• Как жить с самим собой

Как жить с самим собой

С 1975 года в Сурожской епархии проводятся ежегодные съезды. Около двухсот человек (больше не позволяет помещение) собира­ются на четыре дня в загородной школе-интернате; доклады, их об­суждение по группам, обмен мнениями имеет одну цель - осмысле­ние православной духовной традиции в сегодняшнем мире. Каждый съезд посвящен конкретной теме (напр.: Православие в неправос­лавной стране; Православие и экология; Царское священство: роль мирян в Церкви, и др.).

Я хотел бы пояснить, как я понимаю эту тему. Когда я предложил темой нашего съезда в этом году «Как жить с самим собой», я имел в виду две вещи. Во-первых, мно­гим из нас по большей части почти всегда «неуютно» с самим собой; мы недовольны собой, у нас ощущение острой неудачи, банкротства; а когда вместо недоволь­ства и неудачи мы гордимся собой и чувствуем, что пре­успели, то это, может быть, еще хуже.

Во-вторых, есть присловье, что мы можем дать, будь то Богу, будь то людям, только то, чем обладаем сами. Если мы не владеем собой, если мы не хозяева самих себя, мы никак не можем отдать себя; для того, чтобы дать себя, надо владеть собой.

И вот я хочу продумать вместе с вами некоторые пути и способы, какими мы можем понять, кто мы есть, и не­которые пути и способы, как, исходя из такого самопоз­нания, нам действовать дальше.

Я хотел бы начать с чего-то, что еще не было затро­нуто на этом съезде. Когда мы говорим о самопознании, о том, чтобы понять, прозреть, каковы мы есть, мы чаще всего стремимся докопаться до всего, что для нас есть плохого, неладного. По моей привычке говорить при­мерами, мне такой подход напоминает нечто, увиден­ное в один прекрасный весенний день много лет назад.

Воздух был чистый, небо голубое, деревья были в цве­ту, птицы пели; и я увидел, как в маленьком дворике перед приходским домом одна старушка нырнула с го­ловой в помойный жбан, разыскивая обрывки бумажек, потому что она помирала от любопытства, что прихо­дит в этот дом и что из него выходит. Для меня это дей­ствительно картина того, как множество людей стара­ется докопаться до знания самих себя: это попытка с головой нырнуть в зловонный скарб, который накопил­ся за долгую жизнь, тогда как кругом весна, кругом кра­сота, кругом свет. И мне кажется, что это в огромной мере поощряется многими духовными писателями, ду­ховенством и общим подходом верующих, которые счи­тают своим долгом непрерывно охотиться за злом, за грехом, чтобы найти, что есть неправильного, и его ис­править. Я не думаю, что такой подход может принести какие-то плоды или пользу.

Я вам дам другой пример. Если бы нам подарили древнюю картину или икону, поврежденную временем, обстоятельствами, небрежностью или злой волей людей, мы могли бы отнестись к ней двояко. Либо, разглядев всё, что в ней испорчено, плакаться об этом; и тогда это единственное, что мы можем сделать. Либо мы можем всмотреться в то, что осталось от первоначальной кра­соты изображения; и вглядевшись очень долго, очень внимательно, вобрав в себя всю красоту, какую мы мо­жем в ней прозреть, если только мы способны на такой труд, отождествившись с этой красотой, мы могли бы начать восстанавливать то, что разрушено, как бы рас­пространяя на поврежденные части ту красоту, которая всё еще есть.

Мне кажется, что это очень положительный способ обходиться с тем неладным, что в нас есть, - а именно, начав с той красоты, которая всё еще есть в нас. Потому что не может христианину прийти на ум, чтобы образ Божий, запечатленный в нас в акте сотворения, мог бы быть до конца искоренен или уничтожен: он есть. Мы -как иконы поврежденные, но всё же иконы; мы всё равно дороги Богу, мы всё равно для Него значительны, и в сотрудничестве с Ним мы можем сделать что-то ради этой красоты;

В порядке примера я хотел бы привести еще один об­раз. Я разговаривал раз с одним скульптором, и он мне сказал: часто люди воображают, что скульптор берет глыбу камня или мрамора, или кусок слоновой кости, придумывает, что он мог бы из него спроектировать, и начинает обтачивать, обтесывать, соскабливать всё, что не соответствует его видению. Это, сказал он, не так. На­стоящий скульптор смотрит на материал и, глядя на него, вдруг - или постепенно - обнаруживает красоту, уже заключенную в нем, и тогда начинает расчищать, высвобождать эту красоту от всего, что нам и ему ме­шает ее видеть. Иными словами, статуя уже внутри ма­териала, красота уже внутри; и цель работы - высвобо­дить её от того, что закрывает ее от нас. Это как бы пе­рекликается со словами Ефрема Сирина, который в сво­их писаниях говорит, что когда Бог призывает человека к быхию, Он вкладывает в самые его глубины всё Цар­ство Божие. И цель жизни в том, чтобы копать, копать неустанно, пока мы не доберемся до этого потаенного сокровища и не усвоим его, не отождествимся с ним.

Всё это говорит о том, чтобы мы разыскивали красо­ту, несмотря на изуродованность, которая сначала бро­сается в глаза. Мы часто склонны задерживаться на ви­димости и за ней не прозреваем сущность. Когда мы с кем-то встречаемся или даже смотрим на себя самих, мы видим или то, что повреждено, или какую-то внешнюю привлекательность. Но нужен большой опыт (я не гово­рю о его продолжительности, но о внутренней опытно­сти), чтобы за поверхностными слоями мелочей, обы­денности или положительного уродства прозреть ту кра­соту, которую видит Бог. Отец Евграф Ковалевский го­ворил, что когда Бог смотрит на нас, Он не выискивает наши успехи или неудачи, которые могут быть, а могут и не быть; но в наших глубинах Он видит Свой Лик, за­печатленный в нас Свой образ.

Временами нам удается уловить красоту; но и тогда мы умудряемся перетолковать ее или отнестись к ней не­правильно. Много лет назад пришла ко мне поговорить одна молодая женщина; она села в ризнице на диван, повесила голову и с горьким, кислым выражением лица сказала загробным голосом: «Я грешница…» Я ей бод­ро ответил: «Это не новость, ясно, что вы грешница, -мы все грешны!..» - «Да, - сказала она, - но я особенно гнусная…» Я ответил: «Ну, это гордость! Но что в вас такого особенно гнусного?» - «Когда я смотрю на себя в зеркало, я нахожу себя очень хорошенькой…» Я ска­зал: «Ну, это, во всяком случае, правда; и как же вы на это реагируете?» - «Тщеславием!..» Я сказал: «Если дело только в этом, то я вас научу, как с этим справиться. Станьте перед зеркалом, вглядитесь в каждую отдель­ную черту своего лица, и когда вы находите, что она вам нравится, то говорите: спасибо, Господи, что Ты создал такую красоту, как мои глаза, мои брови, мой лоб, мой нос, мои уши… - что угодно. И каждый раз, как вы най­дете у себя что-то красивое - поблагодарите Бога. И по­степенно вы обнаружите, что благодарность вытеснила тщеславие. В результате получится, что, как только вы взгляните на себя, вы будете обращаться к Богу с лику­ющей радостью и благодарностью. Но прибавьте к это­му и еще нечто. Вглядевшись хорошенько в кислое вы­ражение вашего лица, скажите: прости, Господи! Мой единственный вклад в ту красоту, которую Ты создал -это противное выражение лица… Это единственное, что в нем действительно ваше».

И вот я думаю, что очень часто мы могли бы это де­лать по отношению к себе самим; не обязательно глядя в зеркало, но размышляя о себе самих, вглядываясь в себя и открывая, что я такое есть, когда я не разгляды­ваю только свои провалы и неудачи (и неудачи это или нет - это еще другой вопрос), но смотрю на то, что я есть по существу.

Очень может в этом помочь и отрезвить нас, дать нам возможность понять более правдиво, объективно и трезво, что мы такое есть, чтение Евангелия. Когда мы чи­таем Евангелие, в нем есть места, которые не волнуют нас. Это, несомненно, правда, - раз Бог так говорит, то иначе и быть не может, но меня это как-то не трогает, не доходит до меня. Другие места или слишком требова­тельные, или такие страшные, что нам неуютно делает­ся, - они в таком противоречии с нормами окружающей жизни; и мы должны быть готовы сказать Богу: нет, это не для меня; и в первом случае, и во втором- я не сродни Тебе, я не понимаю Тебя, мы с Тобой не заедино…

Но есть места, - их может оказаться немного, но они имеют абсолютно решающее значение для того, чтобы нам найти, понять самих себя, не то поверхностное, свет­ское «я», которое видят другие или мы видим сами, но подлинное «я». Это те места, которые, когда мы читаем их или размышляем о них, заставляют нас воскликнуть: «Как это дивно, как это верно! О, какая красота и прав­да!..» Если мы можем сказать так о какой-либо притче, или действии Христовом, или заповеди - о чем угодно, что мы находим в Евангелии, - это значит, что в этом частном случае (и это может быть маленькая крупинка, а может быть и целая область, это обнаружится в даль­нейшем) Бог и я заодно, одной мысли, одного сердца, мы в подлинной гармонии друг с другом: я подобен Богу, Он подобен мне, между нами есть подлинное родство! Я нашел что-то от образа Божия во мне, крупицу моего подлинного «я», того «я», которое Бог призвал к бы­тию, крупицу непотемненную, оставшуюся целой - или уже исцеленную.

Это позволит нам приступить к борьбе за нашу чис­тоту, цельность, полноту не с усилием, часто бесплод­ным, отделаться или вылечить то, что попорчено в нас, но оберегая с радостью, с заботливой нежностью, с бла­гоговением что-то, что в нас уже Божие (у меня на языке было «что уже Бог»), воочию зримое - свет, который пробивается сквозь тьму и который уже есть Сам Бог.

В таком случае, когда мы стараемся преодолеть свое поверхностное, светское, загримированное «я», перед нами стоит конкретная задача: никогда, никогда не на­рушить и не изменить этой красоте, которую мы в себе обнаружили. Это может быть одна, две, три, пять малых крупиц, но эти крупицы священны, мы должны оберегать их и, как защищают огонь, не дать ему угаснуть, дать ему постепенно затеплить всё остальное вокруг, защищая его, действуя в согласии, заодно с ним, становясь всё более и более человеком, для которого это подлинная природа, в отличие от других наших склонностей и увлечений.

И когда мы обнаружили в себе такой элемент Божия образа, одновременно обнаруживаются и те вещи, ко­торые находятся в противоречии с ним, которые с ним несовместимы, которые должны уйти, потому что они кощунственны, потому что они уродуют образ Божий, потому что они загрязняют что-то священное и святое в нас. Но тогда труд становится конкретным, труд стано­вится захватывающим и вдохновляющим, потому что мы не гонимся за каким-то надуманным совершенством; это совершенство, которое мы воочию увидели, кото­рое уже есть и которое мы станем стараться защитить и дать ему расти. Знаете, как бывает, когда вы пытаетесь разжечь костер из сырых веток: вы отыщите сначала не­сколько сухих сучков, дадите им разгореться; и пока они горят, они высушивают несколько веток вокруг, кото­рые в свою очередь разгораются и высушивают дрова дальше. И если вы будете оберегать этот разгорающий­ся огонь, постепенно разгорится и весь костер. И тогда, в категориях, в измерениях Священного Писания, огонь, который вы начали с одной спички и одной веточки, может стать купиной неопалимой, горящей в пустыне.

Конечно, мы не можем остановиться только на этом; нам надо додуматься и до других вещей в нас самих, с которыми мы можем бороться в порядке общей нашей борьбы за цельность, за исцеленность, за восстановле­ние образа Божия в нас. Мы все знаем о каких-то своих слабостях и недостатках, и нет никого из здесь присут­ствующих, да и во всем мире, кто не видел бы в себе чего-либо неладного. Возвращаясь к примеру той женщины, о которой я говорил выше: наряду с её ложным смире­нием, было у нее и тщеславие, была гордость, был страх, была неопытность в духовной жизни и умственная пу­таница, и борьба. Каждый из нас может посмотреть на самого - или на самою - себя и поставить вопрос: что во мне неладного? Что есть такого, что я сам, я сама вижу как внутреннюю дисгармонию?.. Все мы делаем это пе­риодически; все мы идем к исповеди время от времени: все мы приносим на исповедь те или иные свойства, ко­торые нам. самим представляются уродливыми. И эти свойства выходят наружу в разных обстоятельствах. Они проявляются, выходят наружу в нашем отношении к людям вокруг нас; они выходят наружу в нашем отно­шении к самим себе; они выходят наружу, когда мы об­наруживаем, как мы относимся к Богу. Например, при­шло время молиться, а у нас нет желания встречи с Ним; мы можем заставить себя прочитать молитвы, и если мы их знаем наизусть, мы можем сделать это на большой ; скорости, полагая, что Богу нравятся псалмы и, значит, 1 Ему б^дет приятно услышать еще один псалом. Или по-■ нимая, как красивы эти молитвы: они, как пламя, выр­вались, как кровь, хлынули из сердца великих святых; если я вычитаю их Богу, Ему, вероятно, будет приятно, так же как аудитории нравится слушать чтение поэзии или исполнение шекспировской драмы! Это вовсе не так… Но когда мы поймем, что это не так, мы можем повернуться к Богу и сказать: Какой позор! В ответ на < реальную, личную, глубокую любовь, которую Ты явил мне в жизни, смерти Господа Иисуса Христа, через них - в ответ на всё это я говорю: «Ох, только не сегодня! У меня сейчас что-то такое увлекательное; книжку надо дочитать»… Или: «Надо же отдохнуть»… Или просто я как-то не расположен к встрече: «Нельзя ли отложить, пока у меня будет более подходящее настроение? Ты же вечен, Ты можешь подождать!..»

Затем мы можем себе ставить вопросы - как мы это делаем перед исповедью - о том, как мы относимся к людям вокруг нас.

Одновременно, и в том, и в другом случае, как до­полнительное упражнение, мы можем ставить себе воп­росы о себе самих: как я отношусь, как я обращаюсь с самим собой? Как я обращаюсь со своим умом, со своим телом, со своим сердцем, со своей волей в моем поведе­нии и поступках и в моих отношениях с окружающими людьми? И это будет уже очень много; потому что если мы честны, то всё это даст нам печальный и богатый материал о том, что в нас есть или неладного, или даже прямо злого.

Но если этого недостаточно, то мы можем спросить себя дальше: «А что думают обо мне люди?» Этот воп­рос мы себе ставить не любим; а если и ставим его, то обычно считаем, что те, которые хвалят нас - люди глу­бокие и проницательные, а те, которые не хвалят, кото­рые критикуют или не любят, те, наверное, упустили из вида что-то существенное; они, наверное, слепы, или уж очень злы, - ведь блаженны чистые сердцем Так вот, очень полезно оглядеться и спросить себя: «А что люди думают обо мне?» И когда у вас получится список того, что вам известно о мнении людей (а вы не знаете и поло­вины того, что они думают, и того, что говорят за ва­шей спиной, но ограничьтесь хотя бы тем, что доходит до вас), нужно задать дальнейший вопрос, который очень, очень важен: справедлива ли похвала тех, кото­рые хвалят нас? Или они ошибаются просто потому, что любят меня, или обманываются, потому что я лицеме­рен и умею показать им такое лицо, которое вводит их в заблуждение? С другой стороны, в чем-то похвала мо­жет быть и справедливой, и тогда это можно прибавить к списку тех блёсток образа Божия, которые я нашел через чтение Евангелия: еще одна частица правды, ко­торая принадлежит «подлиннику», - моему если и не до конца, то более подлинному «я». Другие люди меня кри­тикуют: правы ли они? Ошибаются ли они? Иногда люди критикуют, потому что они прямолинейны, потому что они правдивы, потому что у них есть и проницатель­ность, и резкость; иногда же они критикуют других, потому что сами лицемерны, скользки и т.д. Так вот, спро­сите себя: что люди думают обо мне, что они говорят мне в лицо и что - за моей спиной? А сплетни доходят до нас очень легко! До меня столько доходит мнений людей, которые вовсе не собирались сообщать мне, что они обо мне думают!

Это тоже дополняет картину того, чем вы являетесь. И когда вы соберете итог всему этому знанию, вы мо­жете начать бороться с тем, что в вас есть неправды, и закреплять то, что в вас правда. Укрепление правды на­чинается, собственно, с того, чтобы заслонить, защи­тить, как бы руками оградить огонь, чтобы ветер не задул его. Дальше укреплять можно тем, чтобы забот­ливо обхаживать, окапывать и поливать зерно или рос­ток, как это делает садовник… Борьба же против неправ­ды начинается с того, чтобы себя спросить: сколько я могу сделать, чтобы воспротивиться ей? Я помню свою первую исповедь у отца Афанасия. Я пришел к нему, к монаху-подвижнику, и думал: вот, я поисповедуюсь, и он мне-точно скажет, что надо сделать, чтобы стать свя­тым, - это путь самый прямой и быстрый… Когда я кон­чил исповедь, он мне сказал: вот что надо было бы сде­лать; а теперь постой, подумай, а потом скажи: сколько из этого ты готов сделать и способен сделать?.. И я был разочарован. А потом я обнаружил, что он был прав, потому что со всей задачей я бы не справился, но тут я мог начать, как мышь, натачивать зубы на краях, что­бы убрать меньшие элементы, которые мне были под силу, пока я не наберусь больше сил и не смогу взяться за большее.

И так, обнаруживая свое подлинное - или относитель­но более подлинное - «я», и вслед за этим - уродующие его элементы, мешающие нам быть тем, что мы есть по существу, мы можем постепенно получить видение и по­нимание того, что мы есть на данный момент, и из него потом двигаться в следующий момент.

Одна из вещей, которых мы должны избегать, это стремиться обнаружить больше, чем сейчас действительно стоит на нашем пути. Есть очень замечательный от­рывок в сочинениях Иоанна Кронштадтского, где он го­ворит, что Бог дает нам видеть неправду в нас, лишь когда Он обнаружит, что в нас есть достаточно веры и достаточно надежды, чтобы быть способными на такое лицезрение; прежде мы сломились бы под его тяжестью. Поэтому, если сегодня мы видим себя более уродливы­ми, чем видели вчера, мы можем быть уверены, что это новое задание, которое Бог поручает мне, потому что теперь Он мне может доверять больше, чем прежде; до этого я еще был слишком хрупок и неспособен видеть, теперь же Он говорит: ты достаточно силен, чтобы вы­держать это, - справляйся!

Всё это раскрывает нам постепенно очень многогран­ную картину о нас самих и позволяет бороться на двух уровнях: с одной стороны, чтобы нам становиться всё больше и больше купиной неопалимой, и с другой сторо­ны - искоренять всё, что стоит на пути к нашей цельно­сти, исцеленности.

Разумеется, что это можно делать только в просве­щающем свете Божием: Один только Бог может нам от­крыть наше родство с Ним, открыть нам, что мы - Его образ, что мы подобны Ему в том или другом; Один только Бог может пролить луч Своего света, в котором мы увидим темноту или зло в самих себе. И когда мы всё это обнаружили, мы можем начать думать о том, чтобы овладеть своей душой, бороться властно и побеждать. Конечно, мы не всегда будем победителями, но мы бу­дем на Божией стороне и вместе с Ним. И тогда, если мы поняли всю красоту, какая в нас есть, и всё, что в нас есть уродливого, мы можем взять это всё и целиком, охапкой отдать Богу. Принести Богу то, что прекрасно, что правдиво, что цельно, не составляет проблемы; но как быть с тем, что и не красиво, и не праведно, и не цельно? Те из вас, кто читал «Дневник сельского свя­щенника» Жоржа Бернаноса, помнят, может быть, раз­говор этого молодого священника с пожилой графиней, полной горечи, полной гордости, полной надменности

и разочарования. Он говорит ей, что есть только один выход: отдаться Богу. Она возражает: но мне нечего дать, всё что у меня есть - гордость, горечь, озлобление!.. И тогда он говорит ей: отдайте это Богу, если нечего от­дать другого; бросьте Ему в руки всё это, и пусть Он поступит с этим по-своему…

Мы ничего не можем достичь собственным произво­лением, собственной силой. Христос ясно говорит: без Меня вы не можете ничего… Нам нужна не та сила, ко­торая требуется, чтобы справляться с материальными обстоятельствами жизни, потому что эта область борь­бы - вне такого рода сил. Апостол Павел, который знал о предстоящем ему служении, молил Бога о силе, и Гос­подь ему ответил: Моей благодати тебе довольно, Моя сила проявляется в немощи… Какая же это немощь? Не расслабленность, не лень, не беспечность - нет! Но по­датливость ребенка, доверчиво себя отдающего в руки матери; хрупкость того, что прозрачно; гибкость того, что может принять силу извне: как парус наполняется силой" ветра и несет тяжелый корабль через моря; а па­рус - самая хрупкая снасть корабля. Перчатка хирурга - самое хрупкое, что только можно себе представить, а она может творить чудеса, если ею действует умная, опыт­ная рука. Вот в такой «слабости» Бог может совершить Свою силу. И если мы дадим Ему так действовать, то многое действительно может стать реальностью. Тот же Павел, после этих слов Христовых, прибавляет: поэто­му ни о чем не буду ликовать, кроме как о слабости моей, так, чтобы всё было силой Божией… И в другом месте он говорит еще: Все мне возможно в укрепляющей меня силе Христовой…

Вот что мне хотелось передать вам. Действительно, нет разделения между физическим, душевным и духов­ным, хотя каждое из этих начал имеет свою функцию и свое место; но они взаимосвязаны, взаимопереплетают­ся. Но у нас есть власть над их сердцевиной: той облас­тью в теле, в чувствах, в эмоциях, в движениях воли, ко­торую сознательным усилием мы можем обнаружить, осознать.


[1]

Доклад на Епархиальном съезде в 1989 году. Пер. с англ. Т.М. Печатается с незначительной правкой по тексту, опубликованному в «Вестнике Русского Западно-Европейского Патриаршего экзарха­та» (№ 117, 1989 г.).

Мои тренинги
Ведущий Козлов Николай Иванович
30 и 31 марта 2024, 11:00 мск
Полное собрание материалов по практической психологии!
Презентация обучающих программ
Каждый день online, 12:00 (мск)
Напишите свой запрос на сайте
Консультант свяжется с вами