УПП

Цитата момента



У нас есть два пути спасения: реальный и фантастический. Реальный — к нам прилетают марсиане и спасают нас. Фантастический — мы спасаемся сами…
Спасайся, кто может!

Синтон - тренинг центрАссоциация профессионалов развития личности
Университет практической психологии

Книга момента



Неуверенный в себе человек, увидев с нашей стороны сигнал недоверия или неприязни, еще больше замыкается в себе… А это в еще большей степени внушает нам недоверие или антипатию… Таким образом, мы получаем порочный круг, цепную реакцию сигналов, и при этом даже не подозреваем о своем «творческом» участии в процессе «сотворения» этого «высокомерного типа», как мы называем про себя нового знакомого.

Вера Ф. Биркенбил. «Язык интонации, мимики, жестов»

Читать далее >>


Фото момента



http://old.nkozlov.ru/library/fotogalereya/s374/d4330/
Мещера-2009

щелкните, и изображение увеличитсяЕвгений Клюев. Между двух стульев

Купить и скачать книгу можно на ЛитРес

«…нет…».

Фрэнсис Бэкон

Лирическое выступление

Интересно ли вам, что подают на "пиру воображенья"? Странные блюда подают там - например, "бренди, смешанный с соевым соусом", "скорпионов с томатной подливой", "живых кроликов", "пирог, начиненный невезучим стариком из Перу"… Не слишком аппетитно, правда? Всем этим угощал созванных на "пир воображенья" гостей один из основоположников так называемой литературы абсурда - Эдвард Лир. В середине прошлого века он издал в Англии "Книгу Абсурда" ("Book of Nonsense"), переведенную с тех пор едва ли не на все языки мира. Сегодня это "меню Эдварда Лира" известно почти каждому - и, как ни удивительно, желающих отведать кулинарные шалости эксцентричного британца находится все больше и больше. В чем же секрет этой, теперь уже очень знаменитой, кухни? Не в том ли, что любое из предлагаемых ею блюд совершенно несъедобно?

Несъедобно, а… едят!
Вот вам Старец, который привык
только кроликов кушать - живых:
как-то, съев двадцать штук,
стал он зелен, как лук, -
и от старых привычек отвык.

Это я в подтверждение к сказанному… Чтобы вы не думали, будто я лгу.

Надо быть очень осторожными, когда вас приглашают на "пир воображенья". В этом случае от хозяев дома можно ожидать всякого. Легко, например, вместе с ними очутиться в чайнике:

Вот вам Старец, по чистой случайности
с детских лет оказавшийся в чайнике:
он толстел с двух сторон,
но не мог выйти вон -
так и прожил всю жизнь в этом чайнике.

…И упаси нас боже от расспросов - как, зачем, почему! Вразумительных ответов на них мы все равно не получим, если вообще получим какие-нибудь ответы:

Вот вам Старец из города Дил;
он гулять лишь на пятках ходил -
спросишь: "В чем тут секрет?",
он - ни слова в ответ,
скрытный Старец из города Дил.

Все это - Эдвард Лир: старцы и старухи (а также малолетние и молодые леди и джентльмены), совершающие дикие и чудовищные поступки, - его герои. Жизнь их подчиняется законам, для нас не приемлемым, а мир, в котором они пребывают, даже не воспринимается нами как реальный. В крайнем случае мы оцениваем его как "другую реальность", имеющую мало общего с нашей. А "другая реальность" ужасно неудобна: все, что мы знаем, оказывается здесь бесполезным, а того, что могло бы принести пользу, мы, как выясняется, не знаем. В положении между двумя этими реальностями мы чувствуем себя севшими между двух стульев: английское выражение "to fall between two stools" (сесть между двух стульев) очень точно характеризует наше состояние. Мы обескуражены и растеряны, не понимаем, как вести себя, тщетно пытаемся сориентироваться и, наконец, в недоумении разводим руками или просто обижаемся: да нам просто морочат голову, сбивают нас с толку! И, рассерженные, одураченные, мы предпочитаем "пиру воображенья" спасительное лоно жизненного опыта и здравого смысла - а там уж, можете быть уверены, нам ничто не грозит.

Здравый Смысл - деловитый и трезвый хозяин. В гости к нему не приходят ни в два часа ночи, ни в семь часов утра - приходят либо к обеду, либо к ужину. Не надевают канареечные шорты, полосатые гетры или купальник - надевают строгое платье или костюм-тройку. В гости к Здравому Смыслу не приносят попугая на плече или жабу на ладони - приносят букет цветов и торт.

В гостях у Здравого Смысла не валяются на полу и не повисают на люстре - там чинно сидят за столом или отдыхают в креслах. Не молчат как рыбы, не кричат "полундра!", не лают и не крякают, а ведут подобающие беседы. В гостях у Здравого Смысла не едят глину с битым стеклом или воздушные шарики - едят салат оливье и мясо в белом соусе. Там не запускают в дам тапочками или цветочными горшками, а говорят им любезные слова.

Из гостей от Здравого Смысла не выходят на руках и не выкатываются кубарем - в этом смысле все тоже происходит как положено. Оттуда не выносят платяной шкаф или жареную курицу за пазухой, а выносят приятное впечатление.

Не кажется ли вам, что все это как-то успокаивает и делает визит к Здравому Смыслу не только совершенно безопасным, но и заманчивым?

Так что если у вас есть одновременно два приглашения - на "пир воображенья" и в гости к Здравому Смыслу, я советую вам самым обстоятельным образом обдумать свой выбор: все-таки мало кому приятно постоянно держать ухо востро! Однако если случилось, что ухо ваше само по себе востро и с этим уж ничего не поделаешь, - милости прошу за мной, на "пир воображенья": я обещаю не давать вам покоя, отдыха и умиротворения, я обещаю обманывать вас на каждом шагу, я обещаю так заморочить вам голову, что самые обыденные вещи станут загадочными и в конце концов непонятными, я обещаю завести вас во все тупики, которые встретятся по дороге, и, наконец, я обещаю вам крушение всех надежд и иллюзий, а также полное попрание Жизненного Опыта и Здравого Смысла.

Рискнем? Рискнем - однако начнем не слишком резко, с пирога с тмином. Пирог с тмином - теперь большая редкость: мало кто умеет приготовить настоящий пирог с тмином. Немногие из вас, наверное, его пробовали - и вот этот молодой человек, но, может быть, чрезмерно серьезный (зовут его не то Петр, не то Павел - я точно не знаю и предлагаю во избежание недоразумений называть его Петропавел), не случайно переспрашивает:

- Простите, пирог - с миной?

Глава 1. Пирог с миной

Выражение "Пирог с миной" - не совсем понятное выражение. Оно может означать пирог с недовольным лицом - этакой капризной миной - и пирог, начиненный взрывным снарядом. Первое неприятно, второе просто опасно. Пока Петропавел размышлял об этом, внесли пирог. С лицом у пирога все было нормально: открытое румяное лицо, хоть и не слишком запоминающееся. Зато вот середина пирога подозрительно выпячивалась - и, когда над ней занесли довольно большой нож, Петропавел счел своим долгом напомнить:

- Осторожно, там мина!

Однако, несмотря на предупреждение, нож был безрассудно вонзен в самую середину. Стоит ли удивляться, если тут же раздался очень впечатляющий взрыв и комната, где все это происходило, наполнилась сизым дымом? Дым рассеивался долго, но рассеялся весь - и Петропавел успел увидеть, как через комнату пронесся на коне всадник, причем Петропавлу показалось, что у всадника этого больше чем одна голова. Сколько именно голов у него, определить было трудно: здесь Петропавел мог и ошибиться, но готов был подтвердить под присягой, по крайней мере, то, что какое-то недоразумение в верхней части тела у всадника имелось. Это производило нехорошее сильное впечатление. Петропавел ринулся было вслед, но поймал себя на мысли, что это глупо - кидаться вдогонку за всадником, не имея коня, и вернулся на прежнее место, которое оказалось занятым. На этом месте ярко одетая девушка обнимала и целовала человека, годившегося ей в отцы, деды и прадеды, одновременно рассказывая ему о том, как сильно она его любит, и о том, что это у нее впервые в жизни. Петропавел очень смутился, застав такой нежный и ответственный момент отношений двух незнакомых людей. Он сделал шаг назад и попытался даже произнести какие-нибудь извинения, но не успел, потому что ярко одетая девушка внезапно перестала обнимать и целовать возлюбленного и, прыжком переместившись к Петропавлу, принялась обнимать и целовать его. Объятия и поцелуи перемежались со словами:

- О любовь моя, я так долго ждала тебя! Я полюбила тебя сразу - сильно и страстно: это у меня впервые в жизни!

Все произошло так быстро, что Петропавел даже не успел опознать секунду назад уже слышанный им текст: перед его глазами моталась красная роза - голова пошла кругом и, кажется, начала побаливать. В мгновение ока зацелованный весь, он почувствовал сильную слабость и с трудом выдохнул:

- Разве мы знакомы?

- Мы созданы друг для друга! - горячо воскликнула девушка и сопроводила восклицание объятием, похожим на членовредительство.

Петропавел ойкнул, а мучительница продолжала: - Хочешь взять мою жизнь - так на же, бери ее, она твоя! Для чего она мне теперь, когда я встретила тебя, о моя жизнь!

Петропавлу не требовалась предложенная ему жизнь, тем более что его собственная, кажется, была в опасности, но он ничего не ответил, сомлев от очередного объятия и окончательно утратив способность соображать.

Когда на время угасшее сознание вернулось, тем, о ком сразу вспомнил Петропавел, был человек, годившийся девушке в отцы, деды и прадеды. Все еще осыпаемый поцелуями, Петропавел уцепился за первую попавшуюся мысль о нем - мысль была такая: "Сейчас он зарежет меня". Сосредоточиться даже на этой простой мысли оказалось невозможно: роза продолжала мотаться перед глазами и сбивала с толку. Впрочем, Петропавел исхитрился-таки искоса взглянуть на прежнего возлюбленного девушки, которого ожидал увидеть с ножом в руке. Однако тот блаженно улыбался и с удовольствием крестился, глядя на них. Похоже, он был страшно рад избавлению. "Меня не зарежут", - с грустью понял Петропавел: значит, рассчитывать на постороннюю помощь не приходилось. Надо было самому позаботиться о себе. Но не тут-то было: руки и ноги отказывались служить ему. Единственное, что удалось, - это избавиться от розы: Петропавел изловчился и вырвал ее из замысловатой прически мучительницы. Отбросив цветок подальше, он покорился судьбе и беспокойно ожидал смерти. О пощаде, видимо, не могло быть и речи.

За короткое время Петропавла истрепали всего - и он почти не услышал спасительных слов, внезапно произнесенных девушкой.

- Не люблю тебя больше! - воскликнула она и с воплем "О любовь моя!" устремилась в сторону.

Перед глазами Петропавла на мгновение мелькнули уже знакомый ему всадник и вспрыгнувшая в занятое седло красавица. "Я так долго ждала тебя! Я полюбила тебя сразу - сильно и стра…" - донеслось до него издалека. Петропавел вздрогнул и забился в тревожном и кошмарном сне. Сон отличался от яви только невообразимым количеством роз, украшавших волосы незнакомки, - и Петропавел все вырывал и вырывал их из замысловатой прически…

- Не спи, свихнешься, - услышал он сквозь ужас сна голос человека и почувствовал, как что-то упало на лицо.

Петропавел усилием воли прекратил сновидение с розами.

- Кто это был? - спросил он. Перед ним сидел прежний возлюбленный девушки и ел рыбу.

- Это? - человек беспечно бросил в Петропавла еще одну рыбью кость. - Это Шармен была. Испанка, знаете ли… У любви, как у пташки, крылья, и все такое прочее… Рыбы хотите?

Петропавел отрицательно помотал головой:

- А чего она такая… эта Шармен? Налетела, как буря…

- Полюбила, - развел руками человек, - что ж тут поделаешь? Со всяким бывает. - Он вытер рот краем плаща и отчитался: - Рыбы больше нет. Осталось куста четыре в кусках.

- А Вы кто? - спросил Петропавел, не вполне понимая слова незнакомца и подозрительно его разглядывая. Тот был одет исключительно старомодно: широкополая шляпа, плащ до земли, под плащом - жабо со всеми делами, потом ботфорты, шпоры…

- Бон Жуан, - отрекомендовались в ответ.

- Дон Жуан? - переспросил Петропавел.

- Бон! Бон Жуан, я ведь ясно сказал. Дон Жуан - он противный очень, бабник и так далее. Я про него такое знаю: шестой, хоть пятый!

- Как это - шестой, хоть пятый?

- Хоть стой, хоть падай, говорю. - И Бон Жуан заметил: - У Вас со слухом что-то… А я, чтоб вы знали, - хороший, отличный я просто.

- Очень приятно, - пришлось соврать Петропавлу.

- Теперь Вы о себе говорите, хороший Вы или нет! - приказал Бон Жуан.

- Да как сказать… - засмущался Петропавел.

- Скажите, как есть, - посоветовал Бон Жуан, - я все пойму и прощу. Я же Вас не знаю, поэтому Вас для меня пока нет. Стало быть, можно предполагать о Вас что угодно. Например, что Вы дрянь.

- Благодарю Вас, - поклонился Петропавел.

- Не стоит благодарности: предполагать действительно очень легко. Попробуйте предположить, например, что нынешний король Франции лыс.

Петропавел попробовал и признался: - Не могу… Во Франции сейчас вообще нету короля.

- Тем более! - горячо подхватил Бон Жуан. - Если его нет, как раз и допустимо предположить о нем все, что хочешь! Эта ситуация сильно напоминает хотя бы следующую: если у Вас нет денег, можно смело предполагать, что Ваши деньги сделаны из листьев лопуха, или из блинной муки, или из кафельных плиток. Денег все равно нет - так что любое предположение равноценно. Потому-то и несуществующего короля Франции одинаково правильно представлять себе лысым, заросшим волосами, стриженым под горшок: ни одна из версий не будет ошибочной. Это ведь самое милое дело - строить предположения о том, чего нет, или о том, чего не знаешь.

- То есть на пустом месте! - язвительно уточнил Петропавел.

- А на каком еще можно? - изумился Бон Жуан. - Если место чем-то занято, его сначала нужно расчистить, а потом уже строить предположения.

Петропавел начал раздражаться:

- Значит, ни короля Франции, ни денег нет, а мы с вами давайте рассуждать о том, какие они!

Бон Жуан несколько даже опешенел от этого заявления:

- У Вас, что же, вообще отсутствуют какие бы то ни было представления о том, чего нет?

- Но если этого нет! - воскликнул Петропавел. - На нет и суда нет.

- Забавно, - скорее себе, чем Петропавлу, сказал Бон Жуан. - По-вашему получается, строить предположения можно только по поводу того, что есть? Но если это и так уже есть - какой же смысл строить предположения?.. Мои ботфорты, - он наклонил голову и проверил, украшены шпорами. Шпоры - есть. Я знаю, что они - есть, и потому лишен возможности строить предположения на сей счет. Чтобы строить предположения, я должен считать шпоры несуществующими.

- Но они существуют, - безжалостно сказал Петропавел.

В ответ на это Бон Жуан с силой оторвал шпоры и, вышвырнув их в окно, уставился на собеседника долгим дидактическим взглядом.

- Теперь мои ботфорты не украшены шпорами… Из-за Вас, между прочим! - Бон Жуан вздохнул, с огорчением разглядывая изуродованные ботфорты. - Стало быть, шпор нет - именно с этого момента я и имею право начинать строить предположения о том, что могло бы быть на освободившемся месте. Скушали? - и он победоносно улыбнулся.

Петропавел посмотрел на Бон Жуана как на идиота.

- Впрочем я прибегнул к крайней мере, - признался Бон Жуан. - В разговоре с нормальными - я подчеркиваю, нормальными! - людьми достаточно бывает предварительно договориться: допустим, нет того, что есть. И нормальные люди, как правило, соглашаются не принимать существующее положение вещей как окончательное и единственно возможное… Скажем, у Вас нет головы, которая есть. Вот тут-то и начинается: если нет головы, то что есть? Значит, я мысленно отрываю Вам голову и ставлю на ее место… ну, чайник. Я ведь не мог бы поставить чайник на место головы, не оторвав головы, - в противном случае получится, что я просто поставил чайник Вам на голову, а это совсем другое. Понятно?

Петропавел пожал ничего не понявшими плечами.

- Голову Вам, что ли, оторвать для наглядности? - и Бон Жуан задумался. - Вам ведь вынь да положь - голову на блюде!.. Однако вместо этого он вынул из вазы на столике два цветка, украсил ими ботфорты и сказал:

- Теперь мои ботфорты украшены цветами. Цветы заняли то самое место, откуда исчезли шпоры, и я опять лишен возможности строить предположения. Я могу только констатировать: эти цветы - есть. Я констатирую - и мне скучно… Мне больше нравится "нет", чем "есть". Потому что всякое "нет" означает "уже нет" или "еще нет": у "нет" - прошлое и будущее, у "нет" - история, а у "есть" истории не бывает… - Бон Жуан помолчал и резюмировал: - Самое интересное в мире - это то, чего нет. Но Вас, кажется, больше интересует то, что есть. Досадно.

- Вы просто играете словами, - равнодушно уличил его Петропавел.

Бон Жуан усмехнулся:

- Милый мой, все мы просто играем словами! Но всем нам кажется, будто словами своими мы способны придавить к земле то, что существует вокруг нас. Мы уверенно говорим о чем-то: "Это имеет место быть!" А откуда у нас такая уверенность?

Петропавел решил, что этот вопрос не к нему.

- На самом же деле, - вздохнул Бон Жуан, - никто не вправе делать подобные заявления: ведь заявлениями этими мы отделяем действительное от возможного, в то время как действительное и возможное существуют бок о бок. Вам известно что-нибудь про возможные миры?

На всякий случай Петропавел снова смолчал. Бон Жуан усмехнулся:

- А между тем, мир реальный - не более чем один из возможных миров… Но даже если Вы очень постараетесь. Вам все-таки не удастся логическим путем вывести этот реальный мир из всех возможных.

- Чего же его выводить, когда он есть? - наконец включился в диалог Петропавел.

- Так-то оно так, но все, что "имеет место быть" существует лишь постольку, поскольку не существует другого. Существующее существует ценою несуществующего. А то, в свою очередь, всегда находится где-нибудь поблизости, рядышком. И граница между ними совсем узенькая - гораздо уже, чем Вы думаете! Если, конечно. Вы вообще думаете о таких вещах… Но вот что интересно: достаточно малейшего перекоса, малейшего перевеса одного из обстоятельств - и все сразу изменится, пойдет по-другому. Несуществующее займет место существующего и будет существовать. И с Вами никогда не произойдет того, что должно было бы произойти, не случись этого малейшего перекоса. Есть такой миг, когда все возможности равноправны и каждая из них начеку - и каждая только и ждет своего часа…

- Простите, - ни с того ни с сего спросил вдруг Петропавел, - а с кем ускакала Шармен? - прерванный на полуслове. Бон Жуан посмотрел на него с досадой:

- Это был Всадник-с-Двумя-Головами.

- Ах, вот что - с двумя головами… Странно.

- Нормально, - устало сказал Бон Жуан. - Если где-то есть и скачет Всадник без головы - надеюсь, Вы Майн Рида читали? - то совершенно естественно, что у одного из оставшихся в мире всадников будет две головы. Тут Бон Жуан очень пристально посмотрел на Петропавла и сморозил:

- У меня такое впечатление, что Вы женщина.

- Приехали, - вздохнул Петропавел.

- Вы на что-то обиделись? - поинтересовался Бон Жуан. - Я не хотел Вас обидеть. Просто я не понимаю, почему я разговариваю с Вами. Дело в том, что с мужчинами я вообще никогда не разговариваю. Так Вы не женщина? - Петропавел отрицательно и глупо покачал головой. - Тогда извините… Мне не о чем с Вами говорить, - пожал плечами Бон Жуан и отправился вон из комнаты.

- Чертовщина какая-то, - вслух подумал Петропавел. - Бон Жуан, Шармен, Всадник-с-Двумя-Головами… По-моему, тут все сумасшедшие.

Глава 2. Засекреченный старик

Когда Петропавлу наскучило одному, он двинулся в том же самом направлении, в котором исчез Бон Жуан, и сразу обнаружил, что комната плавно переходит в лес: сначала на полу появились отдельные травинки, потом - пучки, низкие кустики, деревья - и вот уже Петропавел забрел в чащу. Оттуда доносился развеселый какой-то голос: там пели песнь. Слова в ней были такие:

Двенадцать человек на сундук холодца -
йо-хо-хо! -
и ботинки гнома.

Петропавел пошел на песнь и увидел сидевшего на суку небольшого бескрылого старичка, ее распевавшего. Петропавел сразу решил быть с ним строгим и спросил:

- Вы кто такой?

- Не твое дело! - старичок оказался грубым. - Ты так спрашиваешь, словно это ты создал мир, а я, вроде бы, проник в него без твоего ведома! Но мир создал не ты, я точно знаю. Кто такой… Никто такой, вот тебе! - и он запустил в Петропавла шишкой. Тот поднял шишку и удивился ей: дерево, на котором сидел старичок, было березой.

- Откуда у Вас шишка?

- От сердца оторвал, - нашелся старичок в этой, казалось бы, безвыходной ситуации. - Любопытной Барбаре нос в походе оторвали!

- В комоде, - поправил Петропавел.

- Барбара смущена, - диковато отреагировал старичок.

Петропавел не понял и остолбенел.

- Не надо столбенеть, как будто ты услышал чушь, - посоветовал старичок. - Ты ведь не можешь гарантировать, что в настоящий момент где-то, пусть даже далеко от нас, не находится какая-нибудь незнакомая нам Барбара. А если это так, то не исключено, что именно сейчас она чем-либо смущена. Впрочем, это тоже не твое дело.

Разговаривать с грубияном-старичком дальше не имело смысла - и Петропавел решительно двинулся вперед. Лес густел медленно и незаметно, как кисель. Петропавел поднял голову на треск сучьев: старичок, оказывается, крался за ним.

- Вы все еще тут? - холодно спросил он его.

- Что ты непрестанно лезешь в мою личную жизнь? - заорал старичок, а Петропавел от возмущения такой постановкой вопроса в сердцах пихнул ногой громадный дуб, который тут же повалился вбок, подминая под себя другие деревья. Одно из них задело грубого старичка, и тот неожиданно неуклюже - мешком - свалился в траву, не проронив ни звука. Петропавел подождал с минуту: может, звук запоздал? Но звук так и не раздался. "Я убил его!" - ужаснулся Петропавел и бросился к пострадавшему. Тот лежал в траве и смеялся. Насмеявшись, он грамотно объяснил:

- Я не убился, а рассмеялся!

- Давайте все-таки познакомимся, - смягчился Петропавел при виде такого добродушия.

- Обойдешься, не велика пицца! - без любезности откликнулся старичок и белкой взлетел на сук. "Ну и шут с тобой!" - сказал Петропавел в сердце своем и снова зашагал один. Идти становилось все труднее: похоже, он забрел в самые дебри. Привязчивый спутник следовал за ним и от скуки, должно быть, вдруг громко, но довольно вяло исполнил бессмысленный какой-то вокальный номер:

Из-за мыса, мыса Горн
едет дедушка Легорн…

Не дождавшись поощрения, старичок попытался завязать беседу.

- Хорошо тут, в ЧАЩЕ ВСЕГО, правда?

- Предлог "в" - лишний, - подумав, сказал Петропавел. - Дурацкое словосочетание получается… "в чаще всего"!

- То есть почему же дурацкое? Вокруг нас - чаща. Она называется ЧАЩА ВСЕГО, ибо здесь всего хватает. И если мы находимся внутри нее, то и выходит, что мы в ЧАЩЕ ВСЕГО.

- Ерунда какая! - восхитился Петропавел.

- Не тебе судить, - оборвал старичок.

Петропавел промолчал, ломясь сквозь сучья. На несколько следующих вопросов старичка он не ответил принципиально.

- Сколько волка ни кори… - начал было тот, однако продолжать не стал, а объяснил ситуацию: - Ты идешь прямо в лапы к Муравью-разбойнику! - Ответа опять не последовало. - Чего ты надулся? - взвился старичок. - Ну, отказался я знакомиться - так это только потому, что не знаю я - понимаешь, не знаю! - кто я такой… Зовут меня Ой ли-Лукой ли - устраивает тебя? Меня, например, не устраивает! Я бы предпочел что-нибудь типа Зевеса, если уж обязательно как-то называться.

- Ой ли-Лукой ли… это, кажется, из Андерсена? - вспомнил Петропавел.

- Да бог меня знает, откуда… Может, конечно, и оттуда, но вообще-то я местный, из этой ЧАЩИ ВСЕГО. А вот кто я такой, убей - не знаю! Следовало бы, наверное, назвать какие-нибудь мои особенности, вытекающие из того обстоятельства, что я Ой ли-Лукой ли, но никакие такие особенности мне неизвестны. Или, скажем, перечислить события, которые в твоих представлениях были бы связаны со мной… У тебя что-нибудь со мной связано?

- Ничего, - честно сказал Петропавел.

- Стало быть, на вопрос о том, кто я такой, нет ответа. Я бы квалифицировал этот твой вопрос как праздный, а тебя - как болтуна, но мне до тебя нет никакого дела. Мне есть дело только до себя!.. Вот живу я, - доверительно сообщил он, - и все время думаю: что ж это я за старик такой, а?

- Нормальный старик… только грубый очень, - помог Петропавел.

- Ума я к себе не приложу, - не воспользовался помощью Ой ли-Лукой ли. - Знаю только, что таких, как я, нету больше.

- Каждый по-своему неповторим, - Петропавел беспардонно улыбнулся.

- Ну, это ты брось! Таких, например, как ты, - навалом: имя им легион. А вот я… Никак не пойму, в чем мой секрет! Всю жизнь бьюсь над собой, да бестолку. Иной раз спросишь себя: "Старик! Чего ты хочешь?" - и сам себе ответишь: "Не знаю, старик".

Петропавлу не понравилось, что Ой ли-Лукой ли на ходу растоптал его индивидуальность, и он не без сарказма поинтересовался:

- Да что же в Вас такого необычного?

- В том-то и вопрос! - оживился старик. - Я вот каждого вижу насквозь, в мельчайшей букашке прозреваю ее сущность - и нет для меня никакой загадки в мире, кроме себя самого: тут я - пас! Ну, не удивительно ли, что за всю мою долгую жизнь я ни разу - обрати внимание: ни разу! - не встретил никого, кто был бы точно таким же, как я? Вот уж создала природа - так создала…

- Давайте о чем-нибудь другом поговорим, - предложил Петропавел. - Про Вас я уже, кажется, все понял. И если попробовать… ну, истолковать…

- Не смей меня истолковывать! - завизжал старик. - Понимаешь - и понимай себе, а истолковывать не смей! Понимать, хотя бы отчасти, - дело всех и каждого; истолковывать - дело избранных. Но я тебя не избирал меня истолковывать. Я для этого дела себя избрал. Есть такой принцип: познай себя. А такого принципа, как познай меня, - нету. Между тем, познать - это и значит истолковать. Так что отойди от меня в сторону… И там заткнись. А я себя без твоей помощи истолкую.

- Ну и пожалуйста, - сказал Петропавел. - Уж лучше я к Соловью-разбойнику пойду, чем с Вами тут…

- К Муравью! - перебил Ой ли-Лукой ли. - К Муравью-разбойнику, это существенно. А что касается СолоВия, то СолоВий… СолоВий, а не соловей! - он не тут живет. СолоВий - это птичка такая страшная, у которой веки до земли, - она там живет, - и он махнул рукой влево, - возле ГИПЕРБОЛОТА ИНЖЕНЕРА ГАРИНА.

- Возле… чего? - обалдел Петропавел.

- Возле ГИПЕРБОЛОТА… ну, это такое сверх-болото - жуткое, туда всех затягивает! Болото болот, в общем… А названо оно в честь инженера Гарина - я не знаю, кто это, но в его честь.

- Понятно, - ухмыльнулся Петропавел.

- Так вот, это я насчет СолоВия, что он не тут живет. А Муравей-разбойник - гроза лесов и полей. Его вообще никто никогда не видел, но все ужасно боятся.

Тут уж Петропавел не выдержал и расхохотался:

- Как же это он - гроза лесов и полей, когда его никто не видел никогда?

- Ну как-как… Плод народного суеверия, следствие неразвитости науки… мифологическое сознание и все такое. Познать не можем - и обожествляем, что ты прямо как маленький! Это и Ежу понятно. Эй, Ёж! - крикнул он в пространство. - Тебе понятно?

- Мне все понятно, - отозвался из пространства некто Ёж.

- Вы же каждого видите насквозь, - не оценив заявления Ежа, напомнил старику Петропавел. - Почему бы тогда Вам самому не познать вашего муравья?

- Насквозь вижу, ты прав. Но это если видно. А Муравья-разбойника не видно. Впрочем, я бы, может быть, его все равно познал… Ан - такого принципа, как познай его, - тоже нету: я же тебе говорил, есть один принцип - познай себя. И потом… он злой как собака. Тут вот кто-то из наших гулял по ЧАЩЕ ВСЕГО - в самые дебри зашел, решил: была не была, и шасть - прямо к логову!.. Ну, понятно: чем дальше влез, тем ближе вылез! Слышит - богатырский пописк… Он возьми да и крикни: "Муравей-разбойник, разрешите я Вас познаю!" Так тот - ни слова в ответ. Молчит и злится - представляешь?

Петропавел изо всех сил старался сохранить серьезность:

- Да как он хоть выглядит, этот Муравей- разбойник?

Ой ли-Лукой ли принял церемонную позу и начал:

- Народное воображение рисует его могучим и громадным - о трехстах двенадцати головах и восьми шеях, с тремя когтистыми лапами, по- крытыми чешуей речных рыб. Его грудь спрятана под панцирем пятисот восьмидесяти семи черепах, левое брюхо обтянуто кожей бронтозавтра, а правое…

- Довольно-довольно, - остановил лавину ужасов Петропавел. - С народным воображением все понятно. А на самом-то деле он какой?

- Да ты что, муравьев никогда не видел? - удивился Ой ли-Лукой ли и, как показалось Петропавлу, поскучнел. - Ну, черненький, должно быть, невзрачный такой, мелкий… Букашка, одним словом. Но суть не в том, каков он на самом деле, - суть в том, каким мы его себе представляем. - Ой ли-Лукой ли набрал в легкие воздуха, чтобы продолжить повествование, но Петропавлу удалось встрять:

- Какой же смысл приписывать кому бы то ни было признаки, которыми он не обладает? В ответ Ой ли-Лукой ли произнес вот что:

- Все-таки ты зануда. И ханжа. Можно подумать, сам ты никогда не приписывал никому признаков, которыми тот не обладает! В этом же вся прелесть - видеть нечто не таким, каково оно на самом деле!

- Что-то не нахожу тут особенной прелести, - сознался Петропавел. - Во всяком случае, сам я стараюсь этого не делать.

- Но ведь делаешь? - с надеждой спросил Ой ли-Лукой ли. - Или ты никогда не был влюблен? Каждый ведь в кого-нибудь влюблен. Я даже знаю одного, который влюблен в Спящую Уродину, так вот он…

- Боже мой, кто это? - Петропавла ужаснула подробность имени.

- Неважно! - отмахнулся Ой ли-Лукой ли, - он утверждает, что красивей ее нет никого на свете - полный бред! Но, кроме того, он готов поклясться, что она самая чистая и светлая душа в мире. Не- понятно, когда он успел это выяснить: на моей памяти - а я старше его лет на… несколько! - Спящая Уродина ни разу не проявляла вообще никаких качеств, ибо все время спала как убитая. Теперь подумай о той, в которую ты влюблен!.. Петропавел проницательно улыбнулся:

- Той, в которую я влюблен, я ничего не приписываю. Я прекрасно отдаю себе отчет в том, что внешность у нее не фонтан и ума особенного нет, и вообще…

- Ты или не влюблен, или дурак. Петропавел даже не успел оскорбиться - так быстро, с ветки на ветку, исчез Ой ли-Лукой ли в ЧАЩЕ ВСЕГО, оставив после себя в воздухе обрывок странным образом видоизмененной "Песенки герцога":

Серьги красавицы -словно пельмени…



Страница сформирована за 0.09 сек
SQL запросов: 170