УПП

Цитата момента



Мне хотя бы раз прожить с тобой всю жизнь.
И, клянусь, мне большего не надо!
Клянусь.

Синтон - тренинг центрАссоциация профессионалов развития личности
Университет практической психологии

Книга момента



Парадокс игры: ребенок действует по линии наименьшего сопротивления (получает удовольствие), но научается действовать по линии наибольшего сопротивления. Школа воли и морали.

Эльконин Даниил Борисович. «Психология игры»

Читать далее >>


Фото момента



http://old.nkozlov.ru/library/fotogalereya/d542/
Сахалин и Камчатка

Часть третья

1. Голуби

Где эти крылатые хищники, когда они тебе позарез нужны? Сегодня с раннего утра на карнизе за моим окном в офисе торчат два голубя. Первое свидание у птичек, не иначе. Джентльмен добрый час раскланивался перед дамой сердца меленькими вежливо‑лакейскими кивками. Собственно, я предположила, что это мужик, потому что у его визави наряд цвета помоев, и головку она наклоняет со смущением в духе принцессы Ди, в то время как его шею украшает шикарное жабо из изумрудных и пурпурных перьев с бензиновым переливом.

Пока хахаль ворковал всякие милые пустячки, рандеву на карнизе еще можно было терпеть, но сейчас он вовсю расфуфырился, распустил хвост веером и свистит во всю глотку, привлекая внимание зазнобы. От шума уши закладывает. Мои попытки прогнать парочку стуком в окно успеха не имеют — голубкам сейчас не до меня.

Зову Гая, прошу связаться с муниципалитетом. Пусть что‑нибудь сделают с птицами.

Мой помощник растягивает губы в холуйской улыбке:

— Изволите приказать, чтобы их застрелили, Кейт?

— Нет, Гай. Специально для этой цели власти содержат ястреба. Узнай, когда по графику следующая охота.

Мало кто знает, что Сити оплачивает услуги сокольничего, который регулярно выпускает своего хищника, чтобы удерживать количество голубей в разумных пределах. Когда сокольничий появился в прошлый раз, мы с Кэнди как раз шли обедать, и моя бесстрашная подруга ужаснулась при виде гиганта в кожаной перчатке до локтя, запустившего живую ракету в небо над нашими головами.

— А ты не задумывалась, почему в Сити тротуары заметно чище, чем в других районах Лондона?

— Ага, уяснила, — ухмыльнулась Кэнди. — Своим дерьмом делиться не желаем.

От кого: Дебра Ричардсон
Кому: Кейт Редди
Ты как? Меня 3 дня каникул укатали, хочу в монастырь. Не в курсе, там нет реабилитационного курса для трудоголиков? Поехали в «семейный» отель в Сомерсете, но оказались на улице благодаря Феликсу. Он сунул в тостер свою пластмассовую вилку и устроил короткое замыкание. Руби меня ненавидит. Сама сказала.
Как думаешь, мы только детство детям калечим или надо ждать серьезных судебных исков?
В среду обедаем вместе?
Твоя Д.

 

От кого: Джек Эбелхаммер
Кому: Кейт Редди
Тема: Банковский кризис в Японии Ваш клиент с некоторой тревогой отмечает дальневосточный кризис. Если не ошибаюсь, банк Оригами свернулся, банк Сумо задрал лапки, а банк Бонзай планирует закрыть мелкие филиалы.
Каковы будут директивы, мэм?
ц.ц.ц.ц.ц.

 

От кого: Кейт Редди
Кому: Джек Эбелхаммер
Тема: ответ на «Банковский кризис в Японии» Нечем заняться, сэр? Разве ваша промышленная империя не нуждается в неустанном руководстве? Шутки над бедственным положением восточных друзей — дурной тон, хотя и до меня, признаться, доходили слухи, что акции банка Камикадзе хлопнулись носом об землю, а 500 служащих банка Карате ищут работу.
Катарина. ц.ц.

 

От кого: Джек Эбелхаммер
Кому: Кейт Редди
Привет, я соскучился. Привык шагать с тобой в ногу. Как каникулы? Надеюсь, нашла тепло и отдохновение.
Недавно смотрел фильм о парне, которому отказала память, и он вынужден был записывать все необходимое прямо на теле. Думал о тебе — ты говорила, что столько всего приходится держать в голове.
Джек.
ц.ц.

 

От кого: Кейт Редди
Кому: Джек Эбелхаммер
Увы, ни тепла, ни отдохновения. У нас еще холодно, утром проходила мимо парня на катке рядом с «ЭМФ», он выписывал свое имя коньками. А может, чужое. Романтично, правда? С фильмом ты в точку попал. Большая часть моего тела уже занята памятками, но для тебя я оставила место под левой коленкой.

 

От кого: Джек Эбелхаммер
Кому: Кейт Редди
Я слабо, но катаюсь на коньках, а ты? Можем как-нибудь испробовать нью-йоркский ледок.
Коленку придержи, я только перо заточу.

10.23

Чертов голубь принялся хлопать крыльями. Сам себе овацию устроил — дескать, ах, какой я несравненный любовник. Фемина его тем временем сдалась, бухнулась на спину и ножки врозь. То есть это так выглядело бы, будь она бабой, но суть одна. Зрелище невыносимое. С трудом открыв окно, тщетно пытаюсь прогнать птиц. Любовь, как видно, не только слепа, но и глуха.

На мне висит столько дел, что остается удивляться, как это голова не взорвется от перегрузки. Через два дня пенсионный финал в Штатах, где я буду представлять «ЭМФ» на пару с двадцатилетней стажеркой, у которой есть для презентации абсолютно все — нужный цвет кожи, нужный пол, — кроме главного. Опыта. Вдвоем с Момо Гьюмратни мы продемонстрируем правильную политику «ЭМФ» в отношении к женщинам и цветным. Политику, которая наилучшим образом выразилась во включении в буфетное меню китайских блюд.

А еще вопрос с днем рождения Эмили до сих пор на повестке. А еще надо забрать из химчистки костюм для финала. А еще… что‑то еще было, я точно помню.

Черт. Только этого мне и не хватало. На стол ложится служебная записка от Робина: в «ЭМФ» проводится внутреннее расследование по поводу пакета акций, которые мы продали, не имея на руках. Протягиваю листок Момо и прошу отнести на стол Криса Бюнса.

— Только чтобы он не видел, ладно?

Восточные брови приподнимаются:

— Мы продали пакет акций, которого у нас не было, нам предъявили иск, и Робин хочет найти виновника?

— Точно.

— Будем искать?

— Нет, Момо. Наша задача — отбрыкиваться от записки, перебрасывать со стола на стол, пока не вымотаем остальных. Знаешь игру «музыкальные стулья»? Считай, мы здесь играем в «музыкальные директивы». Кто остался в листком в руке — тот в дерьме. Так что давай, неси Брюсу. Ну?

Это выражение лица своей юной напарницы я уже знаю: гладь лба морщит робкая складка, когда высшие принципы сталкиваются со страстным желанием угодить.

— Прошу прощения, Кейт, но откуда нам знать, что виноват Крис Бюнс?

Да что за… Мое терпение на исходе. Крутанув кресло, наталкиваюсь взглядом на семейный голубиный портрет, обрамленный оконной рамой. Как ей представить Криса Бюнса в истинном свете? Мужика, который в разговоре машинально хватается за яйца, будто проверяет, что его гордость на месте, или чешет их радостно, когда считает, что уел кого‑нибудь? В частности, меня.

— Послушай, Момо. Бюнс — настоящий ас по части увиливания от работы и всучивания таким сознательным девочкам, как ты, самых нудных дел, за которые начальство его потом гладит по головке. Если бы отдел организации труда прознал, чем он день-деньской занимается, — держу пари, свору овчарок на него натравил бы. Но Брюс, как видишь, процветает. А почему? Потому что в этой нечестной игре ему тоже практически нет равных. Теперь ясно? Отнесешь?

— Прошу прощения, — снова говорит Момо и пересекает кабинет, держа листок на вытянутой руке, как сапер — неразорвавшуюся мину.

— Думаешь, сумеешь ее натаскать?

Кэнди стоит у моего стола в юбке до того мини, что взгляд невольно ищет напечатанный на ней номер телефона. Я и не слышала, как она подошла.

— Не знаю. Пытаюсь внушить мысль, что вокруг нас живут не только хорошие люди.

— Ох‑ох‑ох. Счастливое детство?

— Похоже на то.

Кэнди в сочувственном восхищении качает головой:

— Бедное дитя. Что ж ее ждет?

11.25

Я твердо решила разобраться с новым органайзером. «Память в кармане» в корне изменит мою жизнь! «Память в кармане» подарит покой! «Память в кармане» заставит время работать на меня!

Минут десять изучаю инструкцию и обнаруживаю, что «Память в кармане» несовместима с моим компьютером. Звоню в сервисный центр. Желторотая девчонка на другом конце бубнит явно по бумажке, спотыкаясь на каждом слове, будто с урду переводит:

— У вас есть сзади большой последовательный порт, мисс?

— У меня? Или у компьютера? Откуда мне, к дьяволу, знать?

— Вам необходим переходник, мисс.

— Ошибаетесь. Мне необходимо, чтобы мой органайзер исполнял все то, что мне наобещали.

— Вы можете заказать переходник прямо сейчас, мисс. Желаете…

— Простите, это что, входит в программу «облегчения моей жизни»? Переходник я могла бы и в магазине купить.

— Их нет в свободной продаже. Обычно их заказывают. Заказ будет исполнен в течение пяти‑десяти дней.

— У меня нет ни пяти, ни тем более десяти дней. В течение суток я улетаю в Штаты.

— Боюсь, я не могу…

— «Не могу» оставь для муженька.

— Прошу прощения, мисс?

— Это старинная поговорка австралийских аборигенов, означающая: передайте своему менеджеру, что у меня имеется несколько миллионов акций вашей компании, которые в настоящее время находятся на контроле, и я сильно сомневаюсь в благоприятных результатах проверки. Я достаточно ясно выразилась?

Трубка шумно вздыхает:

— Да, мисс.

Вторник, 08.11

Приехали. Вот уже до чего дело дошло. Вчера ночью, лежа в постели, мы с Ричардом решали вопрос, заняться ли сексом, или мы для этого слишком устали? Чем закончилась дискуссия, не помню, но бедра с утра разлепила с трудом.

И это перед важнейшей презентацией. Не самый разумный поступок. Спортсмены утверждают, что во время соревнований исключают секс из своей жизни. От спортсменок я подобных заявлений не слышала, но думаю, и они следуют этому принципу. По напрягу мало что может сравниться с женским оргазмом. Речь, понятно, о настоящем оргазме. После него ты готова валяться в постели до следующего Рождества. Природа старается облегчить мужикам основную задачу — оставить потомство. В теле женщины, если подумать, все устроено для достижения этой цели. Еще не так давно проблемные дни не были для меня такой уж проблемой. Тяжесть в низу живота, близкие слезы, но со страданиями других женщин не сравнить. А после тридцати пяти организм будто взбесился. Раз в месяц гормоны устраивают демонстрацию с плакатами и призывами поторопиться. Похоже, мое тело лучше меня понимает, что время на исходе, и переживает гибель каждой яйцеклетки как утрату бесценного бриллианта.

Но как?! Как я могу родить еще одного ребенка, когда и этих‑то не вижу неделями?

В последнее время я пропадаю на работе. Поднимаю глаза на часы, обнаруживаю, что уже восемь, дети в постелях, спешить все равно некуда. Можно было бы и ночевать в офисе. Момо заказывает в буфете резиновую пиццу или что‑нибудь крайне полезное, но несъедобное, и в результате мы жуем чипсы, заливая диетической колой.

Ввалившись вчера домой без пяти двенадцать, я еще в прихожей ответила на телефонный звонок, в полной уверенности, что Момо добыла новые сведения. И кого же я услышала? Свекровушку Барбару. С чего бы это ей звонить в полночь?

— Можешь сказать, что я сую нос не в свое дело, Катарина, но сегодня я разговаривала с Ричардом и должна заметить, что у него был очень усталый голос. Надеюсь, у вас все в порядке.

Ричард устал? Она считает, что устал Ричард?

10.07

Совещание с Родом, Гаем и Момо. Идет репетиция финала, где роль клиентов играют Род и Гай, когда в кабинет впархивает Лоррейн, секретарша Рода.

— Прошу прощения. Кейт, кто‑то требует вас на третьей линии. Говорит, очень срочно.

— Кто?

Лоррейн подозрительно мнется. Потоптавшись у двери, наконец выдает театральным шепотом:

— Перси‑Ананас!

Гай закатывает глаза едва ли не на затылок, Момо опускает очи долу.

— Что за хрен такой, Перси‑Ананас? — дружелюбно интересуется Род.

За неимением вариантов пру напролом:

— Ах, Перси! Это из «Фрутскейп‑точка‑ком», компании зрелищных мероприятий. Они выходят на рынок, и председатель совета директоров пожелал встретиться, обсудить колебание курса. Очень милый человек. Обожает пошутить.

Господи, что ж мне делать с днем рождения Эмили? Известные среди мамафии артисты — Роджер‑Радуга, Зи‑Зи и Кейт‑Кексик — отпали. У всех предварительные заказы в Монако, Лас‑Вегасе или на детских танцульках у какой‑нибудь супермамаши, запасшейся одноразовой посудой и салфетками для седьмого дня рождения дочери, когда та была еще в утробе.

Начав со звезд, я стремительно скатываюсь в болото микроскопических рекламок с бородатыми физиономиями, нешуточно смахивающими на полицейские снимки из раздела «Позор педофилам» в «Новостях мира». В понедельник блеснул луч надежды, когда некий Перси‑Ананас согласился за 120 фунтов (торг неуместен, солнце мое) «приехать из Грейвсенда в цирковом фургоне и устроить малышке премиленькое шоу». Но сегодня с утренней почтой прибыла рекламная листовка этого самого Ананаса, на которой краснощекий карлик скручивает в дули ядовито‑розовые членообразные надувные сосиски…

Сама Эмили, естественно, мечтает о водном пикнике, но этот вариант не обсуждается. Арендовать для детей бассейн с водой, где бактерии кишмя кишат? Увольте. К тому же мне пришлось бы выкраивать время для депиляции — на глаза других мамаш я сейчас в бикини не покажусь.

23.19

Дома, на столике в прихожей, меня ждет переходник для «Памяти в кармане». Муж обломком кораблекрушения прибился к дивану перед телевизором: играет «Арсенал». В духовке остатки ужина: паста по-итальянски консистенцией и запахом схожа с пригоревшей подошвой.

— В этом доме кто‑нибудь научится класть вещи на место?

Взгляд Ричарда по-прежнему приклеен к экрану:

— Ага! Большой Босс явился. Что, красный день календаря близок?

— По-твоему, я злюсь из‑за месячных? Да как ты смеешь!

Рич с воплем роняет пульт.

— Господи, Кейт! Твой предменструальный синдром — это цветочки. Мне остается только слезы по нему лить. Нынче у нас синдром после месячных и между месячными, семь дней в неделю, двадцать четыре часа в сутки. В постели‑то хоть вырубишь напряжение или и во сне продолжишь приказы раздавать?

Заглядываю в посудомоечную машину — якобы вымытые тарелки украшены серыми ободками жира.

— Объясняю, если этот факт ускользнул от твоего внимания: у меня на днях крупнейшая презентация…

— Этот факт мог ускользнуть от моего внимания, только если бы я покоился в мавзолее в Улан‑Баторе.

— Рич, я ведь ради нас стараюсь.

— Ради каких таких «нас», Кейт? Дети тебя с Уэльса не видели. Может, стоит переквалифицироваться в телеведущие? По крайней мере, раз в день будут видеть мамочку на экране.

Я стою в дверях гостиной, смотрю на расстроенное лицо мужа и думаю о том, как мне все это знакомо и как хорошо известны возможные выходы: либо в аэропорт завтра меня провожает ледяное молчание, либо я сию минуту раздеваюсь и освежаю память обоих на предмет любви, которой можно заниматься. А я так устала. Так устала, что чувствую себя ходячим трупом. С мешком камней на закорках. И все же… все же… Не могу я оставить Ричарда в таком настроении. Хорошо хоть, секс сексу рознь. Есть и ускоренные формы.

— Мне очень нужна твоя поддержка, Рич, — поднимаясь с коленей, говорю я через несколько минут. — Я и так одна против всех на работе. Одиночества еще и дома мне не выдержать.

01.01

Перекачала почти всю необходимую информацию в свою «карманную память». Можно ложиться. Сверху несется плач.

04.17

Эмили проснулась в третий раз за ночь. Одеяло, как всегда, в ногах, влажные кудри прилипли к побледневшим щекам. Что с ней, не говорит. Ну почему ей приспичило капризничать именно сегодня? Спать осталось всего ничего, через три часа уезжать в аэропорт. О чем ты думаешь, Кейт? Стыдись.

Похоже, Эмили наказывает меня за то, что в очередной раз ее бросаю (у моей дочери кошачий нюх на разлуку: сумка еще не собрана, а она уже все угадала). Увы, все не так просто:

— Мам, пи‑и‑ся болит!

Наливаю ей большую кружку клюквенного сока и битых двадцать минут дозваниваюсь до дежурного врача. Он советует дать девочке «кал‑пол», а утром принести мочу на анализ. Спустившись на кухню, шарю по полкам в поисках подходящей посудины: с плотной крышкой и широким горлышком, чтобы Эмили смогла пописать. Требованиям соответствует только детский термос. Ладно, сойдет. Возвращаюсь к Эмили и на коленях в туалете тщетно уговариваю ее сходить по-маленькому.

— Мам?

— Да, моя радость.

— А можно мне на день рождения пикник на воде?

— Конечно, солнышко.

Термос моментально наполняется под завязку.

Полдень, Нью‑Йорк, аэропорт Кеннеди

Таможенник размерами с платяной шкаф копается в моей ручной клади. Мне его инспекция до лампочки, я и ухом не веду. Шкаф обследует мобильник, запасные колготки, книжку «Щенок по кличке Перси», после чего запускает мясистую ладонь в боковой карман и выуживает термос. Господи помилуй! Это должно было остаться на кухонном столе. Если термос в сумке, то где органайзер?

Таможенник откручивает крышку, принюхивается:

— Что это за жидкость, мэм?

— Моча моей дочери.

— Мэм, вам придется пройти со мной.

НЕ ЗАБЫТЬ!!!

Рука отвалится писать. Ни черта ведь не помню.

2. Финал

Среда, Нью‑Джерси, Шенксвиль, отель «Фэруэтер»

Смена поясов в действии: я на ногах с четырех утра. Сервисная служба в гостиницах работает с шести, так что приходится довольствоваться вонючим кофе из автомата. Содержимое бутылочки из мини‑бара завершает букет адского варева. Отворачиваюсь, поймав в зеркале взгляд старушки‑дежурной.

Сегодня я иду на битву, с ног до головы облачившись в доспехи от Армани. До чего же приятно надеть белоснежную, похрустывающую чистотой блузку, нежно‑кремовый жакет и юбку со складками такой остроты, что ими можно резать аппендиксы. Последний штрих — туфли на шпильках цвета сливочной помадки с белой строчкой и острыми носами, грозой мужских причиндалов. Общее впечатление: «Катарина Хепберн в ударе». Что и задумано.

За два часа до нашего бенефиса ко мне присоединяется Момо, в синем шелковом костюме и аккуратным узлом темных волос на затылке. Возможно, в душе она и волнуется, но внешне так загадочно безмятежна, что в ее честь следовало бы основать религию.

Однако сегодня я отвечаю за нас обеих и просто обязана источать сногсшибательную лучезарность ведущей ток‑шоу, которой светит продление контракта. Весь ход финала мы репетировали полсотни раз, но от повторения вреда не будет.

— Итак, чего делать нельзя, Момо. Если предложат выпивку — отказывайся. Ни в коем случае ни к кому не обращайся по имени. Все эти шишки вечно твердят, что у них «без церемоний», но стоит произнести «Ханна» или «Грег», как они оскорбляются твоим панибратством. Не забывай, что они собираются доверить нам жуткую уйму денег, так что только «сэр» и «мадам», понятно? И все время держи в голове — мы их поклонники.

Момо слегка удивлена:

— Флирт?

— Нет, обойдемся без флирта. Поклонение будет платоническим. Чосера читала?

— Нет.

Боже, чему их только в школе учат?

— Ладно. Картина такова: мы клятвенно заверяем их в своей неизменной преданности. Мы обогнем шар земной, если понадобится, лишь бы угодить своим кумирам. И так далее в том же духе. Еще одна важная мысль, которую надо подбрасывать регулярно: несмотря на то что за нами стоят сотни белых парней, которые, собственно, и изобрели банковское дело, «ЭМФ» проводит беспримерный курс на привлечение в эту прежде чисто мужскую сферу женщин и цветных. Тут важно не переборщить. Дискриминацию они не терпят, но и третий мир им тоже ни к чему. Вот и пусть получают Британию во всем великолепии, но с легкой примесью красок.

— По‑моему, это не совсем этично. Вы так не считаете, Кейт?

С ума сойти. И она задает такие вопросы после многодневной обработки радиоактивным цинизмом Катарины Редди? Что мне делать с этим ребенком?

— Если скажем правду, Момо, — проиграем, что, конечно, будет в высшей степени этично. Зато ворох вранья принесет нам победу, а значит, две женщины, одна из которых небелая, добудут для «Эдвин Морган Форстер» триста миллионов долларов, что, в свою очередь, означает триумф того самого беспримерного курса «ЭМФ», который мы здорово приукрасили. Следовательно, когда-нибудь придет праздник и на нашу улицу, а такой результат, согласись, более чем этичен. Вопросы есть?

— Значит, врать на презентации… не так уж плохо?

— Плохо только плохо врать на презентации.

От смеха Момо падает на кровать, роняя туфельку. (Что‑то надо делать с ее обувью. Ножки балерины нельзя уродовать отсутствием каблуков.) Растянувшись на апельсиновом, в разводах, покрывале, она смотрит на меня и вздыхает:

— Не понимаю я вас, Кейт. Иногда кажется, вы сами считаете все это жутким дерьмом, а иногда — что очень, очень хотите победить.

— Я очень, очень хочу победить, Момо. Знаешь, в детстве я вечно жульничала в «Монополию». Как‑то на Рождество отец поймал меня на обмане и треснул орехоколкой по голове, чтоб неповадно было.

Наблюдаю, как Момо пытается присобачить этот диккенсовский инцидент к своему размеренному, правильному детству девочки из среднего класса. Она так и не вычислила, что я путешествую по жизни с фальшивым паспортом. Неудивительно. Я и сама теперь с трудом распознала бы в Катарине Редди из Сити самозванку.

— Какой ужас, — наконец говорит Момо. — Ваш отец… Мне так жаль.

— Напрасно. Жалей неудачников. Давай‑ка пробежимся по той части, где ты вручаешь мне список наших клиентов.

Мы не сразу реагируем на заокеанское жалобное блеяние телефона. На проводе Род, с ценными указаниями. Положив трубку, оборачиваюсь к Момо:

— Догадайся, что он сказал?

Она морщит лоб, изображая раздумье, и произносит своим ясным, аристократическим голоском:

— Жмите на газ и палите чертовы покрышки?

Чем внезапно снимает с моей души добрую половины тревоги за нее.

— В точку. Род, между прочим, не так плох. Надо только научиться им управлять. Хочешь протолкнуть идею — заставь Рода поверить, что идея исходит от него, и дело в шляпе.

Момо хмурится:

— Вы всегда говорите о сотрудниках так, будто они наши дети.

— Так оно и есть. За мою юбку цепляются в офисе, за мою юбку цепляются дома. Привыкай, у тебя все впереди. Повторим, пожалуй, вступление.

Опять телефон. На этот раз Пола с сообщением, что мой органайзер обнаружился в контейнере для овощей. Бен теперь прячет в холодильник все, что под руку подвернется. Великолепно, Кейт. Вся необходимая тебе информация прохлаждается в обществе редиски и помидоров.

Цистит Эмили лечат антибиотиками. Температура держится, но дочь хочет со мной поговорить.

Эмили всегда чуточку стесняется, когда говорит по телефону, а я, слыша ее тоненький голосок с придыханием, всякий раз удивляюсь, что частичка моего собственного тела, еще недавно от меня неотделимая, общается со мной на расстоянии.

— Мам, а ты в Америке?

— Да, Эм.

— Совсем как Вуди и Джесси в «Истории игрушек»?

— Верно. Как ты себя чувствуешь, солнышко?

— Хорошо. А Бен головой ударился. Крови было много-много.

Моя кровь стынет в жилах.

— Эм, ты не передашь трубку Поле? Прошу тебя, будь умницей, позови Полу.

Я очень стараюсь сохранять спокойный тон, как бы между прочим интересуясь, что у Бена с головой, хотя будь моя воля — влетела бы в кухню шаровой молнией с щелкающими клыками и шипящими змеями Медузы горгоны.

— А‑а‑а! — уклончиво тянет Пола. — Об стол ударился.

О тот самый металлический стол с убийственными углами, который я категорически велела убрать в подвал, чтобы Бен не налетел?

Именно, слышу в ответ. Он самый. Чего волноваться‑то: дескать, всякое бывает и вообще… Интонация подразумевает — и вообще, дома надо сидеть, а по телефону нечего командовать. К тому же, по мнению Полы, дело обойдется без швов.

Швов?! Господи. Проталкивая застрявший в горле комок, пытаюсь нащупать ту мягкую, дружелюбную тональность, в которой приказы вполне могут сойти за советы. Не подумывала ли Пола о том, чтобы показать ребенка хирургу? Так, на всякий случай? На другом конце провода — глубокий вздох, после чего Пола кричит Бену, чтобы тот чего‑то там не трогал. Из-за океана голос няньки звучит злобно, равнодушно. Хуже того — и мой звучит как голос другого человека. В трубке звенят и ответные вопли Бена. Он верещит будто от дикой боли, но, слава богу, я знаю, что это его ария безумной радости от очередного открытия. Напоследок Пола вспоминает, что звонила Александра Лоу, насчет родительского собрания. Смогу ли я прийти?

— Что?

— В школе родительское собрание. Вы придете?

— Сейчас мне не до того.

— Значит, сказать, что не придете.

— Нет. Скажи, я позвоню… потом.

От кого: Дебра Ричардсон
Кому: Кейт Редди
В. Почему так трудно найти симпатичного, внимательного, заботливого бойфренда? О. Потому что у всех симпатичных, внимательных и заботливых бойфрендов уже есть бой‑френды. Ты как?

 

От кого: Кейт Редди
Кому: Дебра Ричардсон
Мозги набекрень. Собственно, одни мозги и остались. Жизнь тела побоку. Теперь я ходячая железяка с интеллектом. В ближайшие несколько часов должна выбить кучу $ для ЭМФ в паре с трепещущей стажеркой, которая слыхом не слыхивала о Чосере. Плюс: Эмили больна, а Бен едва не сделал себе трепанацию черепа, пока Пол Пот слушала радио. Не хочу быть взрослой. Когда это нам приказали быть взрослыми?
ц.ц.ц.
К.



Страница сформирована за 0.1 сек
SQL запросов: 169