Как будто ничего не произошло. Потолок бокса ярко светился, а на оконном экране убаюкивающе кружилась галактика. Сиреневая, безобидная. Одни и те же созвездия медленно плыли по кругу. И тоскливо выла далекая сирена. - Мамонты это драконы? - снова промурлыкала Глайя. - Прости? - я очнулся и оторвал взгляд от звездного крошева. - Гигантские вымершие рептилии. Я читал эпос. - Читала эпос. - поправил я. - Ты существо женского пола! Выражайся правильно! - Не срывайся. - сказала Глайя. - Все будет хорошо. Мне стало стыдно. Глайя отлично знала русский язык. Когда механик принес ее на борт в плетеной корзинке, мурчала только "солнце" и "добрый день". Себя называла в третьем лице - "пушистый". Объяснялась жестами, смешно махала толстыми лапками. Русский выучила в первый день полета. Сидела безвылазно за планшеткой в каюте, не выходила даже поесть - мы с механиком носили еду в мисочке. Они жутко талантливы, эти Чужие. Сейчас Глайя свернулась калачиком на холодном пластике медицинского стола и смотрела на меня большими глазами. Мышь размером со спаниеля. Кошка с расцветкой енота. Огромные глаза. Сплошной каштановый зрачок, никаких белков. Как ей не холодно? Я мерз даже в телаксовом комбезе. Хотя ведь у нее мех. Самый теплый мех в мире.