод?
  12. Что такое интеллектуальная свобода и свободное исследование?
  13. Каковы права в системе «гражданин – правовая система общества»?
  14. Из чего складывается право человека на участие в общественной жизни и управлении?
  15. В чем особенность репродуктивных свобод?
  16. Существуют ли права за пределами общества?
  17. Каков возможный правовой кодекс в системе «человек – универсум»?

Литература

  • 1. Абелев Г.И. Об истоках псевдонауки // Здравый смысл, 2001/2002, № 1 (22).
  • 2. Афанасьев В.В. Неогуманистические концепции Дж. Хаксли и А. Печчеи. – М., 1991.
  • 3. Балашов Л.Е. Гуманистический манифест. М., 2000.
  • 4. Богуславский В.М. Скептицизм в философии. – М., 1990.
  • 5. Борзенко И. Ноосферный гуманизм // Здравый смысл, 1999, № 13.
  • 6. Бурьянов С. Свобода совести как свобода мировоззренческого выбора // Здравый смысл, 2000, № 16.
  • 7. Возможность невозможного: Планетарный гуманизм для России и мира. Материалы международной научной конференции. Сост. и ред. В.А. Кувакин. – М.: Российское гуманистическое общество. 2001.
  • 8. Волков Ю.Г. Homo humanus: Личность и гуманизм. (Социологический аспект). – М. 1995.
  • 9. Гивишвили Г.В. Феномен гуманизма. – М.: РГО, 2001.
  • 10. Гинзбург В.Л. Разум и вера // Здравый смысл, 1999, № 1 (13).
  • 11. Гуманизм и культура: Век ХХ. / Сб. научн. трудов. – Тверь, 1993.
  • 12. Гуманизм и личность / Сб. научн. трудов. – Коломна, 1992.
  • 13. Гуманизм на рубеже тысячелетий: Идея, судьба, перспектива // Редколлегия Б.Н. Бессонов, Т.Г. Богатырев, В.Н. Шевченко. – М.: «Гнозис», 1997.
  • 14. Девина И.В. Гуманизм и свободомыслие: Научн.-аналитический обзор./ М.: ИНИОН, 1996.
  • 15. Дубровский Д.И. Обман: Философско-психологический анализ. – М.: «РЭЙ», – 1994.
  • 16. Кононеко Б.И. Гуманизм как качественная мера культуры: Лекция. – М., 1997.
  • 17. Круглов А. Террор, терроризм // Здравый смысл, 2001/2000, № 1 (22).
  • 18. Круглов А.Г. Словарь: Психология и характерология понятий [Т. 1] («А – И»). Изд. 2-е, испр. и доп. – М.: «Гнозис», 2000; Круглов А.Г. Словарь [Т. 2] («К – Н»). – Екатеринбург: Деловая книга, 1999; Круглов А.Г. Словарь [Т. 3] («О – П»). – Екатеринбург: Деловая книга, 1999. Особенно ценными для понимания современного гуманизма являются, в частности, такие статьи «Словаря», как «Абсолют», «Авторитаризм», «Альтруизм», «Атеизм», «Благо», «Вера», «Вероисповедание», «Веротерпимость», «Гуманизм», «Добродетель», «Догма», «Долг», «Достоинство», «Жизнь», «Здравый смысл», «Мизантропия», «Наука», «Нравственность и человечность», «Правда», «Право», «Правосознание», «Природа человека». См. также приложение к первому тому «Словаря»: «Что такое гуманизм?», «Что такое достоинство?».
  • 19. Кругляков Э. Почему опасна антинаука? // Здравый смысл, 2001/2002, № 1 (22).
  • 20. Кругляков Э.П. «Ученые» с большой дороги. – М.: Наука, 2001.
  • 21. Кругляков Э.П. Что же с нами происходит? – Новосибирск: СО РАН, 1998.
  • 22. Кувакин В. Гуманизм и политика // Здравый смысл, 2000/2001, 1 (18).
  • 23. Кувакин В. Гуманизм – основа гражданского согласия и прогресса России // Здравый смысл, 2002, № 2 (23).
  • 24. Кувакин В. Фрагменты метафизики нечеловеческого / В кн. Кувакин В. Личная метафизика надежды и удивления. – М.: «Коффи», 1993.
  • 25. Кувакин В. Необходимость моральной реконструкции // Здравый смысл, 2001, № 3 (20).
  • 26. Кувакин В. Российское гуманистическое общество // Здравый смысл, 2000, № 16.
  • 27. Кувакин В.А. Твой рай и ад: Человечность и бесчеловечность человека. (Философия, психология и стиль мышления гуманизма). – СПб. «Алетейя», М.: «Логос», 1998.
  • 28. Куртц П. Гуманизм и скептицизм – парадигмы культуры третьего тысячелетия // Здравый смысл, 2000, № 17.
  • 29. Куртц П. Искушение потусторонним. – М.: Академический Проект, 1999.
  • 30. Куртц П. Запретный плод. Этика гуманизма. – М.: Гнозис, 1993. (См. также второе издание этой работы – М.: РГО, 2002 г.)
  • 31. Куртц П. Мужество стать: Добродетели гуманизма. – М.: РГО, 2000.
  • 32. Куртц П. Новый скептицизм: Провозглашение принципов // Здравый смысл, 2001, № 4 (21).
  • 33. Куртц П. Сначала о главном: К минимальному определению гуманизма // Здравый смысл, 1999, № 11.
  • 34. Морозова Е.В. Религия, свободомыслие, гуманизм в современном мире. – Ярославль, 1994.
  • 35. Митрохин Л.Н. Научное знание и религия на рубеже XXI века // Вестник РАН, 2000, №12.
  • 36. Моисеев Н.Н. Гуманизм – заслон против надвигающегося средневековья // Наука и здравый смысл в России: Кризис или новые возможности? Материалы международной конференции гуманистов. Сост. и общая ред. В.А. Кувакин, П. Хеар, А.В. Разин. – М.: РГО, 1998.
  • 37. Моисеев Н.Н. Расставание с простотой. М.: «Аграф», 1998.
  • 38. Моисеев Н.Н. Современный рационализм. – М., 1995.
  • 39. Наука и здравый смысл в России: Кризис или новые возможности? Материалы международной конференции гуманистов. Сост. и общая ред. В.А. Кувакин, П. Хеар, А.В. Разин. – М.: РГО, 1998.
  • 40. Наука и гуманизм – планетарные ценности третьего тысячелетия. Тезисы международной научной конференции. Сост. и ред. В.А. Кувакин. – М.: РГО, 2000.
  • 41. Никитин В.Н., Обухов В.Л. Религиоведение: Вероучения религии мира. Учебное пособие. 2-е изд., испр. и доп. – СПб.: Химиздат, 2001.
  • 42. Печчеи А. Человеческие качества. – М., 1986.
  • 43. Перуанский С.С. Манифест гуманистической партии. – М.: РГО, 2001.
  • 44. Поругание разума: Экспансия иррационализма в культуру. Тезисы к международному симпозиуму «Наука, антинаука и паранормальные верования». Сост. и ред. В.А. Кувакин . – М.: РГО, 2001.
  • 45. Разин А. В. От моральных абсолютов к конкретной действительности. – М.: МГУ, 1996.
  • 46. Разин А.В. Этика: История и теория. – М.: , 2002.
  • 47. Родоман Б. Наука как нравственно-психологический феномен // Здравый смысл, 1997, №№ 11, 12.
  • 48. Сикорский Б.Ф. Перспективы человека в свете гуманистических идей западной философии ХХ в. Учебн. пособие. – Курск, 1995.
  • 49. Современный гуманизм: Документы и исследования. Общая редакция: А.Г. Круглов, В.А. Кувакин. – М.: Российское гуманистическое общество. 2000.
  • 50. Суздалева Е.А. Человеческий критерий в гуманистической культуре будущего. – Тула, 1998.
  • 51. Фролов И.Т. О человеке и гуманизме: Работы разных лет. – М., 1989.

Раздел третий. Гуманизм и будущее

Глава первая. Человечество сегодня

1.1. Почему это нас касается?

Наш разговор о гуманистическом мировоззрении выходит на финишную прямую. Мы уже поняли, что гуманизм, если говорить кратко и упрощенно, есть осмысленное с помощью науки и здравого смысла столь известное нам чувство человеческой доброжелательности или гуманности. Что наша доброжелательность проверяется делами. А о делах судят по их результатам. Поэтому, когда мы собираемся что-либо сделать, то всегда пытаемся предвидеть, точно ли у нас выйдет то самое, на что мы рассчитываем. И это заставляет нас быть предусмотрительными и дальновидными.

Предвидеть конечный результат своих дел – задача далеко не простая, поскольку она касается не только настоящего и будущего, которого в настоящем нет, но и той или иной степени неизвестности, чреватой неожиданностью и новизной. Конечно, в привычных, повторяющихся ситуациях мы действуем достаточно смело, зная, что следует предпринимать для того, чтобы результат был успешным и благоприятным для нас и для других.

Особенно сложно дело обстоит тогда, когда мы решаем масштабные и долговременные проблемы, поскольку неожиданности, новизны в них становится все больше, а разобраться в ситуации – все труднее. Одна из причин такого положения, прежде всего, во взаимосвязи вещей, событий и процессов в мире. Планируя какие-то действия, приходится учитывать многое другое, казалось бы, прямого отношения к делу не имеющее.

Не только повседневные обыденные действия могут повлиять на дела исторические. Не менее (а может быть и более) важным фактором, определяющим характер будущего, являются те цели, которые ставят перед собой люди в соответствии со своими убеждениями. Но это же и делает будущее скорее неопределенным, ибо последние так многообразны, и мы редко действуем консолидированно, как один человек.

Для решения сложных и ответственных проблем в науке существует общий метод – системный подход, который по своей сути является глубоко осмысленной формой здравого смысла. В соответствии с системным подходом весь мир можно представить себе как сложнейшую иерархическую сеть взаимодействующих между собой системно организованных комплексов. Хорошо известный нам Интернет есть лишь частный случай такого рода сети, созданной мыслью и руками человека. Все в природе и в жизни взаимосвязано.

Но нас, конечно, в первую очередь, интересует не теоретический, а практический ответ: насколько эта взаимозависимость существенна. Насколько происходящие в мире события влияют на нашу жизнь, касаются нас непосредственно. И здесь ответ однозначный и очевидный. Достаточно вспомнить, что те события в мире, о которых говорится во Введении, то есть те события, о которых мы слышим по радио, видим по телевизору, узнаем из газет, прямо связаны с теми правилами игры, ценностями, правами и обязанностями граждан, которые обсуждались в предыдущих разделах учебника.

Людям далеко не безразлично, хорошо или плохо будут разворачиваться в нашей стране хозяйственные дела и социальные процессы: какая будет зарплата, условия жизни, труда и отдыха, какая будет атмосфера в школе и дома. И нам совершенно не все равно, сможем ли мы свободно размышлять и рассуждать вслух о всем происходящем с нами и вокруг нас, самим ли нам решать, в пределах установленных правил, что хорошо, а что – плохо, или за нас будут думать и решать где-то «наверху». Другими словами, вопрос стоит о том, насколько, не на словах, а на деле нашу жизнь можно будет называть достойной и в материальном и в духовном отношении.

Эти слова – достойная в духовном и материальном отношении жизнь – ключевые в контексте нашего разговора. И устремленность к ней есть мощный вектор, обращенный к будущему.

А теперь перейдем к существу вынесенной в заголовок темы.

1.2. Что происходит в мире?

Уже со второй половины XIX века возникают процессы, которые в начале прошлого века стали носить очевидно всеобщий, мировой – политический, экономический и географический – характер, т.е. складываются мировой рынок, мировой политический порядок, массовые движения (профсоюзное, социалистическое, молодежное, пацифистское, спортивное и др.). В мире начали происходить события, которые смело можно назвать глобальными, общепланетарными, т.е. существенно меняющими течение всей мировой истории.

Выдающийся российский ученый В.И. Вернадский (1863 – 1945) даже назвал эти события геологическими, поскольку они вышли за пределы обычной социальной истории, глубоко внедрившись в основы самой природы. Прежде всего, – в природу Земли, отсюда и термин Вернадского (Гео – от греческого Земля), но все больше – и космоса. Поэтому, предвидя это расширение человеческого влияния на окружающую среду, Вернадский и многие другие ученые и философы XIX – XX веков, такие как Эдуар Леруа, Эдуард Циолковский, Николай Федоров, Владимир Соловьев, Пьер Тейяр де Шарден, начали рассматривать человека не просто как существо биосоциальное, но и как биосоциокосмическое, вселенское.

Первое, на что обратил внимание Вернадский, – это превращение «научной мысли», то есть науки в широком смысле, в «геологическую силу». В данном контексте наука – это не только огромная совокупность знаний, идей и теорий, но и научное сообщество, лаборатории, исследовательские институты, учебно-научные заведения, т.е. материально-технический и социальный базис науки. При максимально широком, ноосферном подходе наука – это и результаты научной мысли во всех областях человеческой жизнедеятельности: от зубной щетки до наукоемких технологий, клонирования или освоения Открытого космоса. В справедливости этих прозрений о планетарных, к сожалению, прежде всего отрицательных, возможностях научной мысли мир убедился вскоре после окончания Второй мировой войны.

Исследования американских и отечественных ученых, проведенные путем вычислительных экспериментов на компьютерах, показали, что применение термоядерного оружия в военных целях грозит живому миру практически полным уничтожением. Так был установлен уникальный и важнейший для будущего всего человечества факт: на этапе смены второго и третьего тысячелетий нашей эры развитие научно-технических сил достигло критической величины, достаточной для самоуничтожения жителей Земли и практически всего живого на планете.

И этот потрясающий при его продумывании факт не остался единственным в своем роде. Аналогичные компьютерные расчеты, сделанные в конце 60-х – начале 70-х гг., показали, что, если принятые в развитых странах темпы роста материального производства и потребления сохранятся, то мир в скором времени окажется перед лицом другой смертельной опасности. Во-первых, открылась реальная перспектива истощения необходимых для этого производства природных ресурсов, запасы которых на земном шаре ограничены. Наиболее очевидными оказались предельные возможности топливных ресурсов, прежде всего, нефти.

Во-вторых, рост материального производства неизбежно приводит к увеличению вредных для природы отходов, которые отравляют и засоряют атмосферу, землю, водоемы, т.е. ту окружающую нас природную среду, с которой мы биологически связаны дыханием, питьем, питанием, самой жизнью. Количество этих вредных отходов быстрыми темпами приближается к той предельной черте, после которой биосфера (та часть природы, в которой существует человек и все другие формы жизни) перестает естественным путем усваивать, перерабатывать эти отходы, то есть самовосстанавливаться, и начинает гибнуть.

Таким образом, устойчивое существование биосферы (её жизнестойкость) подрывается, поскольку истощается существующий пока запас её устойчивости (её жизнеспособность). Термины «жизнестойкость» и «жизнеспособность» часто встречаются в современной литературе, и их надо понять и запомнить. Первый из них используется в смысле устойчивости, но в отношении к живым системам, второй – как запас устойчивости или, шире, как качество самоорганизации, самосохранения живых систем.

В целом продолжающееся хищническое, неограниченно растущее потребление ресурсов и недальновидное, бездумное отравление биосферы вредными отходами приводят к нарушению жизнестойких, устойчивых отношений между человеком и окружающей его природной средой обитания.

Отношения между различными живыми системами и средой обитания изучает наука экология (от греч. oikos – дом, жилище), которая получила особенно бурное развитие с середины ХХ века.

Экология[5] – наука об отношениях организмов и образуемых ими сообществ между собой и окружающей средой.

Изучая кризисные явления в среде обитания человека и других живых существ, ученые обнаружили многочисленные случаи нарушения миллионами лет естественно складывавшихся экологических закономерностей. Факт угрозы потери биосферой своей жизнеспособности получил название экологического кризиса. Если сравнить экологию, существовавшую, скажем, до ХХ века, с физиологией – то можно заметить, что в настоящее время эта наука изучает в основном нарушения экологической нормы, и в этом смысле больше похожа на патологию, науку, изучающую болезни, отклонения от нормы. Так что справедливо будет сказать, что экология все больше становится пато-экологией. И это – свидетельство глубокого неблагополучия в образе жизни современного человечества, его отношений с природными сообществами.

Важно подчеркнуть еще одно обстоятельство, связанное с экологическим кризисом. Отравление среды обитания происходит не только за счет вредных производственных отходов (производственный дым, жидкие стоки, строительный мусор и т.п.), но и, в значительной мере, в связи с многочисленными авариями транспортных средств и перерабатывающих установок. Экологические катастрофы такого рода еще называют техногенными. Некоторые из них приравниваются к катастрофам планетарного масштаба. Например, авария на Чернобыльской атомной электростанции привела к заражению миллионов квадратных километров земли.

 Последствия многих экологических бедствий выходят далеко за пределы местного значения и приобретают региональные, а все чаще и глобальные масштабы. Таковы результаты аварийных сбросов производственных отходов в реки Дунай и Рейн, крушения нефтяных супертанкеров и т.д.

Наиболее известные примеры глобальных катастроф – нарушение озонового слоя атмосферы, появление так называемых «озоновых дыр», и скопление углекислого газа в воздухе. В первом случае снижается естественная защита Земли от опасной солнечной радиации, во втором – возникает так называемый «парниковый эффект», способствующий глобальному потеплению, что ведет к непредсказуемым и, весьма вероятно, катастрофическим последствиям.

Экологический кризис – это вторая, наряду с термоядерной, угроза человеческому существованию.

Обе этих очевидных угрозы заставляют многих задуматься (к сожалению, все еще не очень серьезно) о своем уже достаточно близком будущем. До недавнего времени только отдельные, наиболее проницательные умы предупреждали человечество о столь масштабных опасностях. Были среди них и наши отечественные мыслители: Ф.М. Достоевский, Н.Ф. Федоров, Вл. С. Соловьев, Д.И. Менделеев и другие. Особое место среди них занимал В.И. Вернадский.

В конце ХХ века тревога людей за судьбы мира значительно возросла. Послевоенная бездумная ставка на научно-технический прогресс, на рост материального потребления любой ценой стала подвергаться критическому осмыслению, но установившаяся тенденция не была преодолена. «Экологическому пессимизму» и так называемым алармистам (от англ. alarm – тревога) продолжал противостоять «научно-технический оптимизм», а, по сути, практически ничем не сдерживаемый экономический анархо-либерализм, недостаточно (по меньшей мере, в экологическом смысле) контролируемое свободное предпринимательство, которое все больше принимало интернациональный, а затем и глобальный, общепланетарный характер.

Эти две тенденции, одна – экоцентрическая, другая – экономикоцентрическая, утвердились сегодня в мире, перетягивая канат то в ту, то в другую сторону в зависимости от разного рода общемировых событий. Но преобладающей остается вторая. Первую линию можно назвать стратегией устойчивого, жизнестойкого развития, вторую – стихией неконтролируемого глобального экономического роста, или «анархо-либерализмом».

В первом случае ставится вопрос о сдерживании экономического роста, о соблюдении экологически допустимых норм и заботе не о количественном, а о качественном развитии жизнеспособного мира, о развитии в первую очередь информационных и экологически чистых технологий, использовании альтернативных и возобновляемых источников энергии (солнечной, ветряной и т.д.).

Во втором случае все понимается радикально иначе. Предполагалось, что «волна капитализма» сама вынесет «экономические лодки» развивающихся стран на уровень развитых, что богатство естественным путем просочится «сверху вниз» и что поэтому не надо специальными способами сдерживать рост экономики.

С середины 70-х до середины 80-х годов казалось, что побеждает линия жизнестойкого развития. Нефтяной кризис начала 70-х годов, экологические расчеты ученых «Римского клуба», давление развивающихся стран, движение «зеленых», особенно после катастрофы на Чернобыльской АЭС, и другие факторы, как будто, начали поворачивать стрелку компаса мировой экономики в сторону сдержанности и осмотрительности.

Тезис об устойчивом, жизнестойком развитии обогатился социально-демографическим содержанием и стал распространяться на процессы народонаселения. Так возникла задача контроля над рождаемостью и планирования семьи. Дело в том, что некоторые достижения развитых стран, дошедшие до развивающихся и беднейших стран, вызвали там небывалый рост населения, но в целом идея «просачивания богатства вниз» не работала: богатые богатели, а бедные беднели.

Бедность на фоне роста населения в экономически слаборазвитых странах породила голод, эпидемии, религиозные и этнические междоусобицы, расцвел наркобизнес, началась массовая эмиграция людей в богатые страны. Стало очевидным, что наряду с экологическим кризисом нельзя не считаться с обостряющимся социальным кризисом, связанным с демографическими, экономическими и культурными проблемами, которые в целом обусловлены цивилизационной неравномерностью, разнотемповостью и разнокачественностью развития стран и народов мирового сообщества.

Проблемы экологических и социальных болезней развития мирового сообщества обсуждались на конференции ООН 1992 года в Рио-де-Жанейро. Но это было одновременно и последнее на данном этапе истории усилие сторонников устойчивого развития сбалансировать экологические и экономические стороны мирового хозяйства. Уже набирала силу волна анархо-либерального экономического глобализма.

Демократизация власти и перевод экономики на рыночные рельсы – необходимый этап прогрессивного развития любого государства. Однако геополитики США и других стран Запада решили, что путь для экономической экспансии, особенно после развала СССР и так называемого мирового социалистического лагеря, не должен встречать на своем пути никаких препятствий. С новой силой стали развиваться транснациональные корпорации, экономико-финансово-медийные конгломераты. С особой остротой встала угроза власти национальных правительств со стороны новых олигархических международных структур. В информационном пространстве, роль которого стала исключительно большой, возникла опасность медиакратий, финансово-информационных гигантов, находящихся вне контроля общественности и национальных государств, и способных не только обеспечивать людей информацией, но и манипулировать ими.

Технологически все эти процессы базировались на мощном научно-информационном прорыве в компьютерной технике, связанном с появлением персональных компьютеров, сетевых технологий и новых телекоммуникационных средств связи.

Особое значение это научно-техническое достижение имело для финансового капитала, так как кардинально повышало его пространственную мобильность и практически выводило межгосударственные финансовые потоки (и все связанные с ними трансакции) из-под национального, государственного контроля. Недаром этим последним обстоятельством очень скоро начал широко пользоваться и разного рода криминалитет.

На экологические и социальные проблемы защитники необузданного роста экономики и потребления реагировали примерно так. Поскольку наряду с экспансией финансового капитала продолжается вывоз в развивающиеся страны (в которых рабочая сила очень дешевая) различного рода (в основном, так называемых, грязных) производств, то тем самым для развитых стран решается проблема экологии (они освобождаются от вредных производств), а для бедных стран – проблема занятости.

В целом же политика экономического роста любой ценой создает лишь видимость успешного мирового прорыва в экономике и экологии. Уже к концу 90-х годов стало ясно, что очередной бурный экономический рост стран Запада (их сейчас часто называют странами «золотого миллиарда») и «молодых азиатских тигров» (стран, экономически выросших на этом буме) встречается со сложнейшими проблемами, с которыми не могут не считаться сами проводники финансово-экономического и медиакратического глобализма.

На этом фоне все чаще начинают вспоминать лозунг устойчивого (жизнестойкого) развития мирового хозяйства. Какие же проблемы связаны с этим типом развития и каково их влияние на социально-политическое и экономическое будущее мира?

1.3. Современная глобальная ситуация

Самое важное свойство системы финансового международного капитала, которое предопределяло его преимущества перед более инерционным производственным капиталом – мобильность – является вместе с тем и предпосылкой того зла, с которым экономика все это время пыталась бороться. Это зло – неустойчивость. Возможность быстрого перетока денег (с использованием электронных средств передачи данных) из одного узла финансовой сети в другие в случае неблагоприятной экономической, финансовой или иной конъюнктуры позволяет владельцам ценных бумаг быстро переводить капиталы из страны в страну, из региона в регион. Это вызывает резкие диспропорции, негативные изменения состояния валютных и фондовых рынков. При этом страдает и население соответствующих стран и сами финансовые игроки, которые и стимулируют, по сути, глобальную нестабильность. Подобно гигантским океанским волнам, финансовые кризисы прокатываются то там, то здесь: Восточная Азия, Россия, Аргентина…

Конечно, часть вины за происходящее ложится на плечи политического руководства самих регионов, но их возможности практически весьма ограничены. Не случайно в мире заговорили о необходимости международного вмешательства в дела транснациональных конгломератов с целью регулирования и контроля становящихся стихийными глобальных финансовых потоков.

Нестабильность валютных и фондовых рынков расшатывает всю мировую систему финансового капитала, однако, наибольшие потери несет более легковесная и бедная в финансовом отношении периферия, т.е. финансово-экономические системы бедных стран. На этом фоне возник так называемый антиглобализм, ставший формой протеста против стратегии неконтролируемого экономического экспансионизма. Сегодня антиглобализм предстает в виде полуанархических выступлений в основном молодежных движений ультралевого толка, бытующих в самих развитых странах. Участники этих движений в целом и были названы в СМИ антиглобалистами. В своих крайних проявлениях эти протесты доходили и до хулиганских погромов, в частности, таких символов международного капитала, как рестораны «Макдональдс».

Умеренные участники движения антиглобалистов требуют международного контроля за финансовыми потоками и их налогообложения с целью помощи отсталым регионам.

Другой удар по международной стабильности нанесли террористы. Их варварское нападение в сентябре 2001 года на США с помощью угнанных самолетов и летчиков, обуреваемых религиозным фанатизмом, показало всему миру и, прежде всего, самим США, что стратегия дальнейшего развития процессов глобализации нуждается в серьезной коррекции.

Масштабное проявление международного терроризма высветило еще одну важную сторону происходящих событий. Речь идет об идеологическом факторе: несовместимости некоторых светских и религиозных ценностей.

Происходящие на планете взрывы насилия, включающие беспрецедентный террористический акт 11 сентября, суть столкновение двух доминирующих в мире властных идеологий – автократии, т.е. деспотизма, опирающегося на архаичные системы верований и социального устройства, и демократии. Легко видеть их абсолютную противоположность и неизбежный между ними антагонизм.

Число современных автократий (различного рода военных диктатур и теократий, возглавляемых деятелями типа Саддама Хусейна или аятолы Хоменьи, т.е. властителями с безграничными полномочиями) сжимается как «шагреневая кожа». Особенно это стало очевидным после перехода в демократический лагерь России и соответствующей эволюции Китая. Загоняемая в исторический тупик автократия как форма государственного устройства сопротивляется всеми доступными ей способами. У международного терроризма, так или иначе связанного с современными диктатурами, есть финансово-экономические и идеологические основы. Первая связана, прежде всего, с наркобизнесом и поддержанием высоких цен на нефть. Идеологическая – с архаичными религиозными традициями, с так называемым фундаментализмом, сторонники которого отличаются не только особым невежеством, но догматичны и фанатичны, легко манипулируемы своими лидерами, готовы не размышляя умереть ради религиозных догм или по приказу своего вождя.

Особенно тревожно положение в исламском мире, в котором есть силы, охваченные жаждой джихада, ненависти к «неверным». Отчасти это объясняется культурной отсталостью многих мусульманских стран, отчасти особенностями самого ислама, не пережившего ни модернизации, ни секуляризации, т.е. его отделения от государства и школы, и, так сказать, перемещения в правовое поле. Только в немногих странах ислам не является государственной религией (например, Турция, Россия) и над ним стоит конституция как верховный и основной закон.

Опасность реставрации автократических порядков сохраняется и в ряде стран, вставших на демократический путь развития. Это с еще большей остротой ставит вопрос о глобальных политических процессах, в свою очередь тесно связанных с экономикой и культурой, экологией и моралью. Современные кризисы снова и снова ставят вопрос об основополагающих общечеловеческих ценностях и перспективах развития человечества как единого и взаимозависимого целого. Они напоминают об актуальности планетарного гуманизма.

Но было бы упрощением считать, что западные ценности – это безусловное благо, а ценности традиционалистских культур – это только безнадежно устаревшее и опасное прошлое. Запад, западные демократии далеко не идеальны. В них есть бедные и обездоленные слои населения, их культура полна псевдоценностей, заражена культами насилия и безудержного потребления. В большинстве этих стран распространена наркомания, люди часто испытывают кризис идентичности, чувства безысходной скуки и бессмысленности жизни.

В значительной степени это обусловлено отставанием духовного прогресса от материального. Культура Запада находится в состоянии великого и опасного перехода. Она в значительной степени ушла от классических ценностей христианства, выработав большой комплекс светских ценностей в области экономики, права и частной жизни, но не стала в полной мере гуманистической в смысле более глубокого и отчетливого усвоения основополагающих светских ценностей.

Другим фактором нестабильности Запада является большая степень личной свободы индивида, его право на альтернативный образ жизни, формально не нарушающий принятых законов. Высокая степень морального релятивизма, свобода половых ориентаций, клонирование человека, проблема абортов и эвтаназии говорят не только о свободе, открытости и динамике западных демократий, но и об их рискованности, проблематичности.

Одним из контркультурных мировоззренческих факторов, философски обосновывающих рискованность западной культуры и одновременно отражающий ее кризисные процессы, является постмодернизм – течение мысли, особенно популярное в среде гуманитарной интеллигенции Европы.

Выявив корни многих духовных болезней Запада, он сам стал симптомом этих болезней, противопоставив себя разуму, науке, объективно существующей иерархии ценностей и высших человеческих потребностей. Постмодернизм стал новейшей формой декаданса.

В противовес постмодернизму современный гуманизм выдвигает идею неомодернизма или постпостмодернизма, преодолевающего иррационализм, пессимизм и снобизм этого упаднического течения западной мысли.

В последнее время в глобальном пространстве культуры человечества все большее признание получает идея Диалога. Ее смысл состоит в поиске не только общих «правил игры», но нахождения той сферы согласия, которая может стать основой для новой, более высокой и гармоничной степени единения людей. Идея диалога культур ставит вопрос и об общем векторе движения человечества и о цели этого движения. Ведь без позитивной, общеприемлемой цели, пусть даже она не достижима в ближайшее время, невозможен разумный диалог. Диалог цивилизаций, культур и народов. Бедных и богатых. Мужчин и женщин. Пожилых и молодых. Больных и здоровых. Другими словами, в развитии нуждается сам принцип жизнестойкого развития.

О попытках такого развития, о формулировке такой объединяющей цели-идеи, которая должна быть уточнена и раскрыта настолько, чтобы глобальный разумный диалог, опирающийся на достигнутое в этой общей цели согласие, стал бы непрерывным и конструктивным, мы и поговорим в заключительной главе этого раздела. Но и сейчас уже очевидно, что, если эта цель должна быть приемлемой для мирового сообщества в целом, то она не может не быть общечеловеческой и, следовательно, должна опираться на гуманистический фундамент, на основополагающие ценности гуманизма.

Глава вторая. Ноосферный гуманизм

2.1. Предпосылки

Задача гармонизации и снятия противоречий между глобальным экономическим развитием и наличной социальной и демографической ситуацией может быть решена только при ясном понимании происходящего, на основе определенного четко сформулированного мировоззрения, которое должно впитать в себя все лучшее из накопленного человечеством опыта. Совершенно очевидно, что в момент решающего жизненного выбора или кризиса личность должна глубоко продумать положение, в котором она оказалась, иметь ясное сознание и самосознание, волю к выбору и решению. Точно также сознание мирового человечества должно совершить акт самосознания, пройти через процедуру собирания разума, воли, чувства ответственности, чтобы совершить правильный выбор и иметь достаточно решимости реализовать свое глобальное решение.

Мировоззрение ноосферного гуманизма – возможная интеллектуальная и духовная основа такого планетарного решения человечества.

Понятие «ноосфера» составлено из греческого «ноос» (разум) и «сфера» (здесь – в смысле «оболочка Земли»). Если следовать Вернадскому, то образование ноосферы следует понимать как последнее из многих состояний эволюции биосферы, к которому мы, не замечая этого, приближаемся, и которое ставит перед нами вопрос о перестройке биосферы в интересах свободно мыслящего человечества как единого целого. Понятие «гуманизм» используется в данном случае в широком смысле, т.е. как такой тип мировоззрения, в котором признается особое место, ценность и роль человека в мире. Всех и каждого. Именно в мире, а не просто в отношении человека к самому себе или даже в рамках общества .

Как было установлено, исходным носителем мировоззрения может быть только личность. Воззрение на мир может быть ограниченным и поверхностным (как у ребенка), более полным и зрелым (как у взрослых). Может быть чисто житейским (как у не притязательного, плывущего по жизни человека), а может быть глубоко осознанным (как у человека разумного, свободного и ответственного). Оно может состоять из частностей (как у людей, в жизни озабоченных только своим конкретным делом), а может быть целостным (как у человека с широким взглядом на мир). Один их таких «универсалистов», известный социолог и философ, эмигрировавший в 20-х годах прошлого века из России в США, Питирим Сорокин считал, например, что высшей ценностью для людей может быть только «целостная человеческая личность». Как и Вернадский, он полагал, что человек есть, по сути дела, существо био-социокосмическое.

Целостная личность должна обладать целостным мировоззрением, включающим в себя концепцию этих трех элементов человеческого существования, т.е. биологического, социального и космического. Таким мировоззрением, опирающимся на основные положения гуманизма и дополненным учением о ноосфере и вселенской миссии человечества, и является ноосферный гуманизм.

Как и всякое гуманистическое учение, ноосферный гуманизм не может оставаться только личным мировоззрением отдельного человека. По мере расширения круга лиц, разделяющих его основные идеи, по мере утверждения в жизни людей общечеловеческих ценностей и вызревания у них экологического и планетарного сознания ноосферный гуманизм во все большей степени становится общественным явлением.

Как феномен культуры и принцип жизни он уже начал свою невидимую для большинства людей мирную и благородную миссию объединения человечества. Он уже выполняет роль общего духовно-нравственного феномена. Но в целом этот процесс идет по преимуществу стихийно и бессознательно, трудно и противоречиво, с малыми и большими победами и поражениями. Но он движется вперед неуклонно и неотвратимо.

Предпосылки становления ноосферного гуманизма, как показал Вернадский, выходят далеко за рамки человеческой истории. Согласно эмпирически установленному закону цефализации Вернадского – Дана, эволюция животного мира сопровождалась неукоснительным развитием головного мозга, от возникновения у животных головы и далее появления и укрепления в животном мире разумного, мыслительного начала. Человечество – вершина этого процесса. Продолжение этого развития у человека выразилось во все большей рационализации его деятельности и ее плодов – материальной и духовной культуры.

В последнее время эта рационализация особенно заметно проявляется в области права, но главным образом, как и прежде, в научно-техническом прогрессе.

Сама по себе рационализация далеко не всегда приводит к улучшению жизни. Но важным ее свойством является кумулятивность, развитие «нарастающим итогом». Напор рационализации приводит время от времени к решающим прорывам в культуре и жизни людей. Исходная предпосылка фундаментального прорыва в цефализации – развитие левого (логического) полушария мозга. Исторические прорывы духовной культуры – возникновение письменности, искусства, философии, а затем и современной науки.

Напомним, что, хотя первые ростки свободолюбивого гуманизма зародились в полисах гордой Эллады, большую часть человеческой истории, вплоть до Возрождения, роль духовно-нравственного наставника на планете выполняли религии. Для европейской культуры таким наставником стало христианство, крупнейшее монотеистическое учение со своими подходами к гуманистическим проблемам. Возрождение, а затем и Просвещение приводят к укреплению светской (секулярной) составляющей гуманизма. В Европе, а вслед за нею в Америке появляется светский (секулярный и демократический) гуманизм, опирающийся на науку, на свободное и критическое мышление. Начинает бурно развиваться правовая рыночная цивилизация. Наступает эпоха научно-технической революции.

Идеи светского гуманизма, выросшие, в частности, на почве антиклерикализма и рационализма, провозглашали идеи персонализма и плюрализм, защищали идеал свободно мыслящей личности. Но вначале секулярный гуманизм не уделял должного внимания идее общечеловеческой цели исторического развития. И хотя экологический и другие кризисы глобального масштаба, ставшие очевидными во второй половине ХХ века, продвинули развитие светского гуманизма в сторону планетаризации, точка над «i» в явном виде здесь не была поставлена. А без общечеловеческой цели устойчивое развитие истории не может быть надежным и эффективным. Роль такого глобального путеводителя и берет на себя ноосферный гуманизм, являющийся выражением планетарного характера современного гуманизма. Одной из программ планетарного гуманизма является «Гуманистический манифест 2000. Призыв к новому планетарному гуманизму».

Любое мировоззрение можно рассматривать как состоящее из двух частей. Первая (ретроспективная) часть фиксирует знания, логически увязывающие фактический опыт прошлого. Во второй (перспективной) части содержатся представления об ожидаемом будущем, которые неизбежно носят вероятностный и прогностический характер. В настоящем времени, «здесь и теперь», люди принимают те или иные решения, опираясь на свое мировоззрение и оценки складывающихся ситуаций, связывая тем самым прошлое и будущее в единое целое. В специально осмысленных научно-философских мировоззрениях первая часть в основном представляется наукой (естественной и гуманитарной), а вторая – философией или философской верой (термин, предложенный в середине ХХ века немецким философом Карлом Ясперсом). Последняя отличается от религиозной веры, во-первых, своим рациональным теоретическим обоснованием и, во-вторых, возможностью и необходимостью ее критического осмысления, уточнения и пересмотра ранее принятых положений.

Интересно отметить, что в последнее время и христианское мировоззрение в трудах наиболее просвещенных богословов приобретает «ноосферную» форму. Так, в работах православного епископа Василия (Родзянко) намечается тенденция отделить знания о «мире сём», существующем в «действительном» времени, от «мира иного», существующего в другом, «мнимом» времени. В этом «ином мире» Божье творение «Рай» (нечто тождественное «Царству Небесному») абсолютно совершенно и является своеобразным эталоном «спасения», «точкой Омега» (по Тейяру де Шардену), центром притяжения для «мира сего». Большой Взрыв, в результате которого по современным астрофизическим представлениям образовалась наша расширяющаяся Вселенная, в «действительном» времени эквивалентен факту грехопадения в «мнимом» времени. Это «точка Альфа». От нее формирование и развитие «мира сего» к «точке Омега» происходит благодаря мистической связи двух миров, то есть Промыслу Божьему, осуществляемому, в том числе, и через человека. Поскольку эта связь «мира сего» и «мира иного» рационально необъяснима, то она остается фактом иррационально постигаемой религиозной веры (вторая часть соответствующего мировоззрения). Первая (научная) часть существует, но как бы независимо от второй. Такова одна из форм модернизируемого по велению времени религиозного мировоззрения, современной христианской апологетики. Она отличается от научных основ ноосферного гуманизма уже тем, что религиозная догматика, собственно вера, остается вне рациональной критики.

2.2. Суть дела

В соответствии со структурой ноосферного гуманизма, его основные положения делятся на две части.

Первая часть – это универсальная наука о единстве человека, жизни и Вселенной и всеобщих законах их системно-организационного строения, функционирования и развития.

Вторая часть – это философская вера в решающую роль человеческого разума в космоэволюционном процессе, т.е.

– в деле достижения ближайшей цели мирового развития (общепланетарного согласия, перехода биосферы в состояние ноосферы);

– в определении конечной цели дальнейшего развития мира (жизнеспособность всех и каждого, эквивалентная высшей организованности мира);

– в деле достижения этой конечной цели путем глубинного преображения – очищения и гармонизации – среды обитания и сознательной регуляции внутренней и окружающей человека природы.

Из сказанного ясно, что общая направленность учения имеет явно выраженный проективный характер. Ближайшая общечеловеческая цель развития, которое, по сути дела, осуществляется на наших глазах, – это осознание и начало реализации всем мировым сообществом (во всяком случае, его решающей частью, включающей США, Европу, Россию, Индию и Китай) планетарно-космического, ноосферного этапа всемирной истории.

Это осознание включает или должно включать понимание направленности последующего глобального развития на достижение высшей жизнеспособности всех и каждого, а не только избранных, и, следовательно, на выработку общепланетарных проектов и предпринятия глобальных усилий, способствующих такому ходу развития.

Поскольку в этой проективной части нередко используется понятие цели, важно подчеркнуть следующее. Во-первых, факт перехода биосферы в состояние ноосферы есть феномен нашей философской веры, т.е. факт, трудно обосновываемый строго научным путем, или, как выражался Вернадский, с помощью только «эмпирического обобщения». Мы должны в определенной степени верить в то, что такой переход рано или поздно произойдет, хотя вероятность альтернативы, вселенской катастрофы, к сожалению, сохраняется.

Идеи ноосферного гуманизма, способные направить историческое движение к общепланетарному согласию и дальнейшему взаимодействию всего человечества, дают надежду на благополучный выход из современного кризиса. Но в истории действуют люди, чье поведение отнюдь не всегда рационально, и коллективы, которые также далеко не всегда создаются на основе разума. Это увеличивает риск возникновения неуправляемых, стихийных и негативных процессов. Так что достижение гуманных планетарных целей носит вероятностный характер.

Во-вторых, необходимо продумывание той цели, достижение которой требует усилий всего человечества. В этой связи важно иметь в виду, что такой целью не может быть некоторая заранее намеченная структурная определенность, какое-то определенное мировое государство или определенный стационарный строй. Эта цель состоит в достижении нового устойчивого функционального (динамичного) состояния согласованной деятельности мирового сообщества.

Не менее существенен вопрос о «конечной цели». Её также можно и нужно мыслить только как функциональное, деятельное состояние мира и общества. И, разумеется, ее конечность не означает конца истории, но скорее достижение нереверсивного (необратимого), вполне устойчивого баланса, гармонии между человеком, обществом, планетой и космосом.

Высшая организованность «конечной цели» есть такое подвижное, динамическое состояние отдельных людей, общества и мира (нашей Вселенной), которое обеспечивает всем сторонам отношений и системе в целом наибольший запас жизнестойкости в условиях непредсказуемых изменений любых масштабов на Земле, в солнечной системе и Космосе.

Наибольший запас жизнестойкости или высшую жизнеспособность не следует рассматривать как «райское блаженство», поскольку они предполагают упорный труд, творчество, личную и общественную активность, ответственность и заботу о повышении надежности существования человека и мира в условиях неопределенности и не абсолютной гарантированности бытия человечества и даже мира.

Главное средство нейтрализации разного рода возмущающих действий – это быстрая и адекватная ответная реакция. Для этого нужны знания, глубокие и истинные. Знания и о нашем организме, включая психику, и о нашем обществе, глобальном и локальном, и о нашей Вселенной. Знания, не только частные, о чем-то одном и особенном, а общие и многоплановые. Здесь мы возвращаемся к первой части определения ноосферного гуманизма. Речь идет о единой науке.

Основой, каркасом, соединяющим отдельные науки в общенаучное знание о человеке и мире, в ноосферном мировоззрении служит системный подход, позволяющий сформулировать основные системные принципы материального и информационного взаимодействия всех элементов системы «человек – общество – природа – планета – космос» и, таким образом, представить общую системно-организационную картину мира. Совокупность этих знаний часто называют системологией. Учитывая новизну этих общенаучных знаний и их фундаментальную роль в построении единой науки, кратко сформулируем основные представления о системологии.

Основоположники современной системологии – Александр Богданов, Владимир Вернадский, Людвиг фон Берталанфи и другие. Особенно велик вклад в эту область современной науки кибернетики, синергетики, общей биологии и лингвистики, экологии, физики (в том числе и астрофизики). Практический импульс ее развитию был дан во второй половине ХХ века бурным развитием теории и практики сложных социотехнических систем.

Системология вооружает нас системной логикой. Эта логика по масштабу совпадает со всеобщностью математики и философией науки, приближаясь по конструктивности к первой, а по гибкости ко второй.

При полномасштабном описании биосферы и космоса во всем разнообразии присущих им изменчивости форм движения язык системологии представляется наиболее адекватным.

В соответствии с исходными постулатами всеобщей системологии весь мир можно рассматривать как совокупность взаимодействующих системных комплексов. Это взаимодействие сводится к процессам обмена веществом, энергией и информацией между системами и их элементами.

В мире косной природы взаимодействие определяется количественными (вещественно-энергетическими) показателями обмениваемых элементов.

Согласно постулатам кибернетики, в живой природе наряду с количественными решающее значение имеют качественные (информационные) показатели. С логической точки зрения, в целом системы суть функционально определенные, структурно упорядоченные и адаптивно реорганизующиеся множества элементов. Внешние и внутренние функции систем, их иерархические и одноуровневые структуры характеризуются соответствующими обменными потоками. Адаптивная организация и дезорганизация систем составляет свойство, определяющее их существование.

Ключевые понятия адаптивной реорганизации (приспособляемости и живучести) систем: «окружающая среда», «внутренние возможности систем», их «организованность». Использование информации позволяет живым системам сохранять свои функциональные структуры и ориентироваться в окружающей среде.

Управление есть фундаментальная функция живых (биологических, социальных) и созданных человеком специальных технических систем, обеспечивающая их сохранение и развитие.

С позиций системологии, ценностно-ориентационная деятельность человека опирается на понятие качества организованности систем. В первую очередь это относится к законам сохранения форм и движения, их устойчивости. Применительно к живым организмам и социальным системам – это принципы самосохранения. Средство достижения этой цели – гармонизация обменных потоков внутри системы и в ее отношениях с окружающей средой.

Возможны два способа такой гармонизации. В системологии им соответствуют качество, степень и высота организованности систем. В первом случае мы имеем дело с адаптацией к текущим условиям. Ее слабое место – возможность дезорганизации при резкой смене условий окружающей среды. Более надежен второй способ организации системы, поскольку при внешних изменениях он сохраняет функциональную гибкость системы.

Эволюция шла именно по этому пути. Лучший пример высоты организованности – сам человек (это, прежде всего, его свобода выбора и способность учета обстоятельств). Важнейшим фактором роста качества организованности и соответствующей ориентации в сложных ситуациях межчеловеческого общения и социального развития является живой язык и адекватные гуманитарные знания.

Конечно, все богатство человеческих оценок прекрасного, благородного, идеального никакой логикой на уровне структур и информационных потоков не описать. Здесь системология, разумеется, не конкурирует не только с гуманитарными науками, но и с биологией, с физикой, с географией и химией. Да этого ей и не требуется.

Роль системологии в ее отношениях с другими, частными науками (и в этом ее революционное, фундаментальное значение для всех наших знаний – и естественнонаучной и гуманитарной сфер) состоит в ее интегрирующей, синтезирующей функции.

Системология позволяет рассматривать все разнохарактерные предметные области с единой организационной точки зрения, с одной общесистемной позиции, устанавливая между ними структурное единство, обеспечивая содержательную полноту и, как следствие, языковое (логико-понятийное) взаимопонимание.

Тем самым все научные дисциплины «изымаются» из своих автономных закоулков и «стягиваются» в единый иерархический «организм-знание», в единую системно-организованную науку. Хаосу языковой дифференциации противопоставляется порядок и единство интеграции. Аналитические углубления дополняются фундаментальными синтетическими обобщениями.

Особенно важна и специфична эта синтезирующая роль для переброски языковых мостиков между естественными науками, изучающими отношения между объектами, и гуманитарными, изучающими отношения между объектами и субъектами или между субъектами. В рамках субъективной человеческой деятельности качество (функция степени и высоты) организованности систем как целостностей обычно определяется внерациональными критериями эстетики, этики и человеческой эмотивности. В общем случае познания рациональное (логическое) и внерациональное (образное, эмоциональное и т.д.) дополняют друг друга.

Как видим, объединенная с помощью системологии и входящая в общую конструкцию ноосферного мировоззрения, целостная наука приобретает ряд новых принципиальных для развития человечества свойств. Вкратце их можно суммировать следующим образом.

1. Наряду с творческой и производительной функцией такая всеобъемлющая наука приобретает функцию мировоззренческую. Это фундаментальное свойство современной науки определяется, с одной стороны, целостностью и полнотой охвата ею всех сторон окружающей и включающей нас реальности, а, с другой стороны, естественной включенностью такого знания в ценностное (аксиологическое) поле гуманистического мировоззрения. Последнее положение не только создает предпосылки для этических, юридических, гражданских, экологических и иных оценок научных результатов, но и позволяет выбирать наиболее эффективные пути прогресса научного знания.

Возложив на свои плечи мировоззренческую функцию, такая целостная наука способствует выработке соответствующего общего (общепонятийного) языка всего человечества и, тем самым, позволяет ему избежать судьбы строителей вавилонской башни в деле созидания глобального согласия и гармонии на критическом этапе своей истории.

2.3. Перспективы

После рассмотрения той части гуманистического мировоззрения, которую мы назвали ноосферным гуманизмом, целесообразно вновь вернуться к предыдущим разделам учебника с тем, чтобы, во-первых, осознать, что же включает в себя учение о гуманизме в целом, а, во-вторых, оценить еще раз, какую роль в истории человечества в ближайшем и более отдаленном будущем может сыграть это мировоззрение.

Удовлетворить первое пожелание довольно просто. Для этого достаточно суммировать все то главное, о чем говорилось применительно к гуманизму во всех разделах учебника. Это – этические, правовые, общеполитические и ноосферные основы гуманизма, его психологические и образовательные (воспитательно-педагогические) ресурсы. Соответственно, мы имеем три измерения, определяющих векторы и масштабы человеческих поступков, триединую мировоззренческую основу человеческого существования.

В первом случае, если говорить упрощенно, речь идет о семейных, а также дружеских, приятельских, соседских и других аналогичных «ближних» отношениях.

Во втором – о разного рода деловых, социально-производственных и социально-потребительских отношениях.

В третьем случае – о глобальных межчеловеческих и трансчеловеческих (человек – планета, человек – космос) отношениях.

На практике каждая из этих трех областей отношений оказывает сильнейшее влияние на результирующий вектор всемирной истории, и людям совершенно не безразлично, как эти поля будут формироваться в различных ареалах человеческого существования на планете, в разных странах и у разных народов. Особенно у нас на родине.

О перспективах гуманизма речь шла в предыдущих разделах учебника. Здесь же сосредоточимся на перспективах идей ноосферного гуманизма. Постараемся понять, насколько эти идеи отвечают на вызов истории и позволяют решить ту задачу, которую мы назвали «развитием принципа жизнестойкого развития».

Главный вопрос – насколько сформулированные цели ноосферного гуманизма устроят «сильных мира сего», самых богатых и влиятельных людей планеты и насколько решительно граждане планеты будут преодолевать равнодушие и включаться в различные формы ноосферного социального действия.

Это точно тот же вопрос, который в течение всего ХХ века решался в развитых странах мира в рамках национальных государств. Сейчас он принял планетарные масштабы. Подобно тому, как в демократических странах под напором экономических кризисов, войн и социальных акций идет непрерывный поиск компромисса между частными и общими интересами, а точнее между крайними и умеренными либералами, в конце ХХ века эта необходимость компромисса приобрела глобальный масштаб. Для прагматиков из лагеря «сильных мира сего» вопрос обычно ставится так: насколько кризисные явления нестабильного мира грозят их собственному благополучию, насколько возникающие опасности могут быть нейтрализованы силовыми способами, или этого уже недостаточно, и необходимо всерьез заниматься общепланетарным строительством.

В то же время, ноосферный гуманизм вооружает разумных людей, обеспокоенных складывающейся ситуацией в мире, идеей, содержащей глубокую заботу о судьбе всего человечества и стремление к общей справедливости. Эта идея выходит за обычные политические, национальные и религиозные рамки и может рассматриваться как единственно разумная перспектива для культурных, социальных, экономических, юридических и политических диалогов, разворачивающихся во всем мире.

Логика ноосферного гуманизма, позволяющая человечеству найти достаточно рациональный общий язык, общий смысл истории, общее миропонимание, может послужить важным каталитическим фактором для перехода от всеобщего потребительского менталитета к психологии общепланетарного конструктивного созидания. Разумеется, это невероятно трудный переход. Но, как писал Вернадский, «мысль зародилась». А все более широкое понимание того факта, что в целом кризис нашего времени есть кризис идейный, духовный и с неизбежностью касающийся всех и каждого, вселяет уверенность в возможность его успешного преодоления.

Вопросы для самоконтроля

  1. Почему человек рассматривается сегодня как биосоциокосмическое существо?
  2. Каковы основные факторы глобализации человечества?
  3. Раскройте содержание понятий «жизнестойкость» и «жизнеспособность».
  4. Дайте определение экологии. Каковы основные значения этого термина?
  5. Как глобальные проблемы соотносятся со стратегиями мирового экономического развития?
  6. В чем особенности глобализации современных финансово-экономических процессов?
  7. В чем смысл идеи Диалога?
  8. Дайте определение ноосферному гуманизму.
  9. Каковы мировоззренческая и социальная компоненты ноосферного гуманизма?
  10. Как трактует ноосферный гуманизм понятие конечной цели?
  11. Как соотносятся в ноосферном гуманизме наука и философская вера?
  12. Что такое системология и каково ее отношение к ноосферному гуманизму?
  13. В чем состоят функции системологии как каркаса единого и целостного знания?
  14. Какие уровни отношений синтезируются ноосферным гуманизмом?

Литература

  1. Бергсон А. Два источника морали и религии. – М.,1994.
  2. Бердяев Н.А. Смысл истории. – М., 1990.
  3. Богданов А.А. Тектология. Всеобщая организационная наука. В 2-х кн. – М.,1989.
  4. Борзенко И.М. Ноосферный гуманизм.// Возможность невозможного: планетарный гуманизм для России и мира. – М.: РГО, 2001.
  5. Вернадский В.И. Несколько слов о ноосфере. / Начало и вечность жизни. – М., 1989.
  6. Вернадский В.И. Философские мысли натуралиста. – М.,1988.
  7. Каган М.С. Философия культуры. – СПб.,1996.
  8. Кувакин В.А. Твой рай и ад: Человечность и бесчеловечность человека. – СПб. – М., 1998.
  9. Медоуз Д.Х., Медоуз Д.Л., Рандерс Й. За пределами роста. Учебное пособие. – М.,1994.
  10. Моисеев Н.Н. Человек и ноосфера. – М.,1990.
  11. Моисеев Н.Н. Экология человечества глазами математика. – М.,1988.
  12. Печчеи А. Человеческие качества. – М., 1986.
  13. Поппер К.Р. Открытое общество и его враги. В 2-х кн. – М., 1992.
  14. Русский космизм: Антология философской мысли. – М.,1993.
  15. Современный гуманизм: Материалы и исследования. М.: РГО, 2000.
  16. Тейяр де Шарден П. Феномен человека. – М.,1987.
  17. Хайек Ф.А. Дорога к рабству // Новый мир, №№ 7, 8, 1991.
  18. Хайек Ф.А. Пагубная самонадеянность. Ошибки социализма. – М., 1992.
  19. Ясперс К. Смысл и назначение истории. – М.: Республика, 1991.

Раздел четвертый. Гуманистическая психология и педагогика

Глава первая. Основные положения гуманистической психологии

Гуманистическая психология – одно из направлений в современной психологии. Она возникла в 30-е годы ХХ века на Западе как «третья сила», т.е. как альтернатива бихевиоризму и психоанализу. Вместе с тем укрепление гуманистических установок в психологии явилось результатом прогресса демократии и повышения статуса личности в культуре и общественной жизни цивилизованных стран мира. Новая психологическая школа получила большое распространение и признание в середине этого же столетия. В конце ХХ века ее идеи проникли в СССР и Россию и вызвали большой сочувственный интерес у отечественных ученых. В 90-е гг. в нашей стране была создана Ассоциация гуманистических психологов.

Гуманистическая психология предлагает комплексный подход к изучению человека. Она объединяет психологов, психиатров, философов, педагогов. Ее основателями считаются австрийский психолог и философ Виктор Франкл (р. 1905 г.), Карл Роджерс (1902 – 1987) –известный американский психолог, практик и теоретик психотерапии, Эрих Фромм (1900 – 1980) – немецко-американский психолог, философ и социолог, Гарольд Абрахам Маслоу (1908 – 1970) – американский психолог, основатель Американской ассоциации гуманистической психологии.

Гуманистическая психология соединяет не только знания различных наук о человеке, но и сочетает их с практикой формирования здоровой личности. Именно поэтому она выступает в качестве теоретической, мировоззренческой и методологической основы гуманистической педагогики.

Положения, разработанные данным направлением, и сегодня во многом влияют на мировую педагогическую практику. Гуманистическая психология (иногда ее называют экзистенциально-гуманистической) является наиболее перспективным направлением современных наук о человеке.

Вместе с тем, развиваемый в настоящей книге подход не сводится к простому изложению воззрений классиков гуманистической психологии. В широком смысле в рамках идей гуманизма работают многие философы, антропологи, этики, психологи, социологи и педагоги. Поэтому мы сочли необходимым использовать в данном разделе, как и во всех других, идеи различных зарубежных и отечественных ученых и мыслителей, творчески осмыслив и систематизировав самые различные психологические и педагогические подходы и принципы в соответствии с требованиями, предъявляемыми к учебным текстам.

1.1. Психологические основы гуманного поведения

Гуманизм – это, прежде всего, практика человечного (то есть сочувственного, понимающего и в этом смысле альтруистичного) повседневного бытия человека. Но зададимся вопросом: имеет ли место такая практика в действительности, и если да, то насколько широкое распространение она получила в современных цивилизованных обществах? Действительно ли основания для такого поведения наличествуют в человеческой психике (как, впрочем, о том говорит само употребление слов «человечность», «человечное»)? Не предъявляет ли гуманизм чрезмерно высокие требования к человеку?

Думается, что на первые два вопроса ответ может быть положительным, если, конечно, не понимать под гуманизмом что-то весьма романтическое и экзотическое. Что касается третьего вопроса, то ниже мы постараемся показать, что в рамках гуманистической психологии речь не идет ни о чем экстраординарном и невозможном. Ибо гуманизм – не только самое благородное, с нашей точки зрения, но и научно ориентированное и одновременно реалистичное учение о человеке, предлагающее доступные любому индивиду формы отношения к человеку как к наиглавнейшей ценности.

Установки гуманизма чужды всякой эзотерики, нарочитой усложненности и желания апеллировать к иррациональным сторонам человеческого существа. Кроме того, требование, а точнее свободное предпочтение человечности иным формам чувствования и поведения – это, скорее, свободный выбор каждой развивающейся личности, чем абстрактный и невыполнимый моральный императив. Выбор мотивируется здесь, в первую очередь, насущной потребностью самого человека – потребностью в положительных эмоциях. Гуманность как раз и очерчивает ареал этих позитивных жизнепроявлений, расширяет его, освещает темные уголки человеческой души, контролируя всплески низменных или деструктивных страстей.

Мир человеческих ощущений и переживаний – это переплетение самых разных и зачастую противоположных чувств и интеллектуальных состояний. Некоторые из них трудно осознаваемы, иные имеют явную негативную окраску и отягощают жизнь человека. Гармонизировать внутренний мир человека помогает естественно присущая людям гуманность, человечность. Она облагораживает наши психические переживания, удерживает их в состоянии равновесия, гармонии. Ограничивая и сдерживая деструктивные проявления нашей психики, гуманность проникает во все сферы наших переживаний и контролирует способы их проявления. Гуманность как стиль поведения необходима человеку не только в процессе взаимодействия с другими. Она важна и как манера общения человека с самим собой для сохранения своего здоровья и как способ достижения жизненного успеха. В самом деле, вспомним обиходное понимание гуманности. Это любовь и уважение к человеку, забота о нем, о его благополучии, признание его достоинства и ценности. Проявление гуманности не ограничивается сферой отношения человека с иными формами реальности, но распространяется и на сферу взаимодействия личности со своим я.

Гуманность как психический феномен гораздо глубже и объемнее, чем просто забота и любовь, достоинство и жизненный успех. Гуманность определяет качество их проявления в нашей жизни. Так, например, любовь и забота, выросшие из общей установки личности на гуманное отношение к другому человеку, никогда не поставят выше конкретного человека и его реальных потребностей саму необходимость их проявления. Мы не найдем в поступках гуманного человека того формализма, в котором нравственный долг противопоставляется естественной доброте, а не укрепляет и просвещает ее. С психологической точки зрения:

Гуманность – это субстанциальное, основополагающее свойство человека, определяющее благоговейное отношение ко всему, что соприкасается с я человека. Это – необычайно тонкая и прочная настройка психики на положительное отношение личности к своему внутреннему миру и к объективным реальностям ее жизненного пространства.

Это скорее глубинная психо-эмоциональная и интеллектуально-смысловая установка, чем простое однородное чувство. Гуманность от природы, стихийно присуща каждому из нас, но «хранится» она в интимных глубинах нашего существа и, к сожалению, не всегда получает возможность проявиться.

1.2. Условия проявления человечности в человеке

По мнению ведущих специалистов, для начала, т.е. для формирования и утверждения гуманистического сознания, необходима обращенность человека к самому себе. Только перенос центра тяжести в область внутренних оценок и требований из области внешних требований на деле способствует проявлению и самоподдержанию человечности в человеке. Самые совершенные религиозные и моральные учения не справились с этой задачей только потому, что смысловой и ценностный центр всегда выносился из человека во вне его – в природу, общество, Бога, господина, царя, генерального секретаря партии и т.д. Человеку вменялось, прежде всего, соблюдение религиозных заповедей, нравственных императивов или идеологических кодексов; по сути, его нравственность должна была заключаться в соответствии требованиям внешней среды. Человек же сам по себе не знал себе настоящей цены и не предполагал, что он и есть то единственное существо, та первая и последняя инстанция, перед которой ему предстоит держать ответ за бытие в мире, за свое отношение к нему, потому что именно он проживает свою жизнь, независимо от того, командует им внешняя сила или его внутренняя свободная воля и разум.

Все это подводит нас к идее рефлексии, самосознания и самопознания как важным и стартовым феноменам психологии гуманизма.

Обращенность человека вовнутрь – специфическое его свойство, называемое интроверсией.

Интроверсияэто свойство и особенность личности, характеризующееся преимущественной ориентацией на свой внутренний мир.

Интроверсия позволяет человеку путем постоянного соотнесения своих личных качеств с окружающей действительностью выйти на такой стиль поведения, который действительно позволит ему в наибольшей степени реализовать свои фундаментальные качества и потребности. Обнаружение в самом себе с помощью интроверсии человечности как фундаментального качества – это лишь первый шаг человека на пути своего становления.

Максимально ясное осознание этого качества в глубине своего существа становится первым краеугольным камнем, закладываемым в фундамент того смысла, который человек начинает созидать; оно становится стартовой позицией в его жизни. С этого начинается поиск и строительство смысла жизни человека, вставшего на путь самосовершенствования.

Известный психолог-гуманист Карл Роджерс подчеркивал, что понимание жизни как процесса, а не как устойчивого состояния бытия помогает человеку спокойнее обрести свое реальное я. Оно постепенно открывается в результате накопления опыта и рефлексии, а не как то, что навязывается ему другими в виде оценок, суждений и мнений о нем окружающих и складывается, исходя из понимания его другими людьми. В процессе движения к самому себе человек постепенно обретает психическую свободу двигаться, куда ему угодно. Он избавляется от излишних защитно-оборонительных реакций, открывается своему опыту и пониманию себя, он становится способным расслышать себя, пережить то, что в нем происходит – боль, радость, упадок духа, прилив нежности. Все это по плечу человеку, готовому самостоятельно и осознанно идти навстречу самому себе, своей человечности. В этом плане одиночество – самый надежный и верный помощник человека. Оно помогает выстроить характер и обрести способность строить такие отношения с другими людьми, которые также были бы нацелены на то, чтобы и другой человек осознал себя как ценность.

Это значит, что человек должен утвердиться в том, что центр его оценок находится у него внутри и что в ситуации выбора ему нужно искать не столько одобрений и советов, или слепо следовать стандартам общественного мнения, по которым только ему и можно жить, сколько голоса своего собственного разума и совести. В этом случае радикально меняется психология человеческих отношений.

К. Роджерс назвал такие отношения помогающими. Помогающие отношения характеризуются тем, что другой человек воспринимается как ценность посредством глубокого эмпатического понимания, дающего возможность видеть личный опыт другого человека с его собственной точки зрения.

В ходе их развития человек становится похожим на того, кем он действительно хочет быть, учится верить самому себе. Когда человек уверен, что его принимают таким, как он есть, он избавляется от тех рефлекторных и ненужных защитных реакций, которые загораживают от него в первую очередь его собственные ощущения, видение, понимание и оценку самого себя. Тем самым высвобождаются резервы организма для полноценной, творческой жизни. У личности исчезает безотчетный страх перед любым изменением в себе, перед процессом развития, он меняет отношение к своим проблемам и стремится жить полнокровной жизнью в каждый из ее моментов. Иными словами, его самосознание и поведение становятся зрелыми. «Но более всего, – отмечает Роджерс, – человека захватывает то, что, будучи свободным, он выбирает в качестве хорошей жизни именно процесс становления»[6].

Помогающие отношения – это новое поле человеческих отношений, которые человек может установить, прежде всего, сам с собою. Тем больше шансов обретает человек на установление таких же отношений с другими людьми. В гуманистической психологии подчеркивается, что возможность установить отношения, помогающие развитию других независимых индивидов, определяется нашим собственным развитием. Технология помогающих отношений К. Роджерса снимает завесу над механизмом реализации гуманности человека, т.е. его смысла жизни.

Помогающие отношения направлены на то, чтобы человек мог понять, зафиксировать и усвоить ту мысль, что смысл и ценности жизненного опыта предстоит определить каждому из нас самому, и никакие внешние суждения не смогут этого изменить. Но хорошая жизнь как следствие самоопределения человека – не для малодушных. Рост возможностей, способность войти в поток жизни требует мужества. На это обращали внимание многие теоретики гуманизма. Работа ведущего современного теоретика гуманизма Пола Куртца так и называется – «Мужество стать».

Гуманистическое мышление психологически окрашено мужеством. Это стоическое качество характера, дарующее человеку жизнестойкость и способность противостоять ударам судьбы. Одни нуждаются больше в помогающих отношениях, другим более свойственны самостоятельность и независимость. В процессе становления, созидания себя рано или поздно наступает момент, когда человек ощущает в себе силы для свершений, т.е. преобразований уже не столько внутреннего мира, сколько реализации своих качеств в обществе, за своими собственными личностными пределами. Как говорилось выше, это состояние некоторые психологи и философы называют трансцендированием, творчеством, вдохновением, прорывом, вовлеченностью. Его можно сравнить с выходом из пещеры на открытое солнечное пространство с необъятным горизонтом. Человек при этом готов полагаться на самого себя, на свои интеллектуальные возможности и на резервы психики. Самостоятельно отстроенная система ценностей не позволит ему вынести теперь центр тяжести, свое я целиком в область внешних свершений. Он остается личностью в любом своем социальном действии.

Концепция помогающих отношений основана на обширном клиническом опыте. Она может быть успешно применена в практике человеческих отношений. Однако, как заметил Э. Фромм, любая идея приобретает силу только тогда, когда она укореняется в структуре характера человека. Думается, настало время осветить понимание природы человека гуманистами-психологами.

1. 3. Гуманистическая психология о природе человека

Существует давний философский спор, ведущий свою традицию еще от Древней Греции: какова природа человека, добр по своей природе человек или зол? можно ли усовершенствовать его природу и если да, то каким образом? какова сущность человека? Поискам ответов на эти вопросы посвящали свои труды Сократ и Аристотель, Августин и Руссо, Кант и Мальбранш, Маркс и Бердяев… Однако не только философы, но и психологи стремились определить кардинальное отличие человека от других живых существ на Земле.

 Гуманистическая психология в решении этого спора отступает от общего тезиса: человек – это животное. Не идеализируя человека в целом, она пересматривает теории натурализма, инстинктивизма, психоанализа, бихевиоризма и др., согласно которым человек целиком принадлежит миру природы, что его жизнь определяется инстинктами или бессознательным и, по сути, мало, чем отличается от поведения животных.[7] Среди гуманистов-психологов особенно много этой проблеме уделил внимания Э. Фромм. Его книга «Анатомия человеческой деструктивности» почти целиком посвящена преодолению подобного рода представлений. Фромм настаивает, что при таком подходе полностью игнорируется личность и характер человека. Характер – это не наследственность в чистом виде и не черты поведения, приобретенные в процессе социальной адаптации человека.

Характер – это форма соотнесенности человека с миром, способ бытия в мире.

Характер определяется Фроммом как стабильная система всех не инстинктивных стремлений, так как это «заместитель» утраченных или отсутствующих у человека инстинктов. Он помогает человеку ориентироваться в мире, соотноситься с миром природным и человеческим.

Таким образом, не исключается, что человечность может стать доминантой поведения, если она положена в основание формирования характера. Думается, что соблюдение именно этого условия может предопределить и все остальные способы взаимоотношения человека с миром и другими людьми.

Характер определяет, как соединяются в человеке природное и культурное, биологическое и социальное, как он решает присущие только человеческому бытию «экзистенциальные дихотомии», т.е. преодолевает свое бессилие, обособленность, потерянность.

Следовательно, условием проявления человечности являются не биологические или социальные предпосылки существования человека, а элемент человеческого самосозидания, творческий и самостоятельный ответ на брошенный судьбою вызов, готовность поступить в проблемной ситуации определенным образом, следуя своему характеру (индивидуальное разрешение экзистенциальной дихотомии). Готовность поступать определенным образом (в нашем случае – человечно) Э. Фромм назвал мировоззрением. Именно в мировоззрении человека следует искать ту основу, которая бы послужила человеку опорой для укрепления и развития в нем человеческого начала.

Гуманистическое мировоззрение, скорее всего, может быть присуще людям, склонным как к одиночеству и самоанализу, так и к общению с другими людьми по принципу помогающих и развивающих отношений. Это люди, идущие навстречу своей человечности, люди мужественные и решительные, способные стоически переносить крушение планов и надежд, не теряя при этом веры в себя и доброжелательности по отношению к окружающим, это люди свободные и ответственные, независимые и обязательные.

1.4. Психология гуманности: основные черты

Гуманизм предлагает человечеству пути к изобильной и достойной жизни, он предлагает человеку проект реализации его человечности. Это предполагает определенные изменения в установках, связанных со становлением и утверждением психологии гуманности. Какие же черты человеческого характера могут быть отнесены к составляющим психологии гуманности?

В первую очередь, это установка на аффирмативное (утвердительное) и позитивное (положительное) мышление.

Аффирмативность и позитивность – это первичное проявление самой человечности, которая олицетворяет здесь бытие человека, оптимистическое и светлое человеческое «да», фундаментальность его «есть», о котором говорят и чувства, и разум человека. Чтобы жить, человек должен быть заряжен позитивно, его долг перед всем живым – дать простор своему собственному жизнелюбию, сказать ему «да». Ведь все мы, живущие, прежде всего, братья по жизни, ее соучастники. Такая установка и будет интеллектуальным и психологическим способом выражения нашей благожелательности, открытости, готовности помочь и поддержать как самого себя, так и другого человека. Это идущее из глубин человека предпочтение да – нет, бытия – небытию, блага – злу и предстает в гуманном мышлении и психологии как их аффирмативность и позитивность.

Современный гуманизм утверждает, что социальной апатии, неверию в собственные силы, пессимизму, нигилизму и упадническому состоянию духа может противостоять именно аффирмативное мышление и психология. Состояние нашего сознания, конечно, зависит от множества внешних факторов. Однако – и это было открыто давно, но мало использовано в европейской культуре – свобода человека проявляется именно в том, как он относится к событиям, происходящим в его жизни.

Катастрофическое, смятенное, пугливое, настороженное (не говоря уже о подозрительном и враждебном) мышление – реальный способ отягощения жизни, превращения ее в бремя, это путь преумножения своих проблем. И наоборот, если человек научается извлекать для себя из любой ситуации полезный смысл, он делает первые шаги на пути преодоления внутренних препятствий, депрессивного и репрессивного состояния духа. В конечном итоге, наша жизнь – результат наших стремлений и усилий, она отражает наш образ мысли. Аффирмативное мышление – это конструктивное, рациональное мышление. Оно сосредоточивается на бытийственном аспекте жизни и помогает найти реальные пути разрешения проблем. Утверждающее мышление – это одновременно способность разума справиться со стоящими перед нами проблемами и гарантия обретения личностью свободы и самостоятельности. Такое мышление может быть понято и как технология работы личности со своими примитивными, осознанными и неосознанными страхами и суевериями, чувством неуверенности и беззащитности, тревоги и беспокойства. Таким образом, жизнеутверждающее мышление – основа основ для становления и развития полноценной личности.

Установка на бытие. Гуманистическое мышление, равно как и психология гуманности, свойственно людям с установкой на бытие.

Что означает установка на бытие? Так, например, Фромм считал, что каждому человеку в целом присущи две тенденции, противоположные по своему характеру: стремление иметь и стремление быть[8]. Эти два стремления живут в каждом человеке, но только от самого человека, от его акта свободы и волевого усилия зависит, какая из них одержит верх.

Первое – иметь – проистекает из биологической природы человека, точнее из инстинкта самосохранения, свойственного всему живому на земле. В конечном счете, установка на обладание имеет тенденцию завершиться установлением превосходства над другими и сводится к стремлению захватывать, удерживать, грабить, убивать. И все это для того, чтобы стать владельцем, обладателем, хозяином, господином и властителем. Вторая установка – быть – означает проявлять свое бытие посредством самоконституирования (самоустановления), участия, сотрудничества, любви и заботы. Она коренится в стремлении человека преодолеть свое одиночество, в потребности быть любимым, нужным, принятым и признанным сообществом людей. Установка на бытие связана с глубинной специфически человеческой, гуманной потребностью существования, она – проявление самого нашего дара жизни и жизнелюбия.

Нетрудно заметить, что когда установка на обладание становится доминирующей, она способна привести людей лишь к катастрофам локального или глобального масштаба, что время от времени и демонстрирует нам мировая история и что является истоком практически всех кризисных явлений современности. Реализация же гуманистических альтернатив означает избавление или существенное снижение уровней рисков и катастрофичности человеческого бытия. Но это предполагает глубинные изменения человеческого характера, переход от доминирующей установки на обладание к преобладающей установке на бытие.

Осознание нашей потенциальной и реальной деструктивности и ее причин, следование определенным нормам гуманности во имя изменения по преимуществу губительного для человечества (т.е. в перспективе тупикового) образа жизни могут способствовать изменению как характера индивида, так и общих условий человеческого существования. Осознание в данном случае оказывается реальной «очищающей» силой. Оно имеет прямое отношение как к индивиду, так и ко всему человечеству. Скажем, решение глобальных проблем возможно, по мнению ученых, не просто с помощью науки и технологии, но, прежде всего, с помощью революции, радикального изменения сознания, в результате реального осознания губительности существующего сегодня образа жизни человечества. Этому вопросу, попыткам «докричаться» до людей посвящены, в частности, последние труды Н.Н. Моисеева.

Подобно свету, изгоняющему тьму из всех углов освещаемого помещения, осознание, «свет» разума, доброжелательности и мужества, освещая темные стороны внутреннего мира человека, изгоняет (но не уничтожает) практически все его негативные установки и качества. Разумеется, это не разовая психо-интеллектуальная процедура. Но она может стать правилом, а затем и прочной чертой характера, рычагом, радикально изменяющим всю психологию и мировоззрение личности. Осознание хорошо работает на индивидуальном и межличностном уровне, но оно не панацея, поскольку на социальном уровне ему противостоят особые – коллективные – психологические, экономические, политические и другие закономерности.

Структура характера «нового человека», человека с психологией гуманности включает следующие качества:

готовность преодолеть, отказаться от психической доминанты обладания, т.е. от безусловного, безудержного и, по сути, неразумного стремления к обладанию богатством, счастьем, властью, силой и т.д.; этот отказ совершается ради того, чтобы в полной мере быть: любить, заботиться, позитивно соучаствовать или даже жертвовать собой. Такая готовность отнюдь не означает, что человек должен стать нищим и голым, великомучеником и аскетом. Человеческое существование требует того, чтобы мы имели и сохраняли определенные вещи, заботились о них и пользовались ими: орудия и средства производства и многое другое, необходимое для удовлетворения наших потребностей в жилище, одежде, полноценном питании, досуге и т.д. (Например, Фромм называет экзистенциальной форму обладания, не противоречащую установке на бытие);

чувство безопасности, идентичности и уверенности в себе, основанные на вере в то, что я, человек, существует, что он есть; эта уверенность проистекает из самоочевидности самосознающего индивида, его внутренней потребности в привязанности, любви, единению с миром, заступающим место желания иметь, обладать, властвовать над миром, т.е., по сути, быть поглощенным чем-то внешним по отношению к личности;

ощущение себя на своем месте; это значит не только быть в мире с самим собой, пребывать у себя «дома», но и заботливо и любовно обживать свое место и свою деятельность, свою жизнь в себе самом, в мире людей и в мире природы;

– радость от служения людям;

– жизнь без иллюзий и идолопоклонства;

– стремление обуздать, насколько возможно, свою ненависть, алчность и другие негативные качества;

дисциплинированность и реалистичность; это то, что раньше называлось дисциплиной духа, иначе – самодисциплина, самоконтроль, самокритичность, сдержанность, осмотрительность, взвешенность, рассудительность;

– развитие воображения как способности предвидеть реальные возможности, разумное прогнозирование;

– честность;

– все более глубокое и всестороннее самопознание;

– отказ от подчинения во имя возможности быть самим собой.

Плодотворная ориентация на бытие способна сформировать такой тип характера, главной функцией которого является обеспечение максимально благоприятного роста и развития всех позитивных человеческих способностей.

При каких же социальных условиях человек сможет получить реальную возможность подлинно человеческого развития? К ним относятся:

– такие условия работы и такая общая атмосфера, в которых основной мотивацией является духовное, психологическое удовлетворение, а не материальное обогащение;

демократически (граждански) контролируемый прогресс науки и техники, эффективная забота о предотвращении злоупотреблений результатами научных достижений;

выработка механизмов использования благ прогресса для удовлетворения, прежде всего, духовных или вершинных потребностей, а так же базовых и естественных жизнесохраняющих потребностей человека как телесного существа.

Свободолюбие – еще одна черта, присущая психологии гуманности. Любить свободу по силам лишь такой личности, которая сумела выстоять под ее «бременем» и смогла выбрать с ее помощью достойную из альтернатив, доставляемых жизненной ситуацией; свобода как бремя может переживаться в форме чувства неуверенности в себе, бессилия, тревоги. Именно эти переживания гонят человека прочь от свободы, заставляют видеть в ней, а не в ошибках личностного роста, источник такого рода негативных состояний. Между тем, «бегство от свободы» (Э. Фромм) – это следствие утраты личностью собственного стержня, и как результат – рабское следование безликим общественным шаблонам, стремление подчиняться и тем самым избавиться от своего я, заглушить голос личных потребностей; «бегство от свободы» может быть следствием безудержного стремления господствовать, подчинять людей своей воле, поскольку смысловой центр личности выносится во вне, и личность эстравертируется и экстериоризируется (Н. Бердяев), так сказать, выворачивается наизнанку во вне.

Воля к смыслу. Данное качество образует главную внутреннюю движущую силу человека, поведение которого характеризуется общей позитивной активностью в потоке бытия. Стремление к поиску и реализации смысла является врожденной тенденцией, свойственной всем людям. Так, например, Франкл полагает, что самореализация не является самоцелью или конечным предназначением человека. Она также не является достаточным основанием для мотивации. Самоактуализация или самореализация спонтанны и достижимы только в ходе достижения других целей. Более того, человек реализует себя настолько, насколько он реализует смысл. Самоактуализация лишь результат, следствие осуществления смысла.

Бытие предполагает, что человек может ошибаться в выборе направления своей деятельности. Именно поэтому он должен рискнуть и взяться за какое-нибудь достойное дело ради того, чтобы реализовать уникальный смысл своей уникальной личной жизни. Смысл не совпадает с бытием. Смысл должен идти впереди бытия как человеческий замысел и проект, как интенциональность (направленность) разума, как надежда, мечта и воля индивида. Смысл бытия, по В. Франклу, должен задать ему темп и направление: «Бытие неполноценно и неустойчиво, если не несет в себе стремление к чему-то находящемуся за его пределами» [9].

Определяя смысл жизни как действие на фоне возможностей, В. Франкл утверждал, что в жизни человека, в принципе, отсутствуют бессмысленные ситуации. Нахождение положительных смыслов психолог связывал с ценностями – смысловыми универсалиями. Жизнь предоставляет человеку возможность прочувствовать различные виды ценностей – творчества, переживания и отношения. Задача человека, располагающего волей к смыслу, реализовать эту возможность. В нахождении смысла человеку помогает совесть. Она представляет собой контролера-катализатора, индуцирующего поиск единственно необходимого индивиду смысла или стратегической цели его жизни. Для реализации смысложизненных проектов необходима ответственность.

Проблема смысла, разрабатываемая в рамках экзистенциально-гуманистической психологии, начинает истолковываться не только как связанная со смысловой динамикой личности, но и как программа смысловой регуляции и регулирования смыслов. Передний рубеж гуманистической психологии – это овладение механизмами управления смыслотворческой деятельности человека во имя человечности, адекватной эпохе мира и человека. По словам Д.А. Леонтьева, «новые ориентиры для неклассической психологии личности: от жизнедеятельности к жизнетворчеству, от смысловой регуляции к регулированию смыслов, от психологии «изменяющейся личности в изменяющемся мире» – к психологии личности, творящей и изменяющей себя и свой жизненный мир»[10].

Мотивированность – немаловажная черта психологии гуманности. Люди, обладающие высокой мотивацией, активны и изобретательны. Они хорошо знают, чего хотят и деятельны во имя достижения желаемого. Они обладают достаточным запасом жизненных сил для воплощения в жизнь своих решений и проектов. Такие люди склонны выбирать профессию, образ жизни, круг чтения и круг друзей, основываясь на своих глубинных предпочтениях и высших запросах. Когда они заняты любимым делом, то способны испытывать удовлетворение от жизни, несмотря ни на какие трудности. Высоко мотивированный человек склонен целиком посвящать себя избранному делу, неустанно повышать качество своей жизни. Мотивированная личность способна управлять собой, сосредоточивая основные усилия на выполнении поставленных перед собой задач и разумно ограничивая себя в остальном.

Ответственность – неотъемлемая черта психологии гуманности, связанная с волей и внутренним долгом давать отчет и отвечать за свои действия перед самим собой и другими, она теснейшим образом связанна с волей или развитой потребностью в смысле.

Каким образом человек может сделать жизнь осмысленной? Во-первых, он продолжает нить жизни, дает новую жизнь. Во-вторых, смысл находится в той области мира, которая вовлечена в осмысленную деятельность личности. В-третьих, в том, что она дает миру, т.е. в продуктах ее творчества, труда и иной позитивной деятельности. И, в-четвертых, в занимаемой ею позиции в отношении судьбы, которую уже нельзя изменить. Ответственность проясняет, подпитывает разумом, чувством и волей всякую смыслосодержащую деятельность человека.

 Чтобы чувствовать себя полноценной, личность считает своим долгом наилучшим образом использовать каждый миг и каждую возможность в своей жизни, совершать в конкретной жизненной ситуации выбор, отвечающий ее жизненной задаче. Подходить к такому выбору нужно осмысленно и ответственно, так как нереализуемая возможность навсегда исчезнет в небытии, а осуществленная уже никогда не сможет быть уничтожена. Дело не в каких-то абстрактных и надуманных смыслах, а в осуществлении необходимого, нужного в данный момент или для данного жизненного проекта.

Человеку следует понимать, что он становится тем, что он есть, не только в зависимости от того, что он собой представляет, но и от того, как он себя ведет. Иначе говоря, человек – это не просто состояние, позиция или какая-то статика. Человек – это процесс, деятельность, система отношений и возможностей, участником которых он является или может являться. Стремиться нужно не просто к возможному, скажем, к счастью или удаче, а к должному, т.е. к тому, что в смысловом пространстве жизни предстает как наиболее важное. А счастье, успех или даже слава приходят именно тогда, когда о них меньше всего думаешь.[11] Следовательно, для человека важнее всего стремиться осознать и выбрать тот смысл, который вызревает и в его сокровенных глубинах, ожидая своей реализации, и является – устанавливается или творится – в текущем горизонте жизни. Но в любом случае началом является запуск воли к смыслу. Между тем, обретение высших смыслов жизни является экзистенциальным обязательством человека, его обещанием самому себе стать и быть достойным человеком.

Любовь к жизни во всех ее естественных и нормальных проявлениях (биофилия) – важная характеристика психологии гуманности. Жизнелюбие – это не только результат, но и стимул для продуктивной жизнедеятельности человека, полного развития его сущностных сил. Человек, знающий, что он любим, раскрывается, распахивается навстречу другому человеку, он сбрасывает с себя все защитные маски, все внутренние перегородки, делавшие его отчужденным от себя и других. Он позволяет себе открыться себе и миру. Биофилия как любовь к жизни противоположна некрофилии, любви к мертвому. Некрофилия созревает в условиях, делающих жизнь рутинной и безынтересной, мрачной и закрытой, лишенной инициативы, сопряженной со страхом наказания и самоуничижением.

Уважение – еще одно качество, характеризующее психологию гуманности. Уважение – залог искренности в отношениях между людьми. Если, например, любовь безосновна, поскольку коренится в свободе и предчеловеческих корнях сексуальности, то уважение имеет под собой достаточно зримые основания. Хотя оно складывается незаметно и спонтанно, это происходит в процессе длительных и серьезных, так или иначе, осознаваемых и оцениваемых взаимоотношений. Уважение опирается на их конкретные результаты, на рациональные и объективные критерии, дополняемые позитивной субъективностью личности.

Психическое здоровье – изначальная точка отсчета формирования психологии гуманности. Понятие психического здоровья встречается в трудах А. Маслоу, В. Франкла, П. Куртца и др. Условием сохранения психического здоровья является постоянный процесс преодоления расстояния между тем, какими мы являемся сейчас и какими мы можем и стремимся стать. Ведь сущность человека характеризуется тем, что он открыт или может быть открыт для изменений в изменяющемся мире. Быть человеком – значит выходить за пределы самого себя, становиться, развиваться и совершенствоваться. Эта черта называется самотрансценденцией, т.е. прорывом, переступанием пределов самого себя, ведущим к личностному самовозрастанию.

К утрате психического здоровья, т.е. к патологии, приводят не только стрессы, но также их отсутствие, ведущее к ощущению пустоты. Человеку нельзя избегать напряжения и трудностей. Они не только закаляют характер и обогащают наш жизненный опыт, но и наполняют нашу жизнь новым ценностным и смысловым содержанием. Направленность на смысл и ориентация на решение какой-либо конкретной жизненной задачи являются важнейшими факторами душевного здоровья.

 Одним из признаков утраты психического здоровья является экзистенциальный вакуум, т. е. ощущение пустоты, потери осмысленности всякой деятельности и чувства смысла жизни в результате фрустраций (утраты, глубокого разочарования) экзистенциальных потребностей. Потеря способности познавать, радоваться, расслабляться, наслаждаться и испытывать возвышенные состояния духа, безволие и страх перед ответственностью – все это ведет к постепенной утрате душевного здоровья, развитию неврозов. А. Маслоу определяет невроз как ошибку личностного роста, как кризис вочеловеченности: «Это утрата того, чем мог стать человек… Это оскудение его человеческих и личностных возможностей, сужение его вселенной и его способности к осознанию ее, это арест заложенных в человеке возможностей» [12]. Именно поэтому гуманистическая психология акцентирует свое внимание на психическом здоровье человека и условиях его сохранения: способности сконцентрироваться на том, что происходит «здесь и сейчас», уметь слышать, видеть, понимать, что ему диктует конкретная ситуация, принимать на себя ответственность за себя и свое развитие, достаточно хорошо знать самого себя, уметь осмыслять себя и свои поступки, стремиться, не боясь трудностей и напряжения сил, к полной актуализации своего жизненного потенциала.

Психическое здоровье выражается в постоянном психическом развитии к удовлетворению все более высоких потребностей. Стремление человека к высоким целям – показатель психического здоровья.

Высокая степень самоактуализации, т.е. максимально возможное выявления своих талантов и потенций. Понятие введено А. Маслоу. Согласно Маслоу, самоактуализированная личность характеризуется большим запасом творческой энергии, целеустремленностью, реалистичностью, т.е. восприятием себя и других такими, какими они являются на самом деле. Такая личность сосредоточена на решении конкретных проблем своего существования, а не на самой себе. Она способна к глубоким и длительным отношениям с близкими ему людьми, поскольку не боится ответственности. Самоактуализация – это готовность к сознательному выбору в пользу развития, а не удобного и безопасного «застойного» существования. Это выбор в пользу лучшей жизни, даже если он повлечет за собой достаточно напряженный ритм существования. А значит, это предоставление реальной возможности проявиться своему я, возможности развития своих скрытых сил и способностей ради более глубокого переживания богатства и полноты своего собственного я, своей жизни и окружающего мира, а не ради личного успеха как такового.

Умение жить в неизвестности. В структуре характера человека, склонного к принятию гуманистического мировоззрения, имеется еще одна очень любопытная черта. Ее можно определить как способность к безосновному существованию, к существованию в открытости текущей ситуации, в неопределенности, к сосуществованию с неизвестностью[13].

В соответствии с установками гуманистической психологии ситуация «человек перед лицом неизвестности» означает, что он изначально настроен позитивно по отношению к любому возможному личному опыту и получаемому знанию, хотя он и не может предвидеть, какое именно знание, какой человек и какие обстоятельства сыграют решающую роль в его жизни. По многим объективным параметрам человек ограничен в своем развитии. Поэтому индивид с гуманистической психологией не будет ставить себе подножек и преград, закрывать глаза перед неизвестностью и предопределять заранее и однозначно, что возможно, а что невозможно, что нужно ему для развития, а чего не нужно. Никто никогда заранее не может в точности сказать, что потребуется для развития нашей личности. Поэтому, не желая упускать никакую возможность личностного роста, обогащения своего внутреннего мира, человек не должен пренебрегать предлагаемой социальной и культурной средой и жизненной ситуацией, в которой всегда присутствует элемент неизвестности.

Открытость и благоговение перед каждым новым днем – характерная черта развивающейся личности. Для нее не существует готовых выводов и определений, желательных и нежелательных ситуаций. Человек как творческое существо готов лишь к одному – использовать любую жизненную ситуацию в целях благотворного преобразования внешнего и внутреннего мира. Творческий подход к жизни – вот что характерно для психологии гуманности. Каждый миг жизни – это вызов, возможность реализации и творчества, преодоления и победы, это именно тот миг, когда человек может почувствовать, что он счастлив.

1. 5. Выводы

Гуманистическая психология предлагает новый подход к изучению человеческой природы. В ее рамках личность рассматривается как уникальная и целостная, открытая, динамичная и нередуцируемая система, находящаяся или способная находиться в процессе постоянного становления. Человек ответственен за реализацию возможностей, предоставляемых ему жизнью. Психология гуманности уделяет особое внимание вопросу о естественных основах человека. Биологические и социальные факторы служат истоком, фоном и средой для развития человека и, по существу, не ограничивают его свободный ценностный выбор и направление развития. Метаценности и метапотребности (вершинные ценности и потребности) занимают особое место в гуманистической психологии. На огромном эмпирическом материале было доказано, что для сохранения психического здоровья личности необходимо помочь избрать ей такой путь развития, на котором эти ценности и потребности смогут сформироваться и быть реализуемыми. Особую важность и уникальность приобретает в этой связи экзистенциальный (жизненный и осмысленный) опыт каждого индивида.

Психология человечности помогает решить проблемы «экзистенциального вакуума» и смысла жизни человека. В рамках экзистенциально-гуманистической психологии разработана система понятий и принципов, которые доказали свою практическую эффективность как в психотерапии, так в уяснении сущности человеческой психики и поведения индивида.

Поиски ответов на фундаментальные вопросы человеческого существования сблизили гуманистическую психологию с экзистенциальной философией, прагматическим натурализмом, гуманистической этикой и философской антропологией. Гуманистическая психология – важная составная часть теории и мировоззрения современного гуманизма.

Основные принципы гуманистической психологии можно свести к следующим положениям.

Каждый человек реально живет только в настоящем моменте (здесь-и-теперь), и именно этот момент, включающий в себя прошлое-в-настящем и будущее-в-настоящем[14] существенно важен для него.

Человек свободен по-своему чувствовать, переживать, воспринимать жизнь, и потому он ответственен за свои поступки.

Природа человека не может быть определена исчерпывающим образом, поскольку ее сущностной чертой является не только то, что делает человек, но и то, как он это делает. Человек – это не только то, что он есть, но и то, кем он может быть, т.е. он не просто субстанция, но и проект, становление, обещание, надежда, мечта и идеал. Он стремится к развитию, и возможности его роста, прорыва за границы уже существующего беспредельны.

4.  Человек должен признавать за другими право самостоятельно и свободно творить свою жизнь, ценить внутренний мир другого человека.

Любой опыт в жизни человека, даже оцениваемый личностью как негативный, – это полезный, значимый и уже неотъемлемый от внутренней жизни индивидуальный опыт человека, достойный уважения и признания.

Вопросы для самоконтроля

  1. Что называют гуманностью и каковы реальные возможности ее проявления в человеке?
  2. Охарактеризуйте гуманность как стиль человеческого поведения.
  3. В чем состоит специфика «помогающих отношений»? Насколько, по вашему мнению, возможно их применение в реальной жизни?
  4. Охарактеризуйте специфику человеческого существования с точки зрения гуманистической психологии.
  5. Перечислите основные черты психологии гуманности и раскройте содержание каждой из них.
  6. Сформулируйте основные принципы гуманистической психологии и обозначьте вклад ее ведущих представителей в развитие представлений о человеке.

Литература

  1. Асмолов А.Г. Психология личности. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1990.
  2. Выготский Л.С. Педагогическая психология. М.: Педагогика, 1991.
  3. Кувакин В.А. Твой рай и ад: Человечность и бесчеловечность человека. – СПб.: «Алетейя», М.: «Гнозис», 1998.
  4. Куртц П. Искушение потусторонним: пер. с англ. – М.: Академический проект, 1999.
  5. Куртц П. Запретный плод: Этика гуманизма. М.: Гнозис, 1993. (См. также второе издание этой работы – М.: РГО, 2002 г.)
  6. Куртц П. Мужество стать: Добродетели гуманизма. – М.: Российское гуманистическое общество, 2000.
  7. Леонтьев Д.А. Очерк психологии личности. М.: 1993.
  8. Леонтьев Д.А. Методика предельных смыслов. М.: 1999.
  9. Маслоу А. Г. Дальние пределы человеческой психики. – М., 1997.
  10. Психология личности. Хрестоматия. – Т. 1. Изд. 2–е. – Самара: «Бахрах», 1998.
  11. Психология с человеческим лицом: Гуманистическая перспектива в постсоветской психологии / Под ред. Д.А. Леонтьева, В.Г. Щур. М.: Смысл, 1997.
  12. Рождерс К. Взгляд на психотерапию. Становление человека. – М., 1994.
  13. Роджерс К. Как я могу помочь? // « Здравый смысл» 1998-1999, № 10.
  14. Степанов С.Ю. Рефлексивно-гуманистическая психология сотворчества. М.: Петрозаводск, 1996.
  15. Тульчинский Г.Л. Разум. Воля. Успех. Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1990.
  16. Франкл В. Социальные кризисы и воспитание ответственности. // « Здравый смысл» 1999, № 11.
  17. Франкл В. Воля к смыслу. – М., 2000.
  18. Франкл В. Человек в поисках смысла. – М., 1990.
  19. Фромм Э. Иметь или быть? – М., 1990.
  20. Фромм Э. Душа человека. – М., 1992.
  21. Фромм Э. Психоанализ и этика. – М., 1998.
  22. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. – М., 1998.

Глава вторая. Основные положения гуманистической педагогики

Педагогика – одна из древнейших областей деятельности человека, направленная на образование человеческого существа в соответствии с общепринятыми культурными традициями, ценностями и общественно значимыми идеалами. Буквальный перевод этого слова с греческого языка означает «вождение детей».

В современном смысле педагогика – это наука о воспитании и обучении человека. Она представляет собой сумму знаний, принципов и конкретных методик по взаимодействию воспитателя с воспитанником с целью формирования у воспитуемого качеств потенциально или реального зрелого человека и гражданина общества. Как область знания она выработала в ходе своего исторического развития огромное множество педагогических систем. Все они, так или иначе, содержали идею формирования внутреннего мира человека, прививки ему адекватного эпохе стиля мышления, передачи ему определенной суммы знаний, обучения его навыкам ориентации и приемам самосовершенствования.

Как правило, педагоги предлагали способы нравственного образования, а также пробуждения в человеке различных способностей и дарований на основе знания и комплекса развивающих видов деятельности: чтения, созерцания, размышления и т.д. В основе всех этих конкретных техник образования и совершенствования человека, в совокупности образовывавших понятие «воспитание», лежали размышления о таких базисных категориях, как «человек», «развитие», «совершенствование».

 Воспитание – это деятельность, направленная на пробуждение, формирование и культивирование условий внутреннего (духовного) и физического (телесного) развития и совершенствования человека.

2.1. Гуманистическая педагогика

Гуманистическая педагогика в отличие от гуманистической психологии на данный момент времени все еще находится на стадии своего становления и пока что не выделилась в самостоятельную школу. Однако укрепление гуманистического движения во многих странах мира создает уверенность в том, что эта педагогическая система сложится как стройная теория принципов и методов и займет достойное и общепризнанное место среди других педагогических школ. Вместе с тем следует подчеркнуть, что в основе практически любой общей педагогической теории и практики заложены принципы гуманизма. Весь ее мировой опыт свидетельствует об этом. Имена великих педагогов: Я.А. Каменского, Ж.Ж. Руссо,  И.Г. Песталоцци, Й.Ф. Гербарта, К.Д. Ушинского, Н.И. Пирогова, Л.Н. Толстого, А.С. Макаренко, В.А. Сухомлинского и многих других,  – это и имена великих гуманистов, уделявших вопросам становления и воспитания достойного человека первостепенное значение.

Гуманистическая педагогика исходит из идеи о гуманности человека, заложенной в его природе и способной к проявлению, самоактуализации. Она видит свою цель в раскрытии гуманных творческих возможностей каждого человека. Ее идеал – здоровая творческая личность. Гуманистическая педагогика исходит из убеждения в том, что способность человека к самосовершенствованию, его стремление к достойной жизни, истине, добру, справедливости и красоте являются одновременно величайшей потребностью человеческого существования.

Человек неисчерпаем в своих познавательных, творческих, приспособительных и эмоциональных способностях, и все они должны получить развитие и позитивную реализацию. Однако эта необходимость слишком часто остается неосознанной, не разбуженной и не направленной в позитивное русло. Известно, что одна и та же потребность может привести к прямо противоположным убеждениям и стилям жизни. Так, потребность в самоизменении и совершенствовании может толкнуть человека к ошибочным жизненным практикам, например, к вступлению в экстремистскую мистическую или религиозную организацию, тоталитарную или профашистскую партии, культивирующие смерть и разрушение, к уходу от «несовершенного» или «греховного» мира через самоубийство и т.д.

 Гуманистические психология и педагогика помогают человеку осознать потребность совершенствования, а также придать ей максимально безопасный для самой личности характер. Гуманизм признает возможность и действительность бытования в человеке антигуманного, бесчеловечного, и человек должен учиться максимально ограничивать проявление своего негатива, контролировать темную сторону своего существа. Гуманистическая педагогика исходит из уверенности в возможности обуздания человеком своей бесчеловечности в ходе личного самосовершенствования и плодотворного общения с миром и людьми.

2. 2. Что такое самосовершенствование?

Самосовершенствование – это сложный процесс самоизменения длиною во всю жизнь, начинающийся в ранней юности. Это попытка человека преодолеть или взять под контроль отрицательные качества собственного характера. Как правило, нормальный здоровый человек желает избежать тех отрицательных эмоций и жизнепроявлений, которые возникают в результате ошибочных идей и поступков или ведут к ним.

Самосовершенствование неразрывно связано с самопознанием, погружением в мир своего я, в свою внутреннюю вселенную. Гуманистическая педагогика вырастает из убежденности в преобразующих возможностях человека, в способности всех людей в той или иной степени раскрыть свои личные возможности, полагаясь на самих себя, развивая свою самостоятельность. Таким образом, самосовершенствование – это не движение к некоему абстрактному стандарту, признаваемому личностью за идеал. Наоборот, это развитие своей индивидуальности, выращивание и приближение к своей подлинности с учетом и на основе биологических и социальных условий.

На первом, так сказать, стихийном и редко осознаваемом этапе, тяга к самосовершенствованию может вылиться в стремление стать сильнее, умнее, осведомленнее, соответствовать высшим требованиям той социальной среды, в которой находит себя человек; она может проявляться и в желании обрести такие же качества, какие наличествуют у кумира или авторитетной для данного человека личности.

Так или иначе, но импульс к развитию человеку нередко создает проблемная ситуация, которую условно можно назвать кризисом соответствия.

Условия возникновения такого рода кризисной ситуации следующие:

– случай, перенесший человека в принципиально иную социальную среду и заставляющий человека либо меняться безотчетно, либо осмысленно принять решение о выборе нового направления развития. Чувствуя свое несоответствие новому стилю и образу жизни, человек начинает подстраиваться и изменяться, выстраивать новую систему интересов, ценностей и правил. Как правило, кризис сопровождается широчайшими возможностями выбора, но при этом и необходимостью настойчивой и упорной работы над собой. Таким образом, «кризис» – это лишь исходная точка для самосовершенствования, а не крах или тупиковая ситуация. Нередко уже впоследствии человек осознает, что именно с этого кризиса соответствия его жизнь только и началась и в целом ощущает благодарность судьбе за то, что она предоставила ему такой шанс. Усилия, горечь, разочарования, ошибочные решения и стремления, в конечном счете, забываются благодаря общему чувству удовлетворения от итогов своих поисков. Индивидуальная сознательность и надежность личности поднимается на новый уровень, что позволяет ей занять новую культурную или даже социальную нишу. В последнем случае личность также получает возможность проявить свою компетентность в новых, интересующих ее областях жизни;

– любознательность, открытость миру и накопленному опыту других людей и культур помогает обрести человеку свой идеал в жизни. Это может быть жизнь и личностные качества какого-то отдельного замечательного деятеля культуры, науки, искусства и т.д.; страстное стремление «быть таким же, как он(а)» заставляет человека пересмотреть свое поведение, ценности, цели, несмотря на одновременно присущий всем людям страх изменений. Но если все-таки побеждает желание обрести новый опыт, человек совершенствуется. Сверка своего жизненного пути с жизненным подвигом кумира может продолжаться на протяжении всей биографии. Следует отметить, что это возможно лишь при глубинном соответствии душевного склада данного человека и его кумира. Только тогда равнение на него при всем различии внешних обстоятельств принесет ощутимые и радующие результаты.

Анализ факторов, подвигающих человека к самосовершенствованию, показывает, что тут действуют два взаимосвязанных момента:

необходимость приспособления к новым требованиям, предъявляемым к личности внешней средой и его собственным я;

готовность принять новое и одновременно сохранить прежний – привычный и удобный – образ жизни.

Но зададимся вопросом: только ли из работы над собой, новых знаний и умений, которые стремительно накапливает человек, преодолевая самого себя и внешние обстоятельства жизни, состоит процесс самосовершенствования? Думается, что нет.

Самосовершенствование равно необходимо в физической (телесной), моральной, психологической и интеллектуальной сферах. Это такой способ поведения человека, который обеспечивает его духовное развитие, ведет к мудрости.

Способность к самосовершенствованию присуща всем, но раскрывается отнюдь не в каждом. Совершенство достигается не всякой личностью не только потому, что самому совершенству нет пределов, но и потому, что среда, жизненные обстоятельства могут оставить человеку слишком мало шансов многого добиться на этой стезе. Однако высокие моральные качества способен проявить каждый человек в любой ситуации.

Гуманистическая педагогика полагает, что самым главным и труднодостижимым для человека является пробуждение и реализация им способности установить достойные, человечные и безопасные отношения с собой и своим внутренним миром.

Как отмечалось выше, человек не должен становиться рабом у тех принципов, которые он выработал для себя или почерпнул у кого-то или чего-то. Безопаснее и гуманней держаться правила: принципы для человека, а не человек для принципов. Нужно обладать известной гибкостью и сохранять дистанцию свободы по отношению к своим убеждениям, следить за своими изменяющимися потребностями, чтобы не встать на путь догматизма, застоя, либо самоистязания и самобичевания, если что-то из намеченной жизненной программы не удалось исполнить. Прежняя цель может уже и не отвечать нашим изменившимся, неявно для нас самих, запросам. Правда и то, что еще никому в жизни не удалось выполнить всего намеченного. Всегда возможны неудачи и поражения. Нужно иметь готовность и мужество начать все сначала, если это имеет смысл, или извлечь определенный жизненный урок из пережитого. Такое приятие самого себя и своего опыта – это и есть мудрость.

Никто не даст гарантии, что именно данное знание в сочетании с такими-то чертами характера «образует» мудрого человека и что такой-то метод годится и вам. Путь к интеллектуальной и житейской мудрости уникален, неповторим и противоречив. С одной стороны, мы окружены многовековым культурным опытом человечества, у нас есть учителя и наставники. С другой – мы в чем-то существенном и глубинном одиноки и обречены самостоятельно нести на своих плечах бремя своего жизненного выбора. Никто не может пройти за нас наш путь, также как и мы не сможем повторить жизнь другого человека.

Каковы же основные этапы этого внутреннего пути развития и совершенствования?

1. Самопознание

Самопознание – это осознание человеком самого себя, своей уникальности, непохожести, первоначально сопровождающееся выделением себя из массы себе подобных и мира в целом. Личность выводит на «экран своего сознания» уже осмысленные события и факты своей собственной жизни. «Самопознание – не только условие, но и главный фактор саморазвития и самосовершенствования человека. Ведь это – путь к себе и другому, путь созидания подлинно человеческих смыслов и ценностей, творчества доброй воли, собственной судьбы, путь взаимопонимания людей и народов, путь мировой самоорганизации, одухотворенный высокими гуманистическими идеалами»[15].

2. Самоутверждение

Самоутверждение – это такое принятие себя и опора на самого себя, с помощью которой человек приемлемым для себя образом, демонстрируя свои достоинства или подкрепляя их реальными достижениями (в учебе, спорте и т.д.) вписывается в социальную среду и занимает определенное – моральное и законное – положение в обществе. Хорошо, когда человек на этом этапе своего роста получает справедливую поддержку и одобрение со стороны других, ведь, как правило, в молодости он очень раним и уязвим, ему слишком важно мнение о нем его класса, группы, дружеской компании… Но опрометчиво рассчитывать на то, что поддержка и одобрение последуют за заслугами «автоматически». Иногда они приходят вопреки изначальным установкам окружающих, благодаря усилиям человека, преодолевающего их отчуждение или даже неприязнь.

Однако случается, что человек жаждет оказаться в центре внимания, не подкрепляя это желание ничем, кроме пустого «яканья» или даже грубой силы. Подобное поведение говорит о неразвитом или пораженном чувстве собственного достоинства, грозящем пресечь всякое дальнейшее развитие личности. В данном случае мы имеем дело с кризисным развитием индивида, которое раньше или позже потребует от него ухода от самого себя в ту или иную социальную роль, в я-концепт, словом, в отчужденное от себя существование, что не может не кончиться решительным поражением индивида и сопутствующим этому социальным ущербом.

3. Саморазвитие

Саморазвитие – это не просто применение в практике внутренней и внешней жизни своих определенных качеств и способностей, но и стремление преодолеть отрицательные, опираясь на положительные. Саморазвитие – проявление внутренней свободы выбора человека, его инициатива относительно самого себя. Данное понятие объединяет различные аспекты совершенствования личности, ее восходящего развития. Вопрос об общих критериях развития, особенно с учетом возраста человека, не однозначен. Однако ясно, что применительно к детям и юношеству это будут физический, психологический, нравственный, интеллектуальный и мировоззренческий критерии. Саморазвитие в данном контексте означает обретение личностью умения давать собственные импульсы (принимать и реализовывать решения) соответствующим сторонам своей жизни.

4. Поиски призвания и смысла жизни

 Поиск призвания и смысла жизни тесно связан с первыми тремя этапами и составляет их мотивационную основу. Речь идет об обретении личностью самой себя, выяснении сути и цели ее существования. Чувства призвания и смысла жизни взаимозависимы и стимулируют друг друга. Можно сказать, что смысл жизни – это поиск, конституирование (установление) и реализация человеком своего призвания. А призвание – это форма движения к смыслу, его проектирования, реализации и обладания. Это соединение «хочу» и «надо», это радостное исполнение добровольно взятых на себя обязательств. В ходе этого процесса развиваются волевые качества личности, умение преодолевать препятствия, выполнять подчас монотонную или изнурительную, но необходимую работу. Гуманистическая педагогика считает важным как можно полнее раскрывать перед личностью механизмы, методы и перспективы подобного типа развития. Исполнение жизненных планов, радость достижения и победы с лихвой компенсируют затраченные усилия и трудности восхождения.

5. Самореализация

Человек постоянно проявляет себя, но реализовать себя в сколько-нибудь полной мере может только зрелая личность, у которой сложились собственные и одновременно общественно значимые мотивы и стимулы для активной жизнедеятельности: жизни яркой, в полную силу, плодотворной и в целом оптимистичной и радостной. Полнота жизни не исчерпывается внешними достижениями и объективными событиями биографии. Интенсивность внутренней духовной жизни – не менее существенная составляющая ее полноты и изобилия. Значимость прожитой жизни определяется затраченными усилиями, вкладом личности в будущую жизнь, в то, что будет после нее; тут неважно, сохранится ли в памяти последующих поколений ее имя или же добро, совершенное ею при жизни, останется почему-либо безымянным. Как правило, стремление человека к самореализации сталкивается с большими трудностями как личного характера (инертность, лень, безотчетные иррациональные страсти, врожденные деструктивные качества), так и общественного (объективные препятствия на пути к достижению цели). В этой связи возникает вопрос: гуманно ли толкать человека на преодоление, на вечную борьбу с самим собой и внешним миром, призывать его к постоянной «боевой готовности», к требующей напряжения активной жизни?

Гуманистическая педагогика исходит из того, что прежде чем пуститься в жизненное плавание, человек должен научиться разумному выбору, должен суметь принять мир и самого себя такими, какие они суть. Важно научить человека осознавать рискованность и ответственность выбора, приучить его к мысли, что и риск и ответственность в данном случае естественны и являются оборотной стороной всякого успеха, да и вообще полнокровной разумной жизни.

Выбор и принятие мира таким каков он есть исключают необходимость постоянной жестокой и обессиливающей борьбы с самим собой и объективной реальностью, но, напротив, помогают человеку видеть и ценить положительное, достойное доброго отношения и в мире и в себе самом.

В русской культуре наиболее ярким примером того, что может достичь человек в результате самосовершенствования, является жизнь и творчество Льва Николаевича Толстого. Более чем за полвека беспрестанной и напряженной духовной работы над самим собой Л. Толстой неоднократно менял многие свои взгляды, но одному он оставался верен до конца. Он считал, что мышление, не вытекающее из потребностей души человека и не открывающее ему смысла жизни, несерьезно и незначительно. По мнению писателя, человек посредством самоанализа должен стремиться определить смысл собственной жизни, свое человеческое назначение. В этом обретении смысла Толстой видел решение всех проблем человеческого существования. Сам писатель проявил склонность к самопознанию с ранних лет. Изначально это было проявлением негативной стороны его натуры, в чем Л. Толстой признается с беспощадной правдивостью: «Я смолоду стал преждевременно анализировать все и немилостиво разрушать». Писателю пришлось много поработать над собой, чтобы преобразовать эту черту характера в положительную. В этом ему помогло ведение дневника, в который он записывал свои мысли и наблюдения над собой и другими людьми. Дневник для Толстого был средством самосовершенствования. В нем были разработаны правила для развития «воли телесной», «воли чувственной» и «воли разумной», руководства для повседневной жизни, программы самообразования. Вот некоторые примеры «правил исправления» из его Дневника за декабрь 1853 – январь 1854 года:

«В тяжелом положении старайся чаще думать, что оно могло быть еще хуже. Бойся праздности и беспорядка. Ничего не ожидай от будущего. Бойся лжи и тщеславия… В минуты сильных ощущений старайся принудить себя к бездействию. Блюди порядок в физических и умственных занятиях. Чем хуже положение, тем более усиливай деятельность. Бойся тщеславия. Преодолевай тоску трудом, а не развлечением. Верь рассудку только тогда, когда убедишься, что никакая страсть не говорит в тебе».

Подытоживая разговор об основных стратегемах самосовершенствования как важнейшей части гуманистической педагогики развития личности, т.е. о самопознании, поиске призвания и смысла жизни и самореализации, нельзя не отметить общее для этих процедур – самодетерминацию. Все они предполагают как личностное самоопределение, так и внутреннее определение, точнее причинное воздействие экзистенциального я на все психические движения личности, на все ее шаги к обогащению, возвышению, совершенству и трансцендированию.

2. 3. Евпраксофия – единство мудрости и практики добра

С древнейших времен философы, пытаясь описать образ совершенномудрого, называли такие черты характера и особенности миросозерцания, как душевное равновесие, терпимость, выдержка, приятие жизненных обстоятельств и умение не терять в них себя, извлекая из них уроки и находя в каждой ситуации нечто положительное, позитивное мышление, открытость миру, мужество перед лицом испытаний, внутренняя свобода. Гуманистическая педагогика вбирает в себя лучшие традиции человеческой мысли.

Современный американский ученый и философ Пол Куртц предложил обозначить гуманизм термином евпраксофия (eupraxophy), или единство мудрости и практики добра. Тем самым он хотел подчеркнуть, что идеалом гуманистов является человек, не только разумный, сознающий истинные ценности, сочувствующий ближнему и т.д., но и умеющий реализовывать эти добродетели на практике, в своей частной и общественной жизни. Гуманистическая педагогика считает своей целью такое обучение, просвещение и воспитание человека, в результате которого его естественной нормой поведения будет свободная жизнь по законам мудрости и добра. Это добродетельная жизнь на личном и социальном уровне.

Следовательно, гуманистическая педагогика предлагает методы помогающего формирования личностных качеств, основополагающих в мудром и жизнеутверждающем мировоззрении, – мировоззрении, неразрывно связанном с достойным, т.е. свободным, разумным, справедливым и ответственным поведением. Такого рода педагогика включает и воспитание чувства любви и интереса к жизни, вкуса к инициативе, начинанию и творчеству, развитие отношения к своей и всякой иной жизни как к драгоценному дару.

Главными ценностными ориентирами и детерминантами аутентичного поведения человека гуманистическая педагогика считает гуманистические добродетели[16]. Большинство из них рассматривались выше, главным образом в разделе о гуманистических ценностях. Однако нельзя не подчеркнуть, что первостепенную педагогическую ценность тут приобретают мужество, тяга к познанию (включающему в себя критическое мышление и моральную рациональность) и забота, вырастающая из человеколюбия и эмпатии (т.е. постижения эмоций и мыслей другого человека в форме сопереживания и сочувствия). Именно эти добродетели человек должен стремиться развивать в себе, если он хочет обрести возможность внутренне не ограниченного саморазвития. Опыт обретения добродетелей – это многотрудный опыт, он не дается просто, сопряжен с усилиями, ошибками и разочарованиями. Но он обязательно приводит к успеху, к переживанию жизни как самого прекрасного праздника, захватывающего приключения и успеха в реализации уникального шанса родиться, стать и быть человеком.

Почему именно эти, а не другие добродетели гуманисты считают главными? Об этом подробно пишет Пол Куртц в книге «Мужество стать». Он исходит из убеждения в том, что мужество – это главная движущая сила развития человека, поскольку жизнь полна не только радостей, но и вызовов и преодолений.

Мужество особенно необходимо человеку на пути добра. Для злого, своекорыстного деяния мужества, по сути, не нужно (тут оно было бы бессмысленно), тогда как добро делать трудно и ответственно. Мужество комплексно и предполагает внутреннюю свободу, решимость, волевую собранность, осознание собственных сил и потребность в культивировании своих творческих способностей. Мужество дарует человеку дерзость начинаний, настойчивое, порою даже одержимое стремление к поставленным перед собою целям, трезвое и спокойное отношение к неудобствам и лишениям на пути к ним. Мужество предполагает готовность ответить новым напряжением сил в ответ на неудачу и поражение. В сочетании с состраданием и человеколюбием мужество удерживает человека от презрения к слабым или еще не верящим в свои силы людям.

Мужество и жестокость не имеют, по существу, ничего общего. Именно забота о человеке, понимание его сложности и глубины уберегают от грубого и циничного отношения к тем, кто по-другому мыслит, чувствует, живет. Критичность и разумность этического выбора ограждают человека от слепой и бесполезной траты сил.

Весь этот морально-психологический и интеллектуальный комплекс образует своеобразную программу, основу проекта полнокровной и интересной жизни человека, для которого важно не только найти себя и свое дело в этом мире, но и иметь мужество довести свои мечты и желания до их реального воплощения.

Гуманистическая педагогика рассматривает себя в качестве инструмента укрепления и воспитания воли к жизни и стремления конструктивно взаимодействовать с миром. Она ориентирует образование на развитие у детей и взрослых креативности [17], изобретательности, оптимизма, уверенности в себе, гибкости, открытости миру и тем изменениям, которые в нем постоянно происходят.

По сути, гуманистическая педагогика строится на двух очень простых процедурах, которые, тем не менее, очень важно иметь в виду и постоянно напоминать о них другим: во всем следует начинать (1) с себя, т.е. с самоидентификации, и (2) со строительства парадигмы самодетерминации, этого процессуального фундамента всякого осмысленного, самостоятельного и творческого действия.

Педагогическая составляющая гуманистического мировоззрения состоит в том, чтобы заложить в воспитуемом основы здравомыслия, научить самостоятельно размышлять над проблемами добра и зла, истины и лжи. Она чужда технологиям выработки слепого следования традиционным правилам, нормам и предписаниям. Это скорее дескриптивная, описательная и демонстрационная, а не прескриптивная, предписывающая или авторитарная педагогика. Это педагогика диалога и сотрудничества.

Сегодня образование уже не может оставаться в русле только традиций, в рамках психологии внушения, командования, «натаскивания» и «вдалбливания». Практически всеми реалистически мыслящими педагогами признается та истина, что главная задача образования – развивать и содействовать развитию у учащихся способности думать, умения видеть проблему, анализировать ее, опознавать ситуацию выбора и принимать разумные, свободные и ответственные решения. Эта задача является центральной для гуманистической педагогики, психологии и этики. Гуманизм – за развитие критического, просвещенно-скептического и доброжелательного отношения к самому себе, за реалистическое понимание мира и эффективное взаимодействие с ним.

Исходя из положения о необходимости удовлетворения высших потребностей человека, гуманистическая педагогика предлагает инструменты для стимулирования мысли учащихся в решении ими вопроса о смысле жизни. Важно укрепить учащихся во мнении, что в определенной, практически решающей степени жизнь каждого человека – это его собственное творение, его собственная программа созидания, что у каждого из нас есть шанс понять и реализовать эту истину.

Очень многое зависит от того, как мы понимаем жизнь. Научить видеть поучительный смысл в любой жизненной ситуации – значит осуществить гуманистический подход к воспитанию. Именно эта способность извлекать уроки помогает человеку не терять воли и любви к жизни, быть свободным в том, что не однозначно определяется обстоятельствами, самому творить свою судьбу.

Мировая культура накопила огромное богатство идей, касающихся смысла человеческого существования. Этим жизнеутверждающим мировым опытом нужно обязательно делиться с учащимися. Гуманизм предлагает свой ответ на вопрос о смысле и предназначении человека. Так, например, Пол Куртц считает символом и идеалом гуманиста судьбу неукротимого Прометея, осмелившегося бросить вызов богам и осветить мир, погруженный во мрак, светом знания. Вот небольшой фрагмент из его книги «Запретный плод: Этика гуманизма»:

«Судьба играет ключевую роль в жизни человека: от нее зависит, будем ли мы в нужном месте в нужное время, или же мы окажемся в неподходящем месте в неподходящее время. Но все же происходящее с нами зависит и от того, что и насколько мудро мы делаем сами, от того, можем ли мы отвечать на брошенный нам вызов судьбы и обстоятельств, от того, как мы планируем нашу жизнь, от сделанных нами выборов, людей, с которыми мы связаны и от которых мы зависим, от наших интересов и поведения, профессии и карьеры, от того, наконец, как мы приспосабливаемся и сопротивляемся постигшим нас бедствиям и как мы используем благоприятные возможности… Ключ к совершенной жизни подбирается не просто путем удовлетворения наших потребностей или существования в согласии с нашей природой. Такая жизнь обретается в трансцензусе, в прыжке к более высоким способностям, в совершении мужественных деяний. Этическое восхождение личности проявляется в том, что она первая делает шаг в неизвестное, тогда как другие боятся совершить его»[18].

Гуманистическая педагогика, принимая тот постулат, что счастье, радость и любовь к жизни являются главными гуманистическими благами, сталкивается с трудной задачей: побудить человека к возможно более полному развитию его потенциально неограниченной продуктивности. Мировой педагогический опыт свидетельствует, что характер образования может существенно, нередко решающим образом повлиять на индивида в реализации им своих возможностей; оно особенно плодотворно, если руководствуется эмпатией, любовью и уважением к человеку, верой в его креативность и внутреннюю динамику. Преисполненное любви и доверия, терпимости и ответственности отношение к ребенку, изгнание всякой репрессивности, отсутствие угроз в ходе обучения «искусству жизни» в наилучшей степени способствуют развитию в нем бесценного качества – любви к жизни. Именно жизнелюбие помогает становящейся личности привнести радость в процесс саморазвития. Как писал Э. Фромм, подавление зла может происходить и из духа самопорицания и сожаления, но приращению добра в гуманистическом его понимании способствовать это не будет. «Каждая возможность увеличения счастья… дает гораздо больше для этического… образования и воспитания, чем все угрозы, наказания и проповеди добродетели» [19].

2. 5. Основные принципы гуманистической педагогики

Многие гуманисты прошлого считали, что образование как передача знания от поколения к поколению само собой обеспечивает развитие этически и граждански ответственной личности. Предполагалось, что теоретическое знание, его простая трансляция едва ли ни автоматически определяет мировоззрение человека и его повседневное поведение, становится неотъемлемой частью не только его сознания, но и закладывает в нем глубинные, экзистенциальные (смысложизненные) ценности. В реальности же между знанием и ценностями, знанием и повседневными привычками огромная дистанция. Доступность информации сама по себе не способна придать смысл жизни человеку, как не дает и умения устроить ее. (Не нужны никакие эксперименты для понимания того, что, если ежедневно глядеть в экран телевизора по 10 – 15 часов, то можно в итоге превратиться если не в пациента психлечебницы, то в весьма ограниченного человека с неадекватным восприятием действительности.)

Гуманистическая педагогика ставит задачу преодолеть разрыв и установить гармонию между (1) знанием как таковым, (2) знанием жизненно важным для человека (мировоззрением), (3) личностным центром человека, его я, и (4) практикой, т.е. поступками личности.

С точки зрения содержания образования, большое значение в рамках гуманизма придается этическому, точнее аксиологическому (ценностному) воспитанию. По мнению П. Куртца, цель этического воспитания двояка: во-первых, развитие в детях личностного начала, позволяющего им самостоятельно осмыслять и соблюдать общие моральные правила как по отношению к самим себе, так и по отношению к другим; во-вторых, воспитание способности этического познания и умения вести критическое этическое исследование. Последнее представляется особенно важным для гуманизма как педагогической и мировоззренческой парадигмы и отличает ее от всех других моделей воспитания.

В самом деле, ценностная основа педагогики гуманизма достаточно очевидна: она складывается по большей части из общечеловеческих нравственных, гражданско-правовых и экологических норм. Не является экзотической и психология гуманизма. Вместе с тем центр тяжести гуманистическая педагогика переносит на методологическую и инструментальную составляющую процесса воспитания, т.е. на процедуры и приемы совместной работы воспитателя и воспитываемого по усвоению и выработке навыков самопознания, самоорганизации и т.п.

Не столько что (это демонстрируется, объясняется и понимается относительно просто), сколько как – вот решающее звено гуманистического процесса воспитания. Для педагога это связано с реализацией по меньшей мере трех принципов (1) объективности, непредвзятости и научности, (2) саморегуляции и самодетерминации и (3) предлагающего объяснения.

Достижение объективности, непредвзятости и научности – это психологически и практически трудная процедура очищения педагогического процесса от идеологизмов, внушения, вольного или невольного навязывания учащимся определенной системы религиозных, атеистических, нигилистических или иных взглядов, а также политических убеждений, порой столь трудно отделимых от простой трансляции (сообщения) информации. Это очищение не бывает полным, поскольку и педагог никогда не бывает совершенно свободным от пристрастий, и сама атмосфера воспитательного процесса в большей или меньшей степени насыщена идеологизированными подходами и эмоциями.

Минимальным требованием очищения является искренняя и сознательная готовность педагога дистанцироваться от каких-либо политических и религиозных идеологий, соблюдение духа демократического законодательства относительно свободы совести и убеждений. Этически и граждански правильным будет воздержание от оценочных – порицающих или одобряющих – политических или идеологических суждений по поводу изучаемого материала,[20] либо сведение их к минимуму, а все-таки лучше – к нулю. Если же такие оценки невольно даются (тут можно заметить, что полное безучастие сделало бы изложение материала непонятным), то педагог обязан пояснить, что это его личное, не обязательное для всех остальных мнение. Таким же корректным должно быть изучение политико-идеологических или конфессиональных феноменов. Оно должно быть предельно объективным, научным, эмоционально нейтральным и свободным от субъективистских интерпретаций.

 Саморегуляция и самодетерминация – перевод воспитательного процесса во внутренний мир обучаемого. Это то, что называется эмпатическим и помогающим обучением и предполагает овладение учениками известными алгоритмами психологической, интеллектуальной и ценностной мотивации, самокоррекции, самоанализа, самооценки и т.д., т.е. всего относящегося к самосозиданию, личностному творчеству. Естественно, главное здесь не столько что, т.е. содержание какой-либо учебной дисциплины, а как, т.е. передача технологии, умения, методов работы человека с собой ради того, что можно назвать общей эффективностью жизни. Основная задача гуманистической педагогики – пробуждать у человека тягу к самопознанию и критическому этическому исследованию, к самостоятельности. Ее цель воспитать не теоретика-гуманиста, а человека гуманного, открытого всему миру, всем не тоталитарным и не человеконенавистническим мировоззрениям, идеологиям и политическим учениям, способного сделать осмысленный, свободный и ответственный выбор в любой из областей культуры и социальной жизни.

Предлагающее объяснение – сложная и ответственная составляющая педагогического процесса. Речь идет о разъяснении учащимся оснований, правомерности, моральной и психологической корректности именно такого метода и процедур обучения, о которых здесь говорится. Вы не можете уклониться от трудного ответа на простой вопрос обучаемого: почему я должен предпочесть, принять, согласиться с предлагаемыми мне (в данном случае гуманистической педагогикой) идеями и технологиями обучения и самообучения? Зачем мне все это нужно?

Все возможные варианты ответа на эти вопросы должны удовлетворять как минимум следующему: они не должны ущемлять свободу человека и оскорблять его убеждений или веры. Здесь действуют общие принципы этики гуманизма. Ответы на всевозможные зачем? должны даваться в духе уважения и доброжелательности, в форме предложения свободно принять, так сказать, попробовать и испытать методы работы с собой.

Важным аргументом в пользу гуманистических инструментов воспитания и самовоспитания является их свобода от любой идеологической, конфессиональной и политической нагрузки. Свобода личности, свобода ее нравственного и всякого иного выбора остается за ней. Вместе с тем это не означает признание гуманистической педагогикой правомерности анархии или произвола. Необходимо указывать на тот очевидный факт, что каждый из нас живет в обществе и обязан во имя сохранения его и своей собственной безопасности выполнять определенные гражданские и этические требования. Гуманистическая педагогика предлагает способы осмысленного, свободного и добровольного соблюдения этих юридических и моральных норм и тем самым помогает человеку быть достойным гражданином своей страны и обрести уважение в собственных глазах.

Три выделенных здесь аспекта педагогического процесса можно отнести к методологическим и вместе с тем к метамировоззренческим (идущим как бы поверх всякого мировоззрения), поскольку они носят общечеловеческий характер.

 Существующая система образования все более превращает знание в товар на рынке идей, инструмент манипулирования людьми. Гуманистическая педагогика призвана преодолеть отчуждение человека от самого себя, от своих способностей и потребностей. В ее рамках этические принципы проверяются каждым человеком непосредственно в контексте конкретной ситуации, своего уникального жизненного опыта. Поэтому педагог не должен упускать возможности при обсуждении этических и других ценностных проблем обращаться к личному опыту учащихся и напоминать им о науке доверять своему внутреннему я, быть открытым для нового опыта, – возможно, тяжелого, даже трагического, поскольку сама суть жизненных дилемм состоит в столкновении необходимого или должного с системой личных ценностей.

Современный гуманизм предлагает конструктивную этическую альтернативу, способную обеспечить высокую жизнеспособность личности и общества перед лицом все более сложных психологических, социальных и правовых проблем. По своему духу гуманистическая педагогика противостоит иррационализму и догматизму. Гуманизм выступает здесь за нравственную свободу каждого отдельного человека определять смысл и образ своей жизни на основе не столько групповых, идеологических или религиозных, но прежде всего общечеловеческих ценностей. Гуманистическая педагогика побуждает личность к осмыслению этих ценностей. Следует снова подчеркнуть, что гуманизм, не связывая себя ни с одной политической или религиозной доктриной, способствует развитию демократического мышления.

Гуманистическая педагогика исходит из факта, что знание создается людьми разных убеждений. В связи с этим выдвигается идея, что современное образование – это, прежде всего, плюралистическое открытое образование. Здесь ни одна доктрина не признается главенствующей, ребенку предоставляется возможность обозреть все достижения культуры, его знакомят с миром альтернативных философских, этических и эстетических систем, со множеством социальных теории и исторических картин мира. Их знание необходимо в максимально возможной степени. Но в любом случае образование должно помочь каждому открыть самого себя, свой собственный образ. Оно не должно принуждать к «единственно правильному выбору» даже в том случае, если он, по-видимому, наличествует. Этот выбор должен быть свободно осуществлен самой личностью. Только тогда результаты деятельности могут быть ею самой оценены как действительно верные и нужные. Индивид должен сам выбрать из предлагаемой системы идей ту, которая полнее соответствует его истинным потребностям и наклонностям. Ему нужно лишь напоминать, что жизнь богата возможностями и исполнена значимости.

Следовательно, задачей педагогов является максимально объективная подача материала и предоставление индивиду права самому сделать соответствующий вывод. «В этом заключается смысл жизни – каждый человек имеет возможности для созидания своего собственного жизненного мира, – пишет П. Куртц. – Лучшее, на что я могу надеяться, заключается в том, что мои дети, как и я, увидят, что жизнь удивительна и прекрасна, полна смысла и вдохновений»[21]. Поэтому педагог должен помочь осмыслить те или иные этические принципы, но внедрять их в сознание учащихся принудительным и догматическим образом он не имеет права. Как было сказано, педагоги обязаны демонстрировать нейтральность по отношению к религиозным, политическим и прочим ценностям. Быть максимально корректным – наиважнейшая задача любого педагога, особенно приверженца гуманистической педагогики, поскольку каждая личность имеет право на уважительное отношение к себе, обладает равными с другими достоинством и ценностью.

Педагогика, открывающая максимально широкое поле свободы и не закрепощающая процесс воспитания жесткими нормами, недирективна: ее главная задача оказать личности помощь в приобщении к подлинным человеческим ценностям, помочь прояснить ее высшие потребности. Она учит человека свободе, творчеству, самостоятельности и ответственности. Она не ограничивает сферу свободного выбора учащегося и отказывается его вести к какой-то конкретной цели, идее, образу мыслей или идеалу, поскольку уважает свободу его самоопределения, мышления и совести. Это способствует созданию нужного – раскованного, свободного, творческого и ответственного – эмоционально-интеллектуального климата для успешного воспитания.

 Гуманистическая педагогика предполагает, что в процессе воспитания гуманистические ценности и нормы поведения подвергаются интернализации, глубокому внутреннему усвоению.

Своей важной задачей гуманистическая педагогика считает преодоление псевдопроблем и концентрацию внимания личности на действительно серьезных экзистенциальных проблемах. Псевдопроблемы, возникающие в результате дефицита смысла или смыслоутраты, могут быть сняты образованием, ориентированным не только на передачу знания, но и на «тренировку» совести, чуткости к «требованиям момента», т.е. нравственному смыслу каждой конкретной ситуации и содержащемуся в ней императиву.

Гуманистическая педагогика призвана преодолевать нигилизм, безразличие и инфантилизм. Она стремится вернуть положительное отношение к таким понятиям, как цель жизни, ценности и идеалы. Она берет на себя задачу помочь человеку преодолеть страх и вместе с тем выработать мужество и резистентность (стойкость и сопротивляемость) по отношению к возможности того, что смысл и ценность его жизни могут оказаться не более чем средством для общего: государства, партий, корпораций, идеологий, церкви и т.д. По отношению к самой гуманистической педагогике эти опасения, надо полагать, излишни, так как гуманистическая педагогика ориентирована на личность, это не социоцентрическая и идеологическая, а антропоцентрическая и идеологически нейтральная, самокритичная педагогика. Она настаивает на необходимости учета уникальности и самоценности личности каждого учащегося.

Что дает такой подход к образованию? Он учит не бояться нестандартных ситуаций и эвристическому отношению к жизни. В этом и проявляется фундаментальное право личности на самоопределение. Самоопределение означает здесь возможность строить свою жизнь по собственному усмотрению, не препятствуя другим в реализации такой же возможности. Будучи во многом синонимичным идеям равенства и свободы, принцип самоопределения личности выглядит более конкретным и жизненным. Он помогает каждому занять свое уникальное место в жизни, снять напряженность в отношениях между столь несхожими друг с другом людьми.

Задача гуманистического воспитания и образования – не проповедовать какую-либо идеологию, а помогать учащимся становиться свободными и ответственными в своем личном выборе, в том, что касается их основных жизненных проблем.

Гуманистическая педагогика – это педагогика постпросветительская, сформировавшаяся с учетом исторического опыта XIX и XX веков, когда выявилась ограниченность абстрактного рационализма и неполноценность авторитарного похода к процессу воспитания. Как справедливо замечает Пол Куртц, авторитарная модель едва ли дотягивает до зрелого уровня морального педагога и ученика, так как бездумное и догматическое следование внушенному этическому кодексу не обеспечивает адекватного морального поведения в конкретных ситуациях. Соблюдаемые под страхом наказания или в результате внушения моральные правила отнюдь не гарантируют, что подлинные цели поступков будут действительно нравственны. Вряд ли возможен настоящий моральный рост личности, пока она находится в плену навязанных, но не осмысленных и не прочувствованных ею установок. Более того, именно воспитанный в жесткой, авторитарной атмосфере человек, как показали исследования Э. Фромма, в изменившихся и провоцирующих условиях может оказаться чрезвычайно жестоким, способным на самые чудовищные преступления.

Гуманистическая педагогика – это свободная и ответственная педагогика неопросвещения. Она опирается на практические идеи гуманистической психологии и видит свое призвание в оказании помощи молодежи в процессе самоопределения и развития уважения к своим и чужим правам. «Обучать – значит помогать ребенку осознать свои возможности, – пишет В. Франкл. – Обучение противостоит манипулированию, основанному на отсутствии веры в то, что задатки ребенка развиваются, и на убеждении, что ребенок только тогда пойдет по верной дороге, когда взрослые вложат в него все желательное и подавят все, что кажется им нежелательным» [22].

Гуманистическое обучение и воспитание учит ребенка сознавать и ценить фундаментальные моральные добродетели. Это в свою очередь способствует интернализации справедливых социальных норм (превращению поведенческой привычки в черту характера), развитию нравственного чутья (для гуманизма это в первую очередь эмпатия) и пониманию необходимости владеть своими страстями, «мирно справляться» с самим собой, со своими прихотями ради общих соображений или долговременных планов. Здоровое отношение к жизни не может быть достигнуто унизительными чувствами страха и повиновения. Если мы желаем раскрытия своих способностей и талантов, нужно избегать недоверия к себе, подозрительности или недоброжелательства к миру.

 Идеал гуманистической педагогики не объективируется, не задается каким-то конкретным и стационарным образом, он – свободная, физически, психически, нравственно и интеллектуально здоровая личность. Эта педагогика предлагает развивать в молодежи, прежде всего, такие качества, которые помогут ей ориентироваться в насущных задачах, осознать и занять свое место в современном мире, прожить яркую, радостную и полноценную жизнь.

Трудно дать полный список этих качеств, но несомненно, что к ним относятся: жизнелюбие и жизнерадостность (жизнеутверждающая установка), самоуважение, самодисциплина, сознательность, независимость, благоразумие и забота о здоровье, креативность, эстетический вкус…

Все эти добродетели общепризнаны. Они касаются как отношений с другими людьми, так и к самому себе. Они характеризуют человека, способного нести ответственность за последствия своего выбора.

Гуманистическая педагогика – это педагогика высокого самосознания. Она призвана обучать искусству мышления и прививать уважение к разуму; она стремится помочь в формировании гуманистических ценностей – мужества, разумности, заботы, уважения прав и свободы самоопределения личности; она берет на себя ответственность предложить общечеловеческую основу и методологию формирования личностью адекватного эпохе, т.е. научно ориентированного, философского и нравственного взгляда на мир.

2.6. Процедуры гуманистического воспитания

Обозначив специфику гуманистической педагогики как системы воспитания постиндустриальной эпохи, укажем на конкретные приемы и установки гуманистического воспитания. Это: (1) воспитание доверием, заботой и уважением; (2) воспитание ответственностью; (3) воспитание творчеством; (4) воспитание через здравомыслие, (5) воспитание через обучение этическому исследованию и процедурам принятия нравственных, гражданских, правовых и экологических решений, (6) воспитание посредством обучения решению экзистенциальных (жизнесмысловых) проблем, а также методам прояснения, конституирования (установления) и творчества смыслов.

Общее во всех этих методах состоит в том, что педагог побуждает ребенка самому пережить эти чувства и состояния – доверия, ответственности, творчества, жизненных (этических и прочих) дилемм и коллизий, различных смысловых ситуаций. Мы не можем этому научить, психологически и морально ощущая себя «над» ребенком, но должны вместе с ним попытаться пережить эти состояния, обогащая в этом совместном опыте не только его, но и свой внутренний мир.

Сторонники гуманистической концепции воспитания постоянно подчеркивают необходимость того, чтобы ребенок чувствовал себя в атмосфере любви и благожелательности. Он должен ощущать, что окружающие его люди со всеми их требованиями – не враги ему, а, напротив, любящие и заботящиеся о его благополучии люди. Ему не собираются навязывать свое видение жизни, а лишь помогают найти свою дорогу. Однако при этом педагог должен постоянно давать понять воспитаннику, что при всем желании окружающих помочь встать ему на ноги, никто за него самого «ходить» (мыслить, чувствовать, принимать решения, выбирать свой путь) не будет. Старая истина, что образование – двусторонний процесс, не должна предаваться забвению.

Приверженцы гуманизма – психологи, философы и педагоги – неоднократно подчеркивали, что именно в конкретных переживаниях формируются общие ценности нашей жизни. Так, например, Куртц утверждает, что ценности возникают там, где происходит сознательный процесс выбора, где люди живут и действуют. Ценности суть то, что предпочтительно, т.е. глубоко уважается. О важности работы по формированию интересов и ценностей пишет теоретик и практик гуманистической психологии Маслоу. Он утверждает, что лучшим способом подвигнуть человека к самосовершенствованию, к тому, чтобы стать «лучшей особью», является удовлетворение базовых потребностей человека и его метапотребностей (потребность в правде, красоте, совершенстве, справедливости, порядке и т.д.). Помочь их осознать и сделать внутренними ценностями – задача гуманистической педагогики. Если образование сумеет побудить человека к осознанию и актуализации своих высших нужд, оно тем самым послужит сохранению его психического здоровья, поможет ему уберечься от так называемых «болезней расчеловечивания». Маслоу назвал такие «болезни» метапатологиями и составил их каталог. В него вошли отчужденность, бессмысленность, безразличие, скука, тоска, ноогенные неврозы, экзистенциальный вакуум, духовные кризисы, апатия, пораженчество, чувство бесполезности, отказ от жизни, бессилие, утрата свободы воли, цинизм, вандализм, бесцельная деструктивность и т.д.

Образование, построенное на принципах гуманизма, помогает уберечь человека от этих ошибок в личностном развитии и позволяет надеяться на расцвет цивилизации нового типа, цивилизации, достигшей существенной социальной гармонии.

Таким образом, через формирование ценностных ориентиров гуманистическая педагогика пытается вернуть многими утрачиваемый вкус к жизни, остроту переживания – забытое искусство жизни. Способность радоваться жизни является очень важным фактором совершенствования личности. Жизнь, как писал Ф. Достоевский, нужно любить сильнее, чем ее смысл. Это – условие успеха в деле поиска и созидания смысла жизни. Вот почему гуманисты-психологи как знатоки парадоксов чувственной жизни человека часто подчеркивают, что чем напряженнее готовишься стать счастливым, тем меньше оставляешь себе шансов на счастье. Так, В. Франкл любил повторять, что успех и счастье должны придти к человеку сами, и чем меньше о них думать, тем вероятнее они придут. «Непосредственное» стремление к счастью или погоня за его «гарантиями» – деньгами, славой, властью – само по себе не может быть ни основным принципом, ни высшей целью человеческой жизни. Когда неудачных попыток «поймать птицу счастья» становится слишком много, мир привлекательный становится миром отталкивающим. Спешка порождает скуку, так как в психологическом плане эти два состояния имеют очень много общего: люди пользуются жизнью для того, чтобы испытать что-то в будущем, а потому время настоящего становится для них только помехой. Именно так и утрачивается вкус к жизни.

Постигая в процессе воспитания ценности конструктивной деятельности (творчество), переживания (доверие) и отношений (ответственность), становящаяся личность начинает «ваять» свою судьбу из высококачественного в гуманистическом отношении «материала», созидать собственную жизнь, начиная с высоких стартовых позиций.

 Первые три метода позволяют осуществить воспитание через чувства, вторые три – через разум. Эмоциональная сфера в человеке если не преобладает, то спонтанно (самопроизвольно) стремится быть первой, т.е. идти впереди разума. Она относительно автономна от интеллектуальной и волевой. Это и составляет так называемый парадокс иррациональности человека: наделенный разумом, он часто поступает вопреки его велениям. Привести к согласованности эмоциональную, волевую и интеллектуальную сферы, гармонизировать внешний и внутренний миры человека – значит способствовать его (само)воспитанию в духе гуманизма.

Еще в эпоху Возрождения сложился гуманистический идеал – творчески активная и душевно спокойная, мудрая и величественная личность. Однако задачи нравственной и творческой реализации личности замыкались, по большей части, на преобразовании внешней среды. Теперь, спустя несколько столетий, можно говорить о реальном воплощении гуманистических идей методами гуманистической педагогики и психологии.

Подведем итоги.

Воспитание доверием, заботой и уважением. Задача человека – научиться доверять как самому себе, так и окружающим людям с тем, чтобы доверять и жизни в целом, воспринимать ее как свою неповторимую миссию и как удивительное, уникальное и полное возможностей приключение. Необходимо учить ребенка бороться с чувствами беспомощности и неизвестности. Уметь жить в нестабильном мире, быть способным оторваться от прошлого ради неизвестного будущего – значит быть открытым жизни, относиться к ней творчески. Это очень трудная задача, порою кажущаяся невыполнимой, поскольку никто не может знать, что готовит ему жизнь, но каждый хотя бы приблизительно желает это знать.

Используя ложные методы общения с неизвестностью, человек лишь отдаляется от понимания своего назначения, тогда как единственно надежным способом «узнать свою судьбу» является применение своих сил и возможностей на деле. Для этого нужно быть смелым, решительным, а главное, доверять себе, своим достоинствам и ни в коей мере их не преуменьшать. Хорошо выполнять то, что должно, и испытывать при этом радость и удовлетворение – старая мудрость, отражающая понимание жизни как миссии. По мнению психологов, ничто так не помогает человеку преодолевать жизненные трудности, как сознание стоящей перед ним важной задачи, специально для него приготовленной судьбой. Умение довериться текущей ситуации и самому себе – высочайшее искусство жизни.

Воспитание ответственностью. Современная педагогическая мысль практически единодушна в том, что сегодня, больше, чем когда-либо прежде, воспитание стало воспитанием ответственностью. Развивая в ребенке самостоятельность, мы способствуем тому, чтобы ребенок начал чувствовать, знать и переживать чувство ответственности перед другими людьми, а не только, поступая так-то и так-то, избегать их окриков и наказаний. В самом начале это, конечно, ближайшее его окружение, затем эта сфера расширяется. И, в конце концов, приходит чувство ответственности за свои дела и поступки перед другими и обществом в целом, как перед самим собой. Постепенно формируется потребность максимально эффективно использовать отведенное время жизни и реализовать ее смысл в конкретных делах, не упуская – в идеале – ни единой возможности.

Воспитание творчеством. Воспитание, через приобщение к творчеству, «актуализированного» («сбывшегося», самостоятельного) человека – еще один аспект гуманистической педагогики. Способностью к творчеству в той или иной степени или области наделен каждый. Творчество – определяющая характеристика человеческого существа. Воспитанию творчеством придается такое значение потому, что оно по необходимости учит человека опираться на собственные силы, верить в себя, быть независимым, автономным, свободным; все это рождает в нем законное самоуважение. Разумеется, что, воспитывая через творчество, мы развиваем в человеке и познавательные способности (в первую очередь, может быть, воображение и интуицию), и практические умения. Никакой серьезный и общеполезный труд немыслим, кроме того, без добродетелей упорства, целеустремленности, самодисциплины. Самоактуализация – не только увлеченность, но и кропотливая работа, и следует объяснять ребенку, что одного вдохновения (творческого озарения) в любом деле мало, но что достижения накапливаются мало-помалу, и важно уметь доводить до конца свои задумки и начинания. Так развивается чувство преданности делу вместе с ответственностью за начатое.

Творческие задатки личности востребованы и в повседневной жизни. Этические проблемы, для гуманиста, не имеют однозначных прописных решений (определяемых, скажем, десятью библейскими заповедями), – их подлинное решение каждый раз уникально и может быть только творческим. Уча ребенка мыслить и искать, а не только запоминать и применять готовые рецепты, педагог обязан подводить его и к этическому творчеству, исследованию, прояснению смысла, его созданию и реализации, тем самым на практике осуществляя постулаты гуманизма.

Воспитание через здравомыслие, этическое исследование и смыслотворчество. Современный гуманизм – это новейшая форма рационализма, интегрирующего достижения методологии научного познания, философии и психологии ХХ века. Рациональности, как стилю адекватного мышления и поведения, следует учить. Как уже неоднократно подчеркивалось, гуманистическая педагогика считает одной из своих основных задач развитие в учащихся навыков критического мышления и здравомыслия, научного скептицизма, как и способности разумного подхода к этическим жизненным коллизиям. Предоставление учащимся максимально полной информации без оценочного давления и совместное размышление над проблемными ситуациями – необходимый элемент и метод гуманистического воспитания. Он позволяет совершенствовать их способность к рефлексии, здоровому критицизму, осознанию реальных проблем, правильному выстраиванию процесса принятия решения или выбора.

Побуждая человека к поиску смысла жизни и его осуществлению, гуманистическая педагогика стимулирует в нем здравомыслие и реалистичность – качества, столь необходимые для того, чтобы научиться отличать хорошее от плохого, желательное от нежелательного, достойное от недостойного. Именно разум, как высший дар человека, должен участвовать в принятии решений и поведении личности.

Если постижение собственной идентичности наиболее полно осуществляется через переживание, то самосовершенствование – через здравомыслие и осознанное предпочтение гуманистических ценностей. И все-таки, процесс морального обучения не является исключительно интеллектуальным, в нем также участвуют и воспитываются чувства. Сплав разума, чувств и убеждений – это высший результат, который только и может быть достигнут в процессе воспитания.

2. 7. Выводы

Гуманистическая педагогика способствует выработке человеком установки на целенаправленное воплощение в реальность личного и одновременно общественно значимого смысложизненного проекта. Отсюда ее настойчивое желание как можно более четко очертить круг тех ценностей, которые образуют полноценную личность и утверждают здоровый дух в обществе. Вкратце их можно выразить следующим образом.

Понимание природы и возможностей человека в его отношениях к самому себе, миру и обществу.
Понимание сущности знания и механизмов его связи с мировоззрением человека.

 Гуманизация образования – один из основных факторов гуманизации общества в целом, так как через систему образования – этот фундаментальный знаниевый процесс – идет процесс социализации человека. Это тот главный исток, из которого становящаяся личность черпает традиционные и инновационные ценности культуры, на основе которых складывается ее мировоззрение. Именно через образование человек в основном усваивает нормы, правила и ценности общества, в котором живет, в том числе и гуманистические ценности. Вместе с тем знания – необходимый информационный ресурс для самопознания и конституирования личностью самой себя, т.е. знание – одна из предпосылок рождения личности.

Гуманистическая педагогика не предполагает никаких возрастных ограничений для процесса формирования ценностных приоритетов личности. Развитие интеллекта, выработка мировоззрения отнюдь не ограничиваются периодом детства. В широком смысле непрерывное образование – предпосылка достойного ответа на вызовы стремительно изменяющейся жизни. Педагоги призваны помочь людям осознать, что их мировоззрение способно и, скорее всего, должно меняться и развиваться.

Отсюда вытекает следующая стратегема – понимание назначения человека или его призвания.

Гуманистическая педагогика полагает, что в центре современной системы ценностных координат должен находиться человек свободный, ответственный, разумно, творчески и нравственно относящийся к своей жизни, к труду, к культуре и ее ценностям. Это человек, умеющий делать разумный выбор в ситуациях нравственных, правовых, гражданских, политических, экологических, межличностных или просто бытовых коллизий.

Суммируя все сказанное, мы можем теперь сказать, что гуманистическая педагогика

это субъект-субъектная педагогика, т.е. педагогика уважительных равноправных отношений между личностью и личностью во имя становления человечного человека;

это педагогика не водительства, а сопровождения, такая, когда воспитатель лишь поддерживает человека на его пути от общества к самому себе, а от самого себя к обществу. Пути, осуществляемому в свободных актах воспитуемого: актах рефлексии (самопознания), самоиндентификации (опознания, узнавания и тем самым первичного прояснения человеком самого себя), принятия самого себя, самоопределения, самоактуализации, самореализации и самотрансцендирования, означающего как можно более полную самоотдачу личности справедливым нуждам социума, высшую степень психологической, моральной и гражданско-правовой ее социализации;

это инструментальная педагогика, т.е. педагогика, обучающая человека «технологиям», методам и способам его свободного становления, совершенствования;

это педагогика человечности, поскольку она исключает насилие над природой человека, опирается на его собственные позитивные ресурсы и, прежде всего, на естественно присущую ему гуманность;

это педагогика гражданского достоинства, поскольку она помогает личности осознать ее значимость как полноценного члена общества, осмыслить непреходящие ценности национального и мирового гражданства и единство человеческого рода;

это педагогика метамировоззренческих ценностей, поскольку она исповедует приоритет первичных и фундаментальных ценностей: свободы, разума, ответственности и порядочности, оптимизма, мужества, терпимости и доброжелательности, составляющих основу любого позитивного мировоззрения и преодолевающих всякие границы, разделяющие людей по признакам пола, расы, национальности, возраста, социального положения, политических, религиозных и иных идеологических и мировоззренческих различий;

это педагогика смысла, ибо она помогает человеку жить осмысленной жизнью, предлагая ему программу смыслостроительства, смыслодостижения, вместе с адекватными этой задаче инструментами, методами и основополагающими ценностями – с тем, чтобы он обрел возможность и волю жить максимально полной, богатой и счастливой жизнью.

Вопросы для самоконтроля

1. Какой вид человеческой деятельности принято называть воспитанием?

2. В чем особенности гуманистического воспитания и образования личности?

3. В чем заключается сущность процесса самовоспитания?

4. Перечислите и раскройте смысл основных этапов самосовершенствования человека.

5. Раскройте содержание термина «евпраксофия».

6. Назовите основные гуманистические добродетели и раскройте их инструментальное и содержательное значение в педагогическом процессе.

7. Какие требования предъявляет гуманистическая педагогика к педагогу с целью десубъективации, деидеологизации и деполитизации учебно-воспитательного процесса?

8. Охарактеризуйте ведущие методы воспитания в гуманистической педагогике.

9. Перечислите и раскройте основные принципы гуманистической педагогики.

Литература

1. Воспитание с любовью и логикой: пер. с англ. – М.: Центр общечеловеческих ценностей. 1995.

2. Гримак Л.П. Общение с собой: Начала психологии активности. – М.: Политиздат, 1991.

3. Гуманистический манифест I./ В кн.: Современный гуманизм: Документы и исследования // Здравый смысл. Спецвыпуск. Общая редакция: А.Г. Круглов, В.А. Кувакин. – М.: Российское гуманистическое общество. 2000.

4. Гуманистический манифест II. Там же.

5. Гусинский Э.Н., Турчанинова Ю.И. Введение в философию образования. – М.: «Логос», 2000.

6. Декларация светского гуманизма / Современный гуманизм: Документы и исследования. Спец. выпуск ежеквартальника «Здравый смысл». Общая редакция: А.Г. Круглов, В.А. Кувакин. – М.: Российское гуманистическое общество. 2000.

7. Круглов А.Г. Словарь. В 3-х тт. – М.: 1994 – 2000.

8. Кувакин В. А. Основные характеристики гуманистического мировоззрения. // Современный гуманизм: Документы и исследования. Спец. выпуск ежеквартальника «Здравый смысл». Общая редакция: А.Г. Круглов, В.А. Кувакин. – М.: Российское гуманистическое общество. 2000.

9. Куртц П. Искушение потусторонним. – М.: Академический Проект, 1999.

10. Куртц П. Запретный плод. Этика гуманизма. – М.: Гнозис, 1993. (См. также второе издание этой работы – М.: РГО, 2002 г.)

11. Куртц П. Мужество стать: Добродетели гуманизма. – М.: РГО, 2000.

12. Маслоу А. Цель и значение гуманистического образования // Здравый смысл, 1997/1998, № 6.

13. Разин А. В. От моральных абсолютов к конкретной действительности. – М.: МГУ, 1996.

14. Свободные гуманисты Нижней Саксонии. // В кн.: Современный гуманизм: Документы и исследования. Спец. выпуск ежеквартальника «Здравый смысл». Общая редакция: А.Г. Круглов, В.А. Кувакин. – М.: Российское гуманистическое общество. 2000.

15. Суворов А.В. Воспитание искусством любви // Здравый смысл, 2001, № 4 (21)

16. Тилман Р. Светское образование в Голландии // Здравый смысл, 1997, № 3.

ВПЕРЕД И ВВЕРХ – НА ВСТРЕЧУ С СОБОЙ

(Вместо заключения)

Прочитав эту книгу, легко убедиться в том, что ее главная идея состоит в прояснении и освоении процедур самопознания, самоопределения, самоидентификации, самоактуализации и саморазвития на основе методов и принципов современного гуманизма. Ключевым здесь оказалось слово «сам» или «сама». Если же понимать под словом «сам» гражданина России, а под словом «сама» – нашу страну, то тогда цель книги заключается в том, чтобы помочь россиянину и России пойти на встречу с собой.

Время исторического перехода от старого к новому, возможно, не лучшее для поиска своей идентичности. Но именно в такие времена особенно остро ощущается необходимость понять, кто ты и что ты такое, что ты делаешь, куда и зачем идешь. Эта необходимость пронизывает как личное, так и общественное сознание, она определяет (по большей части безотчетно) буквально все стороны нашей жизни: от зарплаты и воспитания детей до поиска «русской идеи» или стратегии национального развития.

Гуманизм – это одновременно и простой, и нетривиальный ответ на многие вопросы частного и общественного бытия современной России. Но исторические особенности развития нашего отечества таковы, что даже ясное понимание конструктивности и разумности гуманистических принципов и технологий жизнеустройства далеко не всегда в состоянии преодолеть чувство внутреннего сопротивления императивам этого стиля мышления и поведения. Конкретные причины психологических и культурно-исторических трудностей восприятия гуманизма как практической установки весьма разнообразны и связаны как с нашим невежеством в этой области, так и с особенностями национальной истории и психологии (века несвободы, тоталитарность русской истории, доминирование веры над разумом, морали над правом, общего над частным, чувства над рассудком, замучивание себя проблемой «Восток – Запад» и т.д.). Но если нам суждена, как говорят, «интеграция в Европу» (а это, судя по всему, действительно так, иначе наш путь – российский вариант талибана), то нам не избежать проблемы нашего самоопределения по отношению к гуманизму, ставшему в большинстве европейских стран естественной правовой, моральной, экономической, психологической и бытовой атмосферой каждодневного существования граждан этих государств.

Россия на историческом перепутье. Но, кажется, она уже начинает делать первые шаги в новых для нее исторических направлениях. Не будем пытаться конкретизировать вопрос о содержании этой динамики. Для гуманизма важнее другое – каким может или должно быть качество человека, вольно или невольно вовлекаемого в ход общественно-исторической, морально-правовой, культурной и интеллектуальной жизни идущей в будущее России. Поэтому первым советом-предложением гуманизма является здесь идея движения в будущее через движение гражданина и общества к самим себе, через осмысление своих ресурсов и позитивных возможностей сквозь призму общечеловеческих ценностей и таких фундаментальных факторов, как свобода, ответственность и разум.

В ходе этого движения вперед осуществляется великая ревизия нашего прошлого и настоящего. Происходит постоянная оценка и переоценка ценностей, требующая мужества, желания мыслить не только тактически, но и стратегически, умения отказаться от таких легких решений сегодня, которые для следующих поколений россиян сделают их коррекцию слишком трудной или просто невозможной и потому – чреватой катастрофами. Таковыми, в частности, могут быть ошибки в решении межнациональных, межконфессиональных и экологических проблем современной России.

Но гуманизм – это не только человечность, система ценностей и психоинтеллектуальных процедур. Гуманизм – это и трезвый расчет. Любому здравомыслящему человеку понятно, что изменение сознания, фундаментальных установок и образа жизни является самым сложным и трудно регулируемым (и саморегулируемым) делом. Взрослый человек озабочен, прежде всего, вопросами повседневного, в основном материального, существования, а социальные институты, государство в первую очередь, – сохранением себя на основе ресурсов, имеющихся здесь-и-теперь. Вот почему российский гуманизм связывает свои главные надежды с молодежью, с теми гражданами России, которые по возрасту и естественным традициям любого сколько-нибудь нормального общества имеют сегодня потребность и возможность учиться, познавать, просвещаться. Этим обстоятельством определяется все содержание и направленность учебника по основам гуманизма.

Особая миссия гуманизации человека и общественных отношений лежит на тех, кто завтра придет в школы и другие образовательные учреждения страны и будет обучать школьников и студентов основополагающим ценностям личного и общественного бытия, кто будет учить их тому, как достойно реализовать человеческий потенциал и адекватно встретить будущее, его вызовы, его радости и угрозы. Гуманизм поможет им, а через них и России в целом, встретиться с самими собой, осознать весь бесконечный внутренний и внешний простор и богатство человека и общества. Он поможет обозреть неограниченные ресурсы человека и его мира и предложит методы реализации этого потенциала. Он поможет взять под контроль темную сторону жизни людей и с их облика и психологии «стереть случайные черты» (А. Блок).

Если жизнь каждого из нас и вправду удивительный и уникальный шанс, захватывающее приключение, то, очевидно, нужно сделать все от нас зависящее, чтобы она была полна смысла и радости, чтобы она была наполнена творчеством и мужеством, свободой и чувством долга, стала просветом в небывалое и неожиданное.

Научить человека достойно жить в своем собственном внутреннем мире, в сложном и многомерном мире себе подобных, в социальных реальностях, в мире природы, бытия и небытия, известного и неизвестного – задача и ответственность, которые гуманизм берет на себя в надежде на отклик человека разумного и открытого добру.

Идя навстречу тебе, человек, мы говорим – здравствуй!

Игорь Михайлович Борзенко

Валерий Александрович Кувакин

Анна Алексеевна Кудишина

Александр Гарриевич Круглов

Россия, начало XXI века


Сноски с 1.1 по 5.4.3

[1] Антропный принцип – философская идея взаимосвязи Вселенной и человека. Была впоследствии развита целой плеядой философов (Протагор, Анаксагор) и естествоиспытателей (Дж. Бруно, К. Циолковский и др.)

[2] Шестов Л. Достоевский и Ницше (философия трагедии). // Шестов Л. Соч. в двух томах. – Т. 1. – Томск, «Водолей», С. 452-453.

[3] Современный гуманизм: Документы и исследования. – Сост. В.А. Кувакин, ред. А.Г. Круглов, В.А. Кувакин – М.: Российское гуманистическое общество. 2000, с. 68.

[4] Там же, с. 71 – 80.

[5] Там же,  с. 81 – 91.

[6] Там же, с. 28 – 66.

[7] Каждые 5 лет МГЭС проводит Мировые гуманистические конгрессы. Последний, XIV конгресс на тему «Гуманизм для человеческого развития и счастья» проходил в Бомбее (Индия) в 1999 году.

[8] Разин А.В. Этика: история и теория. – М.: Академический проект, 2002, с. 486

[9] Во всяком случае, еще ни один мудрец не нашел и не предложил нам этот единый на потребу, для всех приемлемый и «спасающий» смысл. Скорее наоборот, чаще всего «обнаруживалось» его отсутствие, бессмысленность жизни. Это бы еще куда ни шло, но ведь выводы отсюда делались совершенно неправильные, порой просто убийственные (для жизни), или в лучшем случае пессимистические, как у царя Соломона: «Суета сует и всяческая суета…» Достаточно прочитать «Исповедь» Л.Н. Толстого, чтобы убедиться в том, какими ошибочными и опасными могут быть пути поиска смысла жизни.

[10] В той или иной мере на такое экономическое и цивилизационное «чудо» оказались способны Япония, Южная Корея и некоторые другие страны Азии.

[11] Особенно остро проблема цивилизационного разрыва встала после актов терроризма против США в сентябре 2001 года. Сегодня остается только предполагать, насколько удачной будет попытка США и их союзников модернизировать Афганистан, оказавшийся не только средоточием международного терроризма, но и примером того, как архаичные и консервативные силы отбросили назад это общество, разрушив и без того относительно скромные социальные и культурные достижения этой страны.

[12] Разумный человек к хорошему не привыкает, он его ценит. Ценит всегда и везде, понимая, что этого хорошего можно лишиться, что оно никогда вполне не гарантировано.


Сноски с 5.5 по Заключение

[1] Может показаться, что общение с небытием относится к области чего–то невозможного или мистического. На самом деле это не так. Скажем, мы уделяем большое внимание истории, т.е. тому, чего уже нет. Тем не менее, нас так сильно притягивает наше прошлое. Память, которая не существует как вещь, вместе с тем является кладовой не только того, что есть, но и того, чего уже нет. К небытию (ничто) принадлежит вся обширная область мечты, надежд, желаний и фантазий. То же самое относится и к неизвестности, еще одной непредметной области мира. Ведь можно сказать, что человек, личность не рождается и не умирает, а возникает из неизвестности и в неизвестности исчезает. Вопросы небытия и неизвестности не являются непосредственной темой этой книги, но знать об этих сферах реальности необходимо. По отношению к этим реальностям гуманистическое мировоззрение формулирует предельно широкое, универсальное правило: задача гуманизма – научить человека достойно жить в согласии и гармонии с собой, себе подобными, с обществом, с миром бытия (вещей), небытия и неизвестности.

[2] Каждую весну тысячи людей вторгаются в леса Подмосковья и прилегающих областей, чтобы украсть у природы тонны подснежников, ландышей, незабудок и других цветов. Каждую зиму леса недосчитываются сотен тысяч елок. Каждый сезон множество вполне нормальных и сытых людей отправляются в эти леса увлеченно убивать животных… Мало кто восстает и протестует против всего этого варварства. Это и значит, что мы еще слишком примитивны в общении с природой.

[3] Эзотерический (от греческого esótericós – внутренний) – тайный, сокровенный, предназначенный и понятный только посвященным, верующим в особого рода знания, сверхъестественные способности и умения.

[4] В лучшем случае потому, что всякая вера предполагает хотя бы минимальную свободу выбора, желания или волю к вере. Другое дело, что само это желание и воля могут вырастать из инстинкта, страха (в том числе и перед свободой), слабости, неуверенности и незащищенности личности, из неразвитости ее интеллекта или простого невежества, из не проснувшегося и никем не разбуженного чувства свободы, достоинства и самоуважения.

[5] Понятие экологии стало настолько популярным, что его стали использовать для обозначения состояний и системы отношений в других областях действительности. Так возникли выражения «социальная экология», «экология культуры», «экология сознания» и др.

[6] Карл Р. Роджерс. Взгляд на психотерапию. Становление человека. – М., 1994, С. 247.

[7] Психология гуманизма не вполне разделяет и ту точку зрения, что в человеке есть какая-то изначально данная ему сущность, которую нужно только обнаружить. Что в человеке, кроме физического тела, очевидно есть, так это его жизнь, его существование, неопределенно большой ансамбль врожденных качеств, способностей и возможностей, а также динамическая система широкого спектра потребностей. Сущность человека – это ее рождение, становление, открытость и творчество. Она возникает в личности и не завершается, и есть, когда созидается

[8] См. Фромм Э. Иметь или быть? – М., Прогресс, 1990, С. 176 – 178.

[9] Франкл В. Воля к смыслу. – М., 2000, С. 21.

[10] Леонтьев Д.А. Психология смысла: Природа, строение и динамика смысловой реальности. М.: Смысл,  1999, с. 444.

[11] В России начала ХХ века широкое распространение получила технология «раскрутки» человека, превращение его в «поп-звезду», депутата или общественного деятеля с помощью инвестирования в нее финансовых средств (а иногда и так называемых административных ресурсов). Это – яркий пример фабрикации псевдоуспеха, псевдосчастливого, псевдосостоявшегося человека. При этом ни для кого не секрет, что продюсеров и иных социальных «технологов», как, впрочем, и саму эту псевдозвезду интересуют, прежде всего, деньги, известность, слава и влияние как таковые. Личность не может устоять перед этими соблазнами, ломается («прогибается»), теряет себя. Во всяком случае, о глубинных ценностях, о сбережении личности, ее духовной экологии никто здесь и не помышляет.

[12] Маслоу А. Г. Дальние пределы человеческой психики. – СПб., 1997, С. 46.

[13] Впервые феномен человека в ситуации безосновности и ничто был описан Ф. Достоевским в повести «Записки из подполья». Впоследствии тему «человек и неизвестность» наиболее глубоко продумал Л. Шестов. См. также: Кувакин В.А. Личная метафизика надежды и удивления. М. 1993.

[14] Понятия «прошлое-в-настоящем» и «будущее-в-настоящем» отражают тот простой факт, что и прошлое, и будущее даны человеку только в настоящем, единственно реальном времени его объективного существования. Но в более точном смысле настоящее экстериоризированного (выражаемого во вне, внешним образом) человеческого и социально-исторического времени представляет собой единство прошлого, настоящего и будущего, поскольку практически все окружающее заключает в себе и свое, хотя и не стопроцентное прошлое и свое, также не стопроцентное будущее. Во внутреннем мире человека бытует субъективное или экзистенциальное время, в котором связь времен оказывается еще более сложной. Однако очевидно, что наша память и воображение имеют прямое отношение соответственно к прошлому и будущему

[15] Дубровский Д.И. Обман. Опыт философско-психологического анализа. М.: «РЭЙ», – 1994. С. 98.

[16] Добродетели – это приобретаемые и сознательно вырабатываемые человеком достоинства и личные качества, которые помогают личности «подняться над собой», стать лучше во всех отношениях.

[17] Креативность – творческий подход к жизни в целом, как и к конкретным актуальным ситуациям интеллектуального и морального характера.

[18] Куртц П. Запретный плод: Этика гуманизма, с. 100 – 101.

[19] Фромм Э. Психоанализ и этика. – М.: АСТ, 1998, С. 238.

[20] Речь, разумеется, не идет о воздержании от оценок откровенно человеконенавистнических, фашистских, тоталитаристских и расистских идей, а также уголовно наказуемых деяний.

[21] Куртц П. Запретный плод. – М.: Гнозис, 1993. – С. 160.

[22] Фромм Э. Искусство любить. // Фромм Э. Душа человека. – М., 1992, С. 174.

Мои тренинги
Ведущий Козлов Николай Иванович
30 и 31 марта 2024, 11:00 мск
Полное собрание материалов по практической психологии!
Презентация обучающих программ
Каждый день online, 12:00 (мск)
Напишите свой запрос на сайте
Консультант свяжется с вами