Егидес, или Начало пути
практического психолога
У меня было много учителей, потому что я жадно учился у многих, но человеком, указавшим мне мой путь в практическую психологию, был 
Аркадий Петрович Егидес.
- Доброго Вам здравия, Аркадий Петрович!
Правда, в моей жизни он оказался не сразу. До него был так же большой и важный этап: преподавание в вузе и большой опыт лекционной работы.
- Если хотите, могу сформулировать и так: поскольку Психологом тогда я был слабым, я стал Преподавателем психологии, то есть начал учить психологии других.
Впрочем, жизнь преподавателя подарила мне еще много анекдотов.
О Творцах психологических законов
Так получилось, что после студенческой скамьи я сразу же оказался на кафедре — уже преподавателем.
- Конечно, по блату. Спасибо, Володя!
Да, но ситуация — непростая. Читать надо психологию практическую, ибо это институт не академический, а повышения квалификации. Лажа не пройдет, потому что мои слушатели — гиды-переводчики, женщины веселые и кусачие. И на дешевке не проедешь, потому что с ними их руководители — бдительные и осторожные акулы.
- Это же был — Интурист, а время советское. Комментарии нужны?
На подготовку лекционного курса — три месяца. 1979 год, литературы по практической психологии никакой. Что делать?
Меня выручила склонность к пародиям. Я читал все подряд, рыдал, представляя, что будет, если я начну рассказывать Такое, и, смеясь, бодро сочинял Науку Практической психологии.
- Все чин по чину, с настоящими Законами и примерами.
И еще через три месяца, уже на выпуске первого потока, мне слушатели сдавали экзамены. Вы знаете, это очень особенное ощущение: еще помня, как ты брал "с потолка" и выдумывал эти самые Законы Психологии, видеть теперь их названия в экзаменационных билетах и слушать, как с полной серьезностью (и пользуясь шпаргалками) взрослые люди тебе же их отвечают.
- Поскольку же я — личность творческая и лекционный курс перерабатывал, в следующем семестре слушатели отвечали мне уже совсем другие Законы Советской Психологии. Но — с той же убежденностью. Ведь это же — Законы!
И с тех пор я смотрю немного другими глазами на все эти Учебники с важными формулировками. Я пробую представить их авторов: занудных канцеляристов от Науки, методично и с тщанием втискивающих Живую мысль в загон Правильных формулировок — естественно, отсекая ненужные творческие сомнения и юмор.
- Обычно такие и становятся Начальниками, и поэтому именно их сонные разумом копируют.
Правда, иногда за Учебником я чувствую и других — Веселых и Сильных людей, у которых хватило смелости и юмора свои личные мнения изложить в такой очень серьезной форме — с Определениями, Списком Основных Частей и Источников, Главными Законами и Следствиями из них. Они играли со свободной Истиной, а не заключали ее в Тюрьму Науки.
- Привет, коллеги!
Мостик через пропасть
Все славно, я читал неплохие — и даже хорошие — лекции, слушатели меня любили и уважали, но все равно, читая книги Леви, Добровича и изредка общаясь с живыми психотерапевтами, я смотрел на них как на Богов или Волшебников, чье искусство от меня безнадежно далеко. Я ощущал полную недоступность для меня этого пути: пути психолога-практика.
- Я был смелым, ну и что? Вот так взять и объявить народу: набираю психотерапевтическую группу? Или группу по тренингу общения? Не выйдет — я уже был свидетелем провалов психологов. Кавалерийская атака здесь не выручала.
Но тут наши пути и пересеклись. Я попал в Клуб культуры общения "Маленький принц", где вел свои занятия Аркадий Петрович Егидес.
Специалист по конфликтам
Тот, кто когда-либо встречал его, не забудет его никогда. Он был специалистом по конфликтам, исключительно сильным теоретически и почти необоримым практически. В этой области он сам, собственной личностью, был идеальным живым наглядным пособием.
- Но не подумайте, что пособием по предотвращению конфликтов.
Рядом с ним было удобно учиться, потому что непосредственно своей личностью он всегда представлял вам самое обширное поле для тренинга. Егидес — это личность яркая, и в первую очередь — ярко конфликтная.
- Был, есть и будет.
Его воспитанники возмущались: "Ну как же так, говорит одно, а делает — другое!", а я, глядя на него, вспоминал вечное: "Делай так, как я говорю, но не делай так, как я делаю". Нормальные люди с ним ссорились, умные же люди находили возможность у него учиться, и учиться многому.
- Я был умным.
Впрочем, любопытная история. У меня действительно неконфликтный характер, но, похоже, были и другие причины, объясняющие, почему мне удавалось с Аркадием Петровичем не ссориться.
Одно время мы с ним регулярно записывали на магнитофон свои занятия, чтобы потом их прослушивать, выбирать из них удачные места и анализировать ошибки. Так вот, ставлю я как-то раз после занятия на магнитофон кассету, начинаю ее слушать — и… не понимаю ничего. Я слышу свой голос, голос точно мой, мои интонации — но… но я никогда этого не говорил!!! Голос — мой, но текст — Аркадия Петровича!
- …???
А произошла следующая чудесная ошибка. Аркадий Петрович записывал свое занятие на магнитофоне с севшими батарейками, в результате чего кассета крутилась медленнее нормы. Когда же магнитофон подключили в сеть и кассета на прослушивании стала тянуть ленту с нормальной, то есть убыстренной скоростью, голос Аркадия Петровича стал быстрее и выше. И оказалось, что если Аркадий Петрович говорит быстрее и по тембру выше, или я говорю медленнее и ниже по тембру, наши голоса — идентичны. Наши голоса по стилю и звучанию складываются в совершенно единую мелодию.
- Может быть, в этом была тоже одна из причин, почему мы с ним так хорошо понимали друг друга и находили друг в друге какой-то важный отклик?
Обучение напролом
Обучая на своих занятиях в клубе "Маленький принц" бесконфликтному общению, Аркадий Петрович не играл в высокую науку. Он просто давал список фраз, слов и оборотов, которые могли создать напряженность в общении.
- Конкретнее — то, что обычно раздражало его. Ну и не только его.
Эти фразы ("Нет, на самом деле… Ничего подобного!" и аналогичный мусор под названием "конфликтогены") надо было записать в тетрадочку, выучить наизусть и после этого забыть навсегда. А чтобы этому помочь, все в руки брали кошельки, в центр ставили копилочку — и начинали обсуждать что-то животрепещущее.
- Ну, например, какими средствами жена может заставить слушаться мужа и что муж может ей противопоставить. И прочее житейское и больное.
Увлекся, забылся, загорелся, допустил конфликтоген — есть! Копеечку, в копилочку! Проще некуда, но все сидели с прямыми спинками и следили за каждым своим словом.
- Сию методу нельзя было квалифицировать иначе, как примитивный бихевиоризм, к тому времени отвергнутый передовой психологической наукой. К счастью, нам не было до этого никакого дела, потому что это — работало.
Я так понимаю, что список запрещенных слов мог быть достаточно произвольным: люди просто приучались слушать то, что они говорят.
Психология от Егидеса
Академические психологи не признавали его, потому что он откровенно не уважал их, воспитанные в гуманистической традиции практические психологи не считали его психологом вообще, потому что он занимался не психологией, а жизнью. Он был тот примитивист, который смотрел на все открытым наивным взглядом и всегда мог крикнуть: "А король-то — голый!"
- Более того, с его характером он просто не мог не крикнуть.
Многие неглупые люди убеждены, что в моих книгах нет никакой философии, есть просто житейский практицизм и здравый смысл. Я рассматриваю это как комплимент и благодарю за это лично Аркадия Петровича — я учился этому у него. Я учился у него вниманию к повседневной и более чем живой обыденной жизни.
В то время, как его коллеги-психологи вдумчиво углублялись в проблемы родовой травмы, обсуждали комплекс Эдипа и искали архетипы коллективного бессознательного, он весело учил нас фразам, с которыми можно подкатывать к симпатичным девушкам на улице, чтобы завязать беседу.
- Смотри "Как знакомиться на улице", а самое главное, учись сам.
Любимым же его тренингом была сдача бутылок. Он без устали учил сдавать бутылки, любые, в том числе и из-под шампанского.
- Которые, как знали все советские люди, не принимают нигде.
И мы на занятиях бодро репетировали беседу с приемщиком стеклотары: "В соответствии с приказом № 219 Министерства торговли от 09 сентября 1979 года отсутствие тары не может являться основанием для отказа в приеме стеклотары. Будьте любезны, примите бутылки!"
- Все вроде бы просто. Но когда я шел ТАК сдавать первый раз, у меня дрожали колени.
***
…По логике Книги этого нельзя, но… Хотите, в нарушение всяких правил, маленький урок из той Науки?
Как беседовать с администрацией, чтобы разговор состоялся
Поговорить с директором, администратором или заведующим — большое и трудное искусство.
Во-первых, его надо найти, а это не всегда просто. Надо: подойти к любому продавцу или кассиру и нейтрально, спокойно, можно с улыбкой спросить: "Подскажите, пожалуйста, как мне пройти к вашему директору?" Как правило, вам укажут на дверь, на которой написано: "Посторонним вход воспрещен" — правильно, вам туда и надо. Так же задавая вопросы всем, кого вы там встретите, вы дойдете до комнаты директора; нашли — спокойно заходите туда.
- Стучать не надо: директор на работе и ничем неожиданным он заниматься не может.
Зашли, прошли несколько шагов (а не стойте в дверях) и обратитесь к тому или тем, кто там есть: "Добрый день. Мне нужен директор". Вам не всегда скажут в ответ "Добрый день", но почти всегда спросят: "А вы по какому вопросу?" На это спрашивайте: "Вы директор?"
- Не следует никому ничего объяснять, пока вы не убедились, что беседуете с тем, с кем вам надо.
Итак, вы услышали: "Я директор. Вы по какому вопросу?"
- Не поддавайтесь на его линию, ведите свою. Директор хочет поговорить побыстрее, а вы — как полагается.
Поэтому теперь вам надо представиться: "Меня зовут Ф.И.О. У меня к вам разговор. Вы разрешите, я присяду?"
- Директор всегда указывает на стул, вы удобно садитесь.
Вы продолжаете: "Простите, а как вас зовут?" — "Марина Александровна", — "Очень приятно, Марина Александровна".
- Сделайте все, чтобы ее имя-отчество не забыть: повторите его сейчас, обращайтесь по имени-отчеству во время разговора. Если разговор предстоит трудный, спросите обязательно фамилию и можете даже при ней, здесь, все это себе записать — на карточку или в записную книжку. Делайте все быстро, но спокойно и не дергайтесь: вы имеете на это право, и все это производит весьма серьезное впечатление…
"Марина Александровна, я к вам вот по какому вопросу…"
- Теперь можете излагать все, что вас интересует: вы можете быть уверены, что слушать вас будут.
***
И пусть хмыкали высоколобые академики: они со всей своей научной психологией перед матерой психологией советской службы быта пасовали! А мы — уже нет. Мы ходили в рестораны сквозь швейцаров и табличку "мест нет", потому что места там были. Мы решали проблемы с проводниками в поездах, мы выигрывали схватки с матерыми заведующими мясным отделом гастрономов, мы умели покупать то, что нам надо, без "нагрузки", мы заставляли работать продавцов без образования очередей, мы садились в такси тогда, когда это было нужно нам, а не по дороге водителю, мы получали от них сдачу и не получали от них грубости.
- Кто помнит — оценит. Это было на грани чудесного.
И кстати, вовсе не становились скандалистами. Мы просто учились грамотно и сильно жить. Мы становились психологами по жизни.
- Еще раз — спасибо Вам, Аркадий Петрович!
Happy end
А самое главное, вы, наверное, уже поняли: скоро я стал помогать Аркадию Петровичу. Мне оказалось это по силам. Я понял, что такую психологию в таком тренинговом режиме могу давать народу и я. Тут не требовалось высокого искусства, потому что здесь была высокая технология.
- Технология, впрочем, совсем не исключает искусства. Если ты Мастер, тебе никто не помешает работать искусно, мастерски поверх всякой технологии.
Я увидел в этом подходе тот спасительный мостик через пропасть, который вел меня, просто крепкого преподавателя, но совсем еще не мастера, в жизнь психолога-практика. И я пошел по нему.
Первые месяцы я просто внимательно сидел, потом начал аккуратно подвякивать ведущему (и это было встречено благосклонно), к концу года мне было разрешено проводить фрагменты занятий. Через год я начал вести свою первую группу.
- Правда, она почти сразу развалилась. Ну и что — я работал бесплатно.
А вот вторая и далее — показали, что я действительно — могу. Еще через год я оставил Клуб "Маленький принц" и организовал свой.
С днем рождения тебя, "Синтон"!
С чего начинается Мастер…
Рождение "Синтона"
Так у меня началась двойная жизнь: в будни я преподавал в Институте, в субботу и воскресенье у меня был Клуб.
Да, были еще командировки: я читал лекции по линии Общества "Знание". Это тоже дало многое — и жизни повидал, и тексты накатал.
- Поэтому книгу "Как относиться к себе и людям" писать было легко: текст звучал в голове, проговоренный уже не один десяток раз.
Плюс заработки дали некоторую экономическую независимость от Института. И, как это обычно и бывает в таких случаях, я начал размышлять и сравнивать. Да, я был хорошим преподавателем и любил свое дело, но…
Но появились мысли такие.
Я читаю то, что интересно мне, но не всё, что интересно мне, я читаю.
- Потому что тематика моих лекций определяется в первую очередь профилем Института и только после этого — мною.
Доколе?
Мне удается заинтересовывать своих слушателей, и они посещают мои занятия не из-под палки, но мне каждый раз приходится их заинтересовывать.
- Потому что слушателей на повышение квалификации — посылают. И им нужен диплом об окончании, а не я.
А я этого хочу?
В Институте надо мной Начальники. А мне это надо?
А что касается зарплаты в Институте и заработка в Клубе, то суммы были вполне сравнимы. Точнее, Клуб обещал больше.
- Это было важно для жены. Она и так рыдала: Солнышко, ну как же уходить с такого места!
Когда в Институте я заявил о своем уходе, меня не понял никто. На встрече с директором мне было сразу обещано и повышение и в статусе, и в зарплате.
- Руководство сразу оказалось готово решить вопросы, которые до этого, несколько лет, были совершенно не решаемыми.
Но я ушел в жизнь свободного человека — и с тех пор ни дня об этом не жалею.
Одинокий волк
Потом были годы — очень разные — просто работы.
Я работал в полном одиночестве.
С Аркадием Петровичем сотрудничество уже не шло: он мог быть только Учителем, а Сотрудником он быть не мог.
Все то непонимание от нормальных психологов, которое раньше держал на себя Егидес, теперь обрушилось на меня. Я же работал не в Традиции!!! Ведь так же (как я) — не работают!
- Не принято.
Слава Богу, что это непонимание обрушилось только в форме моего творческого одиночества. Поскольку экономически я был совершенно самостоятелен, кислород мне не мог перекрыть уже никто.
Да, я работал местами слабо и очень слабо — потому что я экспериментировал.
Без экспериментов нет развития, но в каждом эксперименте есть риск. И очень реальный, потому что скоро я уже знал — очень знал — одну неприятную закономерность:
Два слабых занятия подряд - и группа разваливается.
Да, после этих — зависших в пустоте — у группы еще серия мощных, веселых и содержательных занятий, да! Но объяснить это уже некому.
Стал осторожнее, вышел на режим: эксперимент не может занимать более половины занятия. А лучше — четверть. Тогда, если эксперимент не проходит, занятие в целом остается на уровне.
Но ведь если эксперимент проходит — появляются новые занятия! И появлялись такие Праздники, такие!!!
Да здравствует Творчество! Да здравствует - Эксперимент!
И вот уже от многих слышилось: "Это так нужно, это так — здорово! Ну почему я не пришел к вам раньше?!" На это я всегда отвечал стандартно: "Чем позже вы приходите в Клуб — тем лучше. Потому что с каждым месяцем, тем более — годом, занятия только лучшеют".
Десять лет на Взросление
Мы строили, строили — и наконец построили!
Меня не интересовали чьи-либо оценки моей работы — меня интересовала сама моя работа: как ее сделать лучше. Мы просто жили и росли вместе — Клуб и я. И вот, спустя десять лет мы стали Большими и Успешными.
Вышли книги, они дали мне имя и увеличили приток людей в Клуб. В Клубе у меня уже появились ученики, они начали работать, и Клуб разросся тем более. Уже в большой, крепко стоящий на ногах и весело живущий Клуб стали с завистью заглядывать психологи со стороны и интересоваться методиками. Методики к тому времени уже приобрели стройность, а когда я их прописал, ориентируясь не только на себя, получилось еще двадцать книг.
- То, что мне есть чему учить людей, я знал давно. Но тут я понял, что мне есть чему учить психологов.
Я стал уважаемый, и меня стали приглашать, как мэтра, в Университеты.
И что же я там увидел?
Психология из-под Университета
Зная преподавателей нашей кафедры психологии, мне жалко студентов, которые выдерживают огромный конкурс, чтобы у них учиться…
Психологические факультеты на недостаток студентов не жалуются. Конкурс серьезный, поэтому состав — качественный, включая тех, кто учится на коммерческой основе.
- Если бы они знали, за что они платят деньги!
Студенты-психологи, IV курс факультета психологии одного московского Университета, проходят практику в моем Клубе. Впечатлений очень разных много и у них о Клубе, и у меня — о них. Взаимное знакомство завершилось, расстаемся, они спрашивают меня, какие у меня к ним чувства. Я не стал кривить душой и ответил: "Чувство острой жалости".
- Почему?
Потому что я видел их, как задиристых и бодро лающих щенков, которых вот-вот выпустят из вольера — в жизнь. А миски с кашей там им — не будет, и волки голодные неподалеку.
Они славные теоретики, но к реальной практической работе, как психологи, совершенно не готовы. На что они будут жить? А если жить не на что, кому они пойдут продаваться?
- Потому что продаваться все равно придется.
Я уверен, что они старательно учились, но учиться им было мало чему. Не буду обсуждать причины, но приложимую к жизни практическую психологию, да чтоб еще на такую психологию жить можно было — такой психологии в известных мне российских институтах пока не преподают.
- С радостью буду ждать информации, что вот теперь я здесь на совсем не прав и такая психология для студентов уже преподается. Подарите мне радость, сделайте меня неправым!
Большинство сильных практики из институтов ушли, и я их так понимаю! Когда-то, наверное очень давно, Институтская Наука была глотком свежего воздуха для всех мыслящих людей. Потом свежий воздух ушел, на кафедрах стало серо и пыльно, но остался престиж, стабильность и зарплата. А когда стабильным оказалось только отсутствие зарплаты — что могло удержать в институтах толковых людей?
Сильные практики ушли не в никуда — они ушли в жизнь. Они создали фирмы свои или сотрудничают с кем-то. Они теперь заняты тем же творчеством, своим делом, но они на свободе, а денег стало немного побольше.
- На порядок побольше. То есть раз в десять.
А самое главное, студентам преподают теорию. Теорию психологии. То есть вроде бы ту же психологию, но на самом деле совсем не ее, а некоторые свои (или чьи-то) по поводу нее размышления. А потом требовательно спрашивают их на экзамене.
- Обязательно требовательно, иначе студенты осмелеют, задумаются и раньше времени догадаются, что все это — туфта.
Даю наугад названия экзаменационных билетов и свои к ним комментарии — как психолога-практика.
"Критерии возникновения психики по Северцову".
- Не знаю, знать не хочу сам и просил бы освободить от этого моих студентов.
"Методы наблюдения в психологии".
- Если бы вы еще узнали, какую ерунду здесь полагается отвечать…
"Теории памяти".
- Признаюсь — все забыл. И очень этому рад.
Студенты забивают себе этим мозги, к третьему курсу теряют интерес к психологии, к четвертому — приобретают интерес к пиву и сигаретам.
- Раньше? И не только к сигаретам?
Но учебный процесс идет, и через пять лет студенту вручают диплом и выпихивают в жизнь. Кого из него сделали? Психолога? Нет. Психологом он не стал.
- Из него сделали только студента…
Как готовить Мастеров
Студентов можно готовить в Университетах. Мастеров — только в Мастерских. За всю историю человечества по-настоящему себя оправдала, похоже, только одна система обучения: прямое обучение ученика у Мастера.
Ученик приходит к Мастеру. Если он Мастеру приглянулся, он может остаться рядом с ним.
- А если не приглянулся, значит, этому ученику у этого Мастера учиться действительно не надо.
Теперь Мастер работает, ученик учится ему помогать. Стоит на подхвате, бегает, куда надо.
- Потому что, если не побежит он, идти нужно Мастеру.
А обучение уже идет: ученик вживается в режим работы Мастера.
- Это важно, ведь режим работы Мастера есть неотъемлемый элемент его общей технологии.
Потом ученик Мастеру уже помогает.
- И местами, пусть еще проблесками, уже чувствует: я могу так — тоже!
Позже Мастер включает ученика — теперь уже Подмастерье — в работу. Идет практика — умная практика. А что касается теории…
Будущий Мастер освоит все необходимые книги без какого-либо контроля извне. Они будут ему нужны не для сдачи экзамена, а чтобы хорошо сделать то, что ему сделать нужно, и поэтому он будет их читать.
- В этом случае все необходимое уложится в голове, найдет место в душе и останется в руках.
И скоро ученик станет — Мастером.
- 1
- 2
