"Кто пуп земли?" Центром своего внимания делай жизнь и других людей, а не себя. Слушая, погружайся в душу, тело и дело собеседника, живи его жизнью. Привыкни на все смотреть в первую очередь с точки зрения человека, который находится сейчас рядом с тобой, а только потом — со своей колокольни.
-- Толька, что происходит? Что за глупая шутка?.. Прекрати валять дурака, это уже не смешно в конце концов. Перестань делать вид, будто ты меня не замечаешь... Слушай, если ты сейчас же не прекратишь, я обижусь на тебя, тебе же хуже будет... Отлично! Ты сам нарвался. Я не прозрачная, но и не железная.
«Совсем мужик умом тронулся. На пятом-то десятке, всё в игры играет. Чего только добивается? Одного он точно добился – я с ним не разговариваю,» - поджав губы Вера вышла из кухни.
Через некоторое время она услышала позвякиванье чашки и блюдца, ставящихся в раковину, бодрые шаги из кухни в прихожую, возня с ботинками, щелчок выключателя и хлопок входной двери.
Это уже было совсем не смешно. Она вышла в прихожую в надежде, что он стоит там и ждет ее, чтобы спросить с довольным видом: «Ну, у кого самая лучшая выдержка и терпение. Я и глазом ни разу не моргнул». И тогда она задаст ему и растолкует, если он до сих пор не понял, где находятся границы приемлимых шуток.
Но прихожая была пуста.
Она услышала, как открылись и закрылись двери лифта на лесничной площадке, побежала на кухню, прижалась лбом к стеклу. Через полминуты Толя как ни в чем не бывало вышел из подъезда, и пошел в сторону автобусной остановки.
Вера совсем растерялась. Она стала перебирать в памяти события вчерашнего дня, что могло случиться? Вроде бы всё шло как всегда: обмен новостями за ужином. После ужина он смотрел по телевизору новости, она болтала по телефону с мамой. Потом собрались идти спать, и позвонил телефон. Вера попросила Толю поднять трубку и, если это Галя, сказать, что ее нет. Толя был недоволен тем, что ему пришлось выдумывать историю, объясняющую столь позднее Верино отсутствие. «Толь, ну она мне опять будет целый час жаловаться на своего драгоценного супруга» - оправдывалась Вера. – «Как будто от этого какой-то толк будет. Спать охота. Мне завтра вставать рано».
Потом они пошли спать. Всё было нормально. Может, ей ночью что-то приснилось и она разговаривала во сне? Или ему приснилось?
Но странно было другое. Странно было то, что он вел себя не как обиженный, решивший не разговаривать человек. Он вел себя так, как будто не видел ее. Поэтому она и решила, что это розыгрыш. Он вел себя так, как будто бы ее не было. Вообще.
Было уже начало девятого. Есть не хотелось. Она быстро собралась, взяла сумочку и вышла из квартиры. На лестничной площадке стояла соседка в домашнем халате, выпроваживала сына в школу и отчитывала его за то, что он как всегда опаздывает. Вера поздоровалась, но соседи, не обратив на нее никакого внимания, продолжали негромко сонно переругиваться. Вере стало не по себе. Она почувствовала, как шевелятся волосы у нее на голове, как холодеют пальцы рук.
Пришел лифт. Соседский мальчик юркнул в него первым и сразу нажал кнопку. Вера едва успела заскочить в лифт, прежде чем двери закрылись.
На улице, на остановке и в автобусе происходило то же самое. Люди старательно обходили ее, никто не сталкивался с ней. Но никто и не обращал внимания.
«Весь мир не мог сойти с ума», - думала она, держась за поручень в автобусе. - «Значит, это я сошла с ума. Как там фрекен Бок пела: а-ля-ля-ля-ля-ля, а я сошла с ума. Какая досада».
Вера стала вспоминать, слышала ли она о чем-то подобном. Единственное, что приходило ей на ум – фильм «Привидение». Герой этого фильма умер, но из-за привязанности к своей возлюбленной не смог покинуть землю, так и бродил вокруг своей любимой, не находя средств поговорить с ней или хоть каким-то образом дать о себе знать.
Но ведь такого не бывает! Это выдумка, фантазия!
Автобус подошел к ее остановке и она вышла. Она работала программистом в небольшой фирме. Охранник не спросил у нее пропуск. Она дошла по коридору до своей комнаты, с замирающим сердцем открыла дверь. Справа от двери стоял стол Юрика. Юрик был всегда преувеличенно весел и разговорчив.
- А вот и Верунчик! Как здоровье драгоценного супруга? – обычно говорил он.
- Здоров, что ему сделается, - отвечала она.
Он продолжал плести всякую вежливую и благоразумную чушь, а она, мило улыбаясь, проплывала мимо, между столов, здороваясь с ребятами и девчатами, к своему раб. месту, клала сумочку в выдвижной ящик, усаживалась поудобнее перед компьютером и открывала первым делом почтовый ящик.
Стоит ли говорить, что сегодня всё пошло не так. Юрик даже не поднял голову от своих бумаг, когда она вошла. Как и все остальные. Полина, что-то сосредоточенно читала с монитора, периодически щелкая мышкой. Как всегда, подтянутая, как всегда с каменным выражением лица. Злючка Полина. Аллочка и Жанна как обычно делились последними новостями. Откуда только у них столько новостей накапливалось, вчера только вечером расстались. Саня размешивал в кружке сахар, громко стуча ложечкой. Он был в наушниках, как всегда. Эдик – сегодня особенно растрепанный и какой-то опухший. Его красивое звучное имя Эдуард совершенно не вязалось с его внешностью.
«Всё, Вера, всё» - подумала она, чувствуя зарождающуюся внутри истерику. - «Приплыли. На что я надеялась? Толька меня не замечает, соседи – нет, и в автобусе ведь ни один человек не посмотрел на меня... Все обходят меня стороной... Но Юрик-то у нас всё замечает, даже то, чего не было. А вот меня не заметил, хоть я и есть».
Эта мысль почему-то показалась ей забавной, и она начала хихихать, а потом хохотать до слёз, схватившись за живот. Отсмеявшись, она немного успокоилась. Она взяла ручку, лист бумаги из стопки черновиков и стала записывать:
Пункт 1. Плюсы:
можно заходить на работу без пропуска.
Наверно можно в автобусе ездить без билета
Можно подсматривать и подслушивать
Есть не хочется
Никто не трогает
Никто не пристает без дела
Но и по делу никто не пристает.
«Стоп! Это уже минус. Ладно. Что дальше?»
Пункт 2. Возможные объяснения:
сумасшествие
мне всё снится, и я скоро проснусь
я – привидение
Она задумалась.
«А может быть меня вообще нет? И никогда не было?»
- Нет, - сказала она вслух. – Нет! Такого не может быть! Я есть! Я живая! - она уже почти кричала. - Увидьте меня! Хоть кто-нибудь! Вы должны замечать меня! Я здесь, я рядом с вами! Люди, пожалуйста! Пожалуйста...
«Ну всё, хватит. Прекрати истерику. Они не слышат»
Пункт 3. Что делать дальше
И жирный вопросительный знак.
Она встала и начала прогуливаться между столами и наблюдать. Ее часть работы оказалась распределенной между остальными сотрудниками. Дополнительная «нагрузка» у всех оказалась такой ничтожной, что никто и не обратил внимания на это. Отряд не заметил потери бойца. Это огорчило, хотя, казалось бы, куда уж дальше огорчаться. И всё же неужели правда – незаменимых у нас нет?
Потом перешла к небольшим экспериментам. Вынула шнур от Саниных наушников из разьема. Саня подключил наушники. Она опять вынула шнур. Саня подключил снова. Она упорствовала. Саня пробормотал что-то неразборчивое и снял наушники. Вера вздохнула и пошла к Полининому столу. Столкнула книжку, которая лежала на стопке бумаг. Полина нагнулась и подобрала книгу со словами: «Что-то у меня сегодня всё валится из рук». Вера опять столкнула книгу, на этот раз со всей стопкой бумаг. «Ай, что ж такое? Пора мне разобрать все эти бумаги и убрать их со стола». - Полина выглядела расстроенной. Ей всегда не хватало времени, у нее всегда было много работы. А сейчас ей пришлось тратить время на собирание многочисленных бумаг. А потом еще и перебирать их придется. Юрик вызвался ей помогать.
- Ладно, так не замечаете, - сказала Вера и начала хлопать входной дверью.
Все решили, что это сквозняк, и закрыли дверь на ключ.
Она разозлилась и стала выдергивать вилки из розеток. Они позвали техника и с возмущением сообщили ему, что розетки совсем разболтались. На всё у них находилось объяснение, даже если не совсем логичное.
Вера тихонько взвыла. Она хотела взять кого-нибудь за плечи и потрясти. Но не решалась. Она боялась, что ее рука пройдет насквозь. Она боялась и в самом деле оказаться привидением. В конце концов она решилась и осторожно похлопала Саню по плечу. Рука не прошла насквозь, и Вера вздохнула с облегчением. Но и Саня никак не отреагировал. Она похлопала сильнее – ноль реакции. Как будто у него отсутствовала чувствительность к женщинам по имени Вера.
Вера забралась на свой вращающийся стул-кресло с ногами, обхватила коленки руками, прижала подбородок к груди и стала раскачиваться на стуле влево и вправо.
В голове наступила пустота. Вера устала. Надоело думать о таком бреде. Мозги отказывались переваривать подобную информацию.
Так прошло полчаса.
Ноги онемели.
Она встала, осторожно ступая, подошла к окну и прижалась лбом к стеклу. Из окна была видна довольно оживленная улица, кусочек скверика, две автобусных остановки, одна напротив другой, два магазина и пешеходный переход. Машины сновали туда-сюда, с гулом проносились автобусы. Потоки людей текли сквозь незакрывающиеся двери магазинов. Одни спешили на остановку, другие на переход. Светофор загорался, казалось, на мгновение зеленым, и затем сразу желтым и красным.
«А разве они замечают друг друга?» - подумала Вера. – «Разве им есть хоть какое-то дело друг до друга? Толпы, толпы, толпы... А где же люди?»
Она шла с работы среди толпы людей и была уже почти спокойна: «Я такая же как они. Их тоже никто не замечает. Никто никого не замечает. Вот прошли две женщины. Я даже не запомнила их лица, а они вообще не посмотрели на меня.... Ну сейчас-то понятно. Но ведь так было всегда.»
Когда она вернулась домой, Толя уже был дома, возился на кухне.
- Привет, - сказала она без особой надежды. Ответа не последовало.
Толя положил остатки картошки и две сосиски на тарелку и засунул в микроволновку. Зажег газ и поставил чайник. Достал из холодильника помидор, помыл его, положил на тарелку и разрезал на четвертинки. Звякнула микроволновка. Он достал тарелку, поставил ее на стол и сел.
Потом он встал, взял в сушке вилку и опять сел. Немножко повертел в руке вилку, опять встал и пошел в комнату, с вилкой. Вера последовала за ним. Он встал перед книжной полкой и долго ее рассматривал, водя взглядом вдоль рядов книг. Наконец, его выбор пал на «Роберт Вуд» Вильяма Сибрука. Надо же, Вера не читала такую книгу. Толя вернулся в кухню. Чайник уже кипел. Он выключил газ, сел за стол, разломал вилкой сосиску и принялся поглощать духовную и материальную пищу.
Вера сидела напротив него и рассматривала его лицо. Наверно, она в тайне от себя надеялась увидеть тоску и скуку, услышать вздохи и охи, почувствовать глубокую его печаль по поводу ее, Вериного, отсутствия. Но ничего этого не было. Почему-то вспомнилась песня Гребенщикова:
...Когда цветет иван-чай,
Мне не нужно других книг, кроме тебя...
Когда это было правдой? Наверно этот иван-чай цвел раз в году, и очень быстро отцветал.
Книга явно увлекла его, на его лице отражались эмоции, не имеющие ничего общего с грустью и печалью. Он заглатывал книгу с бОльшим аппетитом, чем сосиски. Иногда его рука останавливалась, не донеся вилку до рта, глаза пробегали по строчкам вниз, на лице возникала едва заметная улыбка. Как давно Вера не видела такой улыбки у него на лице! Странно, но ей начинало нравиться смотреть на Тольку.
Он доел. Еще некоторое время сидел над пустой тарелкой и читал. Потом он встал, закрыл книгу, отнес тарелку в раковину, помыл ее. Это особенно удивило Веру.
Толя налил себе чаю и пошел с кружкой и книжкой в комнату. Но читать, как предполагала Вера, не стал. Положил книжку на журнальный столик, взял пульт и включил телевизор. «А, футбол. Понятно». Он смотрел футбол, а она смотрела на него...
На следующий день она поехала на работу. Зачем? Она и сама не знала. Уселась на свой стул и принялась рассматривать своих сослуживцев. Ее взгляд остановился на Сане. Саня имел привычку делать пометки на небольших клейких бумажках и приклеивать их к монитору. Это были напоминалки. Когда напоминалка теряла свою актуальность, он снимал ее с монитора, делал комочек и бросал его в мусорку. Весь фокус был в том, что мусорка стояла в трех метрах от Саниного стола. Посему, чтобы попасть, Саня тщательно прицеливался и жестом профессионального баскетболиста отправлял бумажку к корзину. Иногда он бросал левой рукой через правое плечо или из-под коленки. В общем, резвился. Он очень радовался, если попадал, говорил негромко «Yesss!» и делал соответствующий жест рукой.
Но сегодня он промахнулся. Он снял наушники, подошел к мусорке, поднял свою бумажку,... но нет, не бросил ее в мусорку. Не таков был Саня. Это было бы для него слишком просто. Он вернулся с бумажкой к своему столу, сел и бросил опять. Снова промахнулся, и всё повторилось. Всё повторялось еще три раза, до тех пор, пока он не попал.Тогда он удовлетворенно кивнул: мол, так-то лучше, знай, бумажка, своё место – и вернулся к работе.
Веру заинтересовало, что же он пишет на этих бумажках. Пользуясь своей невидимостью, она заглянула в его монитор. Там висело еще четыре, по всей видимости, актуальных бумажки:
- добить UserMessageParser
- послать Ольге письмо с предлож. по пов. конференц. (Ольга была их начальницей и сидела в другой комнате)
- позвонить Лешему по пов. похода
- набросать схему д/ ServerMessageSender
Вера стащила у Сани несколько клейких бумажек и вернулась к своему столу. На одной из бумажек она написала: «Люди! Увидьте меня!»
Потом подумала и решила: «Нет, что-то не то.» Смяла бумажку, выбросила ее в мусорку. Взяла другую бумажку и написала: «Стать видимой». Но и эта формулировка ей не понравилась.
«Позвонить Лешему – это понятно. Подходишь к телефону, набираешь номер, зовешь Лешего и обсуждаешь с ним поход. А вот с чего люди обычно начинают становиться видимыми?»
Она не знала.
«Ладно, за неимением лучшего, оставим это», - приклеила напоминалку к монитору.
«А зачем мне становиться видимой? Сплошные преимущества в невидимости,» - она вертела в руках карандаш, стукая по столу то заточеным концом, то тупым. – «Есть не хочется. Да и другие желания не мучают...
Но почему они меня не замечают?! Может быть, меня нету? Где я, где?
Вот же я, вот же. Сижу прямо здесь, на стуле. Вот же я. Правда, как в анекдоте - хорошо замаскировалась.
Почему мне так необходимо, чтобы кто-то еще подтвердил моё существование? Зачем мне это? Чего мне не хватает?
Хочется, чтобы они заметили, признали, что я есть. Я мыслю – следовательно существую. Кто это сказал? Сократ? Платон? Ну да, Декарт… Какая разница? Я вот мыслю, и чувства у меня есть, и ощущения. Почему же мне этого недостаточно? Почему мне так необходимо, чтобы они подтвердили моё существование? Ведь они даже споров не ведут о том, существует ли в природе некая Вероника Петровна Терехова. Ведь не ведут споров. Неа.» - она покачала головой.
«Поговорить бы с кем-нибудь».
Она подошла к столу Полины, оперлась о него руками и, глядя на Полину в упор, спросила вслух:
- Вот вы, Полина, как считаете, я существую или нет?
Полина, с ее «Это нарушение должностной инструкции» и «Мы сюда пришли работать или кофе пить / языками болтать / ошибки пропускать / и т.д.» (нужное подчеркнуть), была тим-лидером технических писателей.
В данный момент Полина читала что-то с экрана монитора. Внезапно, глаза ее забегали, она заморгала. Она стала похожа на маленькую девочку, которую обидели. Вере стало интересно, что же она там такое прочитала. Она обошла Полинин стол и заглянула в монитор. Это было письмо от Ольги, приказ о выдаче премий за квартал. И Полинина группа в этом приказе не упоминалась.
- Как, Полина! Да мы же с вами близнецы-братья. Т.е. сестры. Вы тоже хотите, чтобы вас замечали!
Полина закрыла окошко с письмом и с остервенением принялась за работу.
Едик громко сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
- Вчера статья интересная про Боярского была, - и зачитал: – На вопрос журналиста: «Наверное, у вас много поклонниц, и многие хотели иметь от вас ребенка», Михаил ответил: «Все, кто хотели – имели».
- Ну и дуры, что имели, – тут же отозвалась Жанна.
- Нет, Боярский – это прошлый век. Не катит, – высказала своё мнение Аллочка.
- Я считаю, - вступил в беседу Юрик, - что это всё газетная утка. Чего только эти журналисты не напишут, чтобы их статью в газете разместили, а газеты печатают такое, чтобы тираж поднять. У Боярского семья – жена, дети. Он к ним тепло относится.
- А ты это откуда узнал, в газете вычитал? – не унимался Эдик.
- Нет, я по телевизору интервью видел. Боярский сам говорил.
- А-а, - многозначительно протянул Эдик.
- Ну что «а», что «а»! Конечно, таким как ты приятно верить во всякую гадость. Поэтому и журналисты пишут про это.
- Да, я реально смотрю на вещи, а ты живешь в своих иллюзиях.
- Так, - Полина выглянула из-за своего монитора. – Мы сюда пришли работать или бессмысленные дискуссии вести?
- Я с тобой не хочу просто спорить. - сказал Юрик Эдику. - Таких как ты не переубедишь, ты и не слушаешь никого.
- Так и скажи, что возразить тебе нечего, - Эдик хотел, чтобы последнее слово осталось за ним.
На этом дискуссия закончилась.
Вера смотрела то на Эдика, то на Юру, то на Жанну с Аллочкой.
«Вот и поговорили», - подумала она. – «Везде одно и то же».
Ей стало скучно. Она решила уйти, побродить по городу.
Осень только началась. Стояли светлые прозрачные сентябрьские дни. Вера шла вдоль витрин магазинов, вдоль потоков машин. В голову приходили обрывки песен и стихов.
...Июльский ветер мне метет - путь,
И где-то музыка в окне - чуть.
Ах, нынче ветру до зари – дуть
Сквозь стенки тонкие груди - в грудь...
«Ветер – он и есть ветер. Июльский, сентябрьский, разница не большая. Как там дальше?»
...Есть черный тополь, и в окне - свет,
И звон на башне, и в руке - цвет,
И шаг вот этот - никому - вслед,
И тень вот эта, а меня - нет...
«Тень от меня действительно есть. Значит, я не привидение. У привидений теней не бывает... Боже, о чем я?! Я вся целиком есть, не только тень! Вот мои руки,» - она помахала руками перед лицом. - «Вот мои ноги,» - она наклонилась и посмотрела на ноги. – «Вот я вся,» - сказала она, посмотрев на своё отражение в витрине. – «И даже неплохо выгляжу. But who cares?»
- Ничка! – внезапно услышала она знакомый голос.
Она неуверенно обернулась и увидела стройную женщину, в строгом элегантном костюме, несущую в одной руке пластиковые пакеты и сумочку, а другой рукой прижимающую к уху сотовый телефон. Ее лицо было явно знакомо Вере. И обращение – Ничка – так называли ее только в школе.
- Ничка, подожди две секунды. Я сейчас договорю.
Ну конечно же, это была Вика, школьная подруга, с которой Вера не виделась уже – страшно подумать – лет пятнадцать. Вика договорила по телефону, убрала его в сумочку, посмотрела на Веру и сказала:
- Ты чего так удивленно на меня смотришь, как будто привидение увидела. Неужели я так сильно изменилась?
- Нет, не сильно. Всё такая же... – Вера поискала слово, - энергичная... Я думала, что я изменилась. А как ты меня... узнала?
- Ну подружка, обижаешь! Чтоб я тебя да не узнала! Годы, конечно, идут...– Она на секунду погрустнела. Потом взглянула на Веру и добавила. – Но ты, Ничка, у нас по-прежнему красавица!
- Да? – Вера никак не могла придти в себя от удивления, что Вика ее видит. Вика, видимо, восприняла ее удивление по-своему.
- Слушай, - сказала она. – У тебя есть время? Давай в кафешку сходим, тут за углом есть неплохое, поболтаем? Сто лет не виделись. У меня есть минут пятьдесят.
- Давай, Вичка... Вика. Я с удовольствием.
Они вошли в кафе. Вика настояла на том, что она угощает. И Вера была этому рада: официанты ее не замечали и сделать заказ она не могла. Есть по-прежнему не хотелось. Она попросила Вику заказать ей кофе, соврав, что она только что пообедала...
50 минут пролетели незаметно. Сперва Вика рассказывала о себе, потом принялась подробно распрашивать Веру про ее жизнь, семью, работу. Потом стали вспоминать школьные годы, хохотали. Потом переключились на лирический лад.
- Вика, у тебя не бывает такого ощущения, что тебя нет? – спросила Вера.
- Что ты имеешь в виду? – уточнила Вика.
- Такое ощущение, будто тебя никто не замечает. Бывает с тобой такое?
- Ты имеешь в виду, когда разговариваешь с человеком, а кажется, что он тебя не слушает, а говорит только о себе?
- Что-то в этом роде. Не только не слышит, но еще и не видит.
- Бывало раньше. Как будто мы с ним в разных пространствах находимся: он в своих проблемах, заботах, мыслях, а я – в своих. Вот и не слышим друг друга.
- А сейчас не бывает?
- Наверно бывает, - задумчиво сказала Вика. - Но редко, - и улыбнулась...
До вечера Вера бродила по городу. Пахло осенью. Вера заглядывала в лица прохожих, пытаясь понять, о чем они думают, что приносит им радость, какие у них проблемы, о чем они мечтают. В каком пространстве они живут.
Что-то новое входило в ее жизнь. Это было неожиданно, удивительно. «Всё любопыственней и любопытственней», - подумала она как Алиса в Стране Чудес. Те же люди. Тот же город. Та же осень. Но что-то изменилось.
Она подошла к двери своей квартиры. И позвонила. Почему-то она была уверенна, что Толя ей откроет.
- Привет, - сказал Толя, пропуская Веру в дом. – Слушай, Вера, ты чего сегодня так поздно? Я по тебе соскучился. У меня такое чувство, что я не видел тебя несколько дней.
Raleigh, NC
8 сен. 03 г.